Духовное лидерство в социокультурном пространстве современной россии
| Вид материала | Автореферат диссертации |
- Формирование социальной ответственности студента в социокультурном образовательном, 882.1kb.
- Духовное и нравственное воспитание на народных традициях, 38.71kb.
- Программа организаторы конференции: Министерство культуры, печати и по делам национальностей, 184.73kb.
- Минобрнауки россии федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение, 124.07kb.
- Политическое лидерство. Политический стиль. Определение лидерства, 163.74kb.
- Д. И. Кокотеева влияние народной культуры на духовное становление личности студентов, 81.28kb.
- 9. Лидерство в системе менеджмента Лидерство, 37.46kb.
- Еть на примере Бишкека проблему отношений старожилов и мигрантов в социокультурном, 393.16kb.
- Исследование операций звукового анализа, 1681.66kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 87.04kb.
На правах рукописи
ЗУБАНОВА Людмила Борисовна
ДУХОВНОЕ ЛИДЕРСТВО
В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Специальность: 24.00.01 – теория и история культуры
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора культурологии
Челябинск – 2009
Работа выполнена на кафедре культурологии и социологии Челябинской государственной академии культуры и искусств.
Официальные оппоненты:
Ведущая организация:
Защита состоится «_____» ________________ 2009 г. в «_____» часов на заседании
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Челябинской государственной академии культуры и искусств.
Автореферат разослан «_____» __________________ 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного Совета,
кандидат культурологии, доцент Ю.Б. Тарасова
- ^ Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Стратегическая значимость исследовательских усилий не только для понимания и описания происходящих в современной культуре процессов, но и для прогнозирования их возможных последствий возрастает в условиях перехода в новое тысячелетие, актуализируя проблемы современного духовного лидерства.
Тему лидерства, как и большинство научных тем, принято относить одновременно и к «вечно актуальным» и к «актуализирующимся именно на современном этапе». Справедливым можно признать и то, и другое утверждение. Идея Ведущего, указующего путь человечеству, открывающего горизонты и раскрывающего смыслы, находит свое воплощение в образах Прометея, Моисея, Христа, Магомета; тема героического в истории возникает как в моменты духовного напряжения, так и в периоды стагнации; ожидание мессии становится одной из центральных идей религиозно-философской мысли. Почитание всякого великого, событийного, выдающегося из повседневного круговорота жизненных обстоятельств вплетается в систему мировосприятия человека. «Властители умов» – классики литературы открывали на своих страницах простор для рыцарских порывов духовных безумств Дон Кихота; таинственной мощи гарантирующего победу духа «фактора икс»; терзаний сильной личности, не «твари дрожащей», а «имеющей право» дерзновенного выхода за установленные обществом пределы…
Сегодняшняя действительность вдохновляет на поиски совершенства в самых различных областях: от бесконечной гонки наращивания военной, экономической, космической мощи лидеров-государств до рейтингов политической популярности и «звездных» хит-парадов. Стремление к первому, лучшему, эксклюзивному вплетается в ткань каждодневных отношений. Но, возводя лидерство в один из фетишей эпохи, современная действительность и опрокидывает его до статуса легкой достижимости, размывая идею уникальной судьбы технологиями практического научения, тренинговыми методиками выработки необходимых для эффективного лидерства качеств. Метафора трудноосуществимого пути уступает место беговой дорожке, у финиша которой удачливого спринтера ожидает гарантированный успех.
Проблема духовного лидерства как преломления уникальной человеческой судьбы в судьбах истории – выглядит на этом фоне бесконечного марафона к зримому и ощутимому первенству несколько неуместной, отягощенной грузом научно-практической «нерентабельности» и может быть выражена скорее в терминах отрицания собственной актуальности, в бесконечности «не»: время господства «молчаливого большинства» (Ж. Бодрийяр), а не творческой энергии Единиц; время глобалистских умонастроений, первостепенной обращенности внимания на человеческие конгломерации, а не на человека; время нивелирования авторитетов, разоблачения кумиров, развенчания идолов, а не возвеличивания судеб героев; время прочтения истории, а не ее авторства; время фабрикации «служебных фигур» для насущных нужд, а не суммация истинных, эксклюзивных вожаков; время технологий практического научения, достижений конкретных результатов, а не фантомности феноменов, к коим может быть отнесено и лидерство духа.
Таким образом, в пользу духовного лидерства логичнее было бы выстраивать систему доказательств актуальности вопреки. Но разве на каждом переломном этапе исторического движения человечество не ожидает, не отыскивает Человека, берущего на себя функции рулевого, становящегося исходной точкой начала нового пути, олицетворяющего собой своеобразную перспективу общественной идентичности, ориентирующего-на-себя начала..
Мы стали свидетелями нарастающего разлома внутри общества, отделившегося от контуров устоявшихся ценностных систем и морально-нравственных устоев и пытающегося обрести очертания новой цельности. Неуверенность духа времени выражается в участившихся дискуссиях о его иррациональности, возрастании рисков, почти статусном оформлении идеологии беспомощности перед разрушающими воздействиями эпохи. Центростремительная сила духовно-ценностных исканий оказывается в вакууме духовности, заполнить который нечем, кроме ставших похожими на заклинания сентенций о переходности, маргинальности, нестабильности времени и ощущения себя в нем. В обстоятельствах, когда мир для человека и человек для мира перестают быть прозрачно-знакомыми и понятными, ощущается острая необходимость поиска лица, в котором и может случиться, произойти ситуация узнавания, открытие нового отражения себя в зеркале времени. Это проблема, лежащая в плоскости кризиса идентичности, невозможности обнаружения очевидной «ктойности» субъекта, переживающего бесконечные попытки «прислонения» себя к шатким основаниям суперобщностей – партиям, государству, нации. Но эти «метаповествовательные скрепы» (Ж. Лиотар) не дают ощущения одушевленности перспектив жизненного пути. В разворачивающемся многообразии идентификационных искушений – этнической, религиозной, политической, профессионально-трудовой, региональной, гендерной и т.д., – заслоненным оказывается главное личностное прочтение – обнаружение себя в подлинно человеческом «Я». Все прочие вариации на темы групповой идентичности лишь тень от этого основного предмета исканий, лишь обозначения, которыми «Я» рассказывает о себе, перелистывая «финальный словарь персоны» (Р. Рорти), отыскивая историю собственного жизненного самоопределения.
Классик теории идентичности Э. Эриксон справедливо отмечал: «чтобы утратить идентичность, сначала надо иметь её» – проблема самонахождения человека оказывается связанной с проблемой обретения духовных оснований жизненного пути. И если каждый раз, причисляя себя к религиозным течениям, политическим партиям, общественным движениям, национально-государственным построениям, мы удерживаем в сознании некий образ (как совокупное выражение множественности характеристик, стянутых в едином целом), в соответствии с которым мы и меряем, определяем собственную причастность к данному идентификационному признаку, то и в случае определения себя как человека, личности, индивидуальности, мы должны опираться на подобное основание самоотождествимости. Образы, ориентируясь на которые, мы можем делать себя, определять себя, находить тропы собственного духовного пути, – не осознаваемые в буквальном авторстве, становятся предпосылкой непрекращающейся всю жизнь духовной рефлексии нашего самостановления. Это и есть образы жизненного пути духовных лидеров, предопределивших собственной судьбой духовный опыт поколений. Совпадая с образом каждого конкретного, отдельного «Я», духовный потенциал лидерства каждый раз оживает в индивидуально-интимном внутреннем движении и разворачивается в сообществе.
Актуальность осмысления духовных оснований и придания им формы воплощенных ориентиров особенно возрастает в переходные эпохи брожения, становления нового мышления, новой ментальности, нового типа духовности. И если, согласно М. Буберу, антропологическая тематика усиливается в эпоху бездомности как поиск укрытия, в эпоху вакуума духовности логичным можно признать актуализацию тематики духовного лидерства, как поиска опоры в сильных духом. Кризис духовности, таким образом, мы можем связать с проблемой забвения пути, определенного лидерами прошлого, инфляцией новых магистралей духовного движения, определяемых лидерами современности и самой проблематичности последних.
Очевидная симптоматика обостренного переживания духовной разреженности и дезориентированности, представленная обилием разноречивых признаков (от научных штудий до массовидных явлений) актуализирует философско-культурологическое прочтение проблем духовной деятельности как важного компонента жизни общества, воздействующего на все сферы социума.
Таким образом, проблемное поле исследования замыкается в нескольких узловых противоречиях:
- между реальными свидетельствами и последствиями роли духовного лидерства в истории и недостаточной разработанностью методологических подходов для его анализа;
- между разнообразием концепций осмысления духовного лидерства в творческом наследии русской и западной философско-культурологической мысли и отсутствием направленной рефлексии о феномене духовного лидерства как фундаментальной проблемы;
- между сложившейся традицией рассмотрения духовных аспектов лидерского пути как эмблематичной, спекулятивной характеристики общественно-политических деятелей и необходимостью перемещения ценностно-духовной составляющей лидерства в статус первично-значимой, базисной основы истолкования действенности феномена;
- между контекстуальной необходимостью исследований, направленных на поиск основ ценностной интеграции вокруг значимого, личностно-выраженного «духовного центра» в современной России и их отсутствием в поле социокультурной практики;
- между необходимостью актуальной систематизации и анализа проблем, препятствующих формированию и развитию духовного лидерства в ХХI веке, и недостаточным учетом трансформирующихся социокультурных условий современности.
^ Степень научной разработанности проблемы
Сложность и неоднозначность объекта изучения определяется с одной стороны, междисциплинарным характером его анализа, разнообразием культурологических, философских, социологических, политологических и психологических подходов к его истолкованию («универсальным правом интерпретации»), с другой – отсутствием какой-либо конкретной дисциплины, направленной на изучение данного феномена («предметной безместностью»). Это ставит перед нами как проблему систематизации достаточно большого массива информации, накопленной в различных областях знания (на первый взгляд, лишь косвенно связанной с объектом изучения), так и проблему анализа предметно-определенных работ, непосредственно фиксирующих особенности функционирования духовного лидерства в современной России.
Все изученные источники можно классифицировать как по степени их приближенности к предмету исследования, так и по возможностям, предоставляемым ими в раскрытии темы.
Прежде всего, это описательные трактовки понятия «лидерство» и исследования «лидеров в действии» – наиболее многоплановая и многочисленная группа источников. В этом ряду место «почетных пионеров» в анализе проблемы лидерства принадлежит авторам концепций вождизма и героизма: труды Т. Карлейля, С. Хука, классиков русской субъективно-социологической школы Н.И. Кареева, П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского, разработчикам теорий марксизма – К. Марксу, Г.В. Плеханову; теорий идеального правления, нашедших отражение в классических работах философов (Геродот, Фукидид, Платон, Аристотель, Н. Макиавелли, Ш. Монтескье, А. де Токвиль, Г. Гегель, Р. Эммерсон); так и в исследованиях наших дней (Ж. Блондель, Л. Даймонд, Р. Такер, С. Хантингтон и др.); теории элит – начиная с «отцов-основателей» Г. Моска, В. Парето и Р. Михельса, до современных элитологических концепций западных (В. Гэттсмен, У. Корнхауэр, К. Лэш, Д. Лэйн, К. Мангейм, Г. Меджид, Дж. Рекс, Дж. Сартори) и российских исследователей (Г.К. Ашин, Л.Н. Васильева, О.В. Гаман-Голутвина, Т.И. Заславская, А.В. Кошелева, О.В. Крыштановская, Е.В. Охотский, Ю.В. Хуторянский и другие).
Отличительная особенность первой группы источников состоит именно в адресно-ориентированном характере описания проблемы, в нахождении реального (героизм, вождизм) или идеального (концепции власти, элиты) прообраза лидера, на фиксации отличительных черт которого сосредотачивают свое внимание авторы. Вместе с тем, несмотря на узнаваемость лидеров в действии, подобные воззрения все же ориентированы на изначальный субъективизм исследования «особости» лидерских проявлений, сознательный отрыв от объясняющей природы анализа (здесь уместно вспомнить, введенный Т. Карлейлем образ лидера как homo magus – чародея). Наиболее полно данный подход выражают идеи харизмы и харизматического лидерства, разработанные М. Вебером и продолженные в работах Й. Бенсмана, Э. Вилнера, Р. Итвела, М. Гайванта, К. Гиртца, Р. Глассмана, У. Мерфи, К. Левенштейна, К. Фридриха, Н.В. Фреик, Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта, Д. Эммета и других. Исключением можно признать современные концепции элиты и теории власти, в большей мере ориентированные на стратификационную природу общества (элита как высокостатусная группа), чем на психологизм описания неординарных качеств лидера.
Еще одну многочисленную группу источников составляют исследования практически-ориентированного характера, связанные с попытками объяснения происхождения лидерских способностей и проявлений. Объяснение природы лидерства наиболее активно реализовывалось в русле психологических школ: психоаналитической (А. Адлер, З. Фрейд, К.Г. Юнг) – внимание на бессознательном стремлении к первенству, превосходству, реализации «комплекса Наполеона»; йельской (Г. Лассуэл, Б. Скинер, У. Уайт) и близкой по проблематике франкфуртской (Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер, Э. Фромм) – анализ факторов взаимодействия лидеров и их последователей, механизмы формирования лидерского влияния; в классической (Г. Блуммер, Г. Лебон, С. Московичи, Г. Тард) и современной (Д.В. Ольшанский, Б.Д. Парыгин) психологии масс, где лидер предстает как гипнотизер, вожак толпы, умело использующий механизмы массового заражения, убеждения и внушения.
В данной группе источников особое место принадлежит своеобразному «лагерю технологизма» – исследованиям социально-управленческого и социально-коммуникативного характера. К ним мы можем отнести концепции «лидерского капитала» как совокупности личностных качеств и талантов (Д. Гоулман, К. Гринт, Л. Стаут, Б. Трэйси, Д. Фэйворс), поведенческие теории лидерства, концентрирующие внимание не столько на свойствах характера, сколько на манере поведения лидера (Р. Блейк, Р. Лайкерт, Дж. Моутон, Р. Танненбаум, Дж. Форд, У. Шмидт), схожие с ними атрибутивные теории лидерства (Х. Симз, П. Сьюдфельд, П. Тетлок, Ф. Фидлер). Влияние лидера на поведение группы и формирование соответствующих лидерскому замыслу последствий анализируются в мотивационных теориях лидерства (А. Маслоу, Р. Хаус), теориях обмена и трансактного анализа (Г. Келли, Дж. Марч, Г. Саймон, Дж. Тибо, Д. Хоманс). Изучение преломления лидерского потенциала в «связке» с окружением (группой и шире – окружающей действительностью) предопределило развитие целой группы ситуативных теорий (Дж. Браун, К. Джибб, Е. Уэсбур), акцентирующих внимание на социальном контексте, порождающем лидерские качества или порожденном в результате новаторских инициатив лидера.
Каждая из названных теорий базируется на методических основах измерения лидерского потенциала, не столько даже как личностно присущего качества, сколько как характеристики отношений между целями лидера и потребностями группы. Таким образом, несмотря на значительный характер представленности практически-ориентированных исследований, они в большей мере выступают именно практиками взаимодействия (эффективность связи: лидер–группа) и не могут в полной мере претендовать на построение теоретической модели лидерства.
В этом смысле наибольший интерес представляли исследования, концентрирующие внимание на сущностном прочтении лидерства. В целом, в работах данного характера описание теоретической модели лидерства связано с выявлением смысловой доминанты преломления лидерского потенциала и, прежде всего, в политической сфере (проблема политического лидерства). Несмотря на ограничение сферы лидерских проявлений рамками политического, предложенные авторами модели вполне могут претендовать на универсальный характер построения (модели общественно-политического лидерства Ж. Блонделя, О.Н. Гундарь, Е.В. Кудряшовой, В.И. Тимошенко, М.Ю. Федоровой, Т.А. Штукиной). Таким образом, политическое лидерство можно отнести к числу наиболее изученных типов лидерства, подтверждением чему становятся современные исследования Г.А. Авциновой, С.С. Андреева, В.И. Власова, Г.С. Галиуллиной, Л.Я. Гозман, Д.Б. Запольского, Б.И. Кретова, М.И. Медведева, Д.Е. Слизовского, В.Г Смолькова и других.
Понимание духовного лидерства в терминах политического стало возможным при рассмотрении поля политики как идеологически-символического начала, восхождения к своеобразному вбиранию различных общественных полей (П. Бурдье, Н.А. Шматко, А.С. Панарин). Рассмотрение личности культурного политика отражено в рамках игровой методологии и концепций социального проектирования Ю.Л. Котляревского, В.Н. Макаревича, С.Б. Синецкого, Г.П. Щедровицкого и др. Лидерство в поле культурно-духовного производства было соотнесено с концепциями капитализации культуры (П. Бурдье, А. Гоулднер, П. Бергер, Н. Луман), в которых культурным идеологам и политикам отводится функция аккумуляции духовных достижений как накопления особого вида символического капитала, используемого в целях макросоциального программирования.
Несмотря на многообразие подходов к исследованию лидерства, глубину погружения в природу лидерских проявлений, в анализе проблемы наблюдается, на наш взгляд, некоторая односторонность толкования. Лидерство рассматривается в качестве высшей ступени иерархической системы, как некая точка достижения доминантного состояния субъекта, при этом, данная доминанта замкнута в плоскости социально-политического восхождения и властно-управленческих позиций. Анализ источников позволяет обнаружить заметную «брешь» неисследованности ценностно-духовной природы лидерства.
Поскольку само сочетание «духовное лидерство» в буквальной формулировке почти не воспроизводилось исследователями (за исключением литературы не столько научного, сколько религиозно-мистического и публицистического характера), представлялось обоснованным изучение источников, обнаруживающих смысловую связь с предметом исследования, в частности, – проблемами духовности.
Прежде всего, необходимо сосредоточить внимание на своеобразном крыле философско-интуитивистского направления, выявляющего проблему лидерства духа. Опорными для нас явились работы сторонников философии жизни (А. Бергсон, Ф. Ницше); Б.П. Вышеславцева, представившего проблему лидерства в религиозно-философской плоскости; идеи персоналистической философии Н.А. Бердяева и воззрения И.А. Ильина; концепция «осевого времени» К. Ясперса и теория пассионарности Л.Н. Гумилева, обозначающие в качестве «первотолчка» духовно-исторического развития человечества деятельность уникальных его представителей. Теоретические основы идей как Ф. Ницше, так и Н.А. Бердяева можно отнести к особому жанру – жизнеописание личной духовной борьбы, попытка вербального обнаружения собственных открытий духа, фиксация его дыхания.
Изучению самобытности духовно-философских исканий уникальных личностей посвящены работы К.М. Кантора, М.К. Мамардашвили, В.С. Невелевой, С.С. Хоружего, Г.П. Худяковой. Понимание лидерства как определяющего события истории вывело к исследованиям событийной составляющей исторического процесса (Ф. Бродель, В. Виндельбанд, В. Дильтей, Р. Коллингвуд, А. Тойнби), философских традиций истолкования просветляющего значения со-бытия (М.М. Бахтин, М. Хайдеггер).
Понимание лидерства в динамическом аспекте развития творческих идей стало возможным при анализе работ А. Моля и Т. Куна; определение духовного лидера как точки бифуркации в развитии общественной системы, потребовало опоры на принципы синергетики, отраженные в трудах Г. Гольца, Е.Н. Князевой, С.П. Курдюмова, Э. Ласло, Г. Г. Малинецкого, А.П. Назаретяна, И. Пригожина и других.
Данные источники содержат ценный материал о природе духовного, позволяют проследить историческую последовательность в оценке духовно-преображающих творческих проявлений. Вместе с тем, проблема духовного лидерства в них зачастую предстает лишь «домысливающим» основанием, что во многом затрудняет комплексный, системно-определенный подход к выявлению природы и сущностных характеристик феномена.
Рассматривая духовное лидерство как ценностное преобразование действительности, необходимым представлялся анализ литературы, ориентированной на обобщение аксиологической проблематики. В работе были учтены основные положения аксиологических концепций В. Виндельбанда, Г. Когена, Р.Г.Лотце, Г. Риккерта с содержащимися в них положениями об общезначимости «вечных ценностей», идеальной форме существования ценностей, их нормативной роли в становлении культуры, обособленном характере духовных ценностей (М. Шелер), значимости ценностной рефлексии в понимании действительности (М.С. Каган). Были изучены теории ценностей Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, И. Канта, Т. Парсонса; обобщающие трактовки ценностного мира, отраженные в работах В.И. Плотникова, А.Б. Невелева, Н.Л. Худяковой и других.
Особый интерес для нас представляли ценностные модели лидерства (К. Ходжкинсон, С. и Т. Кучмарские, Г. Фейрхольм), выявляющие совпадение индивидуальных (лидер) и общественных (группа) ценностных систем; классификации ценностного лидерства М. Херманн, Р. Линтона.
Задачи исследования диктовали необходимость перехода от общефилософских проблем изучения лидерства к практически- ориентированным подходам исследования лидерских проявлений. Эмпирическая основа исследований лидерства была представлена на пересечении двух основных направлений анализа: лингво-культурологическом и аудиторно-оценочном.
^ Лингво-культурологическое направление основывается на взаимодействии лидеров и последователей через анализ речевых практик, образно фиксируемых нами как «рассказанное лидерство». Воссоздание жизненного пути лидера, представляющее своеобразный момент распредмечивания биографии человека, находит отражение в работах Х. Буде, Г. Гарфинкеля, Д. Гелена, И. Гофмана, Ф. Знанецкого, К. Литлера, У. Томаса, К. Шоу, И. Щютце и др. Наиболее ценным опытом систематизации биографических стратегий послужили работы Е.Ю. Мещеркиной.
Интерпретация текстов становится предметом феноменологии и герменевтики; взаимодействие языковых и социальных структур прослеживается в концепциях этнометодологии, когнитивной социологии, символического интеракционизма, социального конструктивизма, постструктуралистской и постмодернистской парадигм. Значительный вклад в изучение речевых практик внесли исследования интерактивной социолингвистики и социологии языка (Дж. Гамперц, А. Сикурель, Г. Гарфинкель), традиции лингвосоциологии (Р. Белл, Р. Гроссе, А. Нойберт, Л.Б. Никольский). Рассмотрению языковой коммуникации как действенного механизма ценностной политики и пропаганды посвящены исследования Р. Барта, Р.М. Блакара, Т. Водака. Установление корреляционной зависимости между лингвистической основой текста и воссозданием личностно-психологического образа его автора находит отражение в ряде теорий: мотивационный анализ Д. Винтера; операционно-когнитивное кодирование Э. Толмена, О. Хольсти, Л. Зигельмана; нарративный анализ Х. Олкера и др.
В общем направлении дискурсивной психологии (Р. Харе, Дж. Поттер, П. Стирнс, К. Герген, Р. Джил) разрабатывалась методология и методика «интерпретативного репертуара» – взаимодействия речевых практик и мировосприятия личности. В психолингвистическом направлении следует обратить особое внимание на концептуальные положения теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль, Г. Грайс).
В диссертации обобщается опыт современных исследований, посвященных анализу «текстового портрета» лидеров: психолингвистическая экспертиза текстов исторических деятелей (А.А. Добровольская, А.Д. Леонтьев, В.В. Усачева, Е.В. Харитонова), интент-анализ политического дискурса как выявление конфликтных намерений в выступлениях политических деятелей современной России (Т.Н. Ушакова, Н.Д. Павлова, К.И. Алексеев); метафорическое моделирование (А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Ю.Б. Феденева, К.И. Алексеев) как исследование способов познания мира через анализ метафорического содержания текстов выступлений лидеров. Изучение портрета лидера через речевые практики восприятия аудиторией отражено в исследованиях Ю.Л. Качанова, В.Ф. Петренко, А.П. Супруна, Н.А. Шматко, Н.Г. Яновой.
Особенностью рассмотренных концепций является то, что их анализ остается в большинстве случаев лингвоцентрическим, не преодолевающим рамки текста. Вместе с тем, коммуникативный характер лидерства предопределяет необходимость выхода в социокультурный контекст, не только в рефлексированное «слово», но и в ценностно-деятельностное «тело» культуры.
^ Аудиторно-оценочное направление приближает нас к непосредственным реакциям воспринимающей аудитории, вводит в область мнений и представлений, к рейтинговой основе взаимодействия. Базовые методические основы исследования и интерпретации общественного мнения отражены в работах И.Ф. Девятко, Т.И. Заславской, О.А. Кармадонова, А.Ю. Мягкова, Л. Ньюмана, В.А. Ядова и других. Теоретическое осмысление рейтингов, особенности организации рейтинговых замеров в структуре электоральных исследований и средств массовой информации описаны в трудах Н.П. Веремеевой, И.В. Левицкой, Д.Г. Ротмана, Л.Н. Федотовой, И. Д. Фомичевой; монографических исследованиях М.М. Назарова, П. Шампаня и других. Основой формирования модели референтного взаимодействия лидера и аудитории послужили теории рационального выбора (Г. Беккер, А. Даунс, Д. Коулмен, М. Олсон, М. Хектер и др.), концепции формирования популярности (Л.Е. Гринин, П.В. Разин, С.С. Соковиков), практики электоральной социологии.
Обобщая разработанные подходы к рейтинговой фиксации лидерства и лидерских проявлений, можно зафиксировать особую зону дефицита исследований смысловых, ценностных компонент выбора того или иного лица. Таким образом, представлялось необходимым сосредоточить внимание на понимании рейтинга не только в качестве суммирующих количественных индикаторов отношений к конкретной персоне, но и как к показателю духовной диагностики общественных настроений.
В этой связи потребовали проработки источники, посвященные анализу духовно-символического поля современной действительности. Прежде всего, интерес для нас представляли исследования прогностического характера, отраженные в трудах Н. Арто, У. Бека, Д. Белла, И.В. Бестужева-Лады, Э. Гидденса, К. Мангейма, Э. Тоффлера.
Анализ духовно-символического пространства современной российской действительности стал возможен при учете накопленного опыта изучения мифотворчества и мифологического сознания, зафиксированного в наследии Э. Дюркгейма, К. Леви-Брюля, Б. Малиновского, автора символической теории мифов Э. Кассирера, трудах Р. Барта, К. Манхейма, В. Парето, Ж. Сореля, З. Фрейда, К. Юнга; исследованиях отечественных мыслителей С.Н. Булгакова, А.Ф. Лосева и современных российских авторов Л. Г.Ионина, Г.В. Осипова, Ж.Т. Тощенко и других.
Осмысление процессов современности, динамика общественно-политической ситуации, диагностика ценностных основ и духовных ориентиров россиян систематизированы в исследованиях А.Х. Бурганова, Т.И. Заславской, А.И. Кравченко, Н.И. Лапина, Ю.А. Левады, В.К. Левашова, Н.В. Романовского, Ж.Т. Тощенко, П. Штомпка, В.А. Ядова и других. Исследования В.А. Артемова, А.А. Давыдова, Г.Е. Зборовского, Ю.А. Левады, Н.Ф. Наумовой, И.М. Поповой, З.В. Сикевич, В.П. Яковлева и других, направленные на изучение социального самочувствия, переживания социального бытия индивидуальным сознанием, – представляют особый «временной срез» символического сознания россиян.
В изучении духовно-символического пространства современной России необходимым представлялся анализ исследований, ориентированных на интеграционные стратегии и осмысление идентичности. Одним из вариантов интеграции россиян является поиск наиболее приемлемой государственной идеологии, что предопределило изучение концепций ряда российских и западных авторов: М. Вебера, Ю.Г. Волкова, К.С. Гаджиева, Ю.Н. Давыдова, Х. Зейферта, К. Мангейма, Б. Межуева, А.С. Панарина, Ф. Тённиса, Ю. Хабермаса, М. Шелера, Э. Шилса и других. Объединяющая идея как способ выработки интегративной идеологической концепции на сегодняшний день занимает российских политологов Э.Я. Баталова, Г.Г. Дилигенского, Б.Г. Капустина, Л.С. Мамута, И.К. Пантина, А.И. Соловьева и других.
Для понимания проблемы в социально-психологическом аспекте рассмотрения особое внимание вызвали исследования процессов индивидуальной и коллективной идентичности. Тема социальной идентичности получила углубленное рассмотрение в работах Х. Арендт, Э. Гоффмана, А. Турена, В. Хесле, Э. Эриксона, В.А. Ядова. Весомый вклад в исследование кризиса идентичности внесли представители психоанализа: З. Фрейд, К. Юнг, А. Адлер, Э. Фромм, К. Хортни и другие. Современные сценарии идентификации исследовались Б. Гройсом, М.Н. Губогло, А.В. Гулыгой, А.Н. Малинкиным, Е.Г. Трубиной и другими. Исследовательский материал, отраженный в данной группе источников, представляет собой ценный опыт осмысления современного состояния ценностно-духовного поля, дает возможности для прогнозирования перспектив духовного лидерства в России.
Одним из главных условий прогнозирования таких перспектив выступает определение субъектов общественных преобразований. Проблеме оценки инновационно-реформаторских функций различных социальных групп посвящены работы М.В. Горностаевой, М. Гефтера, Г.Г. Кириленко, В.Ф. Кормера, С.А. Магарила, С.Б. Орлова, Р.В. Рывкиной, А.В. Соколова, К.Б. Соколова, О.К. Степановой (роль интеллигенции); исследования перспектив интеллектуальной элиты, осуществленные Э. Блохом, В.Л. Иноземцевым, Н.А. Малинкиным, Л. Паэнто, А.Д. Савельевым, А.В. Соколовым, А.И. Соловьевым, В.А. Филатовым, Д.Б. Цыганковым, А.В. Юревичем и другими.
Социокультурное пространство, представляющее собой поле опредмечивания деятельности лидеров, исследовалось нами через изучение ценностного пространства современных средств массовой информации – медиапространство. В связи с этим, в ракурс рассмотрения вошли работы, анализирующие социально-психологические аспекты функционирования средств массовой информации. Проблема исследования коммуникативных эффектов находит отражение в трудах классиков теории и практики коммуникации М. Вебера, Д. Клаппера, П. Лазарсфельда, Г. Лассуэлла, У. Липпмана, Н. Постмана, Д. Рисмена, Ю. Хабермаса. Обобщающий опыт изучения медиапространства России представлен в работах Г.П. Бакулева, О.В. Бойко, Т.М. Дридзе, С.Г. Кара-Мурзы, Н.Б. Кирилловой, М.М. Назарова, Р.Х. Симоняна, В.П. Терина, Ф.И. Шаркова и других. В изучении медиапространства как арены ценностного взаимодействия участников коммуникации наиболее ценными для нас были представления о ценностно-конструирующей природе масс-медиа, нашедшие отражение в работах Р. Барта, Ж. Бодрийара, П. Бурдье, Г. Дебора, Н. Лумана и других.
Данные исследования, не будучи напрямую связанными с проблемой духовного лидерства, дают необходимую основу понимания масс-медиа как арены ценностного обмена, «трибуны» трансляции значимых ориентиров общественного развития, среды, в которой возможно реальное воплощение лидирующих фигур современности.
Таким образом, обобщая анализ источников, можно сделать следующий вывод: несмотря на значительный вклад исследователей в разработку проблемы, область ценностно-духовных аспектов лидерского пути понимается чаще всего в качестве своеобразной «надстройки», производной от политических, социально-экономических, национально-государственных отношений. Существующий теоретико-концептуальный базис вышеуказанных гуманитарных исследований дает нам возможность вывести проблему духовного лидерства на новый категориальный уровень, преодолев некоторую односторонность трактовок в его рассмотрении.
Обобщая все вышеназванное, мы приходим к осознанию существующей потребности: в конкретизации понятия «духовное лидерство», систематизации подходов к исследованию феномена; в выявлении сущностных характеристик и типологических черт духовного лидерства, раскрывающих его природу и особенности проявления; в обосновании роли и значения нынешних элит в ценностно-духовных исканиях общества; в анализе социокультурной пространственной среды с позиции степени благоприятствия возникновения в ней лидеров; в прогнозировании возможных перспектив духовного лидерства в современной России.