- Писаний Денис Михайлович Луганський національний університет імені Тараса Шевченка, 99.73kb.
- Де Гобино, Жозеф Артур, 4751.19kb.
- Екатерина Ткачева, 265.04kb.
- План действия сионистов для порабощения народов всего мира Раввин, 825.04kb.
- Н. Н. Волков Цвет в живописи. Издательство «Искусство» Москва, 1965 год Предисловие, 3522.35kb.
- Жизнь альберта эйнштейна, 4132.64kb.
- Ю. Е. Березкин инки историчский опыт империи ленинград «наука» Ленинградское отделение, 3210.56kb.
- Книга вторая, 12985.34kb.
- Артур Конан Дойль История спиритизма «История Спиритизма»: Издательство "aum"; Москва;, 6512.27kb.
- Павел Валерьевич Волков Разнообразие человеческих миров Клиническая характерология, 5742.07kb.
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ^
Фашистская «постоянная революция»
Заложенная в нацистской утопии радикальная деструктивность рождается из неотьемлемых элементов фашистской идеологии. Все революции по определению деструктивны, и готовы (по крайней мере на время «переходного периода») предпочесть один сегмент человечества всем другим, сдерживающим «прогресс». Либеральная революция подразумевает уничтожение феодального или коммунистического «старого режима». Коммунистическая революция в теории требует уничтожение буржуазного капитализма, а на практике привела к массовым убийствам и террору во многих из своих национальных вариантов (напр. в России при Сталине, в Китае при Мао Цзе Дуне, в Камбоджии при Пол-Поте). Даже Бархатные Революции 1989 г. в Польше и Чехословакии, уничтожили Советскую колониальную систему, дававшую многим обычным людям определенную стабильность, материальную обеспеченность и социальный мир, многое из чего быстро исчезло в рамках наступившего дикого капитализма.
Основное отличие фашистской революции от либеральной и коммунистической в том, что последние, несмотря на их локальность, нацелены на установление форпостов в некоторой глобальной битве против «старого порядка», процессе, должном однажды принести плоды (например глобальный мир) для человечества в целом. Да, в период между мировыми войнами ходили разговоры об «универсальном» фашизме, было установлено немало международных связей между похожими движениями, которые продолжали культивироваться фашизмом и после 1945-го, став по-настоящему глобальными с появлением сети Internet. Более того, и фашисты и нацисты видели себя спасающими не только их нацию от упадка, но «цивилизацию» в целом. При этом, однако, основным фокусом фашизма всегда была «своя» нация, не «человечество», и, в этом смысле, фашистская революция в высшей степени избирательна. Фашисты пытались возродить итальянцев, разбудив в них героические качества Древних Римлян. В свою очередь, Нацисты предприняли все возможное для сплочения всех здоровых этнических немцев в обьединенную национальную общность, Volksgemeinschaft.
Другой важный момент заключается в том, что, в отличие от либералов или марксистов, фашисты не могут себе представить «стационарного состояния» общества, достигшего социального равновесия и покоя. Для фашиста остановка (стасис) означает не долгожданную стабильность, но стагнацию, энтропию и смерть. Фашизм, таким образом, толкает себя на повторение динамизма революционного момента, приведшего его к власти, на создание условий «постоянной революции». Радикальный, ушедший в евгенику, фашистский режим, такой как установили нацисты (а другие, такие как румынская Железная Гвардия или современные американские нео-нацисты, только мечтали установить), движим своей собственной логикой к вовлечению в постоянный процесс создания и уничтожения: установление «нового состояния» должно сопровождаться уничтожением или подчинением себе устаревшего.
Для фашистского революционера, таким образом, уничтожение врагов это не нигилизм, и не бесчеловечность, но интегральная часть постоянной революции. Принципа, который логически следует из мифических основ его мировоззрения, принципа уничтожения ради созидания, или, как сформулировал один фашистский мыслитель, «созидательного нигилизма».22 Фашизм преобразует или (в случае нацизма) хирургически вырезает «нездоровые» элементы нации, таким образом, что они могут регенерировать, очищает национальное дерево от сухих веток и излишней листвы, для того, чтобы оно росло лучше, в попытке сохранить, по крайней мере, свой сегмент человечества от угрозы быть «затопленным» «низшими» культурами и расами, для того, чтобы спасти цивилизацию.
^
Фашизм как мирская революция
Палингенетическая логика смерти и возрождения, служащая основой фашистской революции не является рациональной. Это ритуал. Не важно — насколько современны бюрократическое, техническое и технологическое измерения Холокоста, стоящий за ним психологический стимул восходит к ритуалу очищения и жертвоприношения: грязное необходимо уничтожить для возрождения нации, чистое должно быть готово умереть ради жизни Германии. Ритуальное измерение фашизма наиболее явно проявляется в центральной роли политической литургии, «религиозного» стиля политики фашистского и нацисткого режимов.
На практике, либеральные и коммунистические режимы тоже периодически обращались к политической литургии (например, американские предварительные выборы, с их разноцветными шариками, или гигантские советские первомайские демонстрации на Красной Площади), но межвоенный фашизм сознательно делал подобные ритуалы центральными в своей концепции революции. «Людские моря», подготовленные фашизмом к публичным выступлениям Муссолини, факельные шествия и марши, проводимые во время конгрессов нацистской партии, наводнение публичного пространства символами режима (веник, свастика), ключевая роль культа лидера, потребность в создании монументальных строений, постоянное обращение к риторике и спектаклю, в обоих режимах все это было слишком заметно, чтобы быть упущенным очевидцами тех времен. Так, например, французский посол в Германии, наблюдая эффект толпы при Нюренбергском шествии 1937-го, комментировал:
Атмосфера всеобщего энтузиазма, вошедшая в этот старый город — поражает и не поддается описанию: необычайный ажиотаж и восторг, охватившие сотни тысяч мужчин и женщин, романтическое возбуждение и мистический экстаз. Этому эффекту невозможно сопротивляться. Многие вернулись домой с чувством причастности, готовые сделать свой вклад в достижение цели, но не имея не малейшей идеи об опасной реальности, скрытой обманчивой торжественностью гигантских процессий и парадов.23
В то время как современное общество, возможно, уже потеряло общую веру и обьединяющие ритуалы, существует немало свидетельств того, что люди все еще не стали абсолютно светскими, и нуждаются в них. В частности, когда ломаются знакомые социальные системы, люди чувствуют глубокую угрозу не только из-за материальной неопределенности и стоящих перед ними объективных трудностей. В такие моменты, они могут быть охвачены тем, что один ведущий эксперт в сравнительной религии называет «ужас перед историей» (terror of history).24 В такие моменты, новая идеология, новое политическое, общественное или религиозное движение имеет возможность предложить основу для их жизней, ставящую диагноз для причин хаоса, которая вернула бы чувство эффективности, принадлежности и будущего.
В соответствии с этим анализом, годы серьезной общественной нестабильности в Италии после Первой Мировой (и коллапс Веймарской Республики после 1929-го, для нацизма) создали условия того, чтобы ритуальный стиль политики фашизма (и нацизма) внушил чувство энтузиазма, которое не способна была создать ни одна обычная партия, дав ощущение коллективной эйфории, принадлежности и единства. Фашизм сработал как религия-заменитель. Миллионы были завербованы этой религией вовсе не в силу каких-то определенных логических причин, но в силу созданного в них субьективного ощущения приподнятости из хаотического, пугающего периода истории в новую эру, благодаря вдохновленности чувством гармонии и цели.
Иррациональная, мифическая компонента является центральной в фашизме, но ее не нужно путать с анти-модернизмом. Очевидная одержимость прошлым, которую имели оба режима (Римской Империей в случае фашизма, и арийским, Германским прошлым в случае нацизма) происходит не из желания вернуться в прошлое, но из желания найти и оживить вечные качества расы. Фашизм, таким образом, был не анти-модернистским, но пытался создать альтернативную современность. Не был он и анти-капиталистическим в смысле принципиального неприятия частной собственности и частного предпринимательства. Однако, в противоположность предположениям марксистов, фашисты были радикально против индивидуалистского и материалистического духа, этоса капитализма, особенно международного капитализма. Им хотелось заменить его всеобьемлющим чувством лояльности к нации, придав жизням людей духовность, которой, как они считали, не хватало в обществе потребления.