Книга Демокрит Ослепленный 3

Вид материала

Книга

Содержание B. Подсмотренное Надписи для тех, кто не понимает II. Из книги «Божественное, слишком божественное» III. Божественная арифметика

Подобный материал:

• Демокрит, 8.48kb.
• Краткий экскурс в историю изучения детерминации активности человека и животных, 224.7kb.
• Белоусов Валерий Иванович, 5272.67kb.
• Экзаменационные вопросы по философии, 53.52kb.
• Реферат на тему, 149.58kb.
• Исследовательская деятельность, 243.02kb.
• Академия натальи нестеровой вопросы по философии для вступительных экзаменов в аспирантуру, 21.89kb.
• Методическое пособие по основным темам тестовых заданий по философии 4 Тема1: Философия, 2276.74kb.
• Программа (с 14 по 22 февраля 2012 г.) Философия, 40.73kb.
• Книга Иова, Книга Экклесиаста, Книга Ионы, 38.38kb.

^

B. Подсмотренное

I. Надписи светом на подвальной стене^*

^ НАДПИСИ ДЛЯ ТЕХ, КТО НЕ ПОНИМАЕТ	РАЗЪЯСНЕНИЯ ТЕМ, КТО ПОНЯЛ
Человек подобен холодильнику: сколько его не открывай, лампочка уже горит.	Учитель подошел к Ученику с какой-то очень глубокой мыслью: — Я вот что хочу сказать… — начал он. Но Ученик грубо перебил его: — Я знаю, что ты хочешь сказать! Ты хочешь сказать: «Я»! И как можно громче.
Если кто-то скажет: «что?» — значит, время отверзло своды. Если что-то скажет: «кто?» — даже вещи хотят Его знать. Но когда же настанет время?	Великий Выгрус и По сидели в келье Ученика и смотрели, как вода лилась на Его тело. Выгрус видел, что вода очищает тело, а По — что тело очищает воду. Ученик же хотел научить их обоих молчать только тогда, когда есть что сказать.
У этого Подвала (мира) нет конца. Как же нам его уничтожить?	Когда Выгрус в третий год молчания услышал этот стих, он горько засмеялся. Старец Прат сказал ему: «Первый Патриарх сказал: “Крысы поедают кошек”. Подвал — крыса. Но и мы не кошки».
Когда ты услышишь, как переговариваются мокрицы, знай, что до конца дольше, чем было.	Еще старец Прат сказал: «Понимать не больше отвалившегося куска штукатурки — вот смысл открытых глаз обитателя подвала».
Смерть бежит от нас — почему?: — облако воды поднимается над городом, но нет в нем душ, живущих в подвалах. И если я крикну в эту ткущуюся из нашего дыхания вечную темноту, — даже эхо не удостоит меня ответом. «Двери открываются — двери закрываются: осторожно, это геометры!» Но ведь это же все прописные истины.	«Что самое главное?» — спросили у Мара. Он ответил: «Слово, понятное лишь после третьей затяжки».
Выходец из не-темного мира, ты еще ничего не знаешь. Откуда тебе знать, что значит «знать»? Учись по движеньям губ узнавать бессвязность всех суждений. Но если ты все еще что-нибудь понимаешь, я натравлю на тебя следующую притчу:	«Убить единым махом младенца — признак святости и путь к спасению. Многие ли способны покинуть Подвал? Все».
Единственный путь наш запутан нашими ногами. Куда ведут все коридоры этого Подвала? Если ты еще способен спрашивать о пути и о конце пути — ты еще даже не собрался в дорогу. Капающая сверху и просачивающаяся снизу вода смывает твои следы. Попробуй теперь доказать мне, что ты – существуешь!	Учитель сказал Маре: «Если ты говоришь, что ничего не знаешь, как же ты после этого все-таки продолжаешь утверждать, что ничего не знаешь?» Мара ответил: «Когда я жил наверху, я тоже был Аристотелем. Если ты ищешь логику — зачем тебе я?»
Вы, живущие между канализационных труб, как вы дошли до вопроса «что есть все»? C чего вы взяли, что «все» есть? Кто надоумил вас спросить «что есть я»? С чего вы взяли, что я есть «что»? Когда подземные воды сливаются с надземными, выживал ли кто-нибудь в этих подвалах? И, однако, вы вновь нарождались. Вечны лишь надписи на этих стенах. А вы? Откуда? К чему?	Учителя обратились к Зоту за разъяснением этой надписи. Зот ответил: «Кого вы спрашиваете?» Еще учителя спросили у Зота: «Что есть я»? «Выход из Подвала», — ответил Зот. Спросить, что есть Подвал, учителя не осмелились.
Посвященные в седьмую комнату, внимайте — выход не в восьмой! Но там есть нечто, о чем никто не скажет, что оно есть. Оно встает и не движется, ест и не насыщается, оно беззвучно настолько, что лопаются перепонки, оно не тьма, но слепит так, что вы уже не видите и темноты. Нельзя увидеть его и не умереть. Но и нельзя умереть, не увидев его. Куда уходят мертвые — знает только оно.	Умирая, Прат сказал: «Я уже три дня не вижу темноты. Что сейчас передо мной — нельзя передать. Частица тьмы, заключенная в каждой вещи, отсутствует в том, что находится в Восьмой Комнате. Значит — оно не вещь. Там ничего нет. Мои глаза лопнули от взгляда на ничто, и во мне теперь — его частица». «Ученик, ты умираешь?» — спросили учителя. «Не думаю, — ответил Прат. — Просто тьма покидает меня». «А что вместо нее?» — спросили ожившего умирающие. «Тьма, по сравнению с которой наша темнота — свет» — ответил Прат.
Там — необъятный мир, о котором нечего сказать, потому что он не видим глазами. Такое объяснение никому не нравится, потому что оно правильное. Свет уничтожает глаз. Это — поверхность земли. Она испещрена норами. Кто-то из своей норы выскакивает подобно пробке из бутылки с перебродившим вином, кто-то с трудом продирается, скованный собственным несовершенством, кто-то цепляется за края и не желает вылезать. Это означает боль. Им можно помочь, но тогда боль усилится.	Бин, второй великий Ученик, говорил, что можно ничему не учиться, ибо рожденные впотьмах познают не разумом, а своей жизнью. Жизнь, как и познание, измеряется годами. Познает муж возрастом. Чем познают женщины, он не стал называть. Сперва муж думает, что мир вращается вокруг него. Это детство. Затем он ждет, когда свершится чудо и ему дастся удача. Это юность. Потом он осознает, что чудо не свершится никогда. Это зрелость. Если же чудо свершается — значит, он не достиг зрелости и умер молодым. Это его удача. Затем он видит, что на самом деле находится в глубоком колодце, а не посреди мира, который вращался вокруг него. Но муж продолжает в него падать, потому что догадывается, что он куда-то ведет. Затем он замечает свет на дне колодца. Благо – чтобы этот путь был как можно длиннее, чтобы узнать по пути, что он ведет именно к тому свету, который ему был нужен. На этом возможности познания заканчиваются. Вместе с жизнью.
Мир — это Знак. Все вещи — знаки.	Эй, почему из нас ни один не умеет читать?
Вселенная, которую создал Игрок, разбивается о собственные правила. Законы нарушены еще до того, как установлены. Откуда нам известна темнота? Если мы когда-либо ответим еще и на этот вопрос — мы проиграем и эту Игру.	«Что есть жизнь?» – спросил учитель Мару. «Бессмысленный вопрос» — ответил тот.

^

II. Из книги «Божественное, слишком божественное»

«богам должно держаться подальше от человека».

Феодор Безбожник по прозвищу Бог


Бог потел, когда делал мир. Из Его пота налились моря.

Когда Он увидел, что Он сделал, из Его слез стали океаны.


Бог стал историей. И она стала страшной.


«…потом была боль. Нестерпимая боль, боль, от которой умирают. Затем я увидел, как ангел вынул из моей груди комок грязи.

— Смотри, — сказал он. — Это — ты. И больше этого не будет. И бросил грязь в огонь».


«Моё!» — рычал бог забирая душу и бросая ее в огонь.


Разверзлась земля, и увидел я ад и в нем множество душ, ведомых на плаху. Они вопили: “За что? Ведь мы ничего не сделали!” Но среди них было несколько, которые молчали, скорбные и гордые. Они знали — за что: за то, что они ничего не сделали.


«Когда настал наконец последний миг, собрал Бог богов и ангелов, и сказал:

— Вот, настал и наш черед. Одно мгновение отделяет нас от смерти. Идите во все концы мира, ищите, и может, вы обретете бессмертие.

Как лучи Солнца рванулось небесное воинство во все концы вселенной; весь мир был вечен, кроме них, и никто и ничто не желало отдать им свое единственное. Тогда возопили они к небу, ибо и их последний миг уже истекал.

И услышал их вопль человек, почерневший от одиночества и бессмертия, и позвал их, ибо удивился, что кто-то еще способен рыдать.

— Вот мы. — сказали боги. — Мы плачем, потому что должны умереть. Никто не в силах дать нам бессмертие.

— А я на что? — ответил человек. — Я могу вам отдать его. Но с одним условием: за это вы отдадите мне свою смерть.

И глупые боги сразу же согласились — у них не было даже мгновения на раздумье. А человек принял жестокий дар и бережно спрятал у себя в груди.

С тех пор боги, почерневшие от одиночества и бессмертия, пытаются вырвать у человека то, что по праву принадлежало когда-то только им. Но чтобы забрать этот божественный дар, нужно забрать у человека и жизнь. А вместе с человеком умирает и его смерть».


«Я был в храме, и встал, как все, в очередь за Богом.

— Дайте мне мяса и крови, — потребовал я у жреца.

Но тот сказал мне:

— Бог весь кончился. Его съели. Но не отчаивайся: за это ты никогда не будешь сыт».


«Ко мне подошла старушка, держащая в руке какой-то предмет.

— Ты ищешь Бога? — спросила она. — Посмотри сюда!

И она протянула вперед руку, остановив ее у моего лица. В ней было зеркало».


«Вот, появился человек, открыл глаза, и ничего не увидел. Стоял он, пока не раздался голос из-за спины, и не сказал:

«Смотри: это — Солнце, а это — Луна, а это — звезды».

И увидел это человек.

«Это — земля, а это — небо. Это — поле, это — горы. Это — трава, а это — деревья. Это — моря, а это — реки. Это — звери, это — птицы, а вот: — люди».

Все увидел человек, посмотрел во все стороны, сделал полный круг, и не увидел лишь двух вещей, которые только и хотел увидеть: себя и Того, Кто говорил с ним».


«Некто шел своею жизнью, и единственным существом, которое он встретил на пути, оказался человек. За плечами он нес большой мешок и шел, ссутулившись, навстречу.

— Что у тебя там? — спросил некто человека.

— Бог. — Ответил тот.

— Почему ты Его не бросишь?

— Не могу. Ведь это мой горб.

— А-а, — понял некто. — Так ты таким и родился!

— Посмотри на себя! — посоветовал ему горбун.

— Некогда, — ответил тот. — Мне в другую сторону.

— Куда же? — спросил человек в последний раз.

• Умирать. Идем вместе, будет интересно».
  

«Пришел человек к Богу и сказал:

• Сделай мне бога.
  

Пристально посмотрел Творец на человека, затем взял в руки глину и сказал:

• Замри!»
  

« — Перекрути и поставь сначала, — приказал Бог одному из Архангелов. — Мне понравилось, как он умирает. Хочу посмотреть еще раз».


«— Мне нужны самые лучшие, — сказал Бог.

— Ясно, — ответил ангел смерти».


«— Сделайте меня правителем вашим, и придите, и дам вам то, что пожелаете, — сказал некто.

— Что ты можешь дать нам? Мы люди не бедные, и у нас все есть, и мы ни в чем не нуждаемся. Разве что… дай нам закон.

— Закон?.. Ну что ж, вы сами просили. Эй, палач, иди сюда, здесь много работы…»


У всех у нас с Богом самые интимнейшие отношения. Мы уверены, что никто нас так не понимает, как Он. Он с легкостью простит нам и оправдает самые немыслимые наши выходки и грехи. Да собственно «у нас» и «грехов»-то нет, так, «он первый сказал», «он сам виноват», «другой бы поступил с ним еще хуже» — таков наш категорический императив. Куда нам без Него! Чьими тогда избранниками мы стали бы?


Не то чтобы Бог против человека. Просто, когда уж человек совсем надоедает Ему своим зудением, когда слишком близко подлетает к Нему…

• Зачем Ты убиваешь людей?
  
• Чтобы они наконец научились прощать и забывать…
  

«Я уже стал жалеть, что умер за вас. Вам бы было лучше, если бы вы жили по вашим законам. Перестаньте наступать на ноги друг другу!»


Легко сказать: «возлюби ближнего!» Сам-то пробовал?


С моралью и друг с другом мы действительно как-нибудь разберемся, но вот как быть с Богом? Один уже пытался Его убить, не взяв в расчет, что Тот бессмертен. Может, хватит бить Его по щекам? Он может и разозлиться!


Ересь.

1. Даже вечные муки нужно еще заслужить.
   
2. Бесконечное перевоплощение возможно. Но нужно еще найти путь к нему.
   
3. Чтобы в будущей жизни получить существование хотя бы муравья — нужно много трудиться в этой.
   
4. Вечное небытие — вот что ждет нас на самом деле. Но и его возможно избежать.
   

• А что делать с этим, как его…
  
• С художником?
  
• Да, с художником, — отвечал бог «так себе» — главному.
  
• С художником то же, что и с поэтами. Помучай немного, и — сюда.
  

«— Поистине, — сказал ангел смерти, — если бы не я, вы бы давно сели богам на шею.

Еще он сказал:

• Даже лучшие из вас не сделали того, на что способны. Поистине, если бы не я, они бы не сделали даже этого.
  

Еще он произнес:

— Если я оставлю вас в покое, от вас не будет оставаться ничего, кроме говна^*. Поистине, моя заслуга в том, что и от вас останется что-то, на что достойно взглянуть и богам».


«Открылись очи мои, и узрел я Господа.

Поистине, весь побитый и израненный предстал Он предо мной, еле-еле живой.

• Кто так Тебя? – спросил я его.
  
• Ты! — грубо ответил Он».
  

Теография наконец-то ответила на извечный вопрос: почему никто не возвращался с “того света”? Таковы уж тамошние законы гостеприимства…


В пустыне встретили мы человека, который истово молил Бога, чтобы Тот лишил его имени.

• А как зовут тебя? – спросил я этого человека. – Кто ты, чтобы тревожить Творца из-за пустых звуков?
  

Отшельник назвался. Спутники мои в страхе покинули святое и проклятое место. Мне же осталось только присвистнуть и сказать:

— С таким именем нужно что-то делать…


Кто вам сказал, что нас прогнали из рая? Просто надоело слушать каждый день издевательство:

— «Адам!», «Адам!» («Прах!», «Прах!»).


Фридрих, где ты видел людей, желающих стать добрее? Может, в Германии?

^

III. Божественная арифметика

Я видел Его. Может, это был Творец, а может — сатана, а может — всемирный закон. Но Он точно был старым евреем-ростовщиком, отсчитывающим мерно и монотонно: «око за око, зуб за зуб». И я слышал звук костяшки, отсчитывающей за то, что я рассказал об этом.


Есть ученые, которые сомневаются даже не в том, что Бог жил, а в том, что Он умер… Что Он подозрительно быстро умер! Что же тогда удивительного в том, что Он вдруг и воскрес?


Хитрость мира в том, что Бога пока еще нет… Но разве это имеет какое-то значение sub specie aeternitatis?


И видел я на главном рынке небесного града толпу ангелов. Они возмущенно роптали:

— Две вечности все было в порядке! Потом откуда-то взялись эти люди и начали двигать ангелов!


«— Ну как, хорошо было жить? — спросил Бог.

• Да, — сытно икнул человек.
  

— Настала пора расплачиваться, — сказал Он.

— Сколько? — потянулся человек к кошельку.

— Полцены: одна смерть».


Еще видел я дьявола, торгующегося на рынке. «Покупаю смерть! — кричал он. — Даю двух душ!»


Все помнят, как Ермолай Варвар сулил дьяволу собственную душу, если тот сумеет разъяснить ему, что значит «энтелехия». Но не всяк знает, как весь ад потом намучался с этой душой!


Мир пора менять. Этот уже ни на что не годен.


публикация А. Положенцева