В. еремин, Д. Венская
| Вид материала | Документы |
СодержаниеГлава третья. Глава четвертая. Глава пятая. Глава шестая. |
- В. еремин, Д. Венская, 1558kb.
- Дипломатическая борьба за объединение Германии (ХІХ в.), 43.66kb.
- Финансовая отчет, 488.2kb.
- Венская сказка, а/к Niki, 93.12kb.
- Пропп В. Морфология "волшебной" сказки, 82.24kb.
- Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин Дата публикации, 288kb.
- Венская декларация и Программа действий Принята на Всемирной конференции по правам, 563.24kb.
- «Венская сказка», 92.99kb.
- Управление персоналом: Учеб. /Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин, Е. А. Аксенова и др.; Под, 42.95kb.
- Вопросы недействительности международного договора, 63.91kb.
Тут в кадр Лешкиной камеры въехала и остановилась голубая «девятка», из нее выбралась чрезвычайно привлекательная особа средних лет, и подняла голову, заслоняя ладонью глаза от солнца. Лешка тут же расплылся в улыбке и помахал рукой.
- Мама! – беззвучно прошептали его губы. – Ма-ам!
Женщина тоже улыбнулась, потом показала на часы: дескать, пора! Следом из той же машины высунулся обаятельный бородач и тоже поприветствовал мальчика озорным, шутливым жестом.
Лешка спрыгнул с подоконника.
- Ольга Юрьевна, я все же загляну на секунду. А то за мной уже приехали…
И, не дожидаясь ответа, он деликатно приоткрыл дверь кабинета.
- Пап! Можно?
- Черт - спохватился Сергей Андреевич.
Он подошел к сыну, обнял его за плечи и, понизив голос, виновато произнес:
- Извини, Лексус, тут у нас запарка... Пока не придумаем слоган, - тут он протянул палец в сторону вентилятора, - чтобы эту хреновину с морковиной продать, не разойдемся... Хочешь, Коля тебя на корт отвезет? Покидаешь с ним…
- Нет, - помотал головой Лешка. – Меня там мама ждет. Мы на телевидение…
Сергей Андреевич изменился в лице и, поправив очки, выглянул в окно. У входа в здание стояла «девятка», и возле нее – его бывшая жена Мария и ее новый муж Костя, счастливый соперник Сергея Андреевича.
- Ладно, раз такое дело, - упавшим голосом произнес отец.
Повисла неловкая пауза. Лешка поискал нужные в таком положении слова, но, не найдя их, накинул на плечи рюкзачок и двинулся к выходу.
- Позвони мне завтра! – попросил Сергей Андреевич, шагнув следом. - Съездим в боулинг, что ли... Ну, давай, дуй…
Лешка невесело кивнул:
- Дую...
Он порывисто обнял отца, прищурившись, снова взглянул на вентилятор. После чего подошел и нажал на красную кнопку на его корпусе. Вентилятор слабо взмахнул лопастями и увял. Лешкин палец снова ткнул выключатель, и тот неожиданно заработал с удвоенной силой.
- Я дую - следовательно, существую, - после короткой паузы произнес Лешка.
И вышел.
Стало тихо. Господа рекламщики обменялись ошеломленными взглядами.
- Я дую - следовательно, существую, - шепотом повторил Сергей Андреевич и вдруг тихо, словно боясь что-то спугнуть, расхохотался. - Я дую, следовательно, существую... А что?! Я дую - следовательно, существую! А?!!
Вентилятор горделиво поворачивал голову то влево, то вправо. Он дул - следовательно, существовал...
^ ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
О том, что такое «Биг Маза» и почему Леннон не может найти общего языка со своим продюсером
На полуосвещенной сцене в скупых лучах прожекторов репетировала рэп-группа «Биг Маза»: солист Коля по прозвищу Ник, бывший танцовщик, клавишник Сэм (девятнадцать лет назад при рождении получивший имя Семен), толстый увалень барабанщик Вован и, наконец, самый младший – басист Скип, до прихода в шоу-бизнес более известный как просто Сережа.
Одеты музыканты были одинаково небрежно: широчайшие штаны - трубы, огромные, на три размера больше нужного, с развязанными шнурками и утолщенными подошвами кеды, испещренные заморскими надписями футболки: «Биг Маза» старалась следовать молодежной моде.
Забившись в дальний угол зрительного зала, рыжий кот с расширенными от ужаса глазами, прижав уши и вздрагивая, слушал то визжаще-громыхающее нечто, что юные рэпперы почитали за музыку. Давно обитая в этом заштатном ДК, Бонифаций многое повидал и ко всему привык. Но звуковой хаос, рвущий сейчас его барабанные перепонки, - это было что-то новое. В редких паузах между скрежетом и раскатами грома кот тряс головой, прядал ушами и от потрясения кашлял.
Однако, в отличие от хвостатого привереды, именно «Биг Мазу» широкие массы тинэйджеров выбрали предметом своего неистового поклонения. Фаны, как водится, даже основали клуб того же названия и с гордостью расхаживали в майках с изображениями своих кумиров.
- «Упала с неба луна в тишине, - надсадно хрипел, уткнувшись в микрофон, Ник. - Осколки тают, она приснилась мне, приснилась мне…»
При слове «тишина» кот вытаращился еще сильнее.
- «Я знаю, будет в дороге темно, - закатив глаза и покачиваясь, мрачно подвывали Сэм и Скип, - Но если ты веришь мне, иди за мной, иди за мной…»
Но кот не поддался на этот призыв. Его терпение лопнуло. Выгнув спину, он зашагал в сторону, прямо противоположную сцене, и выскользнул в дверь.
Помимо Бонифация, на репетиции присутствовал еще один зритель. Ссутулившись и втянув голову в плечи, в партере сидел Димка Коновалов. Длинноволосый, в круглых, в тонкой оправе очечках, он был похож на своего давнего кумира Джона Леннона. Впрочем, так его в школе и прозвали – Леннон. Так вот, наш Леннон слушал «бигмазовцев», постанывая и морщась, словно от сильнейшей зубной боли. Ему до жути не нравилось то, что он слышал. Чашу его терпения переполнил демонстративный уход рыжего кота. Глядя ему вслед, Димка поймал себя на желании тоже куда-нибудь побыстрее смыться…
Вдруг «Биг Маза» дружным хором рявкнула так, что старенькая люстра под потолком зрительного зала покачнулась и отозвалась жалобным звоном стеклянных подвесок:
- «Я видел то, о чем мечтает целый свет,
Я видел то, что ищут все так много лет…
Иди за мно-о-о-й!!!»
- Все, хватит! – выкрикнул Леннон, но голос его был едва различим в этом грохоте. Мальчик отчаянно замахал руками, и только тогда музыканты переглянулись и играть перестали.
- Ты чего? – поинтересовался Вован, благодушно поглаживая рано наметившееся брюшко.
Леннон вскочил, сгреб лежащие на соседнем сиденье листы с нотами, подхватил свою старенькую гитару и быстро пошел, почти побежал к выходу, однако в дверях наткнулся на одетого во все черное средних лет мужчину – продюсера Игоря Шарнина. За его спиной скалой возвышался телохранитель по прозвищу Садко, - в прошлом, по слухам, тоже музыкант, прозванный так потому, что свою музыкальную карьеру он начинал когда-то с игры на старинных русских народных инструментах, - в частности, с балалайки.
- Эй, ты чего? – дружески приобняв мальчика за плечо, обаятельнейшим образом улыбнулся продюсер, больше похожий сейчас не на продюсера, а на добряка-папашу. – Что опять не так? Объясните, маэстро!
- Я уже сто раз объяснял, - переминаясь с ноги на ногу и ища возможности уйти, произнес мальчик. – Всё без толку… Хватит! Пустите!
- А ты объясни в сто первый, - попросил Шарнин. - И не этим обормотам, а мне. Может, я пойму...
Обняв Леннона, он прогулочным шагом двинулся по проходу между кресел.
- Игорь Валентиныч, да разве ж можно так играть? – нервно жестикулируя, заговорил подросток. - Это же не музыка, а сплошные децибелы! Бу-бу-бу! Ду-ду-ду! И опять - бу-бу-бу, ду-ду-ду... Даже рот никто не открывает!
Музыканты на сцене жизнерадостно заржали.
- Пипл хавает, - с комическим сожалением развел короткими толстыми, похожими на сардельки, ручками Вован.
Лицо Димки пошло красными пятнами. Он сделал еще одну попытку высвободиться из продюсерских объятий и уйти.
- Да пустите же, Игорь Валентиныч! Пойду я…
Продюсер, сделав строгое выражение лица, повернулся к музыкантам.
- Перерыв! – объявил он, махнув рукой, будто отгонял мух или комаров.
Это распоряжение вызвало в «Биг Мазе» веселое оживление, Вован потянулся к сумке, откуда тут же явились на свет пивные бутылки. Звякнули пробки… Леннон отвернулся. До чего надоела ему эта постоянно повторяющаяся картина!
- Ты прав, старик, - склоняясь, еще проникновеннее заговорил Шарнин. - Мне этот стиль тоже не нравится, но что делать? Веяние времени!
- То есть, как у всех? – обиженно вскрикнул Леннон. - Пипл хавает?
- В том числе. А точнее - шоу-бизнес… Пойми, песни - это товар. И если на этот товар нет спроса, мы с тобой ни черта не заработаем... А ведь ты хочешь, чтобы твой труд был оплачен, правда?
Леннон молча сопел, глядя куда-то в сторону.
- Кстати, я твой гонорар давно собирался увеличить, - Шарнин вынул бумажник, извлек оттуда стодолларовую ассигнацию и сунул ее мальчику в нагрудный карманчик. - Вот, пожалуйста...
- Не надо, - сделал попытку отказаться Леннон. - Я не из-за этого...
- Бери, бери! За музыкальную школу, поди, еще не плачено... И гитару тебе приличную надо, и футляр. – Продюсер кивнул на видавшую виды гитару Леннона и такой же потертый чехол. - Видишь, как я тебя ценю? А вот ты меня, я смотрю, не очень. А ведь я рискую, Димон. Раскрутка твоя мне тоже немало стоит…
Леннон поднял голову, прищурился.
- Раскрутка? Да вы мое имя ни на одном концерте ни разу не назвали!
- Пока еще не время, - объяснил продюсер. – Набери качество, и тогда...
- Это я уже слышал...
Некоторое время Шарнин озадаченно смотрел на малолетнего строптивца, однако в состоянии тупика находился недолго. Его одутловатое лицо вновь осветилось улыбкой:
- Не хотел тебе говорить до поры, до времени, думал сделать сюрприз... Ну, да ладно, Димыч! Через месяц на телевидении выйдет наш сольник, - так вот, там будут и твои песни... То есть, уже через неделю-другую начнут крутить анонс - рекламный ролик, в котором я тебя и представлю... Надо бы тебе псевдоним придумать – яркий, звучный, типа Алсу…
- Колбасу, - усмехнулся Леннон. - Через неделю?
- Через неделю, - кивнул продюсер. – Кстати, что-нибудь новенькое принес?
- Принес, - кивнул мальчик и вынул из сумки кипу исписанной нотной бумаги. - Вот… Только я это… послезавтра уезжаю в лагерь, – спохватился он. - Не успеем записать…
- Послезавтра? В лагерь? – обрадовался Шарнин так, словно ехать в лагерь предстояло не Леннону, а ему. - Это здорово! Перемена обстановки способствует творческому взлету. Ха-ха! Да у нас вся жизнь впереди, а ты - послезавтра!
И забрав у Леннона все его бумажки, повернулся к музыкантам и крикнул:
- Эй, кончай ночевать! Перерыв окончен! Поехали тот же номер, со второй цифры… Начали!
^ ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
В которой мы познакомимся с другом Леннона – шутом гороховым по прозвищу Асисяй и их новым самокатом
А в это же самое время в одном из отдаленных уголков парка, в непосредственной близости от того самого Дома культуры, где репетировала «Биг Маза», десятка три зрителей наблюдали за действиями Асисяя - необыкновенно серьезного человека лет тринадцати, застывшего в нелепой и смешной позе.
- Комар пролезает через сетку на окне, - вполголоса пояснил публике юный лицедей.
«Комар» утопил голову в плечи, вытянулся, отчего сразу стал казаться невероятно тонким и длинным. Его тело потешно изогнулось, почленно пробираясь через невидимую преграду. На физиономии запечатлелась смесь страдания и сладострастного предвкушения крови. Асисяй сложил губы трубочкой и издал тонюсенькое «з-з-з». Зрители покатились со смеху, зааплодировали…
Со стороны ДК к толпе подбежал Леннон. Ничуть не удивившись столпотворению, привстал на цыпочки и через головы увидел довольную физиономию своего друга.
- Асисяй, давай рыболова! – кричали в публике.
- Асисяя! «Блю-блю-блю кана-а-ари»!
- Нет, лучше этого... барана над пропастью!
- Жирика!
- Гоблина и телепузика!
Не оставалось сомнений, что, несмотря на юные годы, Асисяй имел не только обширный репертуар, но и свою постоянную публику, которой этот репертуар был досконально известен.
- «Титаника»! – продолжали сыпаться заказы.
- «Мою семью»!
Надобно отдать ему должное: уличный артист не заставил себя долго упрашивать и тут же разыграл пантомимический этюд с воображаемой удочкой, вытягиванием воображаемой же огромной рыбины, с последующим усаживанием на воображаемый крючок строптивого - видимо, решившего подороже отдать свою жизнь - червяка. И бьющуюся, вырывающуюся рыбину, совладать с которой Асисяю удалось, лишь упав на нее животом, и червяка, которому все же повезло благополучно удрать, зрители увидели так живо, словно они и в самом деле существовали. Неудивительно, что аудитория аплодировала, не щадя ладоней. «На посошок» комик надул воздушный шарик и изобразил того, в чью честь и был прозван – знаменитого клоуна Асисяя.
- Прощальная гастроль! - возвестил он, закончив представление. - Послезавтра утренней лошадью отбываю в один клевый тусняк!
- В лагерь, что ли? – отозвались в толпе. - В «Полосу препятствий»?
- Отстой! Типа, строем везде ходить!
- Ну, давай, Асисяй! Оторвись там по полной! Поколбасись до отрыва башни!
- Тока смотри, не обломайся!
- И охота тебе куда-то тащиться, тусу менять? – с сожалением вздохнула девочка в джинсиках со стразами – ей явно не хотелось надолго расставаться с этим славным малым.
- Все будет чики-чики, - успокоил Асисяй.
Сняв свою потертую велюровую шляпу, он в поклоне пошел по кругу.
- Подайте бывшему члену Государственной думы от ЛДПР, - просил он голосом Жириновского. - Же не манж па сис жур... Однозначно!
Неожиданно в шляпу рядом с мелочью и бумажными десятками упала новенькая стодолларовая купюра. Асисяй в недоумении поднял голову – улыбаясь во весь рот, перед ним стоял его дружок Леннон.
- Ну, че, покатили!?
Ах, как чудесно бежать по заброшенному, неухоженному и оттого еще более родному и уютному парку! Мчаться по траве, уворачиваясь от веток, так и норовящих хлестнуть тебя по лицу, то выскакивая на ослепительное солнце, то скрываясь в спасительной тени! Но еще упоительней лететь по нему, когда знаешь, что бежишь туда, где ждет тебя осуществление твоей давней мечты!
Ближайший универмаг, слава богу, располагался невдалеке - всего-то на расстоянии одного полета стрелы от парка. Ворваться в универмаг и подскочить на всех парах к единственно нужному сейчас отделу было для друзей делом одной минуты. И ровно через еще одну минуту они держали в руках никелированное, блестящее чудо – самокат! Асисяй тут же запрыгнул на него и покатил по залу, заставляя покупателей шарахаться в стороны, и Леннон бежал за ним, хохоча во все горло.
О, самокат! Ух, самокат! Эх, самокат! Леннон и Асисяй давно разделили население нашей планеты на тех, у кого он есть, и тех, кто только раскатывает на него губу.
Друзья хоть и были всерьез поглощены своим новым приобретением, все же обратили внимание на то, что в том же магазине на десятках экранов выставленных образцов разнообразных телевизоров транслировалось изображение Олега Сайкина – директора уже широко известного лагеря «Полоса препятствий», куда, собственно, и навострили лыжи (а точнее – самокат!) и они. Услышав с экрана знакомое название, ребята остановились и уставились на самый большой экран.
- Мы бы хотели, чтобы подростки жили каждый в своем домике, - крупно схваченный телекамерой, басил с экранов начальник лагеря, - ну, то есть, по двое, по трое... Пусть приучаются к самостоятельности! А еще они здесь будут учиться стрелять из лука... научим их ориентироваться на местности, различать птиц, читать следы зверей... чтобы, понимаешь, вернулись домой настоящими чингач…чука…гука… гачуками… я хотел сказать – индейцами и - ха-ха! - индейками! – неожиданно хохотнул он, обрадовавшись своему нехитрому каламбуру. Да так заразительно, что вместе с ним рассмеялись и дружки.
- По-моему, чел нормальный, - одобрил Сайкина начинающий клоун.
И юный маэстро с ним согласился…
^ ГЛАВА ПЯТАЯ.
О том, как Лешка Жданкин неожиданно превратился в командированного
Если бы Лешка встретил все то же самое не в детской редакции телевидения, а в другом месте, то все увиденное показалось ему вполне обыкновенным. Кабинет как кабинет. Телефоны звонят. Кофеварка кипит. Мониторы компьютеров отсвечивают. Все, как у всех, в любом взятом наугад офисе. Ну, люди сидят, работают, входят, выходят… А вот тут – стоп! Это ведь смотря какие люди…
Таких людей, как на телевидении, Лешке видеть еще не приходилось. Вряд ли такие есть где-нибудь еще. Разве что в сумасшедшем доме…
Взять хотя бы того же Александра Самсонова - главного редактора. До чего чудной человек! Одевается – просто отпад. Рубашка такой расцветки, что в зоопарк в ней не пойдешь – нельзя до такой степени зверей волновать. Росту внушительного, грива густая, до плеч. Голос, от которого на улицах шарахаются автомобили. А еще он, подобно Шерлоку Холмсу, не расстается с трубкой, которая возвещает о появлении редактора прежде, чем тот входит в дверь. Сначала вашего обоняния касается ароматнейший дым, а затем уже – здрассьте! - возникает и Самсонов собственной персоной, жизнерадостный и подвижный, как пудель.
Вот и теперь, посасывая трубку, главный редактор неутомимо расхаживал по кабинету. По просьбе своего однокашника Кости он только что посмотрел Лешкино «домашнее видео», и теперь раскатистым своим баритоном делился впечатлениями.
- …поэтому все это мне показалось, так скэ-эть, весьма любопытным. У этого юного господина, - тут Самсонов сделал трубкой в сторону Лешки смешной жест, - явно есть дар подмечать необычное в обычном... я бы даже сказал, врожденный профессионализм! Должно быть, он не отходит от телевизора, не выпускает из рук камеру. И ничего не пропускает мимо своих глаз и ушей!
- Так оно и есть, - подтвердили присутствующие при разговоре мама и Костя.
Сотрудники редакции, оторвавшись от своих дел, с интересом взглянули на юное дарование. Лешка немедленно зарделся.
- Но как этот дар употребить, так скэ-эть, с пользой для дела? – выпустив изо рта тоненькую струйку дыма, задумчиво спросил Самсонов, адресуясь к своим коллегам. – Вот в чем вопрос…
И, не договорив, принялся тыкать в кнопки своего телефона. Кто-то включил телевизор.
- …мы специально заказали для детей одежду - она чем-то напоминает форму российских скаутов начала века, - вновь послышался уже хорошо знакомый нам басок вездесущего Сайкина, а затем и сам он возник на экране. - Форма очень удобная, мало мнется, в ней можно и бегать, и ползать, она хорошо переносит стирку - это мы уже проверили...
- А, «Полоса препятствий», - оживился Костя, - спортивно-оздоровительный лагерь. Наша газета о нем уже целую обойму материалов выдала …
Самсонов отвлекся и, словно раздумав звонить, переключился на происходящее на экране.
- Ага, наш сюжет, - похвастался он, указывая на телеэкран, где вслед за Сайкиным появилось лицо тележурналистки, - молодец, Катька! Нам, кстати, из этой «Полосы» еще предстоит репортажи давать...
- Современные подростки, - словно взбодренная похвалой, с новой энергией заговорила Катя, - так перегружены информацией и негативными эмоциями, что нуждаются в активном снятии стресса. Этим в лагере будут заниматься психологи, тренеры, многие из которых в прошлом - чемпионы по единоборствам, а также диетологи, которые разработали для детей сбалансированную пищу и суперполезные травяные чаи...
- Слушайте, а у меня шикарная идея! – вскричал Самсонов и возбужденно заметался по своему кабинету. – Шикарная!
От этого крика Лешкина мама в испуге уронила блюдце, осколки разлетелись по полу. Самсонов почмокал губами и выпустил облачко дыма.
- Это к счастью… - ничуть не огорчившись, пробормотал он и снова забегал по кабинету. - А что, если репортажи из этого лагеря снимет, так скэ-эть, непосредственный его участник? Ну, то бишь подросток?
Все, как один, опять взглянули на Лешку.
- Именно! – покосившись на Марию Николаевну, страстным шепотом продолжил Самсонов. – Именно он! Конечно, мы подстрахуемся, отправим туда разок и нашего штатного телеоператора… но сначала - его, так скэ-эть, своего собкора! Организуем ему, так скэ-эть, аккредитацию, оплатим путевку и все такое… Справится с заданием - будем и дальше работать вместе. А это, брат Лешка, практически - путевка в профессию… Ну, что скажешь?
Лешка ненадолго задумался, потом почесал переносицу и рассудительно произнес:
- Я, конечно, согласен. Только… я не один. Можно, я одну девочку с собой возьму?
Мама всплеснула руками, все дружно рассмеялись, и только Самсонов, вынув изо рта трубку, серьезно сказал:
- Молодец… Вот это по-нашему!
^ ГЛАВА ШЕСТАЯ.
Повествующая о том, что иногда и девочки мечтают стать министрами обороны.
Загородный дом, в котором летом обитало семейство Гурвичей, переходил по наследству из поколения в поколение и заботливого, рачительного отношения к себе не знал: полки висели криво, линялые обои отошли от стены, линолеум стерся и потрескался…
На старенькой дачной веранде с выбитыми кое-где стеклами допотопный «Горизонт» работал с помехами - сказывались и возраст телевизора, и его удаленность от города.
Впрочем, старомодностью здесь отличались и все остальные предметы. Исключением были только компьютер, игрой на котором забавлялся сейчас младший Гурвич, шестилетний Венька, и спортивный тренажер, оседланный его двенадцатилетней сестрой Женькой. В майке цвета хаки, стриженая почти «под ноль», большеротая и худенькая, она держалась за его пластмассовые ручки, как за бычьи рога и, как заведенная, повторяла упражнение, очень напоминающее движения гребца: раз-два, раз-два, раз-два… Так же ритмично - что было с ее стороны весьма грамотно - она чередовала вдох и выдох: уф – фу, уф – фу, уф – фу…
- А теперь, - говорила на экране тележурналистка Катя, - давайте послушаем мнение доктора наук, известного психолога Бориса Верещагина... Борис Сергеич, вам слово!
Папа Гурвич сидел тут же в кресле, вытянув ноги, одетые в разного цвета носки. Правый носок был черный, а левый – красный. Правый при этом был значительно короче левого. Но это папу ничуть не смущало. В данный момент его занимало другое: он неодобрительно посматривал на дочь поверх развернутой газеты. Газету он держал так, словно отгораживался и защищался ею от своей решительной и независимой дочери.
А по телевизору тем временем шла все та же рекламная передача. Сменивший Сайкина, психолог представительный, сумрачный мужчина, слегка пришепетывая, продолжал:
- ...ставшие обычными у детей эмоциональные перегрузки. Неумение родителей и педагогов справляться с этим явлением весьма настораживает. Двухмесячная программа, разработанная для нашего лагеря при непосредственном участии Института психологии и развития ребенка, включает в себя занятия и развлечения, гармонично развивающие интеллект, тело и душу юного человека. Но главный акцент нами сделан на занятия спортом…
Отец Женьки сердито хлопнул сложенной газетой по стене, но пригвоздить комара не сумел.
- Три часа вещают, а понятно только одно: главное - спорт! – проворчал он. – Спорт! Опять спорт! Это меня категорически не устраивает!
- Да что вы говорите? – иронически откликнулась юная спортсменка.
- Погружение с аквалангом, или, как теперь это модно называть - дайвинг, - игнорируя папино недовольство, гнул свое на экране Борис Сергеевич, - это настоящее открытие подводного космоса...
- Дайвинг, лизинг, чайнинг, - передразнил папа. - Совсем русского языка забыли...
- Плохо слушал, - возобновив тренировку, возразила запыхавшаяся Женька. - Сказано же: природа, травяные чаи, кормежка по уму, развитие навыков комму... коммуни...
- Коммуны?! - испугался отец.
- Да не коммуны, а этой, как его... Ну, типа стрелки... общения, то есть, незнакомых друг с другом челов! Новые челы - новая туса. Догоняешь?
Женька сделала короткую остановку, промокнула висящим на шее полотенцем выступивший на лбу пот.
- Ты же всех моих друзей тупаками считаешь. Вот и заведу себе новых!
- А кто они, твои челы? Тупая, тупой и еще тупее. Ни одной книжки не прочитали… Всадники без головы! И даже не понимают, почему их так называют!
- Я разжую при случае, им легче станет, - иронически отозвалась дочь.
- Ты всю зиму бегала по секциям, по пять часов на тренажерах чужим потом дышала… девушка!
- Вот я и буду дышать свежим воздухом… верхом на лошади.
- На что ты хочешь угробить лето? Ты и так прекрасно плаваешь, бегаешь, прыгаешь…
- Да, - заныл Веня, - Она и так все умеет, а я?.. Лучше я поеду! Нет, пап, ну, правда! (У него получилось: п’гавда!)
- «Я поеду!» - передразнила Женька. – Замри, пупок. «Р» сначала научись выговаривать!
- А ты вообще разучилась по-людски разговаривать, - рассердился отец.
- Вот там и научат. Ты же слышал – под руководством педагогов.
- Чему они тебя там научат? – отец ткнул пальцем в экран. – И кто? Этот пропойца стриженый? Лучше бы он молчал…
- Стрельбе из лука – раз, с аквалангом нырять – два… И почему - пропойца? Нормальный крендель…
Отец страдальчески закатил глаза к потолку, но возразить по поводу «кренделя» не успел.
- Мы же в Израиль уезжаем? – уточнила Женька. - На Красное море, так? А кто говорил: там такое дно, такое дно?!
- Двадцать первый век на дворе! – закричал папа, хватаясь за голову. – Батисферы есть, батискафы! Хватит из себя ихтиандров корчить!.. А стрельбу из лука я тебе вообще запрещаю! Хочешь кого-нибудь без глаза оставить? Или сама окриветь?! И к лошади не смей подходить! Навернешься с этой сивки-бурки, останешься на всю жизнь горбатой!
- Не останусь… А что, с одним глазом даже прикольнее. Буду, как Суворов…
- Кутузов!
- Ну, Кутузов… или ваш… как его? Анти-арабский генерал?
- Убью! - грозно произнес отец. – Моше Даян! Сколько повторять?
- Пусть! Даян, баян – мне по барабану! Мне главное, чтоб как они – министром обороны… Я ведь в Израиль-то с вами только потому и согласилась, что там можно в армии служить. Так что готовиться нужно уже здесь и сейчас. Если в лагерь не пустите, в Израиловку поедете без меня, с Венькой вон…
- Нет, - отступаясь, в изнеможении пробормотал папа. - «Покой нам только снится…»
- Не в покое рафинад, папа! – парировала дочь.
- Майн гот, - простонал отец. – Что такое рафинад – переведи!
- Рафинад, папа, - это счастье…