Хроники Заводной Птицы Харуки Мураками книга

Вид материалаКнига

Содержание


36. «Дружба прежних дней»•Как развеять злые чары•Мир, где по утрам звенят будильники
Подобный материал:
1   ...   61   62   63   64   65   66   67   68   69
^

36. «Дружба прежних дней»

Как развеять злые чары

Мир, где по утрам звенят будильники


   – Обещаю, – сказал я, но голос прозвучал как-то равнодушно и отчужденно, словно записанный на магнитофон.
   – Нет, скажи, что не будешь мне в лицо светить.
   – Не буду. Обещаю.
   – Правда обещаешь? Не обманываешь?
   – Конечно, правда, если говорю.
   – Ладно. Может, тогда сделаешь нам виски со льдом? Мне льда побольше.
   Голос явно принадлежал чувственной зрелой женщине, хотя звучали в нем игривые нотки девчачьего кокетства. Я положил фонарик на стол и, выровняв дыхание, стал при его свете готовить напиток. Открыл бутылку, положил щипцами в стаканы лед и плеснул виски. Нужно внимательно отслеживать в голове, что делают руки. На стене в такт движениям плясали большие тени.
   Зажав два в стакана в правой руке и освещая дорогу фонариком в левой, я вошел в заднюю комнату. Воздух в ней показался мне немного прохладнее, чем тогда, во время моего первого визита в номер 208. Плутая в темноте, я вспотел, сам того не заметив, и теперь, остывая, тело ощущало холодок. Пальто я сбросил по дороге.
   Помня о своем обещании, я погасил фонарь и сунул его в карман. Нащупав столик у кровати, поставил на него один стакан и сел чуть поодаль на стул с подлокотниками, держа свою порцию виски. В полной темноте оставалось полагаться только на память – хорошо, что я запомнил, где что стояло.
   Зашуршали простыни. Женщина, не спеша, приподнялась в постели и, облокотясь о спинку кровати, взяла стакан. Легонько встряхнула, кубики льда стукнулись друг о друга, она сделала глоток. «Как звуковое оформление радиоспектакля», – подумал я о наполнявших тьму звуках, понюхал виски, но пить не стал.
   – Давно мы не встречались, – начал я. Теперь голос звучал более естественно, привычно.
   – Разве? – сказала женщина. – Я плохо в этом ориентируюсь. Что значит «давно»?
   – Насколько я помню, ровно год и пять месяцев.
   Она безразлично хмыкнула и добавила:
   – Не помню…
   Я поставил стакан на пол и закинул ногу на ногу.
   – Выходит, в прошлый раз тебя тут не было?
   – Была. В этой самой постели. Я вообще всегда здесь.
   – Но я точно был тогда в номере 208. Этой ведь 208-й?
   Она покрутила лед в стакане и сказала со смешком:
   – Точно, да не точно. Ты был в другом 208-м номере. Вот это точно.
   Фразы складывались у нее как-то нетвердо, отчего мне сделалось немного не по себе. Может, потому, что она выпила? В темноте я снял шерстяную шапочку и положил на колени.
   – Телефон не работает, – сказал я.
   – Знаю, – вяло отозвалась женщина. – Они его отключили. Хотя и знали, как я люблю по телефону разговаривать.
   – Они что – держат тебя взаперти?
   – Как сказать? Даже не знаю, – сказала она и коротко засмеялась. В потревоженном воздухе ее голос дрогнул.
   – Побывав здесь, я потом долго думал о тебе, – говорил я, повернувшись в ее сторону. – Хотел понять, кто ты, что тут делаешь.
   – Забавно.
   – О чем только ни думал… И все равно – уверенности у меня еще нет. Одни догадки.
   – Хм… – Мои слова, похоже, пробудили в ней интерес. – Значит, нет уверенности? Одни догадки?
   – Да, – сказал я. – И знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, ты – Кумико. Я не догадался сначала, а теперь все больше в этом убеждаюсь.
   – Вот оно что? – помолчав немного, радостно поинтересовалась она. – Выходит, я – Кумико?
   На какое-то мгновение я перестал понимать, что происходит. Появилось ощущение, что все получается не так: явился не туда, куда надо, и говорю что-то не то и не тому, кому нужно. Пустая трата времени, бессмысленный обходной маневр. Сменив позу, я сжал в темноте обеими руками лежавшую на коленях шапочку, желая убедиться в реальности происходящего.
   – Да. Тогда все сходится. Ты все время звонила мне отсюда, хотела открыть какой-то секрет. Секрет, принадлежащий Кумико. Наверное, тот самый, которым настоящая Кумико в реальном мире никак не могла поделиться со мной. И ты хотела сделать это отсюда за нее, выразить особыми словами, как бы секретным кодом.
   Женщина помолчала, потом взяла стакан, еще отпила виски и сказала:
   – Интересно! Ну, если ты так думаешь, может, так оно и есть. Вдруг я и в самом деле – Кумико? Хотя не знаю… Но если это правда, тогда я должна говорить с тобой ее голосом. Разве не так? Какая-то путаница получается. Извини, конечно.
   – Ничего, – отозвался я и снова уловил беспокойные, неестественные нотки в своем голосе.
   Из темноты послышалось покашливание и слова:
   – Ну, что же дальше? – Опять смешок. – Как-то непросто все. Ты спешишь? Можешь еще побыть?
   – Не знаю. Трудно сказать.
   – Погоди минутку. Извини. Хм… Сейчас все будет готово.
   Я подождал немного.
   – Итак, ты пришел. Искал и пришел, чтобы меня увидеть? – раздался из темноты серьезный голос Кумико.
   Последний раз я слышал его в то летнее утро, когда застегивал молнию у нее на спине. За ушами Кумико пахло незнакомыми духами, которые ей кто-то подарил. Тогда она ушла и не вернулась. Этот прозвучавший в темноте голос – принадлежал ли он настоящей Кумико, или кто-то пытался подражать ей – вернул меня на миг в то утро. Я чувствовал аромат ее духов, видел повернутую ко мне спину, белую кожу. Во мраке воспоминания становились насыщенными, обретали куда более яркие краски, чем в реальной жизни. Я сильнее сжал в руках шапочку.
   – Точнее, я пришел не за тем, чтобы увидеть тебя. Я пришел забрать тебя отсюда.
   В темноте она еле слышно вздохнула.
   – Почему ты так хочешь вернуть меня?
   – Потому что люблю тебя, – сказал я. – И знаю, что ты тоже меня любишь. Я тебе нужен.
   – Ты уверен? – спросила Кумико – или та, что говорила ее голосом. В нем не было насмешки, нет. Но и тепла в этих словах тоже не чувствовалось.
   В соседней комнате кубики льда звякнули, ударяясь друг о друга и меняя положение в ведерке.
   – Но чтобы вернуть тебя, нужно разгадать кое-какие загадки.
   – Думаешь, это просто? – спросила она. – Хватит ли тебе времени?
   Она была права: времени оставалось мало, а вопросов, требующих ответа, больше чем достаточно. Я провел по лбу тыльной стороной ладони, вытирая пот. «Скорее всего, это последний шанс. Давай же, думай!» – сказал я себе.
   – Я хочу, чтобы ты помогла мне.
   – Каким образом? – послышался голос Кумико. – Вряд ли у меня получится. Впрочем, давай попробуем.
   – Первое, что мне надо знать: зачем ты ушла? Почему тебе пришлось покинуть наш дом? Я хочу знать настоящую причину. У тебя был другой, ты мне писала. Я перечитывал это письмо много раз. Отчасти этим можно объяснить что произошло. Но разве в этом настоящая причина? Никак не могу поверить. Я не говорю, что это ложь… мне просто кажется… может, это такая метафора?
   – Метафора? – Мои слова, похоже, изумили ее. – Не знаю, конечно, но спать с другим… Какая же это метафора?
   – Я имею в виду… мне кажется, это объяснение во имя объяснения. Оно ни к чему не ведет… Это то, что лежит на поверхности. Чем глубже я вчитываюсь в твое письмо, тем больше склоняюсь к этой мысли. Должна быть какая-то другая причина – более серьезная, настоящая. И почти наверняка здесь замешан Нобору Ватая.
   В темноте я почувствовал на себе ее взгляд. «А вдруг она видит меня?» – мелькнуло в голове.
   – Замешан? Как же? – продолжал звучать голос Кумико.
   – Понимаешь, все так запутано… появляются разные люди, все время происходит что-то непонятное. Пытаешься разобраться, расставить все по местам, но ничего не выходит. Но стоит отодвинуться подальше и взглянуть со стороны – и сразу видишь четкую связь. Все дело в том, что из моего мира ты перенеслась в мир Нобору Ватая. Этот самый переход – вот что важно. А спала ты с кем-то или нет – вторично. Внешнее проявление, только и всего. Вот что я хотел сказать.
   Не видимая во тьме, она неторопливо потянулась к своему стакану. Напрягая зрение, я вглядывался в темноту, откуда донесся шорох: глаз вроде бы уловил ее движение, но, разумеется, мне только показалось.
   – Не всегда один человек обращается к другому только за тем, чтобы сказать правду, Окада-сан, – услышал я. Это была уже не Кумико. Голос принадлежал не ей и не той сладкозвучной девушке, с которой я говорил вначале, а женщине совершенно незнакомой. Звучал он уверенно, и понятно было, что его обладательница – человек умный. – Точно так же далеко не всегда люди встречаются, чтобы друг другу душу открывать. Понимаешь, что я имею в виду?
   – И все же Кумико пыталась передать, сообщить мне что-то. Правду или не правду – не имеет значения. Она обращалась ко мне. Вот что для меня правда.
   Окружавший меня мрак, казалось, начал сгущаться, становился тяжелее и тяжелее, напоминая ночной прилив, который бесшумно приближался и затапливал все вокруг. Надо торопиться. Времени остается не так много. Если освещение включится, они, вполне возможно, явятся сюда искать меня. Наконец, я решился облечь в слова мысли, понемногу обретавшие форму.
   – То, что я сейчас скажу, не более чем предположение, но в родословной семейства Ватая есть какая-то наследственная предрасположенность. В чем она заключается – не скажу. Точно не знаю. Но что-то определенно есть. Нечто, что вызывает у тебя страх. Из-за этого ты и побоялась иметь ребенка. Забеременев, испугалась, что наследственность скажется на нем, но открыть мне свою тайну не смогла. С этого все и началось.
   Ничего не отвечая, она тихо поставила стакан на столик. Я продолжал:
   – А твоя сестра… Она ведь не от пищевого отравления умерла. Нет, причина совсем в другом. В ее смерти виноват Нобору Ватая, и тебе это известно. Сестра, должно быть, что-то сказала тебе перед смертью, как-то предупредила. Вероятно, у Нобору Ватая особый дар влиять на людей, с помощью которого он отыскивал наиболее восприимчивых и чего-то от них добивался. Это испытала на себе Крита Кано – он надругался над ней. Крите каким-то образом удалось оправиться после этого, а твоя сестра не смогла. Ведь она жила с братом в одном доме, и бежать ей было некуда. Жить с этим дальше она не захотела, предпочла умереть. Твои родители скрывали, что она покончила с собой. Разве не так?
   Ответа я не дождался. Она молчала, словно хотела раствориться во мраке.
   – Не знаю, как ему это удалось, – говорил я, – но в какой-то момент его силы выросли многократно. С помощью телевидения и других массмедиа он получил возможность влиять на общество и применяет сейчас свой дар для того, чтобы вытащить на поверхность нечто кроющееся в темных закоулках подсознания больших масс людей и использовать это в своих политических целях. Это очень опасно. То, чего он добивается, роковым образом связано с насилием и кровью и имеет прямое отношение к самым мрачным страницам истории. В результате погибнет множество людей.
   В темноте раздался вздох.
   – Можно еще виски? – мягко попросила она.
   Поднявшись, я подошел к столику у кровати и взял пустой стакан. Этот маневр я уже выполнял в темноте без особого труда. Прошел в другую комнату и при свете фонарика налил виски, положил в стакан несколько кубиков льда.
   – Значит, это только предположение?
   – Просто я связал, соединил вместе разрозненные мысли, – ответил я. – Доказательств у меня нет. Оснований утверждать, что все случилось как я сказал, – тоже.
   – И все же хотелось бы услышать продолжение. Если, конечно, есть что добавить.
   Вернувшись в спальню, я поставил стакан на столик, выключил фонарь и снова уселся на стул. Сосредоточился и продолжал:
   – Ты не знала точно, что произошло с сестрой. Она о чем-то предупреждала тебя перед смертью, но ты была слишком мала, чтобы все понять. И все-таки кое-что уловила. То, что Нобору Ватая каким-то образом осквернил, обесчестил сестру. То, что ваш род несет в себе что-то мрачное, зловещее, и это может быть и в твоей крови, и тебе вряд ли удастся спрятаться от этого. Вот почему в этом доме ты все время была одинока, жила в напряжении, в необъяснимой скрытой тревоге. Как медуза в аквариуме.
   После окончания университета и того шабаша, который подняли вокруг нас с тобой, ты, в конце концов, вышла за меня и рассталась с семейством Ватая. Жизнь наша протекала спокойно, и ты понемногу забывала о мрачном беспокойстве, мучившем тебя прежде. Появились новые знакомые, ты стала другим человеком – в общем, постепенно приходила в себя. Шло к тому, что все будет хорошо, однако, к несчастью, добром это не кончилось. В какой-то момент ты инстинктивно ощутила приближение той темной силы, от которой, казалось, тебе удалось освободиться. А когда поняла, что происходит, запаниковала. Ты растерялась, не знала, что делать, и, чтобы узнать правду, решила поговорить с Нобору Ватая, встретилась с Мальтой Кано, надеясь, что она поможет. Только мне ты не могла открыться.
   Скорее всего, все началось, когда ты забеременела. У меня такое чувство. Это и перевернуло все. Первое предупреждение я получил в тот самый день, когда ты сделала аборт, вечером, в Саппоро, от гитариста. Вероятно, беременность разбудила то, что было скрыто, дремало в тебе. А Нобору Ватая как раз ждал, когда оно проснется. Наверное, он только на такую сексуальную связь с женщиной способен. Вот почему, почувствовав, что это нарастает в тебе, выходит на поверхность, он постарался насильно оторвать тебя от меня и привязать к себе. Ты ему совершенно необходима. Ты должна сыграть для него ту же роль, которую сыграла твоя старшая сестра.
   Я закончил, наступила тишина. Все догадки и предположения высказаны. Часть из них основана на неясных и смутных мыслях, уже давно крутившихся в мозгу, остальные возникли, пока я излагал в темноте свои мысли. Возможно, заключенная во мраке энергия заполнила пустые клеточки в моем воображении. Или помогло присутствие здесь этой женщины? Но как бы то ни было, все эти догадки по-прежнему не имели под собой никаких оснований.
   – Как интересно! – произнесла наконец она – снова игривым тоном. Ее голос быстро переключался с одной интонации на другую. – Так-так. Получается, я оставила тебя; опозоренная, решила скрыться от посторонних глаз. Это мне напоминает туман на мосту Ватерлоо, «…дружбу прежних дней» [66], Роберта Тейлора с Вивьен Ли…
   – Я заберу тебя отсюда, – оборвал я ее. – Верну в наш мир, где живут коты с загнутыми на самом кончике хвостами, где маленькие садики, где по утрам звенят будильники.
   – Как же ты это сделаешь? – спросила она. – Как вытащишь меня отсюда? А, Окада-сан?
   – Знаешь, как в сказках бывает? Развею злые чары.
   – Вот оно что! – произнес голос. – Но погоди. Ты считаешь, что я Кумико и забрать с собой хочешь Кумико. А вдруг я – совсем не Кумико? Что тогда? Может, ты не ту вызволять собрался. Ты уверен, что все так, как ты думаешь? Может, лучше сесть и подумать еще раз?
   Я сжал в руке лежавший в кармане фонарик. Никого, кроме Кумико, здесь быть не может. Но доказать я ничего не могу. В конце концов, все это – только предположения, не больше. Ладонь в кармане стала мокрой от пота.
   – Я заберу тебя, – повторил я, сдерживаясь. – Для этого я сюда и пришел.
   Чуть слышно зашуршали простыни – она повернулась на кровати.
   – Точно? Уверен?
   – Уверен. Я заберу тебя.
   – Не передумаешь?
   – Нет. Я твердо решил.
   Она надолго замолчала, будто хотела воспользоваться паузой, чтобы что-то проверить. Потом глубоко вздохнула, словно подводя черту.
   – У меня есть для тебя подарок, – сказала она. – Так, ничего особенного, но может пригодиться. Свет не включай. Сюда руку. Здесь, на столике. Вот, вот.
   Оторвавшись от стула, я осторожно протянул во тьму правую руку, как бы измеряя окружавшую меня пустоту, почувствовал, как покалывает в кончиках пальцев, и в следующий момент коснулся лежавшего на столе предмета. У меня перехватило дыхание. Бейсбольная бита!
   Взявшись за рукоятку, я поднял ее над головой. Да – та самая бита, которую я отобрал у парня с чехлом от гитары. Она! Почти наверняка. Рукоятка, вес… Точно, она. Но тщательно ощупав биту, я обнаружил, что к ней прямо над фабричным клеймом что-то присохло. Пучок волос, плотный и жесткий. Пальцы не могли ошибиться – волосы человеческие. Несколько слипшихся от запекшейся крови волосков. Что же получается? Кто-то этой битой кому-то – возможно, Нобору Ватая – заехал по голове. Я с трудом вытолкнул из себя застрявший в горле воздух.
   – Это твоя бита?
   – Может быть, – выдавил я, стараясь успокоиться. В непроглядной тьме голос опять стал звучать непривычно – точно вместо меня говорил другой человек, скрывающийся от моего взора. Я откашлялся и, убедившись, что голос все-таки принадлежит мне, добавил: – Похоже, однако, что ею кого-то били.
   Женщина молчала. Я опустил биту, зажал ее между ног и сказал:
   – Ты знаешь, конечно… Этой битой кто-то размозжил голову Нобору Ватая. В новостях по телевизору сказали. Он сейчас в больнице в тяжелом состоянии, без сознания и может умереть.
   – Не умрет, – послышался голос Кумико. Она проговорила эти слова с безразличием – совершенно бесстрастно, словно зачитывала текст из учебника истории. – Хотя сознание к нему может и не вернуться и он так и будет блуждать во мраке. А что это за мрак – не известно никому.
   Я нащупал стоявший у ног стакан, вылил в рот его содержимое и проглотил, не задумываясь. Безвкусная жидкость попала в горло, прошла по пищеводу. Почему-то стало холодно, и появилось неприятное ощущение – издалека, из бескрайнего мрака, на меня медленно что-то надвигалось. Сердце учащенно забилось в предчувствии чего-то.
   – Времени мало остается. Скажи, если можешь: что это за место такое? Где мы находимся? – спросил я.
   – Ты здесь уже не в первый раз и знаешь, как сюда попасть – живым и невредимым. Так что тебе должно быть известно, что это за место. Хотя это уже не имеет большого значения. Важно…
   В этот самый момент раздался стук в дверь – громкий и резкий, будто забивали гвоздь в стену. Два удара, потом еще два. Тот же стук, что я слышал в прошлый раз. Она глотнула воздух.
   – Беги! – Это точно был голос Кумико. – Еще успеешь пройти сквозь стену.
   Правильно или нет, но я – здесь, и я должен победить это. Это моя война, и я должен ее выиграть…
   – Никуда я не побегу, – сказал я Кумико. – Я заберу тебя отсюда.
   Я поставил стакан на пол, надел шерстяную шапочку и, сжав покрепче биту, которую держал между колен, медленно направился к двери.