М. К. Петров «пентеконтера. Впервом классе европейской мысли» 17
Вид материала | Документы |
СодержаниеГлава viiодежда как выражение денежной культуры |
- Ландман А. К., Петров А. М., Петров А. Э., Попов Г. П., Сакаев, 90.68kb.
- Тематическое планирование уроков истории в 11 классе, 107.09kb.
- Петров Евгений, 20.77kb.
- С. С. Вещь в работе глава апогей классической модели: Кантовы антропотопик, 759.12kb.
- Тематическое планирование по литературе в 10 классе, 707.41kb.
- Олимпиада по литературе в 8 классе, 32.84kb.
- Лекция №2 тема: Философия древнего мира, 349.36kb.
- Ю. Н. Петров Научная школа, 1257.44kb.
- А. Е. Петров Петров Андрей Евгеньевич, 561.16kb.
- Курс лекций проф. Уколовой для магистратуры «формирование европейской цивилизации, 10.5kb.
ГЛАВА VII
ОДЕЖДА КАК ВЫРАЖЕНИЕ ДЕНЕЖНОЙ КУЛЬТУРЫ
Уместно будет несколько более подробно показать на примерах применение уже изложенных экономических принципов к повседневным явлениям в какой-то одной области общественной жизни. Для этой цели ни в какой сфере потребления не открывается более удачной возможности для иллюстрации, чем в расходах на одежду. Особое выражение в моделях одежды находит правило материального расточения, хотя в одних и тех же моделях представлены и примеры других, родственных принципов денежной репутации. Действенно служат своему назначению другие способы доказательства денежного положения, и они в моде всегда и во всем, однако у расходов на одежду есть то преимущество над большинством других способов, что наше одеяние всегда служит свидетельством нашего денежного положения, указывая на него при первом же взгляде всякого постороннего наблюдателя. Также верно, что в одежде более явно присутствует и, может быть, практикуется всеми в большей мере, чем в любой другой сфере потребления, общепризнанное желание расходовать напоказ. Все без труда согласятся с той банальностью, что люди всех классов, подвергая себя расходам на одежду, большей частью делают это не для того, чтобы защитить свою персону от холода, а ради респектабельного внешнего вида. И вероятно, ни в каком другом вопросе не возникает такого острого чувства убогости, которое ощущается, если мы не дотягиваем до уровня, установленного общественным обычаем в одежде. В отношении одежды в большей степени, чем в отношении многих других статей потребления, справедливо то, что люди будут выносить весьма существенные лишения в жизненных благах, чтобы только позволить себе то, что считается приличным размером расточительного потребления, так что отнюдь не необычным явлением оказываются живущие в суровом климате люди, которые носят легкую одежду, только чтобы казаться хорошо одетыми. А рыночная стоимость товаров, используемых для одежды, в гораздо большей степени складывается из модности, репутации товаров, чем из той физической функции, которую они выполняют, облекая персону владельца. Потребность в одежде является явно "высшей", или духовной, потребностью. Ни всецело, ни даже главным образом эта духовная потребность в одежде не выражает наивную склонность к демонстрации расходов. Закон демонстративного расточительства в одежде, как и в других вещах, преимущественно косвенным образом является направляющим принципом потребления, формируя каноны вкуса и благопристойности. В случаях обычного рода сознательный мотив владельца или покупателя демонстративно расточительного одеяния - это потребность подчинения установленному обычаю и существования на уровне признанных обществом норм вкуса и почтенности. Дело не только в том, что нужно следовать кодексу приличий в одежде, чтобы избежать страданий, которые доставляют неблагосклонные замечания и молва, хотя сам по себе этот мотив имеет очень большое значение, но, помимо этого, требование дорого стоимости так укоренилось в образе наших мыслей в вопросах одежды, что иное сколь-нибудь недорогое одеяние вызывает у нас инстинктивное отвращение. Не анализируя и не размышляя, мы чувствуем, что недорогое является недостойным. "По одежке встречают". "Дорого и мило, дешево и гнило" - этот принцип в одежде осознается справедливым, ослабляясь как раз меньше, чем в других сферах потребления. По критериям вкуса и пригодности недорогой предмет одежды считается плохим-в соответствии с принципом "дешево и гнило". Мы считаем вещи красивыми, так же как и полезными, где-то в прямой зависимости от того, насколько велика их цена. За малыми и незначительными исключениями мы находим дорогой предмет одеяния, сделанный вручную, гораздо предпочтительнее по его красоте и полезности, чем менее дорогую подделку под него, как бы хорошо подложный предмет ни имитировал дорогостоящий оригинал; и в подложном предмете оскорбляет наши чувства не то, что он не дотягивает в форме или цвете или вообще в зрительном ощущении, - вызывающий отвращение предмет может быть такой точной копией, которая выдержит достаточно тщательный осмотр; и все же, как только подделка будет выявлена, его эстетическая ценность и его рыночная стоимость тоже резко понижается. Можно утверждать, почти не боясь встретить возражение, что в одежде эстетическая ценность обнаруженной подделки, хотя и не только она, понижается где-то в том же отношении, в каком подделка дешевле, чем оригинал. Она теряет свое эстетическое благородство потому, что спускается ниже по денежной шкале. Однако функции одежды как свидетельства платежеспособности не заканчиваются на том, что одежда просто обнаруживает потребление материальных ценностей сверх того, что необходимо для физического благополучия. Она является хорошим prima fade свидетельством денежного преуспевания, а следовательно, достоинства в глазах общества. Но у одежды есть возможности более широкие и изысканные, нежели такое грубое, очевидное свидетельство одного только расточительного потребления. Если в дополнение к тому, что владелец одежды может позволить себе потреблять вольно и неэкономно, можно, не повторяя усилий, показать заодно, что владелец (или владелица) одежды стоит выше необходимости зарабатывать на жизнь, свидетельство достоинства повышается в весьма значительной степени. Следовательно, наша одежда, чтобы отвечать своему назначению действенным образом, должна не только быть дорогой - нужно, чтобы всякому наблюдателю становилось ясно, что ее владелец не занят ни в каком виде производительного труда. В эволюционном процессе, которым наш способ одеваться был доведен до его настоящего совершенно восхитительного соответствия с его назначением, должное внимание было уделено побочному способу доказательства благопристойности. Всякое подробное рассмотрение по общему представлению изящного одеяния докажет, что такое одеяние способно во всем, вплоть до отдельного элемента, создавать впечатление, что носящий его человек не привык прилагать никаких полезных усилий. Само собой разумеется, никакая одежда не может считаться красивой или даже приличной, если на ней видны следы выполнения носящим физической работы - вроде грязи или изношенности. Приятное впечатление от аккуратного и незапятнанного наряда создается, если не совсем, то в значительной степени, благодаря тому, что он наводит на мысль о праздности - освобожденности от личного контакта с производственным процессом какого бы то ни было рода. Значительная часть привлекательности, свойственной лакированной обуви, безупречному белью, сияющей шляпе в форме цилиндра и прогулочной трости, столь сильно усугубляющим прирожденное чувство собственного достоинства господина, идет от того, что в них содержится многозначительный намек: их владелец, так одетый, не может быть причастным ни к какому занятию, прямым и непосредственным образом представляющему собой какую-нибудь общественную пользу. Изысканная одежда служит своему назначению не только в силу дороговизны, но и на том основании, что она является эмблемой праздности. Она не только доказывает, что носящий ее в состоянии потреблять относительно большие ценности, но и в то же время - что он потребляет, не производя. В способе демонстрации воздержания носящего одежду человека от занятия производительным трудом женская одежда идет еще дальше, чем мужская. Не нужно никаких аргументов для подкрепления вывода о том, что женские шляпки стилем поизысканнее способствуют тому, чтобы сделать труд невозможным, еще более, чем это делает мужской цилиндр. К свидетельству вынужденной праздности, представляемому блеском, женская обувь прибавляет так называемый французский каблук, потому что высокий каблук явно делает крайне трудной любую, даже самую простую и самую необходимую физическую работу. Подобное в еще большей степени справедливо в отношении юбки и прочих характерных для женской одежды элементов. Существенным основанием крепкой привязанности к юбкам является как раз вот что: они дороги и они стесняют каждое движение носящей, лишая ее возможности выполнять какую-либо полезную работу. Подобное справедливо в отношении обычая женщин носить чрезмерно длинные волосы. Однако женское одеяние не только в большей степени, чем одежда современного мужчины, доказывает освобожденность от труда; оно прибавляет специфическую и очень характерную особенность, которая по виду отличается от всего привычным образом употребляемого мужчинами. Этой особенностью является ряд приспособлений, типичный пример которых - корсет. Корсет с точки зрения экономической - это по существу своему увечье, переносимое с той целью, чтобы понизить жизнеспособность женщины и сделать ее явно и постоянно непригодной к работе. Правда, корсет портит личную привлекательность носящей, но претерпеваемая на этот счет потеря компенсируется приобретением в почтенности, происходящей от ее заметно повышающейся дороговизны и немощности. Можно вообще считать, что женственность женской одежды сводится как материальное явление к тому, что свойственные женщинам наряды оказывают более действенное препятствие полезному приложению сил. Это различие между мужским и женским одеянием мы отмечаем просто как характерную особенность. Теперь будет рассмотрено основание ее распространения.