Geum.ru

Лекции пополитэкономи и доцента Першина В. Е

Вид материалаЛекции

Содержание


При социализме
Подобный материал:
1   2   3
земельных собственников привел бы к тому, что эта добавочная прибыль [курсив мой – В.П.], вместо того чтобы войти в процесс выравнивания общей нормы прибыли, консолидировалась бы и доставалась бы земельному собственнику.» [жирный мой – В.П.]


И, как мы увидим в дальнейшем, здесь имеет место не только то, частная собственность обусловливает присвоение добавочной прибыли, но также и то, что это присвоение, это застывание добавочной стоимости тормозит накопление капитала в сельском хозяйстве, в результате чего опять-таки, в свою очередь, сохраняется вот эта самая добавочная прибыль. Так мёртвый феодализм вцепился в капитализм, как рыба-прилипала, и едет на нём, и приехал уже даже в двадцать первый век.


Уже здесь Маркс затрагивает проблему соотношения временного и относительно более постоянного, а значит, затрагивает проблемы экономической динамики. Как выясняется в дальнейшем, он делает это гораздо глубже, чем современный «экономикс» для бакалавров, несмотря на всю «математизированность» современной буржуазной экономической теории, которая, при ближайшем рассмотрении, не намного выходит дальше статики. В классическом «экономиксе» понятия природной ренты не существует, от него там отмахиваются; в более «продвинутых» учениях упоминается о «рентах», которые «в среднесрочном периоде исчезают». И только в некоторых, наиболее приближённых к действительности (а не созданных для апологетики), анализируются те же самые нефтяные сверхприбыли. Так избыточная прибыль в обрабатывающей промышленности образуется действительно главным образом за счёт различий в применяемой технике, технологии и организации производства, а следовательно, имеет более временный, преходящий характер в силу тенденции хаотического выравнивания этих условий. В добывающей же промышленности и сельском хозяйстве избыточная прибыль часто фиксируется и превращается в ренту.


Кроме того, анализ Маркса заставляет задуматься. Как видно, наличие большой ренты связано во многом с недоразвитостью отрасли, с недостаточным обеспечением отрасли капиталовложениями, что обусловливает большую прибыль на единицу вновь вложенного капитала. Современная же добывающая промышленность, особенно в российских природных условиях, настолько капиталоёмкая, что о самой «природной ренте», на которую якобы могло бы жить государство, вообще речь может вестись в крайне ограниченном смысле. Даже об арабской нефти, которая по себестоимости на порядок дешевле российской, нельзя говорить как о каком-то долговременном источнике дифференциальной ренты; то, что дешёвую нефть до сих пор не выкачали, объясняется искусственной монополией, обеспечиваемой империалистической политикой США. Об абсолютной ренте в условиях современного мирового рынка не может быть и речи; а о «дифференциальной природной ренте» речь может вестись скорее как о нефтегазовой дифференциальной ренте: да и то носящей во многом искусственный характер, обусловленный монополией ОПЕК и монополией Газпрома по отношению к Европе, сложившейся в силу особых геополитических обстоятельств. Вся остальная «рента» - это не рента, а демпинг на остатках советской инфраструктуры (транспорт, энергетика и проч.), которая создавалась в своё время не для кутежа рентополучателей, а совсем для других целей. Так что мечты о светлом будущем ста сорока миллионов на сырьевой игле – это несбыточные мечты.


«Представим себе [чисто гипотетически, в предположении] такие промышленные капиталы, – [пишет Маркс] – которые не временно [курсив мой – В.П.], а по самой природе своих сфер производства [курсив мой – В.П.] производят на 10 или 20 или 30% больше прибавочной стоимости, чем промышленные капиталы такой же величины в других сферах производства. Если бы такие капиталы, говорю я, были в состоянии, наперекор конкуренции [курсив мой – В.П.], удержать за собой эту избыточную прибавочную стоимость и сделать невозможным, чтобы она вошла в общий расчет [курсив мой – В.П.] (в распределение), определяющий общую норму прибыли, то в таком случае в сферах производства, где действуют эти капиталы, мы имели бы двух различных получателей дохода: одного, который получал бы общую норму прибыли, и другого, который получал бы избыток, [эти 10, 20, или 30 процентов] присущий исключительно данной сфере…»


Маркс здесь приводит, в качестве примера монополии, частную собственность на съёмное жильё (в той части, в которой оно представляет из себя землю).


«Если бы таково было положение вещей в земледелии, то распадение здесь прибавочной стоимости на прибыль и ренту отнюдь не являлось бы доказательством того, что труд здесь сам по себе «производительнее»… Не было бы необходимости прибегать и к теории Рикардо, которая, будучи сама по себе неприятным образом связана с мальтусовской дрянью [курсив мой – а что такое «мальтусовская дрянь? Это представление о том, что рост населения опережает рост производительных сил общества – В.П.], приводит к гнусным выводам и, в частности, если и не противоречит теоретически моему учению об относительной прибавочной стоимости, то практически, все же отнимает у него немалую долю его значения.»


Стр. 29. «Не остается ничего другого как предположить, что в этой особой сфере производства [курсив мой – а чем она особа? Монополией частной собственности и относительно фиксированной неоднородностью качества фактора производства, качества, которое оказывает непосредственное влияние на производительность труда – В.П.] существуют особые условия, такие влияния, в силу которых цены товаров реализуют [всю] имманентную им прибавочную стоимость, - в отличие от фигурирующих в случае 2-м товаров, которые в своей цене реализуют лишь столько [курсив мой – В.П.] из содержащейся в них прибавочной стоимости, сколько оставляет им общая норма прибыли [курсив мой – В.П.]. В рассматриваемой же особой сфере производства средние цены товаров не падают [курсив мой – В.П.] ниже их прибавочной стоимости – настолько именно ниже, чтобы они давали лишь общую норму прибыли, или чтобы их средняя прибыль была не больше, чем во всех других сферах применения капитала.»


«Речь идет, следовательно, о том, как это возможно, что арендатор, вкладывающий капитал в эту сферу производства, продает свой товар по таким ценам, что товар этот приносит ему обычную прибыль [курсив мой – В.П.] и вместе с тем дает ему возможность уплачивать третьему лицу, землевладельцу, реализованный избыток прибавочной стоимости товаров над этой прибылью» [курсив мой – В.П.]


Что приводит Маркс в качестве одного из таких условий? «Частная собственность на средства производства как необходимое условие существования абсолютной ренты».


Стр. 30. «Дело обстоит совсем просто: частная собственность определенных лиц на землю, рудники, воды и т. д. дает этим лицам возможность подхватывать, захватывать, перехватывать содержащийся в товарах этой особой сферы производства, этой особой сферы приложения капитала, избыток прибавочной стоимости над прибылью (средней прибылью, прибылью, определяемою общей нормой прибыли) и помешать тому, чтобы этот избыток вошел в тот общий процесс, посредством которого образуется общая норма прибыли [т.е. попал в «общий капиталистический котёл», где распределение прибыли достаточно быстро стремится к такому условию, что она соответствует размеру капитала и общей норме прибыли – В.П.] Часть этой прибавочной стоимости захватывается даже во всяком промышленном предприятии, так как за используемый земельный участок (отведенный под фабричное здание и т. д., под работный дом и т. д.) везде уплачивается рента, - ведь даже там, где располагать землей можно совершенно свободно, фабрики строятся только в местностях, уже более или менее густо населенных и богатых путями сообщения.»


Стр. 33-34. «Прибавочная стоимость есть не что иное, как неоплаченный труд; средняя прибыль, или нормальная прибыль, есть не что иное, как то количество неоплаченного труда, которое, согласно предположению, реализуется каждым капиталом данной величины. Когда говорят, что средняя прибыль составляет 10 процентов, то это означает только то, что на капитал в 100 единиц приходится 10 единиц неоплаченного труда, или что овеществленный труд, равный 100, распоряжается неоплаченным трудом в размере 1/10 своей собственной величины. Избыток прибавочной стоимости над средней прибылью означает, следовательно, что в товаре (в его цене или в той части его цены, которая состоит из прибавочной стоимости) содержится большее количество неоплаченного труда чем то, которое образует среднюю прибыль и которое, стало быть, в средней цене товаров составляет избыток цены товара над издержками его производства… Что заставляет капиталиста продавать по такой цене, которая приносит ему только среднюю прибыль и при которой он реализует меньше неоплаченного труда, чем фактически содержится в его собственном товаре? — К этому его принуждает давление других капиталов, осуществляемое посредством конкуренции. Ведь любой капитал такой же величины мог бы тоже устремиться в отрасль производства А, где отношение неоплаченного труда к авансированному капиталу, например к 100 ф. ст., больше, чем в сферах производства В, С и т. д., продукты которых своей потребительной стоимостью совершенно так же удовлетворяют какую-либо общественную потребность, как и товар сферы производства А. Стало быть, раз существуют такие сферы производства, где известные природные условия производства, как, например, пахотная земля, залежи угля, железные рудники, водопад и т. д.,— условия, без которых не может совершаться процесс производства, без которых не может быть произведен товар данной сферы, — находятся не в руках собственников или владельцев овеществленного труда, капиталистов, а в других руках, то эта вторая группа собственников условий производства заявляет капиталисту: Если я предоставлю тебе в пользование эти условия производства, то ты будешь выручать свою среднюю прибыль, присваивать себе нормальное количество неоплаченного труда. Но твое производство дает избыток прибавочной стоимости, неоплаченного труда, над нормой прибыли. Этот избыток ты не должен бросать в общую кассу, как вы, капиталисты, это обычно делаете. Этот избыток присваиваю я себе, он принадлежит мне. Такого рода сделка может тебя вполне устроить, ибо в этой сфере производства твой капитал приносит тебе столько же, сколько и во всякой другой сфере, да к тому же это очень солидная отрасль производства. Сверх 10% неоплаченного труда, составляющих среднюю прибыль, твой капитал дает тебе здесь еще 20% избыточного неоплаченного труда. Их ты уплатишь мне, а для того чтобы ты был в состоянии это сделать, ты к цене товара присчитаешь эти 20% неоплаченного труда, но ты только не внесешь их в общий счет с другими капиталистами. Подобно тому как принадлежащая тебе собственность на одно из условий труда — на капитал, овеществленный труд — делает для тебя возможным присваивать определенное количество неоплаченного труда рабочих, так и принадлежащая мне собственность на другое условие производства — на землю и т. д. — дает мне возможность перехватывать у тебя и у всего класса капиталистов ту часть неоплаченного труда, которая составляет избыток над твоей средней прибылью. Ваш закон требует, чтобы при нормальных условиях равный капитал присваивал себе равное количество неоплаченного труда, и вы, капиталисты, можете друг друга принуждать к этому посредством конкуренции. Прекрасно. Этот закон я как раз и применяю к тебе. Из неоплаченного труда твоих рабочих присваивай себе не больше, чем ты, применяя тот же капитал, мог бы присвоить во всякой другой сфере производства. Но закон этот не имеет ни малейшего отношения к избытку неоплаченного труда, «произведенному» тобой сверх его нормального количества. Кто мне может помешать присвоить себе этот «избыток»? С какой стати должен был бы я, как это принято у вас, бросать его в общий котел капитала для распределения среди класса капиталистов, чтобы каждый из них получил определенную долю этого избытка, соразмерно тому паю, которым он владеет в совокупном капитале? Я не капиталист. То условие производства, пользование которым я тебе предоставляю, есть дар природы, а не овеществленный труд. Можете ли вы фабриковать землю, или воду, или рудники, или угольные залежи? Нет, не можете. Следовательно, по отношению ко мне не существует того средства принуждения, которое может быть применено по отношению к тебе, чтобы заставить тебя выплюнуть часть захваченного лично тобой прибавочного труда. А потому, подавай-ка ее сюда. Единственное, что могут сделать твои собратья-капиталисты, - это вступить в конкуренцию не со мной, а с тобой. Если ты станешь уплачивать мне добавочную прибыль в размере меньшем, чем разность между присвоенным тобой прибавочным рабочим временем и той долей прибавочного труда, которая приходится тебе согласно закону капитала, - то на сцене появятся твои собратья-капиталисты и своей конкуренцией принудят тебя честно выплачивать мне полную сумму того, что я в состоянии выжать из тебя.»


Таким вот популярным опусом Маркс заканчивает об источниках образования ренты. Итак, поскольку конкуренция капиталов заставляет капиталистов довольствоваться средней прибылью, добавочная прибыль достаётся земельному собственнику, поскольку иначе он не согласится предоставить её в аренду капиталисту.


Стр. 36. «Итак, согласно развиваемой нами теории, частная собственность на объекты природы, каковы земля, вода, рудники … не является тем источником, откуда проистекает стоимость, ибо стоимость равна лишь овеществленному рабочему времени; не является … источником, откуда проистекает избыточная прибавочная стоимость, т. е. избыток [курсив мой – В.П.] неоплаченного труда над тем неоплаченным трудом, который содержится в прибыли. Но эта собственность - источник дохода. Она – титул, средство, дающее собственнику … часть выжатого капиталистом неоплаченного труда, которая в противном случае была бы брошена, как избыток над обычной прибылью, в общую кассу капитала [с эффектом, равносильным повышению общей нормы прибыли – В.П.]. Эта собственность служит средством к тому, чтобы поставить преграду … процессу, происходящему в остальных сферах капиталистического производства… [т.е. относительной эфемерности, временному характеру сверхприбылей – В.П.] Этим путем земельная собственность становится ассигновкой на неоплаченный труд, на даровой труд, такой же ассигновкой, какой является и капитал. И подобно тому, как в капитале овеществленный труд рабочего выступает как господствующая над рабочим сила, точно так же в земельной собственности то обстоятельство, что она дает своему собственнику возможность отнимать у капиталиста часть неоплаченного труда, принимает такой вид, будто земельная собственность есть источник стоимости.»


Стр. 31. «Предположим, что в какой-либо стране, например в Соединенных Штатах, число [курсив мой – В.П.] конкурирующих фермеров еще настолько незначительно [курсив мой – В.П.] и присвоение земли в собственность [курсив мой – В.П.] имеет еще настолько формальный характер [курсив мой – В.П.], что каждый находит свободный участок для того, чтобы вложить свой капитал в обработку земли без разрешения со стороны тех собственников или арендаторов, которые уже до него обрабатывали землю. При таких обстоятельствах в течение более или менее продолжительного времени возможно, - исключение составляют те земли, которые, находясь в густо населенных местностях, занимают монопольное положение, - что прибавочная стоимость, производимая арендатором сверх средней прибыли, не реализуется в цене его продукта, что арендатор оказывается вынужденным делить полученную им прибавочную стоимость с собратьями-капиталистами [курсив мой – В.П.], как это происходит с прибавочной стоимостью всех тех товаров, которые давали бы добавочную прибыль, т. е. прибыль, превышающую общую норму прибыли…»


Стр. 32. «Предположим, во-вторых, что в какой-либо стране вся земля - одного только качества [курсив мой – В.П.], но такого именно, что если бы вся содержащаяся в товаре прибавочная стоимость реализовалась в его цене, товар приносил бы капиталу обычную прибыль [курсив мой – В.П.]. В этом случае не уплачивалось бы никакой земельной ренты. Это отпадение земельной ренты ни малейшим образом не повлияло бы на общую норму прибыли…»


«Или же предположим, что в случае 2 земля очень непроизводительна. Тогда то обстоятельство, что прибавочная стоимость этого земледельческого продукта равна средней прибыли, показывало бы, что средняя прибыль здесь вообще низка [курсив мой – В.П.], так как в земледелии из двенадцати рабочих часов одиннадцать, быть может, нужны для того только, чтобы произвести заработную плату, прибавочная же стоимость составляет всего лишь один час или еще меньше.»


Далее, Маркс указывает на то, каким шагом вперёд является его теория от рикардианцев и их критиков.


Стр. 37. «По нашей теории не является необходимым ни то, чтобы самая плохая почва не давала совсем земельной ренты, ни то, чтобы она давала ренту. Далее, отнюдь не необходимо, чтобы производительность земледелия уменьшалась, хотя разница в производительности, если она не устранена искусственно (что возможно), гораздо больше в земледелии, чем в пределах одной и той же сферы промышленного производства.»


Здесь Маркс опять возвращается к проблеме взаимоотношения между трудом, капиталом, и земельной собственностью.


«Рикардо полагает, что такие силы природы как воздух, свет, электричество, пар, вода, являются даровыми, а земля - вследствие ее ограниченности - не является даровой. Следовательно, земледелие … менее производительно… Если бы земля была таким же общим, не превращенным в собственность, достоянием и если бы ее можно было иметь в любом количестве так же, как и другие элементы и силы природы, то производство, по Рикардо, было бы гораздо производительнее.» «Отсюда мечтания капиталиста об «отмене собственности» на этот элемент природы.» (Стр. 38).


Пар есть новейшее открытие, резко повышающее производительность труда (сл-но, прибавочную стоимость) и присвоенное капиталистом (сл-но, увеличивающее массу частного капитала). Свойства пара существовали всегда, но капиталист имеет воду даром – в отличие от земли, которая обременена феодальными пережитками, в результате чего масса отнятого у рабочего труда переходит из рук промышленника в руки земельного собственника – конечно, субъекта более реакционного и менее способствующего развитию производительных сил. Лендлорд при капитализме «совершенно излишен», он – «бесполезный нарост». «Овеществлённый и живой труд – это те два фактора, на противопоставлении которых покоится капиталистическое производство.» (Стр. 162). «Из самой сущности капиталистического способа производства – в отличие от феодального, античного, и т.д. – проистекает то, что те классы, которые непосредственно участвуют в производстве, а следовательно являются и непосредственными участниками в дележе произведенной стоимости… – что эти классы сводятся к капиталистам и наемным рабочим и что здесь исключается земельный собственник, появляющийся лишь post festum, вследствие тех отношений собственности на силы природы, которые не выросли из капиталистического способа производства, а унаследованы им.» (Стр. 163). «Рента, в рикардовском смысле, есть земельная собственность в буржуазном состоянии, т.е. феодальная собственность, подчинившаяся условиям буржуазного производства» (Стр. 170).


Маркс указывает на некоторую утопичность, с точки зрения реального взгляда на исторический процесс, взглядов радикальной буржуазии, которые выражает Рикардо: «Прежде всего, необходимо отметить, что если бы земля, как элемент природы, находилась в свободном распоряжении всех и каждого, то отсутствовал бы один из главных элементов для образования капитала. Одно из самых существенных условий производства … не могло бы подвергаться отчуждению и присвоению и, следовательно, не могло бы противостоять рабочему как чужая собственность и в результате этого превращать его в наемного рабочего. Производительность труда в рикардовском смысле, т. е. в капиталистическом смысле, «производство» чужого неоплаченного труда было бы, следовательно, невозможно. Тем самым пришел бы конец капиталистическому производству вообще.»

То есть феодализм, как ни странно, во многом обусловил возникновение капитализма; но уже возникший капитализм этот феодализм обременяет. Вот такой парадокс.


«Для капиталистического производства необходимо только, чтобы земля была отчуждена от рабочего, чтобы она не была общей собственностью. Следовательно, она может быть в собственности, например, буржуазного государства, «противостоя рабочему классу как не принадлежащее ему условие производства… и земельную ренту получает, стало быть, государство». (Стр. 30). Тогда рента попадает в общую собственность класса буржуазии, в общую кассу капитала, что сродни повышению общей нормы прибыли. На практике, у буржуа «не хватает храбрости, так как нападение на одну форму собственности … было бы очень опасно и для другой формы». Кроме того, буржуа сам обзавёлся землёй. Только социалистическая революция, если она и не может сразу обобществить, например, средних размеров промышленность, и т.д., первым делом решительно отрубает все эти средневековые «наросты». Тем не менее, уже при капитализме в большинстве капиталистических стран непосредственно в доход бюджета обращается часть капиталистической прибыли в форме рентных платежей (например, нефтяная рента и др.). То есть, собственность уже фактически подрывается.

Таким образом, земельная собственность, противоречит капитализму, но предшествует капитализму, идёт от феодального строя, капитализм застаёт её в своём всемогуществе; она во многом способствует тому, что развитие капитализма в сельском хозяйстве идёт медленнее, чем в промышленности; отставание же капитализма в сельском хозяйстве, в свою очередь, ведёт к увеличению добавочной прибыли в этом же самом сельском хозяйстве, которая достаётся земельным собственникам; получается такой вот порочный круг, который замедляет развитие общества вообще; но в процессе буржуазно-демократических революций нигде буржуазия не смогла покончить с крупным землевладением. Более того, как показывает история, при реставрации капитализма в его сегодняшней форме земельная собственность может восстанавливаться там, где она была отменена, за исключением немногих стран (Китай, Белоруссия). Это объясняется ещё и тем, что современная земельная собственность срослась с ростовщичеством и с государственной властью – чиновники имеют барыши с приватизации земли, банковский капитал предоставляет под большие проценты кредиты покупателям земли, поскольку покупатели вынуждены прибегать к ипотеке. Земля же непомерно растёт в цене – а расплачиваются потребители, вынужденные платить дань; расплачивается и общественное развитие в целом. В последнее время мы убедились, как подобного рода ипотека способна вообще съесть экономику целых стран. Паразитический финансовый капитал совместно с рентополучателями привели человечество на грань банкротства; и в самое ближайшее время следует ожидать попыток реванша со стороны промышленного капитала.

Поразительно: когда капиталисты всего мира уже триста лет трубят о том, что земельная собственность тормозит развитие сельского хозяйства, наши мракобесы восстанавливают самые тёмные феодальные пережитки, под шумок о том, что «земля должна обрести эффективного собственника». Какая эффективная собственность? Что за чушь?

Теперь что касается дифференциальной земельной ренты II. Добавочная стоимость, которая образует дифференциальную ренту II, происходит не от различия в плодородии, а от различия в производительности последовательных затрат капитала. Интенсификация сельского хозяйства ведёт к тому, что по мере вложений капитала в землю производительность этих затрат растёт; причём на некоторых участках растёт быстрее, чем на других. Даже если производительность убывает, она на некоторых участках всё равно убывает медленнее, чем на других; регулируют же цену, как и в случае с дифференциальной рентой I, участки с худшей производительностью. Тогда у фермеров может образовываться дополнительный доход сверх средней прибыли. Однако срок аренды земли ограничен; по окончании срока аренды фермер не может «унести с собой» вложенный в землю капитал – и дополнительная прибыль присваивается земельным собственником в виде дифференциальной ренты II. В таком случае капиталист-арендатор заинтересован в значительном удлинении срока аренды.


Мы продолжаем далее разбирать «динамический» анализ Маркса.


Стр. 96. «Существование различных добавочных прибылей [курсив мой – В.П.]… на земельных участках различного плодородия не есть еще то, что отличает земледелие от промышленности. Что отличает земледелие от промышленности, так это – фикси-рованностъ [курсив мой – В.П.] этих добавочных прибылей, которые здесь покоятся на базисе, данном природой (этот базис, правда, может быть более или менее выровнен), тогда как в промышленности - при одинаковой средней прибыли - они имеют всегда лишь мимолетный характер и всегда возникают только потому, что совершается переход к более производительным машинам и к более эффективным методам труда.»

В современном сельском хозяйстве (если иметь в виду, конечно, массовое сельское хозяйство, а не «экологичные» выверты для особенно богатых) этот природный базис уже выровнен практически полностью: «ренты» так же эфемерны, как и в обрабатывающей промышленности (это, правда, не относится к развивающимся странам, где латифундизм ещё силён, а сельское хозяйство отсталое). В добывающей же промышленности (опять же, исключая некоторые ископаемые, например нефть, где сама себестоимость может, в силу особого рода причин, разниться в десятки раз между странами) мы наблюдаем ещё менее фиксированную неоднородность, т.е. разницу, которая не может достаточно быстро исчезнуть.

Стр. 97. «В промышленности добавочную прибыль, получаемую путем понижения средних цен, всегда приносит приходящий последним, наиболее производительный капитал. В земледелии же причиной добавочной прибыли может являться – и очень часто необходимо является – не абсолютное увеличение плодородия лучших участков, а относительное увеличение их плодородия, обусловленное тем, что в обработку вводится менее плодородная земля. В промышленности более высокая относительная производительность, добавочная прибыль (которая быстро исчезает [курсив мой – В.П.]) всегда должна быть результатом абсолютного увеличения производительности вновь вложенного капитала по сравнению с прежним… То обстоятельство, что различия земельных рент (добавочных прибылей) более или менее фиксируются, отличает земледелие от промышленности. Однако отнюдь не почва, а конкуренция, капиталистическое производство является причиной того, что средние условия производства определяют рыночную цену и таким образом поднимают ту цену продукта, которая стоит ниже этого среднего уровня, выше цены данного продукта и даже выше его стоимости; это, стало быть, не закон природы, а общественный закон.»

Маркс, далее, показывает, что условия для образования абсолютной земельной ренты не всегда имеются в наличии:

«Допустим, что земельная рента (добавочная прибыль уплачивается только с лучшей (более плодородной) почвы. Здесь земельная рента «как таковая» не существует. В подобных случаях добавочная прибыль по большей части и не выступает как фиксированная в виде земельной ренты, подобно тому как не фиксируется добавочная прибыль в промышленности (это место, например, на Западе Соединенных Штатов Северной Америки). Так бывает там, где, с одной стороны, относительно большая масса имеющихся в распоряжении земель еще не обращена, в частную собственность и где, с другой стороны, естественное плодородие достаточно велико для того, чтобы , несмотря на незначительное развитие капиталистического производства, - следовательно, несмотря на большие размеры переменного капитала по отношению к постоянному, - стоимости земледельческих продуктов были равны их средним ценам (а иногда были бы и ниже их)… Земельная рента существует здесь только для относительно более плодородных земель, да и то большей частью еще не фиксированная, а находящаяся в текучем состоянии, подобно сверхприбыли в промышленности.»

В этом пассаже Маркс невольно развеивает и представления радикальных буржуазных экономистов о так называемой «административной» ренте и т.п., которые сродни представлениям о том, что рента якобы «присутствует везде, и одновременно нигде», и т.п.

Стр. 98. «… Нелепо говорить, как это делает, например, Родбертус, что [земельной рентой является] тот, скажем, доллар, та незначительная, почти номинальная цена, которую государство взимает с каждого акра. С таким же правом можно было бы утверждать, что государство облагает функционирование каждой отрасли промышленности «промысловым налогом».»

Маркс опять напоминает, что частная собственность на землю сама по себе не всегда ведёт к образованию земельной ренты – если худшая земля неплодородна настолько, что не может обеспечить прибавочной стоимости выше средней нормы прибыли.

Стр. 99. «Но в тех странах, где существует собственность на землю, такой же случай, - а именно, что почва, поступившая в обработку последней, не платит земельной ренты, - был бы возможен в силу противоположной причины [т. е. вследствие относительного неплодородия этой почвы].»

В странах же, где последняя введённая в обработку земля не даёт прибавочной стоимости, чтобы покрыть даже среднюю прибыль, капиталистическое производство в сельском хозяйстве вообще невозможно – указывает Маркс на стр. 106.

Однако же дифференциальная рента – подтверждает Маркс – является не зависящим от собственности экономическим явлением.

Стр. 107. «Закон Рикардо точно так же господствовал бы и в том случае, если бы совсем не существовало собственности на землю. С отменой собственности на землю и при сохранении капиталистического производства эта добавочная прибыль, проистекающая из разницы в плодородии, не исчезла бы. Если бы государство присвоило себе собственность на землю, а капиталистическое производство продолжало бы существовать, то рента с разрядов II, III, IV уплачивалась бы государству, но сама рента сохранилась бы. Если бы собственность на землю превратилась в народную собственность, то перестал бы существовать вообще базис капиталистического производства, та основа, на которой покоится превращение условий труда в обособленную от рабочего и противостоящую ему силу.»

К сожалению, Маркс здесь ничего конкретно не говорит по проблеме реализации дифференциальной природной ренты при социализме. Однако он делает намёк на странице 110:

«В нашем понимании земельная рента является следствием исторического различия в соотношении между органическими составными частями капитала, - различия, которое может быть отчасти сглажено и может даже совсем исчезнуть с развитием земледелия. [Курсив мой. Это очень верное предсказание Маркса, которое сбылось позднее – В.П.] Правда, то различие, которое проистекает только из разницы в естественном плодородии почвы, остается, даже если бы отпала абсолютная рента. Но - совершенно отвлекаясь от возможного выравнивания природных различий - эта дифференциальная рента связана с регулированием рыночной цены и, стало быть, отпадает вместе с ценой и капиталистическим производством. Оставалось бы в силе лишь то обстоятельство, что общественный труд обрабатывает почву различного плодородия [курсив мой – В.П.], причем, несмотря на различие в количестве применяемого труда, этот труд может становиться более производительным на всех почвах. Но большая масса труда, которой стоит продукт худшей почвы, отнюдь не будет порождать того следствия, которое имеет место при буржуазном строе, а именно, что также и продукт лучшей почвы должен оплачиваться большим количеством труда. Напротив, труд, сбереженный на почве IV, был бы использован для улучшения почвы III, труд, сбереженный на почве Ш, - для улучшения почвы II, а труд, сбереженный на почве II, - для улучшения почвы I; стало быть, весь капитал, пожираемый теперь земельными собственниками, послужил бы тогда для того, чтобы уравнять труд на различных почвах и уменьшить общее количество труда, затрачиваемого в земледелии.»

Таким образом, Маркс предлагает инвестировать высвобожденное из-под узурпаторства собственников общественное рабочее время в рост производительности труда в сельском хозяйстве, чтобы высвободить труд из этой сферы – что, согласитесь, является вполне оптимальным решением. Это в миллион раз лучше, чем «отнять и поделить» эту стоимость между лавочниками и люмпенами отдельно взятой территории, на чём фактически настаивают многие нынешние партии.

При социализме доходы могут иметь только трудовое происхождение, т.е. происходить из количества затраченного рабочего времени при заданной средней общественной норме интенсивности труда; в крайне ограниченных случаях из производственного результата, но никак уж – из факта проживания в заданной местности. Вызывает очень большие опасения позиция так называемых социалистических и коммунистических партий, встроившихся в созданную Кремлём политическую систему, ратующих за социализм, и одновременно пропагандирующих местечковость в плане реализации прибавочной стоимости, в том числе и природной ренты. Но, возможно, речь идёт о том, чтобы перераспределять ренту в общественные фонды? Так общественные фонды распределяются по потребностям, а не по территориальной принадлежности. Поэтому позиция таких партий является вовсе не социалистической; в лучшем случае она является национально-демократической. Можно было бы говорить о требованиях национализации природной ренты под народным контролем как о временных требованиях социалистов, выдвигаемых для того, чтобы заручиться поддержкой определённых общественных слоёв, чтобы в союзе с ними завоевать определённые политические свободы и т.д. и т.п.; но ничего подобного в расплывчатых программах партий нет. Впрочем, требовать это было бы само по себе нелепо, так как факт встроенности в существующую в данный момент политическую систему в принципе несовместим с наличием стройной идеологии.

Теперь о том, что касается собственно социализма. ^ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ дифференциальная рента никуда не пропадает, как это утверждают некоторые экономисты. Вопрос об её распределении стоит, как стоит вопрос о величине и распределении прибавочной стоимости вообще. Однако при социализме преодолевается антагонистический характер противоречий в рентных отношениях, каковым он является при капитализме. А что это означает? Это означает, что противоречия могут быть разрешены в рамках существующего строя, что они не выводятся из самой сущности общественно-экономической формации, что, следовательно, разрешение этих противоречий не предполагает подрыва основы, на которой вообще держится данный способ производства.

Во-вторых, условия реализации дифференциальной ренты при социализме совершенно иные. При социализме экономически обособленные предприятия – колхозы, или сельские кооперативы (а как мы дальше убедимся, и совхозы, и предприятия добывающей и даже перерабатывающей отраслей, которые также в известной степени были экономически обособлены, что ввергало некоторых экономистов в шок) – все эти предприятия могут располагаться на относительно лучших или худших площадях. Однако земля принадлежит социалистическому государству, закупочные же цены также устанавливаются не стихийно, а планомерно, с учётом заинтересованности общества в развитии отдельных отраслей хозяйства. Следовательно, дифференциальная рента I, как правило, изымается через политику закупочных цен и через рентные платежи, в том числе подоходный налог с колхозов; дифференциальная рента II здесь выступает просто как другое выражение дифференциальной ренты I. Рентные платежи при социализме – это форма изъятия в госбюджет части прибыли предприятий, не зависящей от деятельности коллектива; один из первоочередных платежей из прибыли, посредством которого изымается в бюджет чистый доход, образующийся в силу особо благоприятных природных, транспортных или технико-экономических условий производства. Большая часть средств от рентных платежей с колхозов и совхозов шла, как бы в соответствии с вышеупомянутым утверждением Маркса, на улучшение земельных участков относительно худшего качества.

Рентные платежи в СССР выполняли три взаимосвязанных функции: распределительную, являвшуюся одним из элементов распределения прибыли между предприятием (отраслью) и госбюджетом; регулирующую, используемую для относительного выравнивания рентабельности предприятий отрасли (подотрасли, группы), выпускающих однородную продукцию; стимулирующую, связанную с усилением заинтересованности предприятий в более полном выявлении резервов хозяйства. В социалистических условиях часть ренты может быть оставлена предприятию с поправкой на то, что эта часть ренты может быть «относительную текучей», то есть приходящей, которая может вытекать и из деятельности предприятия, деятельности по выявлению резервов, которую может оказаться необходимо материально стимулировать. Насколько такие методы «стимулирования» являются буржуазными пережитками – это уже другой вопрос. Но такая политика всё же в корне противоположна политике буржуазного государства, где национализируется только наиболее явная рента, а вся остальная списывается на «выявление резервов», идя в карман капиталистов и управленцев. Всё-таки надо признать, что природная рента в условиях советского социализма распределялась в значительнейшей степени в интересах всего общества. Предприятиям, производившим общественно полезную продукцию, но функционировавшим в наихудших природных и географических условиях, обеспечивался за счёт изъятия ренты минимальный уровень рентабельности, что позволяло им развиваться. После приватизации все эти предприятия постепенно умерли, в то время как отдельные рентополучатели озолотели.

Собственно рентные платежи в Советском Союзе были введены в ходе экономической реформы на основании постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 октября 1965г. «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». В 1975 году они составили около 5% балансовой прибыли промышленности и примерно 8% платежей их прибыли в бюджет. Около 2/3 рентных платежей поступили от добывающих отраслей промышленности. Основную сумму уплачивают предприятия нефтедобывающей (св. 40%, лёгкой (св. 25%) и газовой (ок. 20%) промышленности. По мере того как роль добывающего сектора в экономике возрастала, возрастала и роль дифференциальной ренты. В добывающей промышленности такие естественные природные условия как тип местности, в которой залегают полезные ископаемые – это может быть суша, а может быть шельф; рельеф местности, мощность пласта, его вязкость, глубина залегания, угол падения, обводнённость, плотность боковых пород, процент содержания примесей, транспортные условия, прочность экологических систем (это может быть песок, где всё что угодно можно делать, а другое дело – тундра, где вообще надо на цыпочках ходить) – вот эти природные условия выступают важным фактором, определяющим резкие колебания издержек производства и производительности труда. Дифференциальная рента возникает во всех добывающих отраслях – в угольной, рудной, лесозаготовительной, и т.д. Так, по отдельным экономическим районам данные середины семидесятых такие: себестоимость угля в Красноярске и Экибастузе в 5-10 раз ниже, чем в Донбассе; по отдельным бассейнам такая же разница; в газодобывающей промышленности – в Узбекистане себестоимость в 25 раз ниже, чем в Оренбургской области, в 33 раза ниже, чем в Тюменской; по нефти – в Татарстане в 2,5 раза ниже, чем в Казахстане; в 4 раза ниже, чем в Азербайджане. При единых оптовых ценах, по которым реализуется добытое сырьё, геологические факторы являются основой получения доходов, имеющих рентное происхождение. Однако в обрабатывающей и перерабатывающей промышленности уровень издержек и рентабельность производства также во многом зависят от технико-экономических условий: различий в технологии и масштабах производства, степени технического оснащения, видах сырья и расстояния, на которое перевозятся сырьё и готовая продукция. В этих отраслях промышленности для предприятий, у которых норма рентабельности выше, чем в среднем по отрасли, но по независящим от них причинам, также устанавливались рентные платежи.

При определении размера рентных платежей в СССР предприятию обеспечивалась рентабельность не ниже среднеотраслевой. Размеры устанавливались Госкомценом и Минфином по согласованию с соответствующими министерствами. Использовалась методика определения размера дифференциальной ренты, на основе идей, в частности, разработанных в семидесятые годы профессором Гофманом – на которой нет нужды сейчас останавливаться.

Как видно отсюда, рентные платежи существовали не только для колхозов, но также и в социалистическом секторе производства, особенно их роль возросла в годы после пресловутой Косыгинской реформы. Нельзя забывать, что в СССР в социалистическом секторе производства предприятия также функционировали как относительно обособленные хозяйственные единицы, самостоятельные товаропроизводители, и между ними существовали товарно-денежные отношения; правда, не в такой форме, как в капиталистических странах. Некоторые экономисты отрицали необходимость использования внутри социалистического сектора производства товарно-денежных отношений. При отсутствии обособленности товаропроизводителей, отсутствии каких-либо оптовых цен, и т.д., вопрос о реализации природной ренты тех же совхозов или добывающих предприятий, конечно, отпал бы – однако разность в производительности от этого никуда не исчезла бы. Госплану всё равно пришлось бы учитывать ренту как дополнительную стоимость при планировании объемов производства, при планировании нормы прибавочного продукта.

Несмотря на то, что социально-экономическая сущность рентных отношений при социализме – это сосредоточение ренты, как и большей части прибавочного продукта, в руках государства, и централизованное использование её в интересах развития всего народного хозяйства, вопрос о распределении ренты, пускать ли ренту на поддержку малорентабельных производств, что снизит норму прибавочного продукта; или пускать её на образование, здравоохранение, и т.д.; да и вопрос о том, какова вообще должна быть норма прибавочного продукта и как её стимулировать, стоит достаточно остро и требует углубленных теоретических исследований. Правда, опять же заметим, что этот вопрос не принимает антагонистический характер, как при капитализме.