Законодательные и нормативные документы о сельскохозяйственной кооперации 4

Вид материала

Закон

Содержание Основы теории сельскохозяйственной кооперации а.в.чаянова Чаянов А.В. Из книги «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации» Одни указывали, что важнейшим в кооперации является характер добровольности вступления в ее чле­ны, ее независимость, демократич

Подобный материал:

• Нормативные документы по ресторанному бизнесу, 468.35kb.
• Законодательные и нормативные документы, регулирующие, 651.87kb.
• Программа для подготовки к выпускному экзамену по специальности "Клиническая лабораторная, 170.74kb.
• Мер по сохранению здоровья и жизни работников, 98.62kb.
• Программа предназначена лицам, желающим получить знания и навыки, необходимые для управления, 19.17kb.
• Программа проведения вводного инструктажа по охране труда журнал регистрации инструктажа, 1767.04kb.
• IV. нормативные правовые акты и нормативные документы федеральных органов исполнительной, 2617.82kb.
• Ия России, в значительной степени изменяют медико-социальную ситуацию, формы медико-санитарного, 6583.75kb.
• Научно технической организации, 7328.57kb.
• Содержание введение, 1976.41kb.

^

ОСНОВЫ ТЕОРИИ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ КООПЕРАЦИИ А.В.ЧАЯНОВА

Серова Е.В. Теория с/х кооперации А.В.Чаянова

Теория сельскохозяйственной кооперации А. В. Чаянова. В поре­форменной России под воздействием страстной проповеди Н. Г. Черны­шевского, в условиях ослабления царской цензуры начинает появлять­ся отечественная и переводная кооперативная литература. Первоначаль­но она посвящена преимущественно потребительским и рабочим ас­социациям, опирается в основном на опыт Западной Европы. Это ра­боты Д. Г. Бибикова, А. Михайлова, перевод Э. Пфейффера и др.; о потребительских обществах написано одно из первых произведений видного русского экономиста прошлого века, первого пропагандиста марксистской политэкономии в России Н. Зибера.

На рубеже веков российская кооперация переживает быстрый подъем, который вызвал и волну отечественной литературы. Пишут и специальные труды по сельскохозяйственной кооперации; практически ни один видный экономист-аграрник не обходит ее в своих исследова­ниях: Ф. А. Щербина, В. В.-(В. Воронцов), А. И. Чупров, В. Ф. Тотомианц, М. Максимов-Слобожанин, А. Ф. Фортунатов, А. Н. Челинцев, Н. П. Ма­каров и многие другие. К этому же периоду относятся первые обще­теоретические работы по кооперации А. А. Николаева, С. Н. Прокоповича, П. П. Маслова и наиболее значительная и фундаментальная — М. И. Туган-Барановского.

Если не рассматривать социально-экономические воззрения различ­ных авторов, то в целом их позиции в отношении производственно-экономических и организационных проблем сельскохозяйственной кооперации смыкались; были неизбежные различия в определениях, классификации, описании эволюционных процессов и т. д., но сущест­вовала и определенная общая концепция, "феномен кооперативного общественного мнения".

Однако заслуга создания завершенной, логически выверенной, прочно стоящей на базе практического опыта теории сельскохозяйст­венной кооперации принадлежит выдающемуся русскому ученому, экономисту-аграрнику, лидеру организационно-производственного эко­номического направления Александру Васильевичу Чаянову.

А. В. Чаянов родился в 1888 г. в Москве. Окончил Петровскую сельскохозяйственную академию, где занимался у ведущих ученых того времени — А. Ф. Фортунатова, Д. Н. Прянишникова, Н. Н. Худя­кова. Его научный интерес определился еще в студенческие годы — это крестьянское хозяйство и институты, обеспечивающие его прогресс, в первую очередь общественная агрономия и кооперация. А. В. Чая­нов знакомился с сельскохозяйственным производством в Западной Европе, стажировался у крупных европейских ученых.

Воспитанный в лучших традициях аграрно-экономической школы Петровской академии, Чаянов основывал свои теоретические выкладки на богатейшем статистическом материале, доскональном знании про­цессов в российской деревне, которые изучал в Московской, Смолен­ской, Харьковской и др. губерниях страны. Он был не только теоре­тиком, но и практиком кооперативного движения. Одна из первых специальных сельскохозяйственных коопераций в России — льняная — создавалась при его непосредственном участии; он был первым руко­водителем Центрального товарищества льноводов.

При разработке плана социалистического строительства В. И. Ленин знакомился с главной работой Чаянова по кооперации "Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации". В годы нэпа Чаянов активно сотрудничал в центральных экономических органах, продол­жал преподавательскую деятельность в Тимирязевской академии.

Однако чаяновская научная концепция не могла не прийти в откры­тое противоречие с постепенно устанавливающейся с конца 20-х гг. ста­линской экономической концепцией, победившей в год "великого пе­релома". Это привело в 1930 г., по страшному обыкновению тех лет, к осуждению ученого, тюремному заключению и последующей ссылке в Алма-Ату. В 1937 г. последовало повторное осуждение и расстрел.

Научное наследие А. В. Чаянова и его соратников, определяе­мое ими направление были вычеркнуты из советской аграрно-эконо­мической науки. Сложилось стереотипное определение этого течения как мелкобуржуазного, что можно было встретить в отечественной исторической и экономической литературе еще в середине 70-х гг.

Нужно отдать должное академику А. А. Никонову, который не только явился инициатором политической реабилитации А. В. Чаянова (и целой группы крупных советских экономистов, также необоснован­но репрессированных в 30-е гг.), но и дал толчок процессу возв­ращения этого выдающегося ученого и его школы в экономическую науку страны.

Свою первую работу А. В. Чаянов опубликовал в 1908 г., послед­нюю из известных—в 1930 г. За эти два с лишним десятилетия им написано более полутора сотен научных работ по различным пробле­мам аграрной экономики, которые складываются в общую мировоз­зренческую картину; центральный элемент в ней — теория крестьянс­кой кооперации.

А. В. Чаянов воспринял развиваемый многими русскими и евро­пейскими экономистами-аграрниками того времени тезис об устойчи­вости крестьянского хозяйства в эпоху капитализма. "Лет 20 тому назад, — писал он в 1918 г.,—ученые люди, наблюдая блестящие по­беды капиталистического производства в промышленности и полную гибель в ней кустарного хозяйства, полагали, что и в земледелии тру­довое крестьянское хозяйство не избежит той же печальной участи. <...> Однако эти грозные для крестьянства предсказания не оправ­дались, и во всех странах мира трудовое земледельческое хозяйство не только не разорилось, но даже скорее, наоборот, укрепилось и сде­лалось более прочным" (Чаянов А. В. Организация северного кре­стьянского хозяйства. — Ярославль: Ярослав, кредита, союз кооп-в, 1918. С.10).

В чем же секрет сохранения мелкого крестьянского хозяйства в условиях капиталистической экспансии в сельское хозяйство? Эко­номический закон, по которому крупное производство при прочих рав­ных условиях имеет преимущество перед мелким, действует и в зем­леделии, но здесь он имеет естественные границы. В силу пространст­венной рассредоточенное сельскохозяйственного производства выго­ды от чрезмерного его укрупнения поглощаются ростом транспортных издержек. Поэтому "вопрос о наилучших размерах сельскохозяйст­венных предприятий должен быть поставлен не в плоскость сравнения крупных и мелких, а в плоскость отношения оптимальных размеров..." (Чаянов А. В. Основные идеи и методы работы общественной агроно­мии. - М.: Новая деревня, 1924. С. 103). С другой стороны, трудовому крестьянскому хозяйству обычно противопоставляют крупное капи­талистическое концентрированное предприятие. Но в этом случае идет речь уже не о количественном, а о качественном противопоставлении. Ибо первое основано на труде самого хозяина и его семьи, второе — на наемной рабочей силе. Они различаются мотивами и методами хо­зяйственной деятельности, пониманием выгоды. Те преимущества, которые получает капиталистически организованное производство в силу больших масштабов, нивелируются недостатками самого типа предприятия. В частности, наемный труд всегда, а в сельском хозяйст­ве особенно, менее производителен, чем труд работающего на себя труженика-хозяина. "Деятельность сельского хозяина носит настолько индивидуальный местный характер, настолько -обусловлена особен­ностями каждого клочка эксплуатируемой поверхности, что никакая руководящая извне воля не сможет вести хозяйство, если оно сколь­ко-нибудь интенсивно. Можно сказать, что все искусство сельского хозяина как раз заключается в умении использовать частности. Только сам хозяин, долгой практикой изучивший свое хозяйство, может успеш­но вести его, а тем более его реформировать" (Там же. С. 108).

Обосновав таким образом устойчивость крестьянского хозяйства при разложении натурального строя деревни и утверждении рыночных отношений, Чаянов показывает далее, что для отдельных процессов в этом хозяйстве "крупная форма дает сразу непосредственную боль­шую выгоду" (Чаянов А. В. Краткий курс кооперации. - М.: Кооп. изд-во, 1925. С. 6). Здесь мы подходим ко второму элементу, лежа­щему в основе его кооперативной теории - принципу дифференци­альных оптимумов. Исследуя размеры сельскохозяйственных пред­приятий и "организационные планы" (отраслевые структуры) кресть­янских хозяйств, он приходит к выводу: "для каждой сколько-нибудь самостоятельной отрасли земледелия и скотоводства" могут исчислять­ся самостоятельные оптимумы, причем "в высшей степени различные по своим размерам". Поэтому "наиболее рациональной постановкой сельскохозяйственного производства была бы такая организация его, при которой каждая отрасль сельского хозяйства осуществлялась бы в присущих ей оптимальных размерах и формах, что, естественно, по требует расчленения организационного плана земледельческого производства и организации каждого его звена в соответствующий орtimуму объем крупности..." (Чаянов А. В. Основные идеи и методы работа общественной агрономии. — М.: Новая деревня, 1924. С.105).

Возникающее здесь логическое противоречие - с одной стороны сохранение целостного крестьянского хозяйства, с другой — его расчленение — разрешается на практике путем кооперативной концентрации. Крестьянские хозяйства легко выделяют из своего организационного плана отдельные технические или экономические процессы, объединяя их с такими же процессами соседних хозяйств и организуя для их выполнения кооперативное предприятие любого требуемого рационального размера. В то же время те стороны крестьянского хозяйства, для которых мелкое семейное производство предпочтительнее, не разрушаются.

Таким образом, трудовое крестьянское хозяйство, сохраняя свои преимущества, получает еще и выгоды крупного производства.

Опираясь на многочисленные статистические данные и монографи­ческие обследования крестьянских хозяйств, А. В. Чаянов классифи­цирует все технические процессы, слагающие сельскохозяйственное производство, и выделяет следующие группы: механические процес­сы, связанные с земельным пространством (обработка почвы, посев, перевозки, уборка урожая и пр.); биологические процессы растение­водства и животноводства (произрастание растений, лактация коров и пр.); механические процессы первичной переработки сырья (мо­лотьба, трепка льна, отделение, сливок, приготовление масла и пр.); хозяйственные операции по связям с внешним миром (покупка и про­дажа, кредитные отношения и пр.). Эти операции присущи каждому сельскохозяйственному предприятию любого размера. Но для одних процессов оптимален более крупный масштаб, для других, наоборот, мелкий. Если, например, применять крупные машины, то обработка почвы эффективнее в крупном хозяйстве. Переработку сырья и внеш­ние операции также лучше концентрировать. А вот операции, связанные с биологической стороной сельского хозяйства, требуют, за редким исключением, индивидуального ухода и, значит, эффективнее в мелких семейных хозяйствах.

Расчленение организационного плана хозяйства на составные эле­менты и выделение процессов, для которых необходима крупная форма, позволили А. В. Чаянову классифицировать все типы сельскохозяйст­венной кооперации, причем не только уже существующие в хозяйст­венной практике, но и еще не открытые ею.

Таким образом, А. В. Чаянов построил универсальную систему классификации кооперативных форм. Классификация и системати­зация — обязательные элементы научного познания наблюдаемых явле­ний и объектов. Практически все исследователи кооперации класси­фицировали ее формы, но за основу обычно брали вторичные призна­ки, производные от собственно специфики сельскохозяйственного производства. А. В. Чаянов увидел основу классификации в самом производственном процессе. Он сам сравнивает свою классификацион­ную систему с периодической системой элементов Менделеева в том смысле, что она оставляет пустые места там, где возможна некая но­вая кооперативная форма. Поэтому, если виды кооперативов, приво­димые в чаяновских работах, в наших условиях, возможно, и непри­емлемы, то принцип систематизации инвариантен по времени. Расчле­няя организационный план современного сельскохозяйственного пред­приятия на составные элементы, можно определить, с одной стороны, процессы, которые переросли рамки одного предприятия, требуют более высокого уровня концентрации, и, с другой стороны, процессы, которые целесообразнее проводить в более мелкой форме производства.

Далее А. В. Чаянов рассматривает диалектику кооперативных форм, их взаимную обусловленность, организующее воздействие на все сель­ское хозяйство. Вначале возникают наиболее простые формы коопе­рации — потребительские и закупочные товарищества. Они подготав­ливают почву для организации сбытовых кооперативов. Последние реформируют сельское хозяйство в сторону его наибольшего соответ­ствия рыночной конъюнктуре; встает проблема овладения переработкой. Создаются кооперативы по переработке сельскохозяйственного сырья. Наконец, на основе созданной высокоорганизованной системы сельско­хозяйственной кооперации появляются производственные формы — машинные, мелиоративные и водные товарищества, племенные союзы и т. д. В завершение "вся система качественно перерождается из систе­мы крестьянских хозяйств, кооперирующих некоторые отрасли своего хозяйства, в систему общественного кооперативного хозяйства, пост­роенную на базе обобществления капитала, оставляющую техническое выполнение некоторых процессов в частных хозяйствах своих членов почти что на началах технического поручения" (Чаянов А. В. Органи­зация крестьянского хозяйства. - М.: Кооп. изд-во, 1925. С. 211). Так же как и его великий предшественник Н. Г. Чернышевский, красочную картину итога своего кооперативного плана А. В. Чаянов рисует в со­циальном романе "Путешествие моего брата Алексея в страну кресть­янской утопии", где описывает крестьянскую республику в России 1984 г. Конечно, основная мысль романа — достижение общества со­циальной, экономической и духовной гармонии посредством крестьян­ской кооперации - явно утопического характера, однако, многие идеи Чаянова-писателя близки нашим современным представлениям об устройстве советской экономики: политический и хозяйственный де­мократизм, экономические методы хозяйствования, роль плана и др.

Среди прочих форм крестьянской кооперации А. В. Чаянов особое место уделял сбытовой, организованной в специальные союзы и центры. В "именно сбытовых центрах будет сосредоточена главная энергия кооперативного движения и именно они явятся выразителями воли кооперативных масс", все же остальные центры постепенно "станут техническими вспомогательными аппаратами, а не органами коопе­ративного движения" (Чаянов А. В. Спорные вопросы кооперативного строительства//Вестник сельскохозяйственной кооперации. 1924. № 4. С. 4). Будучи организатором сбытовой льноводческой кооперации, много изучая эту форму не только в льноводстве, но и в маслоделии и в других отраслях, он хорошо знал вопросы кооперативного сбыта. Ее особое положение в системе сельскохозяйственной кооперации он объяснял тем, что, во-первых, в ней сходятся наиболее важные для благосостояния крестьянской семьи в условиях рынка интересы -денежные доходы, во-вторых, она собирает довольно однородную крестьянскую массу с единым хозяйственным интересом, что повышает ее устойчивость, и, в-третьих, она позволяет развернуть значительные по масштабу операции, что обусловливает экономическую и органи­зационную мощь.

Понимание сущности и места трудовой земледельческой артели у А. В. Чаянова отличалось от мнения большинства теоретиков ко­оперативного движения, которые считали ее венцом развития всей сель­скохозяйственной кооперации.

В его учении крестьянская кооперация - "это союз хозяйств и... хозяйства, входящие в такой союз, от этого не уничтожаются, а по-прежнему остаются мелкими трудовыми хозяйствами.

В кооперативах же только часть производства, та именно часть, где крупное хозяйство имеет преимущество над мелким, объединяет­ся в союзную организацию. Сельскохозяйственный кооператив явля­ется дополнением к самостоятельному крестьянскому хозяйству, об­служивает его и без такого хозяйства не имеет смысла" (Чаянов А. В. Краткий курс кооперации. — М.: Кооп. изд-во, 1925. С. 9). Поэтому полная, или интегральная, земледельческая артель, объединяющая все процессы крестьянского хозяйства, вообще не кооператив. Она пред­ставляет собой один из видов организации земледельческого произ­водства.

А. В. Чаянов выделяет четыре таких вида: распыленное крестьян­ское хозяйство, крупное капиталистическое, крупное артельное и кре­стьянское кооперированное. Артельное хозяйство может быть эффек­тивнее индивидуального крестьянского, но оно, несомненно, проигры­вает кооперированному крестьянскому. Частично кооперированное кре­стьянское хозяйство концентрирует только те процессы, которые эф­фективнее вести в крупных масштабах, но те, что лучше удаются в се­мейных формах, остаются в рамках крестьянской семьи, в артели же эти последние процессы нерационально обобществляются.

Артель проигрывает и капиталистическому крупному хозяйству. Во-первых, здесь хуже стимулируется труд. В капиталистическом хозяйстве к труду побуждают сдельная оплата, угроза безработицы и штрафов, принуждение хозяина. Сторонники артели уповают обычно на возникновение в коллективном хозяйстве психологии "соборного действия", возникающей при объединении людей единой идеей. Но из отдельных случаев энтузиазма нельзя выводить экономическое правило. Принуждающая же воля артельного коллектива всегда меньше, чем воля капиталиста-хозяина.

Во-вторых, капиталистическое хозяйство более мобильно в рас­ширении и сужении привлекаемого труда, что для земледельческого сезонного производства крайне важно.

В-третьих, "коллективное сознание и воля всегда менее подвижны, более медлительны, менее напряжены и не допускают интуиции, столь важной при всяком предпринимательстве" (Чаянов А. В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации. - М.: Новая деревня, 1924. С. 305).

Поэтому в земледельческой артели всегда придется разрешать два основных вопроса: как наладить дисциплину и как увеличить стимулы к повышению напряженности работы?

С точки зрения обобществления аграрного производства, земле­дельческая артель представляет собой горизонтальную концентрацию. Но вертикальная концентрация (как капиталистическая, так и коопе­ративная) достигает таких громадных масштабов, что на этом фоне незначительной деталью был бы переход от хозяйств в 10 га к разме­рам в 100 или 500 га. Поэтому, несмотря на то, что ТОЗы, сельскохо­зяйственные артели и коммуны создаются в стране в достаточно боль­шом количестве, они не имеют и не могут иметь того массового масш­таба, на котором можно было бы строить всю политику концентрации сельскохозяйственного производства. Главный путь — кооперативная коллективизация, то есть кооперирование крестьянских индивиду­альных хозяйств.

В своих более поздних работах конца 20-х гг. А. В. Чаянов несколь­ко изменил мнение о коллективном земледелии. Возможно, это про­изошло в силу нарастающего колхозного движения в стране, и честный ученый не мог не считаться с экономической реальностью, возможно, это было следствием общественно-политической ситуации в СССР. Тем не менее во втором дополненном издании своего главного труда по кооперации Чаянов убрал наиболее резкие оценки перспектив ар­тельного хозяйства, более детально проанализировал эту организацион­ную форму. Исследуя сферы наибольшего распространения колхозов, он пришел к выводу, что они должны преобладать в районах экстен­сивного земледелия, а также там, где при относительно большом зе­мельном просторе не хватает средств производства - на юге и юго-вос­токе России, в Сибири. Но все же "коллективное хозяйство, - заклю­чает Чаянов, - как бы крупно оно ни было, не может заменить собою системы вертикальной концентрации земледелия, а должно для более полного проведения концентрации сельского хозяйства войти в сос­тав членов наших местных кооперативов наравне с мелкими крестьян­скими хозяйствами" (Чаянов А. В. Основные идеи и формы сельско­хозяйственной кооперации. - М.: Книгосоюз, 1927. С. 341).

Таковы общие черты кооперативной теории А. В. Чаянова. Разви­тие кооперации в годы нэпа, мировой опыт подтверждают ее правиль­ность. К сожалению, в нашей стране кооперативное движение волевым усилием государственного аппарата сталинского режима было направ­лено по другому, не магистральному руслу. Но насильственное све­дение всех кооперативных форм к колхозу привело в конце концов к потере им своей кооперативной сути.

Современная мировая экономическая наука вновь открыла для себя А. В. Чаянова в 60-е гг. (при жизни он издавался главным образом в Германии). С тех пор его книги переизданы во многих странах, наи­более представительное 8-томное издание вышло в Сорбонне; его твор­чество изучают в Англии, Франции, США, Италии, Индии, Латинской Америке. Этот интерес носит не научно-исторический, а практический характер, ибо чаяновская теория дает ответы на многие вопросы раз­вития крестьянского хозяйства и крестьянской кооперации.


Печатается по источнику: Серова Е.В. Сельскохозяйственная кооперация в СССР. – М., 1991. – С.27-35.

^

Чаянов А.В. Из книги «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации»

Глава I. Введение

Еще не так давно, каких-нибудь полтораста лет тому назад, текстильная и даже металлообрабатывающая промышленность были организованы в форме неболь­ших, часто семейных, ремесленных предприятий. И толь­ко постепенно развивающийся и крепнущий капитализм разложил патриархальные формы ремесленной органи­зации производства и, захватив сначала торговый оборот, создал первые крупные предприятия в виде мануфактур, а затем умножил их в виде современных фабрик и заво­дов и укрепил в последних фазах своего развития объеди­нением в тресты и синдикаты всякого рода.

Нам незачем излагать подробно этот процесс — он известен нашим читателям из любого учебника поли­тической экономии. Для нас в настоящей работе в этом процессе капиталистического развития важно толь­ко то, что в области сельского хозяйства процесс этот замедлился и принял во многих местах несколько иные эволюционные формы.

Несомненно, конечно, то, что в сельском хозяйст­ве так же, как и в промышленности, крупные фор­мы хозяйства давали значительные преимущества и сни­жали издержки производства. Однако в сельском хозяй­стве эти преимущества не могли получить столь боль­шого количественного выражения, которое они имели в промышленности.

Причина этого лежала в технических условиях сель­скохозяйственного производства. В самом деле, главней­шей формой укрупнения и концентрации производства в промышленности была так называемая горизон­тальная концентрация, т. е. та форма концент­рации, при которой множество мельчайших разбросанных в пространстве предприятий сливались не только экономи­чески, но и технически в одно сверхкрупное целое, кото­рое концентрировало огромные массы рабочей и меха­нической энергии на небольшом пространстве и получало от этого колоссальное удешевление стоимости производ­ства.

В сельском хозяйстве провести в такой мере го­ризонтальную концентрацию было немыслимым.

Что представляет собою сельское хозяйство? В сво­ей основе это — использование человеком солнечной энергии, падающей на поверхность земли.

Человек не может солнечные лучи, падающие на сто десятин, собрать на одну. Он может улавливать их зеленым хлорофиллом своих посевов только на всем пространстве их падения. В самой своей сущности сельс­кое хозяйство неотъемлемо связано с пространством, и чем крупнее технически сельскохозяйственное пред­приятие, тем большую площадь оно должно занимать. Никакой концентрации в пространстве здесь нельзя про­вести.

Приведу небольшой пример. Фабрикант, имеющий двигатель в 100 лошадиных сил и желающий в 10 раз увеличить свое производство, может установить дви­гатель в 1000 лошадиных сил и тем значительно уде­шевит себестоимость работы.

Сельский хозяин, обрабатывая свою запашку одной лошадью, желает увеличить свои посевы в 10 раз. Он не может, конечно, завести себе лошадь в 10 раз бо­лее крупную по своим размерам, но принужден заво­дить 10 лошадей, таких же по качеству, как и пер­вая лошадь. Некоторое удешевление работы будет дос­тигнуто при переходе с лошадиной тяги на тягу трак­торную. Но хозяин, уже имеющий один трактор, при десятикратном увеличении посева не может увеличить мощность трактора, но должен заводить десять таких же машин, работающих одновременно в разных простран­ствах, благодаря чему себестоимость работы уменьшится значительно. То же самое можно сказать относительно другого инвентаря — семян, удобрения, скота и прочего.

Сельский хозяин, увеличивая свое производство, в большинстве случаев должен умножать число предметов, а не увеличивать их размеры. Благодаря этому, коли­чественное выражение выгодности укрупнения не может быть особенно значительным.

Помимо этого приходится отметить, что сама при­рода земледельческого производства ставит естествен­ный предел укрупнению сельскохозяйственного пред­приятия.

Раз сельское хозяйство неизбежно разбросано в пространстве, то сельский хозяин должен по этому пространству передвигать огромное количество предметов, Должны передвигаться люди и животные, должны пе­ревозиться машины, удобрения и полученные продук­ты.

Чем больше хозяйство, тем больше его обрабаты­ваемая площадь, тем, следовательно, большее количест­во продуктов и на большее расстояние будет перевозить­ся, и все более и более будет возрастать стоимость внутрихозяйственных перевозок, как в расчете на все хо­зяйство в целом, так равно и на единицу получаемого продукта.

Чем интенсивнее будет хозяйство, тем глубже и тща­тельнее будет обрабатываться пашня, чем больше будет удобрения, тем чаще и чаще будут происходить выезды на поля из усадьбы и тем дороже лягут эти переезды на себестоимость продукта.

При экстенсивной зерновой системе хозяйства в на­шей Оренбургской или Самарской губернии хозяин мо­жет ограничиться двумя выездами: на посев и на уборку. Но как только он начал производить осеннюю вспаш­ку под яровое, вывозить на поля навоз,— число выез­дов возрастет во много раз, что мы можем наблюдать в наших центральных земледельческих губерниях. Даль­нейшая интенсификация — переход к пропашной обра­ботке, замена злаковых растений свеклой, турнепсом, картофелем — настолько увеличивает массу передвиже­ний, что каждая лишняя сажень отдаления полей от усадьбы становится чувствительной.

Вся выгода, получаемая от укрупнения производства, поглощается удорожанием внутрихозяйственного транспорта, и чем интенсивнее хозяйство, тем скорее насту­пает это поглощение. Наши оренбургские и самарские советские хозяйства часто ведутся из одной усадьбы на площади в две-три тысячи десятин. В Воронежской губернии при переходе к парозерновым системам раз­мер оптимальной эксплуатационной единицы падает до 800 десятин. В Полтавской губернии такое укрупнение уже было бы невозможным. В губернии Киевской и культурных странах Западной Европы издержки внутри­хозяйственного транспорта еще более сужают площадь хозяйств, доводя их оптимальные размеры до 200—250 десятин.

Нередки случаи, когда в старое время при интен­сификации хозяйства крупные владельцы бывали принуждены дробить свои поместья на ряд отдельных хо­зяйств-хуторов. Являясь крупными землевладельцами, они были мелкими или средними земледельцами.

Таким образом, сама природа сельскохозяйственного предприятия ставит пределы его укрупнению, благодаря .чему количественное выражение преимуществ крупного хозяйства над мелким в земледелии никогда не может быть особенно большим.

Таким образом, несмотря на то, что и в земледе­лии крупная форма производства имела несомненное преимущество над мелкой, мы должны признать, что количественное выражение этих преимуществ бы­ло далеко не столь значительно, как в обрабатывающей промышленности.

Благодаря меньшему в количественном отношении, чем в промышленности, превосходству крупного хозяйст­ва над мелким, крестьянские хозяйства не могли быть столь просто и решительно разгромлены крупными лати­фундиями, как аналогичные им ремесленные семейные хозяйства были разгромлены фабрикой. К тому же крестьянские хозяйства проявили исключительную соп­ротивляемость и живучесть. Часто голодая в тяжелые годы, напрягая через силу свою рабочую энергию, иногда привлекая в свой состав наемный труд и тем принимая сами полукапиталистический характер, они почти пов­семестно стойко держались, а кое-где даже расширяли свои площади за счет крупного капиталистического земледелия. Волна послевоенных аграрных революций, пронесшаяся по Восточной Европе и захватившая даже Мексику, еще более укрепила их положение.

Однако из того, что крестьянское хозяйство проявило столь большую выживаемость во всеобщей экономической борьбе за существование, еще вовсе не вытекало, что оно должно было остаться в стороне от общекапиталистического развития мирового хозяйства.

Капитализм, не имевший возможности, в силу изложенных нами технических условий, организовать сельское хозяйство по принципам горизонтальной концентрации, неукоснительно изыскивал иные пути к овлпадению и капиталистической организации земледельческой стихии. Взамен малопригодных форм горизонтальной концентрации овладение пошло в формах концентрации вертикальной.

В самом деле, новейшие исследования развития капитализма в земледелии указывают нам, что вовлечение сельского хозяйства в общую систему капитализма вов­се не должно обязательно происходить в форме соз­дания крупнейших капиталистически организованных хозяйств, построенных на базе наемного труда. Пов­торяя этапы развития промышленного капитализма, сельское хозяйство, выходя из форм полунатурального бытия, попадает под власть торгового капитализма, ко­торый подчас, в форме весьма крупных торговых пред­приятий, вовлекает в сферу своего влияния массы рас­пыленных крестьянских хозяйств и, овладев связями этих мелких товаропроизводителей с рынком, хозяйст­венно подчиняет их своему влиянию и, развивая сис­тему кабального кредита, превращает организацию сельскохозяйственного производства чуть ли не в особый вид раздаточной конторы, построенной на «системе вы­жимания пота». Достаточно в этом отношении припом­нить те примеры капиталистической эксплуатации, ко­торые московская хлопковая фирма Кнопа применяла к сартам-хлопководам, закупая еще весною их урожай, выдавая задатки на продовольствие и кредитуя семена­ми и средствами производства.

Нередко такая торговая фирма, заинтересованная в стандартности собираемого товара, начинает вмешивать­ся и в организацию самого производства, ставя свои технические условия, выдавая семенной материал и удобрения, обусловливая севооборот и превращая своих клиентов в технических выполнителей своих предначер­таний и своего хозяйственного плана. Характерным при­мером такого рода образований у нас были планта­торские посевы свеклы на крестьянских полях по до­говорам с сахарными заводами или подрядчиками.

Овладев путями сбыта и создав себе сырьевую базу, деревенский капитализм начинает проникать и в самое производство, отщепляя от крестьянского хозяйства от­дельные отрасли, по преимуществу в области первичной переработки сельскохозяйственного сырья и, вообще, отрасли, связанные с механическими процессами. Пере­езжающие предпринимательские паровые молотилки на юге России, мелкие маслодельные заводики Сибири в конце XIX века, мастерские по льнообработке во Фланд­рии, и кое-где у нас в льноводных губерниях, дают это­му наглядные примеры.

Если к этому прибавить в наиболее развитых капи­талистических странах, как, например, в Северной Аме­рике, широко развитый ипотечный кредит, финансиро­вание хозяйств в оборотный капитал, диктующую роль капитала, вложенного в транспортные, элеваторные, ир­ригационные и иные предприятия,— то перед нами раск­роются новые формы проникновения капитализма в зем­леделие, превращающего фермера в рабочую силу, ра­ботающую с чужими средствами производства, а земле­делие, несмотря на видимую распыленность и самостоя­тельность мелких товаропроизводителей,— в систему хо­зяйства, капиталистически концентрированную в ряд крупнейших предприятий и входящую через них в сферу контроля высших форм финансового капитализма. Неда­ром, по исчислению проф. Н. П. Макарова, из доходов фермерского хозяйства, реализуемых на оптовых бир­жах Америки, только 35% идет фермеру, а остальные 65% усваивает железнодорожный, элеваторный, иррига­ционный, финансовый и торговый капитал.

По сравнению с этой вертикальной капиталистиче­ской концентрацией маленькой деталью являлся бы пе­реход хозяйств от 10-гектарного размера к размерам в 100 или' 500 гектаров и соответственному переходу значительной части фермеров от полупролетарского по­ложения к явно пролетарскому. И если эта деталь не имеет места, то, очевидно, потому, что капиталистическая эксплуатация приносит большие проценты именно в фор­ме вертикальной, а не горизонтальной концентрации, пе­рекладывая к тому же риск предприятия в значитель­ной доле с владельца на фермера.

Описанная форма концентрации сельскохозяйствен­ного производства свойственна почти все молодым зем­ледельческим странам, ведущим массовое производство однотипных продуктов на далекие, по преимуществу экспортные рынки.

Иногда эта вертикальная концентрация сообразно сложившейся народнохозяйственной обстановке прини­мает не капиталистические, а кооперативные или сме­шанные формы. В этом случае контроль над системой торговых, элеваторных, мелиорационных, кредитных и перерабатывающих сырье предприятий, концентрирую­щих и руководящих процессом сельскохозяйственного производства, частью или целиком принадлежит не дер­жателям капитала, а организованным мелким товаро­производителям, вложившим в предприятия свои капиталы или же сумевшим создать капиталы общественные.

Возникновение и развитие кооперативных элементов в процессе вертикальной концентрации сельского хо­зяйства становится возможным только в известных фа­зах самого процесса и при обязательной предпосылке относительной слабости местного капитала. В данном случае мы умышленно подчеркиваем слово «относитель­ный», так как эта относительная слабость местных пред­принимателей – капиталис-тов может получиться не только в силу их собственной абсолютной слабости, но также и в силу, с одной стороны, зажиточности самого крес­тьянского хозяйства (Дания), а с другой стороны, в силу того, что за кооперативными элементами могут стоять финансирующие их ресурсы государства или крупного экспортного или индустриального капитала, нуждающе­гося в нефальсифицированном сырье.

Наглядным примером этого процесса является раз­витие сибирской маслодельной кооперации.

В конце XIX века, после создания великого сибир­ского железнодорожного пути, в Западной Сибири сло­жилась на базе обильных кормовых угодий чрезвы­чайно выгодная конъюнктура для развития экспортного маслоделия. В районе Курганского, Ишимского и других округов появляются один за другим мелкие предприни­матели, вскоре покрывшие район небольшими маслодель­ными заводами и тем начавшие в капиталистических формах процесс вертикальной концентрации западно­сибирского сельского хозяйства. Сибирское маслоделие, созданное мелким грюндером, сняло в течение десятиле­тия сливки с благоприятной конъюнктуры и наткнулось на жестокий кризис из-за чрезмерного количества по­настроенных заводов и их ожесточенной конкуренции, как из-за молочной базы, так равно и при реализации масла. Продержавшись ряд лет не столько доходами от масла, сколько прибылями от заводских лавок и рас­чета товарами за забор молока, эти заводы влачили жал­кое существование и начали, один за другим, закры­ваться. Для крестьянских хозяйств, уже перестроивших­ся в товарные молочные фермы, это закрытие угрожа­ло тяжелыми убытками, и, не желая возвращаться к формам натурального быта, они, с исторической неиз­бежностью, должны были поставить перед собою вопрос о взятии закрывающихся заводов в свои крестьянские руки на артельных началах.

Появившиеся таким образом кооперативные заводы выделились качеством своего товара над фальсифици­рованным предпринимательским маслом и получили в своем развитии финансовую поддержку торгового капи­тала в лице датских и английских экспортных фирм, имевших в Кургане и других городах свои сибирские конторы, и быстро вытеснили частного предпринимателя из сферы производства масла.

Таким образом, концентрация сибирского маслоде­лия, начатая мелким промышленным капиталом, продол­жается при поддержке крупного торгового капитала в кооперативных формах и, быстро вырастая, вскоре порывает свою связь с экспортным торговым капиталом.

«Сибирский союз маслодельных артелей» сам выхо­дит на лондонский рынок и, опираясь на банковский кредит, освобождается от всякого влияния торгового капитала.

В несколько иных формах, но в том же типе дина­мики и также проходя различные виды связи с ка­питалистичес-кими группами, развивались и другие виды сельскохозяйственной кооперации.

Сказанного совершенно достаточно для того, чтобы понять сущность земледельческой кооперации, как глубо­кого процесса вертикальной концентрации сельского хо­зяйства. Причем необходимо отметить, что в коопе­ративных формах процесс этот идет гораздо глубже, чем в формах капиталистических, так как кооперативным формам концентрации крестьянин сам передает такие отрасли своего хозяйства, которые капитализму никогда не удастся оторвать от крестьянских хозяйств в про­цессе борьбы.

Таково наше понимание вертикальной концентрации сельскохозяйственного производства в условиях капита­листического общества, концентрации, проникающей как в чисто капиталистические, так равно и в кооператив­ные формы.

Просматривая кооперативную статистику, мы видим, что в настоящее время кооперативные формы верти­кальной концентрации сельского хозяйства приняли весь­ма внушительные размеры.

Современные организации сельскохозяйственной ко­операции насчитывают в своих рядах миллионы объеди­нившихся хозяйств, а их обороты давно уже исчисляются сотнями миллионов рублей.

Вот именно на этот-то процесс ко­оперирования нашей деревни мы и хо­тели бы указать унывающему деревен­скому работнику, как на начальную фазу того пути, который один может привести сельское хозяйство кресть­янских стран к полной решительной переорганизации на началах самых крупных организационных мероприя­тий.

Наблюдаемые теперь формы проявления этого про­цесса скромны и совсем не видны. Что в самом деле за­мечательного на вид в том, что крестьянка, отдоив свою корову, чисто моет свой бидон и относит в нем молоко в соседнюю деревню в молочное товарищество, или в том, что сычевский крестьянин-льновод свое волокно вывез не на базар, а в приемный пункт своего кооператива? А на самом деле эта крестьянка со своим ничтожным бидо­ном молока соединяется с двумя миллионами таких же крестьянок и крестьян и образует собою кооперативную систему Маслоцентра, являющуюся крупнейшей в мире молочной фирмой и уже заметно реорганизующей ныне весь строй крестьянских хозяйств молочных районов. А сычевский льновод, обладающий уже достаточной кооперативной выдержкой, является частицей коопера­тивной системы Льноцентра, являющейся одним из круп­нейших факторов, слагающих мировой рынок льна.

И это на самых первых шагах нашего движения.

Дальнейшие же перспективы несоизмеримо более грандиозны.

Однако, принимая в отношении к сельскому хозяйству программу вертикальной концентрации в ее коопера­тивных формах, мы должны предвидеть значительную продолжительность этого процесса.

Подобно последовательным фазам развития капи­тализма от первоначальных форм элементарного торго­вого капитализма к современной фабрике и трестиро­ванию всей индустрии,— вертикальная концентрация, развивающаяся в отношении сельского хозяйства в ко­оперативных формах, неминуемо должна также пройти ряд последовательных фаз своего исторического раз­вития.

Начинаясь обычно с объединения мелких произ­водителей в области заготовки средств производства земледелия, кооперация весьма скоро переходит к орга­низации кооперативного сбыта сельскохозяйственных продуктов, развертывая его в формах гигантских союзов, объединяющих сотни тысяч мелких производителей. Поскольку операции этого посреднического типа приоб­ретают надлежащий размах и прочность, на их базе слагается хорошо работающий и сильный кооператив­ный аппарат и, что особенно важно, происходит, в анало­гии с развитием капитализма, первоначальное накопле­ние кооперативного капитала. В этой фазе своего разви­тия сельскохозяйственная кооперация, под давлением требований рынка, исторической необходимостью раз­вертывается в сторону организации при сбытовых опера­циях первичной переработки сельскохозяйственного сырья (кооперация маслодельная, картофельтерочная, консервная, льнотрепальная и пр.), выделяет соответст­вующие отрасли из крестьянского хозяйства и, индустри­ализируя деревню, овладевает всеми командными пози­циями деревенского хозяйства. В наших условиях благо­даря содействию государства и государственному креди­тованию эти процессы ускоряются и могут происходить одновременно и взаимно переплетаясь.

Кооперировав сбыт и техническую переработку, сель­скохозяйственная кооперация тем самым производит концентрацию и организацию сельскохозяйственного производства в новых и высших формах, заставляя мелкого производителя видоизменять организационный план своего хозяйства сообразно политике кооператив­ного сбыта и переработки, улучшать свою технику и переходить к усовершенствованным методам земледелия и скотоводства, обеспечивающим стандартность про­дукта.

Однако, добившись этого успеха, кооперация неиз­бежно развивает достигнутый успех далее в сторону еще большего охвата производственных отраслей крестьян­ского хозяйства (машинные товарищества, случные пунк­ты, контрольные и племенные союзы, совместная обра­ботка, мелиорация и пр.), причем часть покрытия рас­ходов по этим производственным видам кооперации производится, и принципиально должна производиться, за счет прибылей по сбыту, закупке и кредиту.

При параллельном развитии электрификации, техни­ческих установок всякого рода, системы складочных и общественных помещений, сети усовершенствованных дорог и кооперативного кредита — элементы обществен­ного хозяйства количественно нарастают настолько, что вся система качественно перерождается из системы крестьянских хозяйств, кооперирующих некоторые от­расли своего хозяйства, в систему обществен­ного кооперативного хозяйства деревни, построенную на базе обобществле­ния капитала и оставляющую техни­ческое выполнение некоторых процес­сов в частных хозяйствах своих чле­нов почти что на началах техническо­го поручения. (...)

Не имея законченной и общепризнанной общей тео­рии кооперации и ставя своей задачей уяснить сущ­ность постепенно слагающейся новой народнохозяйст­венной системы, вырастающей на базе вертикальной концентрации крестьянских хозяйств, мы должны преж­де всего возможно яснее установить, как понимается нами в данном случае само понятие «кооперация», являющееся предметом изучения в настоящей работе; какое организационное и экономическое содержание мы в него вносим и по каким признакам отмежевываем ее от всяких других образований. Ввиду самой широкой распространенности в нашем быту слова «кооперация» эта задача кажется элементарно простой. Однако это далеко не так и можно, пожалуй, признать, что понятие это принадлежит к числу самых расплывчатых и неясных.

Обычно принято считать, что, нужно сказать, весьма сильно затемняет сущность вещей, что наша сельско­хозяйственная кооперация есть только одна из разно­видностей кооперативного движения, объединяющего собою и потребительскую кооперацию городов и всяко­го рода кустарно-промысловые кооперативные объеди­нения. Их экономическая природа признается тождест­венной, и они и у нас (Межкоопсовет) и в международ­ном альянсе сливаются даже и организационно в одно целое.

Несмотря на это или, может быть, именно благодаря этому, мы не имеем до сих пор, после многократных и многочисленных попыток различных авторов и продол­жительной полемики в этом вопросе, никакой всеми признаваемой формулы, определяющей собой общее понятие «кооперации». Поэтому, подходя к выяснению этого термина, мы должны подойти к этому вопросу особенно осторожно и прежде всего постараемся пойти позитивным путем и посмотреть, как сами работ­ники кооперации определяют сущность своей организации, что считают они кооперативным и что таковым не при­знают.

За последние пятнадцать лет, в течение которых автору этих строк приходилось беседовать с русскими, бельгийскими, итальянскими и немецкими кооператив­ными деятелями, приходилось слушать самые разно­образные, порой противоречивые, указания на те при­знаки, которые составляют сущность кооперативного движения.

^ Одни указывали, что важнейшим в кооперации является характер добровольности вступления в ее чле­ны, ее независимость, демократичность ее управления; другие находили важным отметить способы распре­деления прибылей и служебную роль капитала в коопе­ративных предприятиях; третьи отмечали весьма важ­ным открытый характер кооперативных организаций и почитали некооперативным отказ в приеме новых чле­нов; четвертые особенно настаивали на трудовом характере кооперативов и не допускали не только приема в их состав нетрудового элемента, но даже наемного тру­да в кооперативных предприятиях; пятые полагали сущность кооперации не в ее организационных формах, а в тех социальных целях, которые она себе ставит, в ее борьбе за неимущих, в ее социалистической в одном случае и клерикальной в другом подоплеке; шестые отличали кооперацию от коммун тем, что она представля­ет собой только частичное обобщение хозяйственной деятельности, а не слитие всех хозяйственных усилий в одно, коллективное предприятие и т. д.

Вникая в существо указанных признаков и сопостав­ляя их между собой и явлениями жизни, мы должны от­метить их пестроту и противоречие. Многие из них неприложимы к целым видам кооперации, кооперативная при­рода которых в интуитивном ощущении как будто бы не подлежит сомнению.

Так, например, в настоящее время чрезвычайно труд­но встретить кооператив, не пользующийся наемным трудом; с другой стороны, так называемые артели и мно­гие сельскохозяйственные кооперативы (мелиорацион­ные, машинные, земельные и пр.) чрезвычайно часто замыкают круг своих членов и отказывают в приеме но­вых; нередки такие потребительские общества, вступле­ние в которые обязательно для целых категорий служа­щих; наконец, далеко не во всех случаях кооперативные работники ставят перед собой социальные задачи, а если они их и ставят, то нередко они бывают резко противо­положны, как это мы, например, наблюдаем в бельгий­ской клерикальной крестьянской и социалистической рабочей кооперации.

Поэтому, если мы стремимся во что бы то ни стало дать одну определяющую формулу для всех видов ко­операции, то мы должны включить в нее то общее, что свойственно всем ее отраслям и что можно вынести за скобки.

Кооперативные теоретики так и поступают, давая весьма краткие и весьма отвлеченные формулы. Перед революцией этим определяющим общим формулам при­давали очень большое значение, по поводу их велись ожесточенные споры, и в нашей литературе имеется не один десяток предложенных формулировок.

Для сравнения возьмем две из них, наиболее яркие и противоположные друг другу.

Так, например, Туган-Барановский определял ко­операцию нижеследующим образом:

1) «Кооператив есть такое хозяйст­венное предприятие нескольких добровольно соединившихся лиц, которое имеет своей целью не получение наибольшего барыша на затраченный капитал, но увеличение благодаря обще­му ведению хозяйства трудовых дохо­дов его членов или сокращение расхо­дов последних» (М. И. Туган-Барановский. «Соц.-экономич. природа кооперации).

Совершенно иначе звучит определение К. А. Па-жит­нова.

2) «Кооператив есть такое добро­вольческое соединение нескольких лиц, которое имеет своей целью сов­местными усилиями бороться с экс­плуатацией со стороны капитала и улу­чшить положение своих членов в про­цессе производства, обмена или рас­пределения хозяйственных благ, т.е. как производителей, потребителей или продавцов рабочей силы» (К. А. Пажитнов. «Основы кооперации»).

Все остальные формулировки или повторяют и раз­вивают высказанное Туган-Барановским и Пажитновым, или же пытаются соединить их идеи в одну формулу.

Сопоставляя между собою вышеприведенные опре­деляющие элементы, мы легко можем разделить их на две группы: с одной стороны, на элементы организацион­но-формального характера (роль капитала, способы рас­пределения прибылей, форма управления и пр.), с другой стороны, на элементы социально-целевого порядка (раз­рушение капиталистического строя, гармония классов, освобождение крестьянства от экономических пут и пр.).

Невольно поднимается вопрос, возможно ли соеди­нять эти две категории в одной определяющей формуле» и возникает даже сомнение: об одном ли и том же явле­нии говорят эти определяющие моменты?

Действительно, приступая к определению кооперации, мы, по нашему глубочайшему убеждению, имеем перед собою не один, а два объекта определения.

С одной стороны, мы имеем кооперативное предприя­тие, как организационно-хозяйственную форму, могущую вовсе не ставить перед собой никаких социальных задач или даже ставить социальные задачи противоположные тем, которые содержатся в перечисленных формулах.

С другой стороны, мы видим перед собой широкое социальное кооперативное движение или, точнее, дви­жения, обладающие каждое свойственной ему идео­логией и пользующиеся кооперативными формами орга­низации хозяйственных предприятий, как одним из ору­дий (иногда единственным) своего конкретного воплоще­ния.

Эти последние движения сознательно ставят перед собой те или иные социальные цели и вне их немыслимы.

Таким образом, по нашему мнению, понятие «ко­операция» должно быть расчленено на два понятия: «кооперативное предприятие» и «кооперативное движе­ние», и для каждого из них должны быть конструирова­ны определяющие признаки.

«Кооперативное предприятие» весьма полно харак­теризуется формальным определением в стиле определе­ния Туган-Барановского. Во всяком случае, возможно найти несколько важных организационных элементов (роль капитала, трудовая среда и пр.), которые позволя­ют дать единое определение всем кооперати­вам.

С формальной организационно-хозяйственной точки зрения, бельгийский клерикальный кооператив, первый параграф устава которого гласит, что его членами могут быть только лица, признающие «семью, собственность и церковь единственными основами общества», и ком­мунистические кооперативные объединения рабочих мо­гут быть совершенно тождественны.

Не гонясь за краткостью обобщающей формулы, мы могли бы считать характерной чертой кооперативного предприятия то, что оно никогда не может являться самодовле­ющим предприятием, имеющим собст­венные интересы, лежащие вне интере­сов создавших его членов; это пред­приятие, обслуживающее своих клиен­тов, которые являются его хозяевами и строят его управление так, чтобы оно было непосредственно ответственно перед ними, и только перед ними.


Печатается по источнику: А.В.Чаянов Основные идеи и формы организации сельскохояйственной кооперации. - М., 1927. С. 5 — 17.