Рауль Мир-Хайдаров. За все наличными

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45

11

"Лендровер" Македонского уже больше часа стоял на обочине неподалеку от

поворота на станицу Ярмолинская.

-- Отдохнем чуток, давайте перекусим, и я с вами выпью, устал, --

сказал он, как только увидел, что "уазик" и "джип" свернули с трассы.

Когда они, словно мусульмане в пост, трапезничали на рассвете, из-за

поворота на большую дорогу вынырнул шустрый "уазик" Тоглара и рванул на

Ростов. Черный "джип" не появился ни через пять минут, ни через десять, и

Македонский сказал Власу:

-- Садись за руль и поехали, а я немного вздремну, охота на

"гранд-чероки" отменяется.

12

Утром Тоглар ехал уже по хорошо знакомой дороге -- тот путь, который он

проделал в прошлом году на "Волге" с Андрюхой из Ставрополя, он запомнил

навсегда. Первый день на свободе! Как жадно он тогда вглядывался в каждое

селение, в дома у автотрассы, и вот он снова добровольно возвращается в

Чечню, хотя, кажется, тогда он зарекался, что на Кавказ он больше ни ногой.

Чужой он, Кавказ, если не сказать опасный, для русской души, как бы его

исторически ни привязывали к России, ни искали общих корней и стратегических

интересов, -- в этом Тоглара никто не переубедит. Это про них, про

кавказцев, некогда в тюрьме сказал Тоглару первый учитель: сколько волка ни

корми... И время доказало правоту мудрого уголовника, которого, кстати,

много лет позже кавказцы и прирезали.

Место за рулем занимал Картье, разговор после случая на дороге в

станицу не клеился, ехали молча. Тоглар, сразу поверивший умершему у него на

руках кавказцу, все думал, кто же навел на него иноземца, и вдруг неожиданно

сказал:

-- Знаешь, Слава, а один в "джипе" оказался американцем,

корреспондентом газеты "Лос-Анджелес таймс"... -- но дальше о предсмертном

признании погибшего распространяться не стал.

-- Его звали Карлен Татлян? -- спросил сразу, не раздумывая, Картье,

чем удивил Тоглара.

-- Да, так. А откуда ты знаешь?

-- В прошлом году он почему-то проявлял ко мне интерес, не явно,

конечно, но я это чувствовал, -- стал рассказывать Неделин, не отрывая

взгляда от дороги. -- Куда ни приду, везде он. Он не пропускал в Москве ни

одной серьезной тусовки, тогда я и узнал, что он репортер светской хроники

американской газеты. Но я заметил за ним одну странность, он старался бывать

в местах, где собираются крутые и гуляют шальные деньги: в казино, катранах,

в "Пекине", в ночных барах и ресторанах, а в "Золотом петушке" у Хавтана он

был завсегдатаем. Я предупреждал Леонида Андреевича, просил присмотреть за

ним. Да и появлялся этот американец всегда в обществе армянских гангстеров.

Я так и не понял, почему он интересовался мной, -- закончил, пожав плечами,

Картье, а затем добавил: -- Может, это ереванские гангстеры навели на вас?

Но Тоглару все стало ясно. Константин Николаевич понял, почему

американец, охотник за "граверами", присматривался к Картье -- он подозревал

Неделина в причастности к фальшивым долларам. А Картье вполне тянул на этот

романтический образ -- умен, элегантен, ведет светский образ жизни, не

беден.

Но вслух Тоглар сказал другое:

-- Интересно... Молодец, что прояснил ситуацию, а то я мучаюсь: отчего,

почему? -- Случайное признание Картье отвело от него закравшееся было

подозрение. И Тоглар впервые почувствовал к нему искреннюю тягу и симпатию,

надежный был парень Неделин.

Когда до Чечни осталось часа два езды, Тоглар решил: пора делать

привал, пообедать, отдохнуть, и стал вглядываться в часто мелькавшие у

дороги селения, чтобы сделать остановку. Такое село вскоре нашлось.

Возможно, Тоглара привлек придорожный трактир, где у входа висели три

освежеванные туши крупных курдючных баранов из калмыцких степей, тут же

мясник в замызганном фартуке отрубал желающим приглянувшийся кусок. Из

раскрытых настежь дверей доносились вкусные ароматы, а за углом, в затишье,

на открытом мангале жарили шашлык. Трактир держали армяне -- горбачевские

беженцы после бакинских погромов.

Машину отогнали во двор, чтобы лишний раз не мозолила глаза, и вошли в

прокуренный зал.

-- А чиж-пыж в этом заведении имеется? -- спросил Тоглар у бросившегося

к ним хозяина, он знал, что такое блюдо могут приготовить только в Баку.

Хозяин внимательно посмотрел на Тоглара и с улыбкой ответил:

-- Если время есть, какой разговор, сделаем. Мне и самому вдруг

захотелось, -- признался добродушно толстяк, один к одному похожий на Элвиса

Пресли, -- а пока и хаш есть, и суп кюфта, и жаркое из ребрышек с картошкой,

шашлык любой: из мяса, из печени, а можем и из осетра -- Дон еще не оскудел.

А к водочке и икру малосольную можем подать, и балычок. -- Чем-то эти ребята

приглянулись хозяину трактира.

Тоглар, не знавший, где скоротать часа три-четыре, сказал, сразу

повеселев:

-- Времени у нас хватит. Накрой нам стол в дальнем углу, и если есть

свежая осетрина, пожарь не только шашлыки, но и кусками, и все остальное

подавай, больно вкусно рассказываешь. И про чиж-пыж не забудь, угощу ребят,

теперь им в Баку не бывать, все, развелись окончательно. -- И уже за столом

он объяснил Самураю и Картье, что чиж-пыж -- это блюдо из свежих бараньих

потрохов, и если его готовят умельцы -- объеденье.

В придорожном трактире все разговоры были о начавшейся войне в Чечне,

это стало заметно с утра, когда поток машин навстречу усилился вдвое-втрое,

они шли сплошной полосой. Тоглар, до того как они молча помянули Леху,

достал карту Грозного и стал внимательно ее рассматривать: им предстояло

пересечь чеченскую столицу и двигаться в глубь республики, к горам. Ушли они

из гостеприимного трактира затемно, засиживаться дольше было неудобно.

Провожал их сам хозяин, просил остаться на ночь, но видя непреклонность

гостей, пожелал им удачи и сказал, что обязательно будет ждать их на

обратном пути и зажарит им такого поросенка, которого они никогда не едали.

На том они и распрощались. Уезжая, Тоглар попросил завернуть свежего мяса,

килограммов десять, но разрезать на семь-восемь частей. Сперва подельщики не

поняли зачем, но быстро среагировали: в усадьбе спущенные с цепи гуляли

ночью три огромных волкодава -- гостинец предназначался им.

На блокпост российских войск у въезда в Грозный подъехали за полчаса до

полуночи. Документы у них проверяли основательно, пришлось показывать

секретное командировочное предписание, залезли даже в салон "уазика". Майор

на вахте предлагал Тоглару дождаться утра, в городе шел жестокий бой,

чеченцы, не оказывая сопротивления, пропустили танковую колонну в город, а

затем, подбив в каждом квартале головные машины, заперли их, лишили маневра

-- ни вперед, ни назад, -- и методично, в упор, расстреливали беспомощных

танкистов противотанковыми гранатами, жгли "шмелями" -- новейшим российским

оружием, оставленным предателями и казнокрадами из Москвы. Да и саму

танковую операцию в условиях города можно было считать подарком чеченцам, но

страна вряд ли когда узнает имя генерала, отправившего на верную смерть

сотни молодых танкистов. Однако Тоглар объяснил, что он на ночь только и

рассчитывает, а к утру, до конца смены майора, уже должен возвратиться с

секретным грузом, как ему и приказано. Тогда майор, взяв карту Тоглара,

пометил красным карандашом, как им безопаснее проскочить Грозный, -- маршрут

проходил по окраинам, почти по тем же улицам, что наметил в трактире он сам.

В Грозном чеченцы пытались остановить их дважды, и всякий раз Тоглар,

притормаживая издали, словно намеревался выполнить приказ, в последний

момент, когда патруль сходил на обочину, готовый к проверке, резко давил на

газ и рвал вперед -- форсированный мотор позволял такие штучки. Запоздалые

выстрелы по скатам и в заднюю бронированную дверь не могли причинить машине

вреда. В Грозном они по-настоящему ощутили, что такое война, фронтовой

город. Горел, освещая ярким пламенем северные окраины города,

нефтеперерабатывающий комбинат, в центре слышались взрывы, автоматные

очереди, тяжелые залпы танковых орудий, обреченные танкисты отбивались в

горящих машинах. А в небо, словно в праздник, ежеминутно взлетали сотни

осветительных ракет, падая, они театрально высвечивали снегопад, но ими в

эту ночь вряд ли кто любовался.

После обильного застолья и отдыха в гостеприимном и радушном армянском

трактире у дороги за руль сел Тоглар, и ровно в половине второго ночи,

проезжая какое-то село в предгорьях, в темном и безлюдном переулке сказал

вдруг Картье, притормаживая:

-- Вот мы и приехали, Картье.

Неделин, глянув вправо, увидел особняк за глухим кирпичным забором, где

в правом крыле, несмотря на ночь, светились оба окна. Картье сразу

представил узкий коридор, где на зиму висят связки лука, и дальше две

комнаты, в одной из них и находится вход в подвал, -- чертеж этот они знали

наизусть и могли пройти в тайник, кажется, в темноте.

Картье хотел открыть задвижку и предупредить Самурая, что приехали, но

Тоглар удержал его:

-- Не спеши, не время. Пусть покемарит после сытного обеда, ничего

нового мы ему не скажем, московский план остается в силе. Судя по светящимся

окнам, груз на месте. Но мы подождем еще часа полтора-два, лучшее время для

серьезного дела наступает в три-четыре часа утра, проверено. А пока отъедем

в следующий квартал, к мельнице, там, под навесом для лошадей, в тени, и

станем. Оттуда нам будет видно, когда погаснет в доме свет.

Но не успел он произнести эти слова, вдруг, как по волшебству, погасли

окна, и двор погрузился в темноту. Они услышали, как вдруг тоскливо, словно

чуя беду, завыла за забором собака, и Тоглар, навострившись, определил:

Казбек... У мельницы Тоглар и Картье перебрались в салон к Самураю -- тот

уже понял, что они прибыли на место. В плане, многократно обсуждавшемся в

Москве, роль старшего на последнем этапе отводилась Самураю. Тоглар должен

был войти во двор, лишь когда они доберутся до подвала. После гибели Лехи

ситуация изменилась, теперь Тоглар должен был не ждать подельщиков за рулем

машины, а страховать их с улицы, но в дом он все равно должен был войти,

только когда они нейтрализуют охрану. Самурай помнил грозное условие

Аргентинца -- жизнь хозяина дороже успеха операции.

Вначале заготовили собакам корм: облили мясо ядовитым составом,

инструкция требовала делать это не меньше чем за час до операции. Затем

каждый примерил и подогнал для себя небольшой респиратор, спецназовцы

называют их намордниками. Решили воспользоваться новейшим

нервно-паралитическим газом, тем самым, которым пользуются израильские

коммандос при ликвидации террористов, захватывающих самолет или автобус с

заложниками. Газ не имеет цвета и запаха, его присутствие нельзя ощутить,

как и радиацию, но действует быстро и очень эффективно, в течение пяти --

десяти минут, и гарантирует всем отключку на три-четыре часа.

Через час они подошли к усадьбе с подветренной стороны, чтобы их не

учуяли сторожевые псы, и Тоглар стал сам потихоньку, кусок за куском,

забрасывать мясо во двор. Только с четвертого куска они услышали, как весело

заскулили собаки, обнаружившие в снегу свежую баранину. Закинув оставшуюся

отраву, Тоглар стал внимательно прислушиваться к хрусту костей, наконец,

передвигаясь вдоль забора, убедился, что пируют все три волкодава. Вновь

вернулись в машину, -- собаки бывают чрезвычайно живучи, но больше часа, как

показывает опыт, не выдерживает ни одна, тем более что яда они не пожалели.

Решили не рисковать, ждать -- времени еще хватало.

С той минуты, когда Тоглар объявил, что они прибыли на место, Неделин

пытался понять, отгадать, что ценного можно было добыть в этом глухом

предгорном селе? Но никакого вразумительного ответа найти не мог. А тайна

была, подтверждением тому служила и смерть американца, кадрового офицера

ЦРУ. Может, золото? Картье прекрасно знал, что на золотых приисках России,

еще с царских времен, приемщиками золота, кладовщиками из поколения в

поколение работали ингуши и чеченцы. Золотой песок и самородки десятки лет

стекались в два чеченских села, и золота там всегда было не меньше, чем в

государственной казне, даже слитки отливались весом в килограмм. Может,

Тоглар добрался до тайны чеченского золота? Но золото должно охраняться

более основательно, а скорее всего за время правления Джохара Дудаева оно,

как и положено, переправлено в самые надежные швейцарские банки. Как ни

крути, тайна Тоглара не давалась в руки, ее предстояло отгадать.

В машине еще раз проверили оружие и фонарики. Внимательно осмотрели

баллончики с газом, имеющие мощные присоски, с помощью которых можно было

приладить баллончик к любой щели или замочной скважине. Когда еще не погас

свет в двух окнах в правом крыле, Тоглар показал Неделину на открытые

форточки-фрамуги, из которых на холодную улицу тянулся пар. Такая же

форточка была и в единственном окне затемненной комнаты посередине. Форточки

в сельских домах маленькие, узкие, и в двойных рамах приладить баллончик --

дело минутное. Газ поступает хоть и под давлением, но бесшумно, остается

лишь прихлопнуть наружную створку форточки и подождать пять -- семь минут. В

это время Самурай и Картье отмычками попытаются открыть наружные двери в

правом крыле и посередине. Если какая-нибудь дверь поддастся, открывать

вторую нет смысла -- комнаты внутри соединялись между собой коридором.

Когда на часах было половина четвертого ночи, они на машине подъехали

прямо к дому. Самурай с крыши "уазика" перелез через высоченный забор, снял

засовы с ворот и приоткрыл калитку, в которую прошмыгнул Картье. Он

направился с баллончиками к окнам в правом крыле, а Самурай поспешил к

единственному в середине дома. Тоглар с новеньким укороченным автоматом в

руках, о котором мечтают бандиты, остался у машины, больше поглядывая во

двор, чем на улицу. Самурай быстро приладил свой баллончик, захлопнул

форточку и перебрался к двери. Оставалось самое сложное на сегодня, но вдруг

он обнаружил, что дверь плотно прикрыта, но не заперта. То ли забыли, то ли

кто ночью выходил по нужде, то ли ждали кого-то с вечера -- гадать было

некогда, и Герман, знаками подозвав Картье, дал понять, что ход свободен. У

входа, прислоненные к стене, стояли большие самодельные санки -- наверное, в

них подвозили к дому из сараев дрова и уголь, -- и Самурай предусмотрительно

пристроил их рядом с крыльцом. Если пачки, как мыслил Тоглар, на месте, они

побросают их в санки -- и тут же к воротам; на этом выиграют три-четыре

минуты, а чем раньше они рванут от этого таинственного дома, тем больше

шансов остаться в живых.

Минуты тянулись медленно. Самурай то и дело поглядывал на часы. "Пора",

-- сказал он наконец, и друзья, поправив "намордники", стали осторожно

открывать дверь, -- слава Богу, она не скрипела. По плану, вычерченному

Тогларом, они знали, в каких комнатах должна находиться охрана, и,

разделившись в коридоре, один направился направо, другой -- налево. Уже в

прихожей они услышали молодецкий храп, раздававшийся из комнат. В правом

крыле, в одной из комнат, спали на железных кроватях, одетые в спортивные

костюмы, двое молодых парней, рядом на полу возле каждого валялся старый

автомат, а у одного, лежавшего на боку, лицом к стене, из-под подушки

выглядывала рукоятка пистолета "ТТ". Картье, на всякий случай, брызнул на

охранников из баллончика, забрал оружие и перешел в следующую, безоконную

комнату, где включил свет. Здесь, в середине комнаты, под затоптанным

ковром, находился лаз в подвал. В ту минуту, когда Картье откинул ковер,

рядом появился Самурай и, поняв, что они у цели, побежал на крыльцо: теперь

наступал черед Тоглара.

Тоглар, на удивление Самурая, кинулся не к открытому лазу в подвал, в

который с фонариком в руках уже спустился Картье, а к старому ковру на стене

и, отодвинув его нижний угол, нажал пыльный выключатель. В подвале сработал

какой-то механизм, и одна из оштукатуренных стен, с навешанными на ней

старым корытом, хомутами, седлами, уздечками, пучками засушенного красного

перца и початками кукурузы в связках, с шумом отошла в сторону, открыв один

из секретных тайников, где хранилась часть чеченских денег -- на экстренный

случай. После этого Тоглар, тут же в комнате, нажал на другой выключатель и

зажег в подвале свет и только потом нырнул туда вслед за Самураем и Картье.

-- Успели ополовинить... -- в сердцах выругался Тоглар, увидев на

грубых полках из половой доски аккуратные пачки каких-то бумаг. -- Тридцать

две, -- быстро подсчитал он.

Велев не мешкая выносить, сам схватил сразу четыре пачки и первым

кинулся к лестнице. Самурай, поднявшийся следом, не дал Тоглару спуститься

вновь, а приказал срочно вернуться к машине и страховать их с улицы -- дом

уже не представлял для них опасности. Подхватив пачки, Тоглар бросился из

дома, там уже могли справиться и без него. Побросав пачки в глубь открытого

салона, Тоглар вышел на середину улицы, дошел до угла, глянул вдоль

переулка, -- казалось, чеченский аул спал безмятежным сном.

Пачки были обтянуты прочной прозрачной пленкой, и Картье с Самураем

видели лишь, что это какие-то бланки бухгалтерских отчетов -- за такой груз

не могли платить миллионы и рисковать жизнями, значит, опять какая-то тайна.

Вскрыть пачки было невозможно, они оказались очень тщательно обвязаны

нейлоновыми жгутами. Конечно, они, не сговариваясь, попытались потрясти их,

полагая, что внутри может быть что-то спрятано. Но судя по весу, по

однородности массы, это были всего лишь бумаги, хотя, конечно, не

бухгалтерские. И Картье, и Самурай подумали, что это скорее всего

сверхсекретные архивы, документы, которые любой ценой следовало вывезти из

Чечни, чтобы сохранить позорные тайны Кремля, и скорее всего нового,

постсоветского.

Оставшиеся двадцать восемь пачек быстро побросали на санки, закрыли

дверь и потащили груз к воротам. Картье залез в салон и стал аккуратно

укладывать пачки в контейнер -- сразу стало ясно, что они не только

поместятся там все, но еще и останется немного места.

Когда Самурай подал Неделину последнюю пачку, в переулке внезапно

появился человек -- это был Шамиль, внук хозяев дома. Весь день он пропадал

с товарищем в Грозном, час назад они вернулись в село, поужинали у друга, и

сейчас он торопился домой, завтра с утра снова надо было ехать в столицу, --

это для него оставили дверь открытой.

Увидев у ворот своей усадьбы автомобиль, о котором днем не было и речи,

и человека возле него, он грозно спросил по-чеченски:

-- Кто вы такие?

Тоглар, который должен был стрелять в любого, кто мог появиться, узнал

парнишку по голосу и на секунду дрогнул, затем ответил тоже по-чеченски:

-- Шамиль, это я, Тоглар... Решил вернуться, не пошла в масть жизнь в

России... -- Таким образом он хотел отвлечь его внимание, приблизиться и

оглушить его. Стрелять у Тоглара не поднималась рука, уж очень

по-человечески относился к нему этот чеченский парнишка.

Наверное, так бы оно и случилось... Шамиль успел крикнуть что-то

радостное и шагнуть навстречу Тоглару, но в этот момент из-за машины

появился Самурай, и молодой чеченец, ощутив всем нутром грозившую ему

опасность, выстрелил в Кольцова первым. Второй выстрел, в Тоглара,

находившегося в нескольких шагах, Шамиль не успел сделать: раздался слабый

хлопок из "люгера" -- Картье тоже не промахнулся. Оба сразу бросились к

Самураю... Но чеченец попал в голову -- смерть наступила мгновенно. Не

раздумывая, они подняли Самурая, закинули его в салон и бросились в кабину

-- "УАЗ" стоял уже с работающим мотором. Через несколько минут они выскочили

к трассе на Грозный...

Blog

Рауль Мир-Хайдаров. За все наличными

11

12