Geum.ru

Рауль Мир-Хайдаров. За все наличными

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   35   36   37   38   39   40   41   42   ...   45

2



Герман Кольцов, по кличке Самурай, переживал не лучшие в своей жизни

дни, -- казалось, все шло под откос. Гнома, бухгалтера банды Шкабары, он уже

не искал, хотя знал, что Хавтан до сих пор не потерял надежду найти этого

таинственного Звонарева-Гнома и даже объявил о крупной сумме вознаграждения

тому, кто наведет на его след. Конечно, если бы Хавтану удалось заполучить

Гнома, Самурай открылся бы хозяину "Золотого петушка", что главные бумаги,

касающиеся тайных валютных счетов за границей, находятся у не-го --

разошлись бы как-нибудь. Сегодня Самурай не стал бы категорично уточнять,

какой процент причитается ему в случае удачи, теперь он согласен на все, что

дадут. Жизнь быстро усмиряет амбиции задиристых, да и Хавтан стал более

покладистым, у него и любимая присказка в последнее время появилась: лучше

половину, чем ничего.

Из команды, что приехала с Самураем в Москву для работы в

спецподразделениях МВД, погибло восемь человек, четверо ребят отделались

ранениями, не раз получал пулю и он сам. Один за другим поувольнялись все

его ребята. Особенно резкий отток пошел после того, как пронесся слух, что

скоро элитные спецподразделения бросят в Чечню, на штурм дворца Джохара

Дудаева, а воевать непонятно за что никому не хотелось. Последним из

владивостокских ушел он сам -- не получалось у него с новой командой, не

чувствовал он их ни рядом, ни за спиной, а это значит жить только до первой

серьезной засады или штурма. Отпускало его начальство нехотя: майор Кольцов

был известен в милицейских кругах, да к тому же отчаянных и бесшабашных в

России поди поищи, все больше становится расчетливых, а они под пули за

гроши не полезут.

Крах произошел и в личной жизни Самурая: его бросила ненаглядная жена

Леночка, уехала к родителям во Владивосток. Открывшаяся в Москве тайна

давней его подлости точила ее постоянно, не давала покоя, и в конце концов

она решилась на развод. Может быть, не последнюю роль сыграло и то, что в

Москве она не прижилась, не завела подруг, не заладилось у нее и с работой.

Нестабильность, бесперспективность жизни, давний подлый обман мужа,

нелюбимая Москва -- все это толкнуло ее на решительный шаг. Леночка вообще

была с характером, принципиальная, такие на поводу у судьбы не идут, собрала

вещички и сказала: "Прощай!", и Герман понял, что это навсегда: изменить

жизнь к лучшему ни ее, ни свою он не мог -- судьба не зависела от его

усилий, большая удача так и не улыбнулась ему. Конечно, деньги кое-какие у

него имелись, и, живя без особых претензий, он мог протянуть на них и год, и

два. Поэтому устраиваться куда-нибудь на службу Кольцов не спешил, надо было

найти место с умом, без особого риска, -- теперь-то он был кое-чему научен

жизнью. Жаль, конечно, что пришлось уйти из милиции, он понимал, какую силу

давало ему пребывание в системе власти. Тот же Хавтан, когда он сообщил, что

ушел из органов, не замедлил отобрать у него волшебную пайцзу, дававшую

право бесплатно есть и пить в "Золотом петушке". "Ныне место красит

человека", -- укоризненно подчеркнул при последней встрече Хавтан, правда,

тут же он и приободрил, сказав, что без работы и без куска хлеба не оставит.

Но какую работу мог предложить Хавтан, Герман догадывался.

Потому Самурай не удивился, когда однажды поутру раздался телефонный

звонок и незнакомый человек, сославшись на Хавтана, предложил встретиться,

пообедать вместе, а заодно и обговорить одно стоящее дело. Договорились

встретиться в тот же день в "Пекине", и Самурай понял, что дело, как обычно,

неотложное и непростое -- нынче обед в китайском ресторане стоил серьезных

денег, среднемесячной зарплатой двух россиян тут не отделаться.

Человек, назначивший встречу, сидел в дальнем углу зала, у эстрады, за

тем самым столом, за которым Слава Япончик некогда в семидесятых годах

принимал дань с фарцовщиков, отиравшихся у комиссионного магазина рядом с

Академией ЦК КПСС. Еще не дойдя до указанного столика, Самурай узнал

поджидавшего его незнакомца: это был тот самый вальяжный мужчина,

приходивший в "Золотой петушок" в тот день, когда Хавтан отобрал у него

пайцзу на скатерть-самобранку. Это из-за него халдеи выдернули Хавтана из-за

стола и тот быстро свернул разговор. Хотя, на взгляд Хавтана, Кольцов в тот

вечер был изрядно пьян, он все равно разгадал их мелкие ухищрения и жалкую

конспирацию, но, видимо, встреча у этого человека с хозяином "Золотого

петушка" была тогда необычайно важной.

-- Аркадий Ильич Городецкий. Друзья-приятели еще кличут меня

Аргентинцем, -- многозначительно представился мужчина лет пятидесяти,

небрежно, но дорого одетый, и без вступлений стал разливать водку "Абсолют",

видимо он уже знал о вкусах Самурая.

Стол Аргентинец заказал богатый, интересно, с чего бы это? Самурай был

в "Пекине" впервые, хотя Хавтан не раз пытался затащить его сюда. За обедом

о деле не говорили, больше о жизни, о ресторанах, о женщинах, о все

улучшающемся качестве водки. Иногда, совсем неожиданно, переходили на работу

милиции и власти вообще. Городецкий, видимо, был мужик тертый, потому что

легко перескакивал с одной темы на другую, и неясно было, чего же он хочет.

Догадывался Самурай, что такой зондаж называется проверкой на

интеллектуальную способность.

В ресторане задержались недолго, пробыли ровно столько, сколько времени

потребовал изысканный обед с десертом, фруктами, зеленым чаем. Деловой

разговор начали в машине -- белый "Сааб-900" стоял тут же на стоянке у входа

в ресторан.

-- За вас поручился наш общий друг Хавтан, -- полуобернувшись к

Герману, Городецкий говорил кратко, жестко, как гвозди вколачивал. -- Но

теперь я и сам вижу -- на вас можно положиться. А предложение такое: нужно с

одним моим хорошим товарищем, Хавтан его тоже знает, человек он очень

авторитетный, наведаться в Чечню. Ходка, не считая дороги, займет на месте

сутки, ну, от силы двое. Надо оттуда забрать кое-что и вернуться в Москву.

Операция тщательно продумана, хотя кое-какие хлопоты по ее подготовке еще

предстоят. Нужна команда -- три человека, такого уровня, как вы: молодые,

сильные, с определенным опытом жизни. Я сам намеревался отправиться, да вот

годами староват оказался, -- сбился с жесткого тона Аргентинец, и это

прозвучало у него по-мальчишески обиженно, будто его не взяли в

увлекательную игру.

-- Что мы будем иметь за риск? В Чечне не сегодня-завтра начнется

заваруха. Да и чеченцы ничего без боя не отдают, они Москву за горло держат,

а уж дома... -- посомневался для вида Кольцов.

-- Знаем все это, -- перебил его Городецкий. -- Понимаем, что не в Сочи

путешествие, поэтому каждому щедрый куш: по двадцать тысяч баксов аванса

сразу, если сойдемся, и по миллиону в случае успеха. Годится?

-- Вполне. И люди есть... -- Кольцов внешне оставался спокойным, но

внутри у него все клокотало от радости: миллион, вожделенный миллион был

рядом! Названная сумма ошеломила, затмила мысли о возможной опасности, и

Самурай, давно уже готовый на все, что предложат, поторопился заполучить

этот заказ. -- Считайте, два человека имеются, а третьего я подберу за

сутки. Ведь нужна надежная команда, чувствую, дело серьезное, раз такие

деньги готовы платить, -- повеселев, сказал Самурай. -- Как готовиться?

Какая амуниция, какие документы потребуются?

-- Не спеши, не лезь вперед батьки в пекло, -- осадил его Аргентинец.

-- Договоренность пока предварительная. Я и сам не знаю всех деталей вылазки

до поры до времени. Опасность, конечно, не исключается, но с вами идет

хозяин груза, он рискует так же, как и вы. До встречи с ним я должен иметь

на руках подробные досье на всех троих и ближайшую вашу родню. Это на всякий

случай, чтобы удержать вас от соблазна посягнуть на то, что вам не

принадлежит, -- груз очень ценный, но еще дороже жизнь человека, с которым

вы туда пойдете. Вы должны вернуться не только с грузом, но и с ним.

Надеюсь, ты понимаешь, о чем идет речь?

-- Куда уж яснее. Наша жизнь привязана к жизни хозяина, -- согласился,

принимая жесткие условия, Самурай.

-- Я с Хавтаном должен обеспечить моему другу гарантии безопасности, --

уточнил Аргентинец. -- Только после этих формальностей я сведу вас с

руководителем операции, а он объяснит вам все в деталях. Ну что, берешься?

Самурай согласно кивнул, и они, обменявшись телефонами, расстались --

каждому из них предстояли свои неотложные дела.

Выйдя из машины Городецкого, Герман Кольцов прошелся пешком по

Тверской, обдумывая детали предстоящей операции. Сказав Аргентинцу, что в

команде уже есть двое, он схитрил, выдав желаемое за действительное. А имел

он в виду своего армейского друга Славку Неделина, по кличке Картье. В такой

операции, где на кон ставится жизнь, более надежного и верного человека

Самурай найти бы не смог, за Картье он ручался как за себя. Да и выбора

особенного у Самурая не осталось: кто полег на поле брани, а кто отошел от

дел. Сколько раз в Москве, до того как открылась эта история с фотографиями

пышнотелой Люси из ресторана "Иртыш", Герман хотел встретиться со Славкой,

честно повиниться во всем и попросить прощения. Но каждый раз что-то мешало

сделать этот порядочный шаг. Поэтому и не откликался на приглашения Неделина

встретиться, вспомнить армейскую жизнь, чувствовал, что, когда они сойдутся

втроем, его подлость обязательно выплывет наружу. Ничего не помогло, все

равно все открылось. Но теперь, когда между ними не стояла женщина и у

Картье с годами, наверное, прошла боль-обида, Герман еще больше ощущал вину

перед своим другом. Эта вина мешала ему жить, и он все время думал, как

избавиться от нее, как получить прощение ар-мейского друга. И вот, кажется,

представляется случай повиниться перед Славкой, а заодно и отплатить ему

чистоганом -- дать возможность сорвать миллион. Подобный шанс, даже с риском

для жизни, выпадает нечасто, и не каждому так может подфартить. Кольцов

верил в ту подготовку, что они получили в армии, там они были натасканы на

неожиданные, молниеносные операции, а такая им, вероятно, и предстоит в

Чечне. И Самурай, решив, что сегодня он может убить сразу двух зайцев --

помириться с Картье и заполучить надежного напарника, -- решительно

направился к уличному телефону-автомату.

Неделин оказался дома, и Герман, не вдаваясь в подробности, сказал:

-- Мне очень надо бы тебя увидеть...

Картье не очень обрадовался звонку, но все же ответил:

-- Хорошо, подъезжай, -- и назвал номер дома и квартиры на Кутузовском.

В эту ночь Самурай остался у Неделина ночевать. Разговор долго не

клеился, но Герман искренне желал повиниться, а еще больше -- заполучить

Славку в напарники для предстоящего дела и потому прилагал к этому все

усилия, что в конце концов растопило между ними лед недоверия. Русские

вообще люди отходчивые и умеют прощать, под утро бывшие армейские дружки

замирились окончательно. Они вспоминали тяжелую службу, сплотившую их, не

забыли и о "бандеровцах", не дававших им, москалям, жизни, и, конечно,

Леночку, как свою прошедшую молодость, как первую любовь. Не удивительно,

что предложение Германа сходить в Чечню за миллион заинтересовало Картье.

Чечня представляла для Неделина давний интерес: ведь он предупреждал

органы о готовящихся крупных аферах в банковской системе России, следы

которых отчетливо тянулись в Грозный, а в Москве -- к чеченской мафии.

Позднее эта, по сути, гениальная афера получит название "чеченские авизо", и

обойдется она российской казне в шесть триллионов рублей. Не готовится ли

нечто подобное или более крутое надувательство против России вновь, если

заказчики готовы рассчитаться за доставку какого-то секретного груза в

Москву миллионами. Нет, от такого соблазна Неделин отказаться не мог, даже

если бы его и не прельстили миллионом. Опять, выходит, наша контрразведка

проворонила что-то важное, ведь он недавно встречался с руководством, и они

много говорили о Чечне, о том, что почти вся банковская система России

оказалась под "чехами", но о готовящемся визите в Ичкерию столичной банды не

было и намека.