Geum.ru

Москва  2008 ббк 87 б 202 Балашов Л. Е. История философии (материалы)

Вид материалаДокументы

Содержание


Гегель — практически оставил без внимания эту категорию. Е.П. Ситковский
Подобный материал:
1   ...   26   27   28   29   30   31   32   33   ...   46

Вероятность


Вероятность — промежуточная категория, осуществляющая постепенный или плавный переход от необходимости к случайности и от случайности к необходимости. Меньшая вероятность стоит ближе к случайности. Большая вероятность стоит ближе к необходимости. Одним своим "концом" вероятность упирается в случайность, переходит в нее, а другим "концом" переходит в необходимость.

Говоря об истоках категории "вероятность", следует в первую очередь упомянуть Аристотеля. Не раз в своих сочинениях он указывал на то, что между случайностью и необходимостью имеется промежуточная категория. Правда, Аристотель не обозначал эту категорию каким-то одним, определенным термином. Обычно он употреблял выражение "большей частью" в контексте сравнения со случайностью (могущей быть только иногда) и необходимостью (имеющей место всегда). В "Первых Аналитиках" он говорил о промежуточном между случайным и необходимым как "возможном в одном смысле", противопоставляя его случайному как "возможному в другом смысле" (32b 4-23). В этой же работе встречается термин "вероятное" (70а 3-10), который употребляется в значении, близком к выражению "большей частью". Вот некоторые тексты:

"Привходящим, или случайным, называется то, что чему-то присуще и о чем может быть правильно сказано, но присуще не по необходимости и не большей частью"1.

"И вот, так как с одним из существующего дело обстоит одинаково всегда и по необходимости (это необходимость не в смысле насилия, а в смысле того, что иначе быть не может), с другим же не по необходимости и не всегда, а большей частью, — то это начало и это причина того, что существует привходящее, ибо то, что существует не всегда и не большей частью, мы называем случайным, или привходящим. Так, если в летнее время наступит ненастье и холод, мы скажем, что это произошло случайно, а не тогда, когда наступает зной и жара, потому что последнее бывает /летом/ всегда или в большинстве случаев, а первое нет. И что человек бледен — это нечто привходящее (ведь этого не бывает ни всегда, ни в большинстве случаев)" (с.183-185; 1026b 27-35). "Стало быть, так как не все существует или становится необходимым образом и всегда, а большинство — большей частью, то необходимо должно быть нечто привходящим образом (иначе же все было бы по необходимости); так что причиной привходящего будет материя, могущая быть иначе, чем она бывает большей частью. Прежде всего надо выяснить, действительно ли нет ничего, что не существует ни всегда, ни большей частью, или же это невозможно. В самом же деле помимо этого есть нечто, что может быть и так и иначе, т.е. привходящее. А имеется ли /лишь/ то, что бывает в большинстве случаев, и ничто не существует всегда, или же есть нечто вечное — это должно быть рассмотрено позже, а что нет науки о привходящем — это очевидно, ибо всякая наука — о том, что есть всегда, или о том, что бывает большей частью. В самом деле, как же иначе человек будет чему-то учиться или учить другого? Ведь оно должно быть определено как бывающее всегда или большей частью, например, что медовая смесь полезна больному лихорадкой в большинстве случаев. А что касается того, что идет вразрез с этим, то нельзя будет указать, когда же от медовой смеси пользы не будет, например в новолуние, но тогда и "в новолуние" означает нечто бывающее всегда или большей частью" (с. 184; 1027а 8-27)2.

"...случайное, или привходящее, — это то, что, правда, бывает, но не всегда и не по необходимости и не большей частью"3.

...случайное "то, причина чего не определена, происходит не ради чего-либо и не всегда и не по большей части, и не по какому-либо закону"4.

"О случайном, /или привходящем/, нет знания через доказательство. Ибо случайное не есть ни то, что необходимо бывает, ни то, что бывает большей частью, а оно есть нечто такое, что происходит помимо того и другого"5.

"Что же касается доказательств и знаний о часто случающемся, как, например, о лунном затмении, то ясно, что, поскольку они таковы, они всегда /одни и те же/; поскольку же они не всегда /одни и те же/, они частные"6.

"Итак, одни /события/ суть общие (ибо они всегда и но всех случаях или находятся в таком состоянии, или так происходят), другие же происходят не всегда, а лишь в большинстве случаев; так, например, не у всех мужчин растет борода, а лишь у большинства"7.

"А так как одни вещи существуют по необходимости, другие — большей частью, а третьи — как приходится, то /собеседник/ всегда предоставляет удобный случай для нападок, если он необходимо существующее выдает за происходящее большей частью или происходящее большей частью — за необходимо существующее, будь это само происходящее большей частью или противоположное ему. В самом деле, если /собеседник/ необходимо существующее выдает за происходящее большей частью, то ясно, что он говорит, что оно не всему присуще, хотя на самом деле оно всему присуще, так что он ошибается. И точно так же — если он про то, что обозначается как происходящее большей частью, скажет, что оно необходимо существует, так как в таком случае он говорит, что оно всему присуще, хотя на самом деле оно не всему присуще. И точно так же — если противоположное тому, что бывает большей частью, он выдает за необходимо существующее, ведь противоположное тому, что бывает большей частью, всегда называют то, что бывает более редко. Например, если люди большей частью плохие, то хорошие люди встречаются более редко, так что /собеседник/ еще больше ошибается, когда говорит, что люди по необходимости хороши. И таким же образом ошибаются, когда случайное выдают за необходимо существующее или за происходящее большей частью. А когда /собе-седник/ не уточнил, говорил ли он о предмете как о происходящем большей частью или как о необходимо существующем, а /на самом деле предмет/ существует большей частью, то можно с ним спорить, как будто он говорил, что этот предмет необходимо существует. Например, если он, не уточнив, утверждает, что лишенные наследства суть дурные люди, то можно с ним спорить, как будто он утверждал, что они дурные по необходимости"1.

"...очевидно, что не все существует и происходит в силу необходимости, а кое-что зависит от случая и относительно его утверждение ничуть не более истинно, чем отрицание; а другое, хотя и бывает скорее и большей частью так, чем иначе, однако может произойти и иначе, а не так"2.

"...одни /события/ происходят всегда одинаковым образом, а другие — по большей части, то очевидно, что ни для тех, ни для других причиной нельзя считать случай или случайное — ни для того, что /совершается/ по необходимости и всегда, ни для того, что /происходит лишь/ по большей части"3.

"Ибо спонтанное и случайное /имеет место/ вопреки тому, что есть или происходит всегда или как правило"4.

"Ведь порождаемое природой возникает или всегда, или большей частью одинаковым путем, а то, что отклоняется от этого, всегда или большей частью самопроизвольно или случайно"5 (везде курсив мой — Л.Б.).


Из этих текстов видно, что для Аристотеля категория "большей частью" не менее важна, чем необходимость и случайность. Он практически всегда мыслит триадой: "необходимое — большей частью — случайное". Поэтому не правы те исследователи, которые при анализе творчества Аристотеля ограничиваются рассмотрением пары категорий "необходимость-случайность"6. Это противоречит исторической правде, не говоря уже о том, что это искажает позицию Аристотеля в вопросе о диалектике необходимого, вероятного и случайного. Позиция Аристотеля в этом вопросе, пожалуй, гораздо более уравновешена, диалектична, чем позиция многих и многих живших после него философов, в том числе Гегеля. Для греческого мыслителя было совершенно ясно, что между необходимым и случайным имеется промежуточное звено. Другое дело, что он не так тщательно исследовал его, как это было сделано с категориями необходимого и случайного. Тем не менее Аристотель оставил достаточно свидетельств того, как он понимал промежуточную категорию. Вот еще текст, в котором философ, говоря о возможном в двух смыслах, явно имеет в виду под возможным в первом смысле вероятное:

"...скажем снова о том, что /выражение/ "быть возможным" употребляется в двояком смысле: в одном смысле возможно то, что обычно бывает, но не необходимо, как, например, то, что человек седеет, или полнеет, или худеет, или вообще то, что ему естественно присуще (ибо все это не связано с необходимостью, поскольку человек не вечно существует, но если он существует, все это или необходимо или обычно бывает). В другом смысле "быть возможным" означает нечто неопределенное, то, что может быть так и не так, например, живое существо ходит или что в то время, как оно идет, происходит землетрясение, и вообще все происходящее случайно. Ведь по природе все это может так происходить не в большей мере, чем наоборот. Следовательно, посылки о каждом из этих видов возможности обратимы в противолежащие, однако не одним и тем же способом: посылка о происходящем по природе обратима в посылку о том, что присуще не необходимо (так, человек возможно и не поседеет); посылка же о неопределенном обратима в посылку о том, что в равной степени может быть и так и иначе. О неопределенном нет ни науки, ни доказывающего силлогизма из-за отсутствия твердо установленного среднего термина. О происходящем же по природе они имеются. И о том, что возможно в этом смысле, рассуждения и исследования, пожалуй, бывают"1.

В двух случаях Аристотель прямо говорит о вероятном, дает определение вероятного:

"вероятное есть правдоподобная посылка, ибо то, о чем известно, что оно в большинстве случаев таким-то образом происходит или не происходит, существует или не существует, есть вероятное, например для завистников ненавидеть или же для возлюбленных любить"2.

"Вероятное — то, что случается по большей части, и не просто то, что случается, как определяют некоторые, но то, что может случиться и иначе; оно так относится к тому, по отношению к чему оно вероятно, как общее к частному"3.

Оба определения вероятного вполне соответствуют употребляемым в предыдущих текстах выражениям "большей частью", "в большинстве случаев", "обычно", "как правило". Таким образом, под промежуточной категорией (между необходимым и случайным) Аристотель явно имел в виду вероятное.

В нашей философской литературе, по крайней мере, два автора указывают на то, что уже Аристотель исследовал проблему вероятности. Вот что пишет В.И. Купцов: "Понятия возможности, вероятности, случайности, прочно укоренившиеся в обыденном языке с незапамятных времен, служили человеку в качестве хотя и несовершенных, но все же эффективных средств познания действительности... Уже у античных мыслителей они стали предметом систематических исследований. Особенно замечательны в этом отношении работы Аристотеля, который обстоятельно рассматривает различные типы неопределенных высказываний и проблематических заключений, анализируя их роль в познавательном процессе. Вместе с тем он тщательно изучает вопрос об онтологическом содержании категорий возможности, вероятности, случайности и обращает внимание на то, что явления действительности оказываются в большой степени разнообразными по характеру их осуществления. Одни из них "всегда возникают одинаковым образом, другие по большей части", третьи же совершенно индивидуальны, но даже в явлениях, "происшедших не случайно, многое происходит от случая" (Аристотель. Физика. М., 1937, с. 38)"1. А теперь приведем мнение А.С. Кравца: "Историю проблемы вероятности можно проследить достаточно далеко в прошлое. Уже Аристотель интересовался этой проблемой. В "Риторике" он дал анализ некоторых вероятностных умозаключений и попытался определить понятие вероятности" (далее А.С. Кравец приводит цитированное выше определение вероятности — Л.Б.)."В этом определении, — пишет он далее, — Аристотель уже делает попытку связать вероятность с категориями необходимости, случайности, возможности, общего и частного"2.

В.И. Купцов и А.С. Кравец попытались, таким образом, восстановить историческую справедливость и воздали должное Аристотелю как первому мыслителю, исследовавшему объективный статус вероятности.

К сожалению, другой великий категориолог — Гегель — практически оставил без внимания эту категорию. Е.П. Ситковский пишет по этому поводу:

"П.Л. Лавров в своей работе "Гегелизм" (1858 г.) говорит, что гегелевская "Энциклопедия философских наук” охватывала действительно почти все, особенно гегелевская "Логика". Но тут же добавляет: "Впрочем, не совсем. Как пример пропуска можно привести теорию вероятности, довольно замечательную науку не только в практическом, но и метафизическом отношении". Лавров даже указывает тот раздел гегелевской логики, в котором следует внести понятие вероятности, а именно отдел сущности, подразделение "Явление" (см. П.Л. Лавров. Философия и социология, т. 1, М., 1965, с. 172).

Вероятность есть понятие, с помощью которого определяется степень осуществимости возможности или случайности. Понятие вероятности играет большую роль в современной математике, экономической статистике, социологии и т.д. Метафизическое значение этого понятия состоит в том, что оно тесно связано с диалектическими категориями возможности и случайности, с понятием закона и закономерности (особенно статистической закономерности), с понятием необходимости (формой проявления которой служит случайность), а также с категорией действительности (поскольку возможность всегда рассматривается в перспективе ее перехода в действительность). В обычном словоупотреблении понятие вероятности часто сливается с понятием возможности, само различение абстрактной и реальной возможности содержит в себе момент вероятности (большей или меньшей — в зависимости от характера возможности). Может быть, Гегель именно потому и обошел понятие вероятности...

Во всяком случае понятие вероятности на самом деле несет метафизическую (как выражался П.Л. Лавров) нагрузку и должно быть представлено в логике категорий. Должно ли оно фигурировать в логике в подразделениях "Явление" или "Действительность" или, может быть, в том подразделении, где речь идет о количестве, должно ли оно фигурировать в качестве самостоятельной категории или в качестве частнонаучного понятия, привлекаемого для облегчения и уточнения анализа других категорий, — это вопрос второстепенный. В формальной логике, как известно, различаются предикаменты-категории и предикабилии, которые обычно рассматриваются как производные понятия, выводимые из предикаментов-категорий. Возможна оценка категориального значения вероятности как предикабилии"3.

Причиной игнорирования Гегелем категории вероятности является то, что он мыслил по схеме триады "тезис-антитезис-синтез" (или "утверждение-отрицание-отрицание отрицания"), в которой не было места промежуточному звену. Синтез ("отрицание отрицания") носит характер объединения категорий, в результате которого возникает новая категория. В нашей версии категориальной логики гегелевскому синтезу ("отрицанию отрицания") соответствует, в основном, органический синтез, взаимоопосредствование противоположных категорий. Однако, наряду с синтезом в нашей версии важное место отводится промежуточным, переходным состояниям от одной противоположной категории к другой. Гегель, увлекшись "синтетическим" представлением, не заметил того, что между противоположными определениями имеется промежуточное звено. Кстати, Аристотель это хорошо понимал. Но зато у него была "слабинка" в отношении "синтетического" представления. Аристотель по сравнению с Гегелем кажется эклектиком.

Итак, для Гегеля не было характерным представление о промежуточных категориях. Вследствие этого он "проглядел", что между случайностью и необходимостью есть плавный переход и что этот переход выражается в особой категории — вероятности. Вслед за Гегелем философы-марксисты длительное время, по существу, игнорировали категориальный статус вероятности, не находили ей места в системе категорий. В.И. Корюкин и М.Н. Руткевич, отмечая в 1963 г., что "в качестве философской категории вероятность значительно "моложе", чем в качестве логического и математического понятия", только еще ставили вопрос о необходимости "рассматривать" ее "как категорию диалектики и проанализировать применение этой категории в различных областях знания, чтобы на этой основе попытаться дать более общее, философское определение вероятности"1.

В последние три десятилетия постепенно изживается гегелевское пренебрежение категорией вероятности и все более четко ставится задача определения статуса этой категории в системе философских категорий. На этом пути сделано уже немало. Философы все больше осознают, что вероятность является переходным "мостиком", связующим звеном между случайностью и необходимостью. Не охватывая полностью эти категории, она тем не менее "захватывает" часть их "территории", а именно, обнимает собой статистическую или вероятную случайность и статистическую или вероятную необходимость. Последние являются полюсами вероятности. В этом плане ее можно представить или определить как единство статистической случайности и статистической необходимости.

Выше мы уже приводили определение теории вероятностей, данное одним из ее создателей — Б. Паскалем. По его мнению она соединяет "неопределенность случая" с "точностью математических доказательств" и не просто соединяет, а “примиряет" "эти, казалось бы, противоречивые элементы". Как верно он сказал! Действительно, вероятность примиряет случайность и необходимость. К такому пониманию вероятности приходит все больше философов и ученых. М.М. Розенталь прямо пишет: "вероятность есть выражение связи необходимости со случайностью"1. Близкую трактовку дают Б.И. Корюкин и М.Н. Руткевич. Они пишут: "Случайное событие (которое может быть, но может и не быть) всегда есть событие возможное, и эта "случайная" возможность не чужда необходимости. В понятии вероятности мы и выражаем степень необходимости, заключенную в могущем произойти (но могущем и не произойти и поэтому случайном) событии"2.