Geum.ru

В. С. Виноградов В49 Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы). М.: Издательство института общего среднего

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   22

хотя бы в небольшой степени, адаптации: фонетической — ведь

русский читатель все равно не произнесет транскрибированное

французское слово так, как его произносит француз1; грамматиче-

ской — в русском языке окказионально заимствованное существи-

тельное, если оно не оканчивается в единственном числе на е, и, у, о,

тотчас включает в систему падежей: две арробы маиса, он взял бом-

билью, рюмку текилы, она надела чупалью, мы заказали пиццу, пять

солей, просторы пампы и т. п. А русские слова мужик, водка, само-

вар сразу «обрастают» в испанском языке артиклями: el (un) mujik,

el vodka, el (un) samovar. Любое транскрибированное слово, даже

когда язык заимствует его хотя бы к случаю, лишь на один раз,

адаптируется, приноравливается, пусть робко и незначительно, к

заимствующей языковой системе.

Во-вторых, представляется необходимым дифференцировать под-

ходы к лексико-стилистическим характеристикам слов оригинала и их

эквивалентам в переводе. Как уже говорилось, слова-реалии — неотъ-

емлемая часть конкретного национального языка, часть, хорошо из-

вестная носителям языка, общеупотребительная. Современные пере-

водчики не рискуют выдумывать на замену таким словам собствен-

ные неологизмы или калькировать их. Недаром авторы упомянутой

книги иллюстрируют словотворчество и калькирование лишь не-

многими примерами, заимствованными из языковедческих пособий.

Наконец, в-третьих, предлагаемый как название одного из

способов перевода термин «приблизительный перевод» и вкупе с

ним «приблизительный синоним» представляются слишком

неопределенными, расплывчатыми.

1 Кто из испанистов в пору ученичества не попадал впросак и не узнавал в mujik

родного слова мужик!

120


16.

неологизмы и окказиональные

слова в оригинале и в переводе

Современные лингвисты, регистрируя в речи появление новых

слов, обычно выделяют среди них два типа: общеязыковые неоло-

гизмы или просто неологизмы, и индивидуальные, речевые неоло-

гизмы, или, как их чаще называют, окказиональные слова, окказио-

нализмы1. Как известно, обычные неологизмы — это закрепляю-

щиеся в языке новые слова или значения, которые называют новые

предметы мысли. В век научно-технической революции и ускорен-

ного духовного прогресса таких слов появляется множество, и обра-

зуются они по различным продуктивным моделям языка2. Помня о

дихотомии языка и речи, важно подчеркнуть, что в конечном итоге,

неологизмы относятся к фактам языка, ибо они вызваны к жизни не

столько экспрессивно-эмоциональными надобностями индивидуума,

сколько коммуникативной потребностью общества, словесно детер-

минирующего новые предметы, явления, факты, понятия и т. п.

В сфере перевода при воссоздании неологизмов обычно не возни-

кает особых проблем. Они переводятся по общим правилам: либо с

помощью эквивалентного неологизма, имеющегося в языке перевода

(сходные процессы научно-технического роста, присущие развитым

странам, и быстрое распространение научных, технических, бытовых

и культурных новшеств приводят к почти одновременному возникно-

вению многих равнозначных неологизмов в различных языках), либо

транскрибируются или переводятся описательно.

Специальной переводческой проблемы, связанной с общеязыко-

выми неологизмами, видимо, не существует, но в диахронном плане

она, безусловно, есть и в литературоведении, и в теории перевода.

Восприятие, например, художественной литературы — категория ис-

торическая. У оригинала текст канонический, а восприятие его меня-

ется от поколения к поколению. Многие из слов, которые для читате-

Именуют их и по-другому: стилистические (индивидуально-стилистические)

неологизмы, литературные неологизмы, индивидуальные слова, одноразовые неоло-

гизмы, неологизмы контекста, слова-самоделки, эгологизмы и т. п. • 2 Из работ, в

которых прослеживается история возникновения неологизмов и описываются их

семантические и словообразовательные типы, следует упомянуть: Брагина А. А.

Неологизмы в русском языке. М., 1973; Лопатин В. В. Рождение слова. М., 1973. Зем-

ская Е. А. Как делаются слова. М., 1963; Новые слова и значения. М., 1971 и рецензию

Pi А. Будагояа на этот словарь-справочник (см.: «Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз », 1971,

т. XXX, вып. 4. С. 359—363).

121


ля конца XIX в. были неологизмами, стали для нашего современника

обычными словами. А некоторые обычные слова того века преврати-

лись в архаизмы. Однако в эпоху создания произведения любой

неологизм вводился автором с определенными функциональными

целями, ради усиления выразительности и точности речи. Как же

воспримет эти функциональные цели современный читатель, если

неологизм перестал быть неологизмом? А как быть с обычным сло-

вом, которое сделалось архаизмом и воспринимается уже по-иному,

вовсе не так, как думалось автору? Канонический текст художест-

венного произведения не есть нечто закостенелое и неизменное. Не

меняется он только внешне, а внутренне он живет по своим законам,

зависящим от темпов и характера развития языка я общества. Мас-

совое восприятие произведения меняется в связи с обстоятельствами

общественной жизни, ростом образованности носителей языка, из-

менениями культуры, быта, нравов и т. д.

Другое дело — индивидуально-авторское словотворчество, состав-

ляющее важную особенность прежде всего художественной речи. Оно

многообразно и определяется не только характером и широтой исполь-

зования лексических и грамматических ресурсов языка, не только свое-

обычностью тропов автора и манерой его письма, но и особенностями

авторских неологизмов. Широкое и систематическое изучение окказио-

нальных слов началось сравнительно недавно1. Обычно утверждают,

что термин этот появился в 1957 г. Однако справедливости ради следу-

ет напомнить, что индивидуально-авторские неологизмы анализирова-

лись нашими филологами и в 30-е годы, а термин «окказиональный»

впервые в печати употребила Розалия Шор, когда писала об «окказио-

нальных выражениях» в своей незаслуженно забытой книге «Язык и

общество», не потерявшей научной ценности и в наши дни.

1 См. Фельдман Н. И. Окказиональные слова в лексикографии // «Вопр. языкознания»,

1957, №4; Винокур Г. О. Маяковский — новатор языка. М, 1943. С. 15—35; Ефимов А. Я.

Язык, сатиры М. Е. Салтыкова-Щедрина. М., 1953. С. 319—363; Смирницкий А. И. Объ-

ективность существования языка. М., 1954. С. 16—19; Хохлачева В. И. Индивидуальные

словообразования в русском литературном языке XIX в. // Материалы и исследования

по истории русского литературного языка. Т. V. М., 1962; Земская Е. А. Как делаются

слова. М., 1963; Он же. Окказиональное словообразование В. В. Маяковского (оты-

менные глаголы и причастия). АКД. М., 1966; Он же. Об окказиональном слове и

окказиональном словообразовании // Развитие словообразования современного русского

языка М., 1966; Ханпира Эр. Окказиональные элементы в современной речи // Стили-

стические исследования. М., 1972; Аржанов А. Закон есть закон // «Журналист», 1968,

№ 3; Лыков А. Г. Заметки об окказиональных и потенциальных словах // «Вопросы

современного русского языка». Краснодар, 1968; Он же. Окказиональное слово как

лексическая единица речи // «Филологические науки», 1971, Л» 5; Лопатин В. В. Рожде-

ние слова. М., 1963. С. 62—145.

122


Окказиональные слова — достояние речи. Они всегда экспрес-

сивны, создаются конкретным автором, порождаются целями выска-

зывания и контекстом, с которым связаны и вне которого обычно не

воспроизводятся. Даже в обычной речи основная их функция не но-

минативная, как у простых неологизмов, а характеристическая. Сло-

ва эти иногда и становятся общеупотребительными, т. е. входят в

лексическую систему языка, но такая метаморфоза случается редко

и, главное, они на нее не претендуют, ибо это не просто слова, а осо-

бые слова, специально предназначенные для экспрессивных и худо-

жественных целей. Вошедшее в язык слово теряет колорит необычно-

сти и новизны, но для окказиональных слов в .художественной речи

важно быть «неожиданными», важно привлечь внимание к своеобра-

зию своей формы и содержания, важно дать понять читателю, что эти

слова не воспроизводятся в речи, а творчески создаются в ней.

Спустя десятилетия после своего создания многие окказионализмы

не теряют своей новизны, яркости и продолжают отражать индивиду-

альность словотворца. Чтобы убедиться в этом, достаточно перечис-

лить хотя бы несколько окказиональных слов, созданных М. Е. Салты-

ковым-Щедриным: всенипочемство, вертопрашество, подкузъте-

ние, головоушибание, рылокошение, рылобитие, беспощечинность,

убаюкиватели (общества), белибердоносцы (литературные), каплун-

ство, халдоватостъ, натяфтяфкать. душедрянствовать, топта-

тельные (поползновения), ежоворукавичный (смысл), заднекрылеч-

ное (знакомство), намазанно-колеснейшие (прорицатели) и др.

Окказиональные слова можно подразделить на две разновидно-

сти: потенциальные (потенциализмы) и индивидуально-авторские

«(эгологизмы) слова. Это два полюса своеобразия, новизны и экс-

прессивности окказионализмов. Эгологизмы, примеры которых

только что приводились, создаются по необычным или малопродук-

тивным моделям языка и отличаются индивидуально-авторским

своеобразием и броской новизной. Чаще всего они появляются в

письменной речи и наиболее часты в сатирических, юмористиче-

ских, пародийных литературных жанрах. Потенциальные слова —

тоже новые лексические единицы, которые создаются в процессе

общения на основе высокопродуктивных словообразователь-

ных моделей. Авторская индивидуальность почти не влияет на их

создание, они очень похожи на существующие в языке слова. Окра-

ска новизны как бы стушевывается в них благодаря высокой регу-

лярности словообразовательного типа, к которому принадлежит соз-

данное слово. Ракетообразный, рюмкообразный, стакановидный,

123


бочковидный, грушеподобный. ракетоподобный и т. п. — все это при-

меры потенциальных слов. Такие лексические единицы словно бы

скрытно существуют в языке, и нужен лишь определенный экстра-

лингвистический стимул для их появления в речи. Но все-таки, как

справедливо считают сторонники отнесения потенциальных слов к

окказионализмам, эти слова создаются в момент речи, к «подходя-

щему случаю» и не воспроизводятся как «готовые к употреблению»

лексические единицы. Создаются каждый раз конкретным индиви-

дом для нужд контекста. В них всегда ощущается известная доля но-

визны. В литературном творчестве любое потенциальное слово, как и

любой другой окказионализм, выполняет художественную и экспрес-

сивно-эмоциональную функции. Все это позволяет в дальнейшем рас-

сматривать окказиональные речевые единицы без дифференциации их

на потенциальные и индивидуально-авторские слова1.

Окказиональные слова используются в творчестве самых разных

и разноязычных писателей. К сожалению, внимательное отношение

к окказионализмам не является переводческим правилом. Очень

часто переводчики просто не замечают окказионализмов, принимая

их за неизвестные им общеупотребительные или региональноупот-

ребляемые слова, и переводят окказионализмы обычной лексикой.

Даже воспринимая окказиональное слово, многие переводчики не

решаются заняться словотворчеством и прибегают к более или ме-

нее удачным описательным эквивалентам. Обратимся хотя бы к пе-

реводам произведений Хосе Марти.

Известно, что язык апостола кубинской революции неповторимо

своеобразен. Габриеле Мистраль писала, 'fro его языковой стиль —

это сочетание «оригинальности манеры, оригинальности словаря и.

оригинальности синтаксиса». Своеобразие письма Хосе Марти про-

являлось не только в особом семантическом ореоле, которым он ок-

ружил обычные значения слов, и в ярких тропах, не только в умелом

использовании архаизованных слов, диалектизмов и суффиксов

субъективной оценки, не только в пристрастии к эллипсисам, ана-

форам и гипербатонам, но и в прямом словотворчестве. Марти гово-

рил: «Я употреблю устаревшее слово, если оно хорошее, и создам

1 Особо следовало бы сказать об окказионализмах в научно-фантастической лите-

ратуре, когда ими называют вымышленные объекты мысли или им придается значе-

ние и форма научного термина. Во всех этих случаях художественная функция наро-

чито сводится к функции номинативной, хотя нельзя отрицать и того факта, что с

помощью этих «псевдотерминов» писатель-фантаст описывает место действия и

социосферу.

124


новое, если это необходимо» ("Usare lo antiguo cuando sea bueno y

creare lo nuevo, cuando sea necesario.")- И он действительно создавал

новые слова. В одной из статей Эрминио Алмендрос приводит дале-

ко не полный список неологизмов Марта, насчитывающий, однако,

82 слова1. Больше всего среди них прилагательных с суффиксами -

oso(a)-, -esco(a)-, udo(a)-и др.: tortugosos (alemanes), momentosa

(comida), festosa (muchedumbre), invernosos (pueblos), senuda (moza),

selvudos (arboles), idolesco (rostro), ogrescas (naturalezas), vociferas

(espiritus), antiatica (muchedumbre), mandariega (gente), blandflocuo

(hombre), festual (mesa), poemico (color), aurialado (poeta), auriteniente

(hombre), colegiaje (situacion), gansescas (gentes) и др.

Немало окказиональных существительных, образованных по раз-

ным моделям: terrivoras, reyecia, hojeria, nonente, nativez, criavirtud,

degregacion, duenez, lecturista, bebederia, filoclasta, cazanubes, alzacolas

и др.

Наконец, глаголы: comedificar, andantear, enmontanarse, velocear,

buitrear и т. п.

Не все прозаические и стихотворные произведения X. Марти, в ко-

торых есть окказионализмы, переведены на русский язык, но в тех,

что переведены, нам не встретилось примеров воссозданных автор-

ских неологизмов. Даже опытная П. Глазова предпочитает «описы-

вать» окказионализм, а не воссоздавать его. Сравнимфразу перевода

и оригинала, взятую из репортажа Хосе Марти «Нью-Йорк летом».

«Enviense conversadores de alma sana «Пошлите в бедные кварталы

por esos barrios bajos; бодрых духом и чистых сердцем

regalenseles periodicos amenos, que проповедников! воздайте для

no les enojen con platicas народа занимательные газеты и

sermoniacas de virtudes catecismales, журналы, где не будет

sino que llevan la virtud invisible опостылевших ему душеспаси-

envuelta en las cosas que al pueblo тельных бесед на темы прописной

interesan»2. морали, но где нравственный урок

будет преподноситься в

ненавязчивой форме и на материале,

интересном для народа. . .»2

1 Almendros Herminio. Notas sobre Marti innovador en el idioma // "Casa de las

Americas". La Habana, 1967, N 41. P. 31—44. (Конечно, в список могло попасть не

сколько слов, не изобретенных Марти, а услышанных им и затем использованных, о

чем предупреждает Алмендрос, но и эти слова ведь тоже окказионализмы).

2 Марти Хосе Североамериканские сцены М, 1963. С. 88.

1 Manijose. Obras Completas. Tomo 10. La Habana, 1963. P. 60.

125


В оригинале два эпитета (sermonicas, catecismales) — окказиональ-

ные слова. Марти, будучи врагом официальной религиозной идеологии

и государственного католицизма, не жалел красок для описания кор-

рупции церковников и их тлетворного влияния на массы верующих. Он

не определил platicas (беседы, речи, проповеди) существовавшим и су-

ществующим в языке словом sermonario (проповеднический, назида-

тельный, душеспасительный), а образовал с помощью непродуктивно-

го, весьма редкого суффикса -iaco-прилагательное sermoniaco, у кото-

рого назойливое сходство, с demoniaco (от demonio — дьявол, сатана).

Так что беседы эти не столь назидательные, сколь надзирательные, не

добродетельный проповеди, а дибродейскис, «дьявилоспасительные». И

вместо прилагательного catequistico или причастия catequisante Марти

придумал эпитет catecismales. Суффикс -al-обычно оформляет относи-

тельные прилагательные, некоторые из них часты в церковных пропо-

ведях и писаниях: (pecado) mortal, (pecado) carnal, (hombre) mortal, (vida)

terrenal, (paraiso) terrenal и т. п. Virtudes catecismales — этакая прописная

мораль, азбучная назидательность. Осмелимся предположить, что слово

catecismales понадобилось Марти еще и потому, что в нем есть находя-

щееся под ударением созвучие males (т. е. зло, злые духи, дьяволы), ко-

торое опосредствованно как бы перекликается со словом demoniacas

(дьявольские, сатанинские), послужившие моделью для окказионализ-

ма scnnoniucas.

Пафос наших высказываний не в критике переводчицы, отказав-

шейся от словотворчества и, кстати говоря, нашедшей окказиональ-

ным словам Марти эквиваленты очень «высокой пробы», которые

художнически вписаны в контекст русского перевода, а в желании

привлечь внимание переводчиков к окказиональным словам оригина-

ла, их функции и проблемам их воссоздания на другом языке.

Обратимся к переводу романа Рабле, выполненному Н. Любимо-

вым. Вот уж кто из переводчиков не осторожничает в словотворче-

стве и причем никогда не теряет чувства меры! Не обладай он ис-

ключительным даром русского слова, ему бы не добиться столь за-

видного переводческого успеха. Рабле любил играть словами, нахо-

дить в них новые смысловые оттенки и изобретать самые фантасти-

ческие неологизмы'. Но художественное назначение их в конечном

' Вот как сам Н. Любимов пишет о словотворчестве «медонского кюре»: «Рабле,

озорник, забавник и насмешник, вообще хитер и неистощим на словесную выдумку и

игру. Он изобретает новые слова, сращивает существительные, из кусочков разных

глаголов сшивает один длинный» (Любимов Н. Перевод — искусство // Мастерство

перевода. 1963. М , 1964. С. 251).

126


итоге сводилось к экспрессивно-характеристической функции, и

когда эти окказионализмы называли какие-либо необычные или

фантастические предметы, явления, качества и действия, и при па-

родировании элементов какой-либо речи, и, наконец, когда они соз-

давались автором для словесной игры, ради самого словотворчества.

В эпоху становления национального языка, ознаменованную непре-

рывным языковым борением между официальной и народной куль-

турами, словотворчество гениев, подобных Рабле, расшатывало на-

вязываемую официальной культурой языковую норму, расчищало

почву для народной речи, носило экспериментально-поисковый ха-

рактер, выявляя творческие возможности языка и способствуя отбо-

ру и дифференциации языковых средств. Тем самым можно утвер-

ждать, что подобный словесной игре присущ характер объективной

художественной ценности, а не только характер самоценный, не

только функция игры ради игры.

Характеристическая суть таких слов раскрывается в их внутрен-

ней форме, которая всегда семантически значима. Даже при номи-

нации предметов творческой фантазии автора окказионализмы од-

новременно характеризуют их, похожими на так называемые гово-

рящие имена собственные. В этом случае подтверждается тезис

М. Бахтина о том, что в словесном стиле Рабле нет резкой разницы

между нарицательными и собственными именами, ибо при сохране-

нии формальных различий внутренняя грань между ними чрезвы-

чайно ослаблена1.

У простого немотивированного слова содержательны значения, а

его внутренняя форма представляет собой бессодержательный, непо-