Geum.ru

Крячко г. Суррогат мечты повесть часть первая

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   21

Путь лежал не очень далекий по расстоянию, но тяжелый по насыщенности самыми разнообразными опасностями. Мертвый город Припять. А потом сама ЧАЭС, пышущий радиацией и темным почти материальным злом Саркофаг. А внутри него тот самый Монолит, ради которого люди шли на гибель. Логика была проста. Лучевая болезнь не убивает моментально, а неплохой защиты бронекостюмы хоть частично да спасли бы от нее. У Грача и Сапога, помимо всего прочего, имелись и артефакты, способные выводить последствия облучения из организма и противостоять ему. Немного это спасти могло. А если они все же разыщут Монолит, то тогда проблемы теряли свой смысл. Если же нет… Ну что ж, значит, судьба просто посмеялась над ними.

Секта «Монолит» закрывала путь к ЧАЭС не от жадности, что кто-то доберется до Исполнителя Желаний и осуществит свою мечту. Дело было совсем в другом. Людям нельзя давать все и сразу. Это аксиома. Кто-то пожелает вылечить человечество от СПИДа и рака. Кто-то – решить энергетический кризис. Кто-то загадает себе просто тонну золота в слитках и решит, что вот оно, его личное счастье. Но непременно найдутся и другие. Алчные хищники, маньяки, садисты, безмозглые экспериментаторы, черные эгоисты и просто властолюбивые сверх всякой меры деятели, решащие, что вот он, их шанс добиться всего, что они хотели. Да что там они? Разве нет в каждом человеке на Земле тех желаний, которых он сам боится? И разве кто-то может на сто процентов ясно предсказать последствия своих воздействий на окружающий мир, получи он в руки равную Богу силу? Как аукнется даже самое благое намерение? На что толкнет даже самого доброго гуманиста и филантропа осознание своей пусть и минутной равности Творцу? Опасность была слишком велика. Секта просто решила спасти человечество от самого себя, от последствий реализации своих же самых сокровенных желаний, из которых потом вполне могут взойти самые страшные ростки. Людям, как несмышленым младенцам, нельзя давать в руки неконтролируемую власть. И тут «Монолит» принял совершенно правильное и разумное решение: в центре ЧАЭС людям делать нечего.

Когда экспедиция приняла решение идти искать Монолит, Призрак поделился информацией о старом ирригационном канале, уходящем под землю. Его построили еще во времена коммунизма, когда возводили ЧАЭС и планировали воду из теплообменника системы спускать в специальное хранилище. Но потом планы пришлось срочно менять из-за географических и геодезических особенностей местности, а туннель остался. Не очень длинный, так как остался незавершенным, но он вел как раз от Рыжего Леса почти до окраин Припяти. Удивительно, но стражи Зоны не знали или забыли о нем, и не потрудились взорвать. Или уповали на работу «Пульса», накрывшего бы в будущем всю площадь Леса. Значит, оставался шанс воспользоваться туннелем, пока не поздно.

Про этот проход под Лесом до Припяти путникам поведал Призрак, а он, в свою очередь, знал о нем, когда работал на «Ростке» и им строители заказывали спецоборудование для земляных работ. Вход в подземелья оказался завален во время схода пласта почвы с горы, но недалеко обнаружилась вентиляционная шахта, по которой удалось спуститься внутрь. «Монолит» их не преследовал, удовлетворившись тем, что чужаки покинули охраняемую территорию.

В любом случае, сейчас дороги назад у путников не было. Они прекрасно сознавали это. Вот-вот заработает «пульс», отсекая все отходы, тем более, в шахту спускались по веревке, она оказалась весьма глубокой, и выбраться обратно не получится. Теперь только вперед. Поражало сумасбродство этой отчаянной логики, но те, кто воюют за собственную удачу и изо всех сил тянут чашу фортуны на свою сторону не могут быть оцениваемы мерками обычных людей.

Зона росла, ширилась и набиралась сил. Монолитовец сказал, что тварей пока очень мало. Значит, их будет в разы больше, ведь с каждым Выбросом поголовье мутировавшей животины неуклонно росло, равно как и образовывались все новые и множились старые ловушки. Как живой организм, Зона неуклонно менялась, создавая для людей на своем пути смертельно опасные преграды. Она походила на маленького человеческого ребенка, который, только попав в окружающий мир, поначалу хаотично машет руками и ногами, кричит, но очень уж страшного сделать пока не способен. Но время идет, он растет, силы его прибывают день ото дня и, как знать, может, от поступи вчерашнего малыша будет дрожать земля. Неизвестно откуда, но сектант знал, судя по его словам, многое о Зоне и том, кем и чем она станет.

А пока небольшой отряд уходил по грязному, провонявшему застоялой и протухшей грязью каналу. Уходил в легенду, но никто из них, конечно, пока не знал об этом ничего.

Дима Шухов на ходу постоянно держался рукой за ремень автомата на плече, невольно касаясь и нагрудного кармана, где лежал завернутый в кусок тряпочки черный кристалл, выходец с «поля чудес». Теперь он уже был не холодным куском камнеобразного материала. Словно чувствую приближение к центру Зоны, к самой ЧАЭС кристалл заметно потеплел, а ели направить на него луч света, то внутри начинали вспыхивать размытые разноцветные огни, как если смотреть на стробоскоп через залитое дождем оконное стекло. Кристалл магнитом притягивал взгляд, и Шухов любовался им каждую свободную минуту, но так, чтобы не заметили остальные. Существование занятной и, похоже, уникальной вещицы Дима держал в тайне от спутников во избежание лишних вопросов. А от Сапога парень вообще ожидал банального воровства в силу патологической жадности последнего. Черт запросто мог отнять. И попробуй противостой ему. Дима слабо верил в честность и порядочность большинства своих спутников. Разве что в Призрака и Эдика, да и то кто их знает?

Кристалл же уже буквально жег грудь, и Шухов замотал его потолще в ткань. Но это не спасало: камень (или и не камень вовсе?) нагревал не кожу, а тело изнутри. Как проглоченный уголек. Дима поначалу боялся этих ощущений, но потом привык и они даже стали нравиться ему… пока не начало припекать уже не на шутку. Удивительно, но и кожа не груди, и сам кристалл оставались обычной температуры, разве что немного чесалась прикасавшаяся к нему рука. И еще Шухов заметил, что при поднесении к находке странно замедляется или вообще останавливается ход часов. Хрональная аномалия? Язык так и зудел рассказать о своих экспериментах и вообще о Кристалле Эдику, но Дима понимал всю бредовость этого признания. И потому молчал.

Еще невероятно удивляла способность Кристалла светиться тьмой. Когда Дима извлекал его из тряпки, свет вокруг как бы тускнел, а стоило поднести к чему-то светлому, но предмет налегала тень вопреки всем законам физики распространения и преломления света. Диму буквально гипнотизировал сам вид Черного Кристалла. Идеально черный, будто поглощавший в себя все лучи. Такую черноту Шухов видел разве что глухой ночью за окном. А теперь аналогичный сгусток мрака покоился у него в кармане. Будто ждал какого-то назначенного ему часа.

-Вижу свет, - коротко доложил шедший впереди Черт.

И правда, туннель подходил к концу. По прикидкам Шухова, они прошли под землей порядка пяти километров, если не больше. Все это время канал был прямым, как стрела, никаких отрогов в стороны, колодцев или чего-то в этом роде, как обычно любят строить катакомбы. Очевидно, Призрак не ошибался, и туннель вправду предназначался исключительно для спуска воды. Сюда еще попадали дождевые или грунтовые воды, так как канал оказался кое-где по колено залит смердящей жижей. По спине судорога и ледяные мурашки пробегали от мысли, сколько заразы может там водиться и чем чревато подцепить ее.

В огромной бетонной трубе иногда гулял ветер, но и ему не удавалось выдуть из нее отвратительную вонь. Пролетел порыв, взвихрил паутину со стен, сдул кое-где капли конденсата, и снова все тихо. Мрачное и угрюмое место. Хорошо, хоть никакая гадость сюда не добралась еще. Сколько же неведомые строители затратили времени, сил и средств, чтобы продолбить этот туннель через скалы и землю, выложить его бетоном, провести массу инженерных работ, с этим связанную, и все только для того, чтобы он много лет спустя вывел отряд безумцев в мертвый город?

Свет, тусклый и рассеянный, и правда лился из маленького узкого колодца над головами. Бетонный вентиляционный канал проходил сквозь толщу земли и пронзал тело туннеля. Через него дул холодный свежий ветер. Каким же живительным и чистым показалось людям его дыхание! Глаза отвыкли от пусть и такого тусклого, но все же дневного света, и потому круглый глазок колодца наверху буквально ослепил путников. Здесь вниз спускалась заблаговременно приваренная к полу и основанию колодца длинная металлическая лестница, пусть ржавая и ослизлая.

Черт подошел к ней, подергал могучими руками, попинал основание и указал Журналисту:

-Вперед. Следующим Эдик. Я в конце.

-Почему это я? – попробовал возмутиться парень.

-По кочану, - объяснил Черт и указал на лестницу. – Быстро.

Журналисту ничего не осталось, кроме как подчиниться. Бормоча что-то маловразумительное себе под нос, он полез вверх, неловко цепляясь за прутья арматуры, заменяющие ступени, нещадно пачкаясь слизистой грязью и поминутно срываясь. Черт молча наблюдал за его восхождением. И только когда парень достиг верха, перевалился через борт шахты, огляделся и помахал вниз рукой, дескать, все в порядке, начали подниматься остальные. Лестница героически выдерживала нагрузку, и Дима мысленно сказал «спасибо» неведомому сварщику. Ляпнись он почти с десятиметровой высоты в узкое жерло колодца да спиной вниз на бетонный пол – и шансов остаться невредимым у него не останется. Покалеченного тащить не станут, и Черт самолично просто прирежет его. Ножом. Чтобы не тратить патронов. От мыслей о таком исходе похода ноги и руки как-то сами собой задвигались быстрее, толкая тело вверх и вверх, к дневному свету.

Когда Шухов перевалил тело за толстый парапет шахты, он неожиданно упал вниз, не совладав с до сих пор вовсю действующей силой гравитации. Руки, инстинктивно вытянутые пред собой, цапнули пустоту, и человек неуклюже перекувырнулся через голову, шмякнулся на бок, но, к счастью, ничего себе не отшиб. Колодец возвышался над землей метра на полтора. Дима выпрямился во весь рост и огляделся.

Путники стояли на довольно крутом косогоре, заросшем криво торчащими уродливыми деревьями. У навершия шахты когда-то имелся бетонный «гибок», но его чем-то сшибло, и он укатился на десяток метров вниз. Повсюду из дерна торчали большие заросшие мхом каменюки, за которые зацепились когда-то упавшие деревья и не уползли вниз, вот и получился основательный такой бурелом из еще свежих стволов сосен и лиственниц.

Когда люди поднялись на самую вершину обрыва, им предстал грандиозный и пугающий вид. Он оказался настолько величественен, что все аж затаили дыхание, невольно чувствуя себя мелкими и ничтожными. Обычно у породы людей развит «комплекс сверхполноценности», но тут все это оказалось разом забыто. Даже постоянно брюзжащий Сапог притих.

Внизу расстилалась Припять. Вся, как на ладони, угрюмая в своем заброшенном и мертвом величии. В туманной легкой дымке угадывались дома, улицы, парки, четко вырисовывалось знаменитое Колесо Обозрения, стадион «Авангард» и гостиница «Полесье». Темной лентой вилась река. Дальше ровными и ясными геометрическими линиями виднелся водоканал… И страшной громадой поднималась на горизонте глыба ЧАЭС, увенчанная знаменитой полосатой трубой. Детали Саркофага и трубы на таком расстоянии различить было нельзя из-за той же дымки, но силуэт угадывался вполне явственно.

Дул порывистый, холодный ветер. Это особенно явственно ощущалось здесь, на высоком месте. Редкие, какие-то ощипанные кроны березок и осин на уходящем вниз откосе сиротливо трепетали, теряя последние листья. Даже могучие сосны и те тревожно шумели разлапистыми вершинами, предупреждая людей: не ходите туда, стойте… там не ваше место… возвращайтесь назад… «Ага, сейчас, размечтались, - мысленно ответил зловещим пророкам Дима, - Вот доберемся до Саркофага, глянем, что там да как, и непременно вернемся. Обещаю»

Откос, постоянно осыпающийся под ногами рыхлой, каменистой, смешанной с комьями глины землей уходил к окраине Припяти. Можно уже было рассмотреть длинный ряд ржавых металлических гаражей, выстроившихся вдоль домов. Напротив стальных коробок лежал на боку старый автобус, скучковались несколько легковушек. А пространство между гаражами заполняли что-то кипенно-белое, рыхлое, похожее на комья ваты или только что выпавшего снега. Иногда порывы ветра, проносящиеся по улицам города, выдували эту субстанцию, и она кружила в воздухе большими комками.

«Жгучий пух!» - догадался Иван и проворно вынул запасенную для таких случаев сетку в виде мешка, натянул на голову. Остальные его спутники сделали то же самое, кроме Журналиста, который недоуменно наблюдал за действиями ходоков.

-Напяливай сетку, балбес, - шикнул на него Семецкий. – Без глаз останешься!

-Почему? – недоуменно обернулся к нему парень.

-Пух летит. Облепит всего, так умрешь от болевого шока. Что, сетки нет, что ли?

-Нет… - попятился напуганный Журналист. – Что мне делать?

Белые хлопья порхали все ближе. Шухов скинул бронежилет, содрал с себя усиленную броневставками и антирадиационным покрытием курточную часть защиты и набросил на голову нерадивого спутника, поплотнее натянул.

-Спрячь кисти рук и не бойся. Я проведу тебя. Не споткнись только.

Дима взял Журналиста за локоть и не спеша, аккуратно потянул его вперед, предупреждая, где могут быть ямы или разный крупный мусор. «Жгучий пух» уже густыми облачками витал вокруг, легко прилипал к одежде и с легким шипением истаивал начисто. Или просто впитывался в покрытую водоотталкивающим покрытием ткань – кто его знает. За гаражами вообще обнаружились целые ворохи этого добра. Упаси боже кого-то было сверзиться в такой красивый и милый с виду сугроб! Беднягу можно будет тогда и не спасать. Кожа человека вздуется громадными отвратительными пузырями, наполнится сукровицей и слезет с мышц. А без шкуры никто долго не протянет.

Журналист, не видя ничего вокруг, тыкался во все стороны, мычал что-то неразборчивое и поминутно спотыкался. Если бы не Дима и не пришедший ему на помощь Иван, парень давно бы сто раз упал и потерял свою спасительную защиту. Тогда его бы лишь осталось только добить. Из чистого человеколюбия. Пух под ногами напоминал свежевыпавший снег, люди оставляли на его слое четко различимые следы, которые, впрочем, скоро затягивались новыми слоями налетевшей «ваты».

За гаражами, после небольшого газона было уже чисто, и Дима разрешил Журналисту снять куртку с головы, что парень с радостью и сделал. Ожесточенно зашипел от боли, нечаянно попав щекой в маленький клочок «пуха», начал было тереть поврежденное место рукой, но получил шлепок по запястью от бдительно следящего за новичком Ивана:

-Ты что делаешь, мать твою? Не три, само скоро пройдет. А так в глаза занесешь и ослепнешь, дурья твоя голова! Это тебе не крапива…

Журналист оглянулся, увидел сугробы «ваты» и громко выматерился. И тут же вслух пожалел, что у него отобрали фотоаппарат и видеокамеру. «Ничего, потом на словах расскажешь или напишешь по памяти, - утешил его Семецкий. – А не поверят, так сводишь их на экскурсию»

Небо над головой снова начало сгущаться тучами, но дождя все не было. Повисла духота, как в летний полдень, но холод и сырость пробирали до костей даже под хорошо утепленными и качественно сделанными костюмами.

Вид Припяти удивил, даже, можно сказать, поразил Шухова. Дима перед тем, как попасть в Зону, долго и старательно собирал разные документы о мертвом городе, беседовал с несколькими пенсионерами, бывшими местными жителями, среди которых один был даже работник АЭС, накопил стопку фотографий, распечаток спутниковых съемок и старых обрывков карт, и теперь легко мог продвигаться по городу, в котором оказался первый раз в жизни. Нашел кем-то написанную компьютерную программу, путеводитель по мертвой Припяти, в которой были названы все улицы и указывались даже номера домов. Но все равно, вживую город оказался совершенно другим. Абсолютно. Непередаваемо. Поразительно.

Дома, вполне обычные на экране компьютера, совершенно такие же, как и в любом другом городе, оказались серыми, потрескавшимися громадинами с зиявшими дырами крышами, пустыми окнами, оборванными водосточными трубами и распахнутыми настежь дверьми подъездов. Запустение и отпечаток угрюмой обреченности и покорности судьбе виднелись на каждом столбе, доме, даже простой уличной скамейке. Апофеоз человечества. Предтеча конца истории цивилизации.

Таксофонная будка осела на бок, криво торчала из образовавшейся прямо под ней мощной ловушки гравитационного типа, нечто вроде «плеши», но не она. Не бывает у этой мадамы такого пульсирующего сгустка воздуха над ней. То-то часть металлического каркаса так потекла, как парафин растопленной свечки, а потом причудливо застыла горбатым наслоением в зоне действия ловушки. Внутри до сих пор видел допотопный телефон с болтающейся на проводе черной трубкой.

Дальше было что-то вообще удивительное, отчего даже каменно – равнодушный Черт застыл на добрую минуту, растерянно начесывая затылок под шлемом. Мощный армейский грузовик «Урал» с затянутым тентом кузовом застыл посреди проспекта. Диво заключалось в том, что замер он в строго вертикальном – хоть отвесом замеряй – положении передним бампером вниз. А еще, как убедился воочию Эдик, присев на корточки и глянув вниз, не доставал металлической мордой своей до асфальта добрый десяток сантиметров. Будто кто-то подвесил машину массой в несколько тонн на невидимом тросе, и висит она так, родимая, уже бог знает сколько времени. И сколько еще так провисит? Год? Десять лет? Неделю? До ближайшего выброса?

Вокруг валялись десятки разнообразнейших, но не таких ценных, как насобирал Дима (сразу же отметивший все это великолепие) на поле чудес, артефактов. Сапог, конечно, ринулся их собирать, но получил жесткий тычок прикладом от Черта, сразу же безоговорочно занявшего главенствующее положение в отряде. «Брать только те, которые спасают от радиации! – дал приказ наемник. – На остальные пока плевать». Собранные «бирюльки» рассовали по карманам, чтобы держались поближе к телу. Журналисту, у которого было вообще минимум толкового снаряжения, вручили мягкий бесформенный ком, именуемый в просторечии «пузырь». Один из таких пузырей кто-то из ходоков припер ученым, и Сахаров установил, что он замечательно блокирует излучение путем создания вокруг носителя некоего облачка из неизвестных пока микроскопических частиц и, конечно, сам при этом со временем истаивает. Создавалось впечатление, что артефакт сам боится радиации и путем уменьшения самого себя обороняется от него, и, конечно, волей-неволей защищает своего хозяина.

«Пузырь» нашел Грач, заметив его в выложенном кирпичом углублении вокруг подвального окошка. Потом пришлось очень осторожно доставать находку сломанными прутиками, так как артефакт был скользким на ощупь и норовил свалиться вниз, в подвал дома, а выцарапывать его оттуда желающих бы не нашлось, так как оттуда пробивалось мертвенное свечение скопившегося там «студня». Сам же Грач уже насовал за пазуху несколько ярко-красных шариков, обнаруженных на месте бывшего большого «факела», оставившего отметину на тротуаре в виде выплавленного по кругу куска асфальта.

Вообще артефактов было довольно много, и пригодность для защиты от облучения проверяли по предложенной Эдиком методике: брали как эталон «фонящую» машину или просто металлоконструкцию, клали на нее находку и потом проверяли радиометром. Если фон исчезал или становился совсем ничтожным, значит, артефакт годился в дело. Правда, большинство «бирюлек» «фонили» сами, причем очень даже неслабо. От них сразу же избавлялись. Жадный Сапог сваливал все находки без разбора в одну кучку, чтобы, как пояснил, забрать на обратном пути. Спутники же только молча посмеивались над бывшим зэком, удивляясь его скаредности, граничащей с истерикой.

Дима же чувствовал себя очень тревожно. Несмотря на все самоувещевания, он никак не мог отделаться от ощущения сверлящего взгляда в спину, тяжелого, полного невыразимого укора, сожаления, горечи, боли и обиды. Вот только чего в нем не было – так это угрозы. Так смертельно раненый, уже не в силах подняться, но не потерявший доброты в своей душе человек смотрит в спины своих равнодушно уходящих товарищей, бросивших его в беде. Даже не спасающих – нет, это все равно бесполезно – а просто не сказавших ему прощального слова, не пожав холодеющую руку. И умирающий не желает им смерти и этой ледяной тоски. Он просто не понимает: за что? Наверное, это глядел своими бесчисленными провалами темных окон на нарушивших его покой людей покинутый город…

«Прости, - неслышно прошептал Дима в ответ на немой вопрос, - Мы не хотели обидеть тебя. Мы скоро уйдем, честное слово. Вот только соберем то, что нам надо. Не сердись. Наверное, мы и сами идем на смерть. У каждого из нас есть своя мечта, хотя, наверное, и не она даже, а просто ее заменитель. Суррогат мечты. Для этого мы и жили. Запомни наши лица. Скорее всего, ты их больше не увидишь»

Шухов подошел к углу дома, положил на него руку, замер так, прислушиваясь к молчанию каменной громадины. Никто из спутников не обращал на него внимания, и хорошо. Эти люди категорически не примут и не поймут сентиментальных порывов молодого ходока. Еще и посмеются, чего вовсе не хотелось бы.

Негромкое шелестящее урчание нарушило задумчивость человека. Дима поднял глаза и обмер. Слова сами собой застряли в горле, сердце, пришпоренное мощным выбросом адреналина, со скоростью инерционного насоса загоняло по венам вскипевшую кровь. Глаза готовы были выскочить из орбит от самого примитивного, черного, сводящего с ума ужаса.

Напротив Димы стоял Зверь. Чудовище выбрало себе место так, чтобы отгородиться от других углом дома и стеной разросшихся и превратившихся в настоящий лес тополей. Оно настолько поражало воображение, что Шухов и не подумал схватиться за висящий на плече автомат и полоснуть очередью. Чутье подсказывало: не поможет. Против ЭТОГО порождения Зоны выстоит только разве что танковая броня, и то далеко не факт.