Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение Высшего профессионального образования

О беспорядках, производимых нижними чинами на Самаро-Златоустовской железной дороге в 1904–1905 гг.


Буранок А.О.


Самарский государственный педагогический университет


Русско-японская война затронула Самарскую губернию призывом запасных и новобранцев, в основном, из крестьянского населения (на 1 января 1903 г. численность населения Самарской губернии составляла 3091263 человека, из них доля крестьян была 93,8%¹⁹³). Война не была популярна в народе. Только в первые дни (да, в основном, в правых кругах) раздавались радостные возгласы. Левые тоже оживились, но для них война была хорошим поводом и примером для критики действующего режима. «К началу 1905 г. только 10% селькоров¹⁹⁴ (и тех, о ком они писали) придерживались патриотических настрое­ний, 19% – равнодушны к войне, у 44% – настроение унылое и тягостное и, наконец, у 27% – отношение резко отрицательное»¹⁹⁵. Поэтому нет ничего удивительного в том, что призванные на войну вчерашние сельские труженики по пути на театр военных действий буянили, дебоширили, вели себя аморально.

В Государственном архиве Самарской области в фонде Канцелярии самарского губернатора (Ф. 3) содержится интересное небольшое дело, проливающее свет на конкретные выражения этого недовольства. Рассмотрим зафиксированные в нем факты. Нам известны документы, рассказывающие о восьми случаях беспорядков среди нижних чинов, следующих на Дальний Восток по Самаро-Златоустовской железной дороге. Половине из них поводом стала добыча еды или (и) выпивки¹⁹⁶. Остальные случаи: драка с нижними чинами из соседнего поезда; буйство на станции (выражение социального недовольства, т.к. нижние чины громили вагоны более высокого класса, нежели в которых ехали сами); не пропускали вперёд поезд (были недовольны несправедливостью, творящейся на железной дороге); кража табака. То, что в половине случаев нижние чины искали пищу/выпивку, не случайно.

В «Самарской газете» от 27 августа 1904 года напечатан приказ по Казанскому военному округу за № 115:

«Для предупреждения беспорядков при следовании воинских поездов, по соглашению с министром финансов, торговля в винных лавках, находящихся вблизи железнодорожных станций, прекращается на всё время стоянки на станциях воинских поездов, а в станционных буфетах вовсе не допускается раздробительная продажа нижним чинам спиртных напитков»¹⁹⁷.

Но продажа, как и пьянство, не прекратилась, перейдя в подпольную стадию. В «Самарской газете» от 19 октября 1904 г. в заметке «К предстоящему призыву новобранцев» приводится циркуляр МВД от 29 сентября, адресованный губернаторам:

«Лишать домашнего отпуска и немедленно предавать в распоряжение воинских начальников, в общем порядке, тех из новобранцев, кои в местах призыва будут предаваться пьянству»¹⁹⁸.

В конце года Главный штаб пытался навести порядок в этой сфере, дав командующим военными округами право предавать суду за участие в беспорядках и применять даже такие меры наказания, как смертная казнь и отправка на каторжные работы. Думается, что строгие меры, предпринятые начальствующими инстанциями для борьбы с пьянством среди новобранцев и запасных, возымели не столько положительное, сколько отрицательное действие. Если учесть психологию тогдашнего (да и сегодняшнего!) чиновника, нетрудно представить, что произошло: буфеты на всех станциях позакрывали, а водку всё равно солдатам продавали – но уже крестьяне и из-под полы. Пунктов приёма пищи не стало (следствие закрытия станционных буфетов), а которые были – поначалу работали из рук вон плохо. В главе «В пути до Мукдена» И. Табурно отмечает, насколько сложным было следование по железной дороге от Самары до Харбина. Вся дорога была забита воинскими эшелонами, график движения не соблюдался, поезда вечно опаздывали, солдат не успевали вовремя кормить, а они, голодные и злые, естественно, устраивали беспорядки на различных станциях¹⁹⁹. Вот и озлобился голодный человек, доходя до преступлений и погромов, выражая свой протест или ища пропитание. Такова, на наш взгляд, одна из причин беспорядков, производимых нижними чинами на железной дороге по пути следования на Дальний Восток. Но были и другие. Рассмотрим их.

Порочная система комплектования войск в условиях начавшейся войны на задворках империи. Основным источником комплектования действующей армии были мобилизации запасных (т.н. частные), а не выдвижение кадровых частей из западной и центральной частей империи.

«При частной мобилизации призыв запасных осуществ­лялся выборочно по местностям, т.е. из какого-либо уезда или волости вычерпывались полностью запасные всех при­зывных возрастов, а в соседней местности призыва не было вовсе. Всего за время войны произошло 9 таких мобилиза­ций (последняя – буквально накануне заключения мирно­го договора, 6 августа 1905 г.). Система частных мобили­заций была разработана теоретиками Главного штаба в кон­це XIX в. на случай «локальных войн, не требующих напряжения всех сил страны». Но на практике она не толь­ко оказалась неэффективной, но и повлекла за собой мно­жество негативных последствий»²⁰⁰.

Командующий Маньчжурской армией генерал А.Н. Куропаткин, анализируя причины наших неудач в войне с Японией, так отзывался о поступавших в армию запасных старших сроков службы:

«Наш крестьянин в возрасте свыше 35 лет часто тяже­леет, становится, как говорят, сырым, обрастает боро­дой, теряет солдатский вид, труднее молодежи перено­сит тяжести походной жизни. <…> Необходимо также принять во внимание, что сельские жители в возрасте свыше 35 лет уже являлись домохозяевами, часто многосемейными. Все их интере­сы и помыслы, даже по прибытии в Маньчжурию, были дома. Эти заботы отнимали у них весёлость, бодрость, необходимые для солдата. А тут ещё сама война казалась непонятной, а с родины вместо призыва к подвигу присы­лались прокламации, подговаривавшие не сражаться с японцами, а бить своих офицеров»²⁰¹.

За время войны из запаса на действительную службу было призвано 1045909 нижних чинов, добровольцев поступило 9376, а новобранцев в 1904 г. – 424898 и в 1905 г. – 446831 человек²⁰².

Порочность следования запасных. И. Табурно заметил интересную закономерность в нарушении ими дисциплины:

«Войска, направляемые целыми сформированными частями (ротами, батареями, эскадронами), следовали в порядке. Не то было с эшелонами, идущими на укомплектование частей, находящихся уже на театре войны. Они-то и производили беспорядки, пьянствовали, отказывались повиноваться начальникам и т.п.»²⁰³

Беда была в том, что вторые эшелоны составляли большинство.

«На Дальний Восток нижние чины, тесно набитые в ваго­не, ехали 40 дней. Контроль офицеров, ехавших в отдель­ных вагонах, почти отсутствовал. Для части старой и с твердым внутренним порядком такой переезд особого вреда не причинял; но для части, вновь сформированной, где призывные, особенно старших сроков, только что призванные из дома, оставались в вагонах крестьянами и мещанами и не становились солдатами, был очень вре­ден»²⁰⁴.

Современники также отмечают, что возбужденному настроению солдат в пути способствовала массовая агитация различных антиправительственных сил, которые обильно снабжали воинские эшелоны листовками и всякого рода «разъяснительной литературой».

«Равнодушие России к той кровавой борьбе, которую сыны её вели в чужой стране за малопонятные интересы, не могло не поколебать сердца даже сильных воинов. Военное одушевление, порыв к подвигу не могли явить­ся при таком отношении к ним на родине. Но в России не ограничились одним равнодушием к армии. Представи­тели революционных партий чрезвычайно энергично при­нялись за работу, чтобы увеличить наши шансы на неуда­чи и воспользоваться ими для достижения своих темных целей. Возникла целая подпольная литература, имевшая целью расшатать доверие офицера к своим начальникам, доверие солдата к офицерам, доверие всей армии к пра­вительству»²⁰⁵.

В декабре 1904 года появилась листовка «К солдатам»²⁰⁶, в которой очень умело учтено психологическое состояние солдат-новобранцев, отправ­ляю­щихся на Дальний Восток на войну  смятение, подавленность, боязнь скорой смерти, непонимание целей войны и необходимости принесения себя в жертву, крайне тяжелые условия быта на пути следования. Революционеры, эсеры в частности, различали два типа беспорядков: буйства (характеризующиеся грабежами, погромами, изнасилованиями и т.д.) и неповиновение солдат своим командирам (в этом виделась революционная сознательность солдатских масс). Первый тип беспорядков революционеры осуждали и призывали солдат отказаться от подобных действий; второй – всячески пропагандировали и поощряли, считая его одним из главных средств прекращения войны. А для этого надо неповиноваться своим начальникам, восстать, но обязательно всем вместе (ротой, эшелоном), и война тогда кончится!

Самарский комитет РСДРП много работает с солдатами и новобранцами. 8 листовок из 19, так или иначе затрагивающих тему войны, обращены именно к ним²⁰⁷. Для социал-демократов крайне важно посеять сомнение среди солдат, внушить им невозможность участия в подавлении рабочих и крестьянских выступлений, поднять солдат на революцию.

На примере данного небольшого эпизода из истории русско-японской войны, кануна первой русской революции, провинциальной истории начала XX века мы видим их тесную взаимосвязь. Установить главную причину солдатских беспорядков на железной дороге вряд ли представляется возможным: то был комплекс причин, нередко тесно между собою связанных, взаимообусловленных и переходящих одна в другую.

Медресе «Галия» в период между двух революций


Кулбахтина А.З.

Башкирский государственный педагогический университет


Социально-экономическое и политическое реформирование российского общества, начавшееся в 60-е гг. ХIХ в., положительно отразилось на экономической ситуации в Российском государстве. Однако одни и те же экономические рычаги привели в действие различные механизмы в центре и на национальных окраинах. Интегративная политика административного аппарата, стремившегося к этнополитической однородности империи, шла вразрез с растущим национальным самосознанием в восточных губерниях. Развитие капиталистических отношений в стране, расширение торгово-экономических связей на евразийском пространстве, строительство Самаро-Златоустовской железной дороги, соединивший Запад и Восток, выявили слабости национальной буржуазии.

Гармоничное и равноправное партнерство центра и провинции могло осуществляться лишь между конкурентноспособными участниками экономических отношений. К сожалению, мусульманские народы не могли составить достойной конкуренции русским предпринимателям. Одной из причин такого отставания явился низкий уровень грамотности этих народов, их слабая вовлеченность в европейскую культуру.

Активное стремление российского магометанства влиться в общеевразийский рынок послужило поводом для реформирования системы духовного образования, целью которого ставился подъем образовательного уровня мусульман. Это реформаторское течение получило название «джадидизм». Зарождение джадидизма происходит в Казани. Но высокий удельный вес российских мусульман на территории Уфимской и Оренбургской губерний предопределил смещение общественно-политических акцентов в изучаемый период на восток. Начавшись, как реформа школьного образования, оно вылилось в мощное общественно-политическое и философское течение конца XIX - начала XX вв. Джадидизм не ограничивался критикой старых порядков, реформаторы пытались приспособить обновленную религию к реалиям современности. В XIX в. интеллигенция в татаро-башкирском обществе была представлена в основном мусульманским духовенством. Но оно не могло уже в одиночестве справляться с грузом ответственности общественно-политического флагмана мусульманского мира России. Развитие же национального предпринимательства и формирование национальной интеллигенции тормозилось отсутствием соответствующего образования.

Реформация мусульманского образования в крае, борьба в мусульманском обществе определили раскол медресе и мектебе на «старометодные» и «новометодные». Из века в век религиозные мусульманские центры являлись образовательными учреждениями для мужской части башкир и татар. Женские религиозные школы функционировали в качестве мектебе домашнего типа. Коранические школы характеризовались нерационализированным учебно-воспитательным процессом, отсутствием в учебной программе светских предметов, очень слабой материально-технической базой. В тоже время они в некоторой степени удовлетворяли нужды башкирского населения в получении необходимых знаний. Таким образом, в конце XIX в. модернизация в религиозном образовании стала необходимым условием развития не только башкирской педагогики, но и всего мусульманского мира России.

«Новометодные» школы выгодно отличались от своих предшественников короткими сроками обучения, что способствовало быстрому росту удельного веса грамотных магометан; внедрению светских наук, расширяющих кругозор выпускников; вовлечению должных учебных помещений. Таким образом, новый метод означал полное реформирование школы, начиная с приемов обучения письму и чтению, кончая введением новых программ, употреблением в школе должного помещения, парт, наглядных пособий, отменой прежних телесных наказаний. Новый метод – это преобразование архаической мусульманской школы в школу европейскую.

К сожалению, даже реформированная система образования не сняла остроты многих проблем. Инородческое просвещение не заняло достойного места в государственной политике по народному образованию. Строительство и открытие мусульманских мектебе и медресе оставалось частной инициативой меценатов, благотворительных обществ и других заинтересованных лиц, или их содержание ложилось на плечи самих шакирдов.

Реформированная мусульманская школа частично разрешила проблему женского образования. Строгое правило исламской религии, касающееся раздельного обучения девочек и мальчиков, создавало значительные затруднения в процессе обучения первых. Для работы в женских классах нужны были учительницы. А развитие системы женского образования увеличило процент грамотности мусульманских женщин.

Одним из первых медресе, устроенных по европейскому образцу, было «Медресе-и- Алие», история создания и существования которого, связана с именем его основателя и бессменного руководителя Зия Камали (родился 22 декабря 1873 года в деревне Кляшево современного Чишминского района Республики Башкортостан). Начальное образование получил в родном селе, затем он продолжил учебу в медресе «Усмания», после окончания которого, отправился в Египет и поступил в престижный того времени университет «Аль-азхар». Здесь он учился у выдающегося философа-исламиста своей эпохи Мухаммеда Габдеху, в свое время высланного из Египта за участие в национально-освободительном движении. Западное религиозное образование, стремительно реагирующее на импульсы меняющегося общества, вдохновило Мухаммеда Габдеху на создание нового исламского университета в Египте. В 1905 г. Зия Камали вернулся в Уфу также с целью открытия нового учебного заведения, но не смог реализовать свои идеи в медресе «Усмания», которое по определению прессы начала ХХ в., являлось «очагом татарского обскурантизма».

Зия Камали смог убедить влиятельных мусульман г. Уфы в необходимости создания духовного учебного заведения нового типа. Он указывал на то, что в Египте медресе функционируют с большею пользою для населения. Уфимские меценаты развили активную общественную деятельность вокруг строительства здания нового медресе и приняли участие в финансировании этого проекта. Но борьба реакционного магометанства против реформаторов значительно осложняла процесс открытия долгожданной школы, далее идеологическое противостояние создавало трудности в ходе функционирования медресе. Критические выступления реакционеров и нападки кадимистов стали причиной прекращения финансирования медресе уфимскими баями в 1916 г.

Нестабильное материальное обеспечение нового медресе отрицательно отразилось на учебном процессе: основатели медресе долго не могли привлечь преподавателей светских предметов. Анализ учебной программы первых лет его существования позволяет сделать вывод о преимущественно религиозном характере обучения в медресе. Частая смена преподавательского состава свидетельствует об отсутствии стимулов, способных надолго удержать преподавателей в стенах школы. Преподавание русского языка начинается лишь спустя несколько лет после начала работы «Галии». Одной из причин такого положения является отсутствие четких программ развития схожих учебных заведений. Подобная ситуация была характерна для ряда джадистских учебных центров. Она вызвала волну возмущений среди шакирдов медресе Уфимской и Оренбургской губерний в 1913 г. Анализ прошений шакирдов приводит нас к следующим выводам. Во-первых, недовольство было связано с учебной программой медресе, несоответствующей, по их мнению, духу эпохи. Шакирды осознавали необходимость глубокого изучения русского языка для дальнейшей профессиональной деятельности в качестве «народных работников», а также широкого внедрения светских предметов. Во-вторых, шакирды жаловались на скучные уроки отдельных преподавателей. Безусловно, педагог должен обладать высокой степенью профессионализма, чтобы на протяжении многих лет своего нищенского существования поддерживать интерес к собственному предмету. Основной вывод, который вытекает из вышеизложенного, заключается в следующем: требования шакирдов носили прогрессивный характер. Сама возможность подобных «беспорядков» позитивно характеризует мусульманское студенчество начала ХХ в. Национальная молодежь осознавала, что бурное политическое и экономическое развитие страны требует просвещения среди этнических меньшинств. Постановка такой задачи - заслуга медресе «Галия» и его руководства.