Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение Высшего профессионального образования

Вид материала

Содержание

Дело скопинского банка
Деятельность органов городского самоуправления в сфере благоустройства в конце ХIХ – начале ХХ в. (на примере Курской губернии)

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 27

Переворот 1801 года и царская фамилия

Павлова Е.В.

Самарский государственный университет

События переворота 1801 года исследованы основательно, однако вопрос о трактовке этих событий русским обществом в первой половине XIX века в связи с вопросами сакральности, легитимности и преемственности монархической власти практически не исследован. Переворот 1801 года был необычным явлением для Российский Империи несмотря на целую эпоху дворцовых переворотов. Участником заговора являлся Александр Павлович, наследник престола, сын Павла I. Таким образом, это преступление носило еще и характер отцеубийства. Некое подобие законности, которое придавало участие наследника в этой акции^¹²⁸, стало беспрецедентным случаем нарушения законодательства, а так же преступления против постулатов православной веры фигурой, которая в последствие была коронована и миропомазана на царствование. Поэтому вопрос о том, как воспринимались эти события самим Александром и другими членами царской фамилии, имеет большую научную значимость.

Следует c большой долей критики принимать свидетельства участников событий о негативных качествах Павла I. Павел для Россиян являлся прежде всего императором, фигурой сакральной. Его убийство должно быть рассмотрено как с позиций закона Российской империи, так и с точки зрения православного вероисповедания. С точки зрения юридической цареубийцы и все, кто состоял в заговоре, должны были быть приговорены к смерти. Закон предусматривал наказание за убийство и покушение на священную особу императора, и за отцеубийство.

По Уложению 1649 г. смертная казнь - основной вид наказания за убийство, «приготовление и обнаружение умысла». Свод законов Российской Империи (1832 г.) предусматривал «особенные виды смертоубийства»: убийство отца или матери, детоубийство, братоубийство и т.п.. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), смертная казнь предусматривалась за убийство Императора или члена его семьи.

И с точки зрения обычного права, цареубийство и отцеубийство были тяжелым грехом. Для традиционного российского общества первой половины века характерно понимание царя как Отца народа и помазанника Божьего. Светский глава православного государства наделялся прерогативами власти священной^¹²⁹. По учению авторитетного святителя Филарета, Митрополита Московского «царская власть является Богодарованной, Царская власть есть Божие дарование и благословение»^¹³⁰. Власть Православного царя построена по образу Небесного Единоначалия, по образу Вседержительства возникла власть Самодержавная, наследственная, - утверждал Филарет в соответствии с правовыми и церковными кодексами России.

В обычном праве, церковных и правовых положениях фиксировалось: «Бога бойтесь, царя чтите. Это и царь и отец. Есть обязанности не только к Богу, но и к Царю. Царь – живая икона Бога… лицо и сан христианского Царя являются на земле образом и подобием Христа Царя, живущего на небесах». Царь, «мирно восходящий на престол» - есть залог благоденствия народа.

Ментальность человека XIX века Филарет определял следующим образом: «Верность Царю и закону должна быть полная, соблюдаемая всегда и во всем, простирающаяся даже до самопожертвования». Если кто-либо начинает думать, что он лучше Царя знает, что должен делать Помазанник Божий для богоугодного служения Богу, то таковой в духовной брани против духов злобы поднебесной получил тяжелейшее…духовное повреждение. Всякий противящийся власти Царя-Богопомазанника, противится Божию установлению.

Катехизис относил к законопреступному злодеянию, равному убийству укрытие убийц, их освобождение и не предотвращение убийства. Любой, «дерзающий бунт и измену против Церкви и царской власти» трижды подвергался анафеме.

Таким образом, Александр Павлович, по закону и вере являлся преступником, совершив дважды грех – против Императора и отца. Как император, он должен был приговорить цареубийц к смертной казни.

Мария Федоровна, вдовствующая императрица догадывалась об участии Александра в заговоре, сразу после переворота отказывала сыну в свидании, отказалась признавать Александра императором, пока не увидит тела мужа. Императрица заставила Александра и Константина поклясться в том, что они не знали о намерении лишить жизни императора. Первые месяцы отношения Марии Федоровны и Александра были исключительно напряженными. Это нашло яркое отражение во многих источниках. Мария Федоровна «неустанно преследовала заговорщиков и выражала неудовольствие теми, кто не разделял ее негодование на преступление»^¹³¹. Она отдавалась заботам, посвященным памяти погибшего мужа: поставила ему памятник и хранила его постель и подушку, запятнанные кровью. В дальнейшем, не смотря на отмечаемые всеми теплые отношения матери и сына, Мария Федоровна не упускала момента, чтобы напомнить Александру о событиях 11 марта.

В письмах она постоянно упоминала о Павле, останавливалась на вопросе событиях 1801 года, которые «поколебали, так сказать, самый трон и изменили общественное настроение, которое в один день перешло от страха к распущенности … привыкли смотреть на государя как на обыкновенного смертного…»^¹³².

В письме к С.И. Плещееву императрица, хотя и отзывалась об Александре как об Ангеле, сообщала: «Сердце мое увяло, душа моя отягощена, но я не ропщу на определение промысла; я лобызаю руку, меня поражающую. Оплакиваю мужа моего…»^¹³³.

Из рассказов Голициной, фрейлины Елизаветы Алексеевны, можем почерпнуть информацию о том, как восприняла переворот супруга Александра: «…императрица Елизавета, охваченная ужасом, рухнула на колени перед стулом. … как она говорила, эта минута принадлежала к числу самых ужасных в ее жизни... самый воздух этого дворца насыщен преступлением»^¹³⁴. Она предостерегала супруга от последствий, которые могут произойти от «подобного решения (оставить престол)… Она умоляла его быть энергичным, посвятить себя счастью своего народа и смотреть на свою власть как на искупление».

События 1801 года наложили отпечаток и на отношения Константина Павловича с Александром. Константин сообщил Саблукову, что после того, что случилось, брат его может царствовать «если ему это нравиться», но, если бы престол когда-нибудь должен был перейти к нему, он от него бы отказался^¹³⁵. Их отношения носили своеобразный характер. Современники свидетельствовали, что цесаревич любил своего державного брата, но в тоже время постоянно составлял глухую оппозицию^¹³⁶. Он не сочувствовал проявлению либеральных воззрений императора Александра. Либеральный дух считал величайшим злом.

Показателен сюжет, когда к нему в руки попал № 109 журнала «Journal De S.Petersbourg» за 1826 год и он заметил «нелепость», о которой писал Бенкендорфу. Речь шла о смягчении наказания по случаю коронации. Перед словом «каторжники» был поставлен титул «господа». «Но всякому известно, - писал Константин, - что человек, осужденный на каторжные работы, лишается… дворянских титулов и … становится вне закона. И кому же дают этот титул? Преступникам, приговоренным к смертной казни!»^¹³⁷. Что ж говорить о том преступлении, которое камнем лежало на душе Александра. Константин, конечно, не мог отнестись к этому спокойно, это не просто преступление, это был великий грех. Но в силу того, что брат был коронован, являлся законным наследником престола, долг обязывал быть верноподданным.

Николай Павлович жег документы и письма, уничтожал все, что только могло бросить малейшую тень на деятельность Благословенного монарха (Александра)^¹³⁸. События 11 марта тяготели и над ним. Когда произошел переворот, он был совсем маленький. В своих воспоминаниях о младенчестве записал только, что «отец нас нежно любил», вспоминал про рыдания Александра на коленях у матушки «и я до сих пор их слышу»^¹³⁹. К позднему времени относятся воспоминания: «Мы редко видели государя Александра Павловича, но всегда любили его как ангела, своего покровителя…». Что касается отношения к заговорщикам, то отметим, что Николай I на прошение тестя Панина – В.Г. Орлова о милости ответил, что он, понимает Орлова как отца, но как «сын, не может облегчить участи Панина…».

События 25 декабря, омрачившие начало царствования Николая I, почти на всем его протяжении были не только семейно-династической, но и государственной тайной. Это касалось как восстания и казни над декабристами, так и обстоятельств, сопровождавших переход к нему престола^¹⁴⁰. Он испытывал боль, которую, по его собственному ощущению, невозможно забыть до конца своих дней. «Я император, - писал он брату, - но какою ценою. Боже мой. Ценою крови многих подданных». Думаю, эти слова можно экстраполировать на его отношение к событиям 1801 года, о которых он практически не писал. Декабристы замахнулись на престол, и была пролита кровь подданных. Александр дал согласие на свержение Императора и отца.

Письма Николая и Константина Павловича в первые дни вступления Николая на престол проникнуты взаимным уважением и почтением права каждого на наследование – Константина по праву старшинства, оно «вверено ему Провидением», Николая – по случаю отречения Константина. По смерти Александра в переписке царской фамилии выражена искренняя скорбь: «Наш Ангел умер, нашего Ангела больше нет. Служить ему, по памяти, его воле – вот чему я посвящаю остаток дней моих…», написал Николай Павлович.

Члены царской фамилии, являясь представителями Августейшего семейства, восприняли цареубийство 1801 года как грех, что, повлияло на отношение к личности Александра. Осенью 1801 года в Петербург приехал Лагарп. Он советовал воспитаннику взять ответственность за 11 марта на себя и сурово наказать цареубийц за превышение данных им полномочий. Но Александр I не решился на это.

Православие трактует долг (обязанность) вообще и социальный долг в том числе, как высшее послушание, как принятие незыблемой иерархии ценностей^¹⁴¹.

Видимо, осознание тяжкого греха пришло к Александру сразу, и по воспоминаниям многих современников, тяготило его всю оставшуюся жизнь. Ливен говорит о борьбе в душе императора. Отвращение, которым Мария Федоровна воспылала к действующим в катастрофе лицам, «явило тягостный контраст с безнаказанностью заговорщиков, на которые государя обрекала необходимость». Александр проявлял к матери почтительность,…уступал придворное представительство, мирился с большой ее влиятельностью во всем. В этом «чуялось какое-то искупление и признание долга перед вдовой Павла».

В письме к Воронцову Кочубей заметил, что «у государя явные угрызения совести и он считает преступлением то, что он, государь, думал о регентстве»^¹⁴². О тяжелом «грузе» императора пишет и Чарторижский^¹⁴³.

В.О. Ключевский отметил, что Александр «еще в царствование Екатерины признавался Чарторыйскому, что принимает сердечное участие во французской революции, ненавидит деспотизм…»^¹⁴⁴. Историки заостряли внимание на письме Александра к Лагарпу (1797 г), в котором критиковался Павловский курс; на «осторожном» поведении цесаревича, отмечая в нем гения интриги^¹⁴⁵, который добился короны. Александра оправдывали, ссылаясь на то, что он требовал от заговорщиков сохранить жизнь отца.

М.А. Фон-Визин отмечал, «властолюбие не могло заглушить в его (Александра) сердце жгучих упреков совести, даже в самое счастливое и славное время его царствования»^¹⁴⁶. В 1818 году император Софье Ивановне Соллогуб он говорил о «тягостях, сопряженных с его званием, и только религия дает ему силы перенести это бремя». Событиями 1801 года многие историки объясняли и мистицизм, в который «впадал» Александр, его духовные искания.

Современники отмечали кротость Александра. Чувство не искупаемой вины не позволяло Александру, видимо, быть полновластным монархом. Это отразилось на событиях 14 декабря. На доклад генерала Васильчикова о политическом заговоре император ответил: «Не мне подобает карать»^¹⁴⁷.

ДЕЛО СКОПИНСКОГО БАНКА

Морюшкин С.И.

Рязанский государственный университет

Осенью 1884 г. на всю Россию прогремело дело Скопинского банка, организованного еще в конце 50-х гг. XIX в. местным авантюристом и дельцом И.Г. Рыковым. Официальное открытие банка в Скопинском уезде Рязанской губернии состоялось в 1863 г. Две недели в Московском окружном суде разбиралось это дело. Один из современников, народник С.М. Степняк-Кравчинский так описывал это событие: «Целых две недели газеты, несмотря на неоднократные предупреждения, уделяли процессу целые страницы. В обществе почти ни о чем другом не говорили. Это была самая жгучая злоба дня, и она не скоро будет забыта»^¹⁴⁸. А корреспондентом на процессе по делу банка был молодой А.П. Чехов, который ежедневно присылал в редакцию «Петербургской газеты» свои репортажи, впоследствии вошедшие в его труд «Дело Рыкова и комп.»^¹⁴⁹.

Итак, сразу после открытия банк с помощью широкой рекламы на страницах общероссийских и местных газет и журналов привлек вкладчиков со всей империи и деньги «потекли рекой». К 1867 г. оборот банка уже превысил 5 млн. руб.^¹⁵⁰. В первые годы банк обеспечивал вкладчикам высокие проценты: доходы на рубль составляли более 100%. Бесконтрольно распоряжаясь вкладами, Рыков подмял местные власти и расходовал миллионы рублей по своей прихоти. Рыков раздавал и даже навязывал «нужным людям» под векселя деньги и с их помощью добился полной свободы действий. Заемщиками в банке были рязанский губернатор Н.А.Болдырев, вице-губернатор Н.М.Волков, министр народного просвещения граф Д.А.Толстой и многие другие влиятельные лица. Обширные связи в столицах, телеграммы от великих князей с благодарностью за различные услуги и пожертвования, делали Рыкова неуязвимым. Своих местных противников Рыков беспощадно уничтожал: разорял или сажал в тюрьму. В городскую Думу и в управу попадали только те, кто значился в списках Рыкова. Так, в частности, на суде вскрылся следующий факт: один из свидетелей рассказывал, что перед каждыми выборами агенты Рыкова ходили по дворам обывателей Скопина и советовали не выбирать в местную думу господ, которых Рыков недолюбливал, а выбирать людей, обязанных банку. Местную думу он признавал как одно из своих орудий^¹⁵¹. Т.о., через Думу он оберегал банк от всех проверок, а протоколы ее заседаний составлялись заранее. С 1868 г. вкладчики ставили в известность о злоупотреблениях Рыкова рязанского губернатора, министра внутренних дел Тимашева, министра финансов Рейтерна, но меры не принимались.

Очередная афера Рыкова наладить работу угольных копей принесла банку убыток до 700 тыс. руб., но банк не разорился. Вскоре началась русско-турецкая война 1877-78 гг. и вклады вновь «потекли рекой». Всевозможные поставщики и спекулянты крали и наживались на войне, высылая деньги в Скопинский банк, в отдельные дни поступало по 50 тыс. руб. На средства банка Рыков построил Никольскую церковь в Скопине. Агенты Рыкова через газеты обеспечивали банку высокую репутацию, с этой целью подкупали корреспондентов, давали взятки редакторам. Но это не помогало. В прессе все чаще стали появляться сообщения о злоупотреблениях Рыкова, о расхищении кассы банковскими администраторами и о несостоятельности самого финансового заведения. Просочившаяся в газеты информация создала панику среди вкладчиков банка. Толпы клиентов хлынули в Скопин, осаждали банк, который задерживал выплату процентов и прочих платежей. В итоге огромная растрата на общую сумму в 12 млн. руб. привела банк к краху. В 1882 г. банк лопнул, вызвав панику среди обманутых вкладчиков.

1 октября 1882 г. по «делу» Скопинского банка началось следствие. Рыков и еще 25 человек попали под суд, который начался 22 ноября 1884 г. в здании Судебных установлений в Московском Кремле. Окружной суд вызвал более 100 свидетелей, на процессе присутствовало около 300 человек публики и журналистов, одним из которых был уже упоминавшийся молодой А.П. Чехов. Он красочно отобразил процесс. По его характеристике, Скопин «изображал из себя стадо кроликов, прикованных глазами удава к одному месту»^¹⁵². Интересен и портрет самого Рыкова, нарисованный будущим писателем: «Одевался он в шитый золотом мундир и белые генеральские панталоны. Грудь его была увешана орденами, как русскими, так и иностранными. Между последними был также и персидский орден «Льва и Солнца». На суде вид главного обвиняемого был уже другой: «Из-за решетки поднимается толстый, приземистый мужчина с короткой шеей и огромной лысиной. Ему 55 лет, но тюрьма дала его лицу и волосам лишних 5-10: на вид он старше. Большое, упитанное тело его облечено в просторную арестантскую куртку и широкие, безобразные панталоны. Он бледен и смущен, до того смущен, что, прежде чем ответить на вопрос председателя, делает несколько порывистых вдыханий. Его маленькие, почти китайские глаза, утонувшие в морщинах, пугливо бегают по зеленому сукну судейского стола»^¹⁵³. Как видно, от былого величия ничего не осталось.

«Рыковская Панама», как окрестили в газетах «дело» Скопинского банка по аналогии со знаменитым Панамским скандалом, завершилась 10 декабря 1884 г. судебным приговором, который читался четыре часа. Рыков приговаривался к ссылке в Сибирь, остальные в арестантские роты, в рабочие дома. Современники считали, что пострадали «мелкие сошки», крупные хищники остались в стороне. Но благодаря освещению этого дела Чеховым, общество видело не только жульнические порядки отдельно взятого уезда, но и порядки тогдашней России, породившие историю Скопинского банка. На лицо была неприкрытая система подкупа, взяточничества, произвола и беззакония всей страны, которые так тесно были связаны с этим нашумевшим делом. Известный адвокат Ф.Н. Плевако, выступавший на этом суде в качестве гражданского истца, говорил: «Ненадежна та страна, где у каждой вещи нужно сажать пса на цепи, у каждого хранилища нужна стража на часах»^¹⁵⁴.

Деятельность органов городского самоуправления в сфере благоустройства в конце ХIХ – начале ХХ в. (на примере Курской губернии)

Сергиенко М.А.

Белгородский государственный университет

Одним из важнейших направлений в деятельности органов городского самоуправления являлось благоустройство. Деятельность по благоустройству включала в себя следующие мероприятия: устройство систем канализации и водопровода, развитие транспорта и освещения, поддержание в чистоте городских площадей и улиц и т.д.

Между тем, результативность данных мероприятий во многом была связана с инициативностью и личной заинтересованностью со стороны представителей выборных органов власти и полиции.

Со вступлением в должность первого городского головы по положению 1870 г. П.А. Устимовича в Курске предпринимались активные попытки к улучшению внешнего облика города. Насущной являлась проблема замощения городских улиц. Недостаток финансовых средств не позволял замостить все улицы города, притом, что цены на камень были сравнительно невысоки. И хотя общепризнанным являлся тот факт, что вымощенная улица перед домами возвышала ценность квартир, но собственники жилья не торопились принимать участие в расходах по устройству мостовых и замощению улиц. Между тем, стараниями городского головы в Курске было проложено несколько асфальтовых тротуаров, но недостаток средств не позволял заасфальтировать их в полном объеме¹.

Одной из острейших в губернии являлась проблема поддержания чистоты на городских улицах. В 1874 г. Курской городской думой были изданы обязательные постановления для жителей города относительно благоустройства². Данные правила регламентировали порядок очистки улиц от мусора, ограничивали временные рамки уборки улиц и площадей³.

Между тем, в связи с постоянной нехваткой бюджетных средств органы городского самоуправления и губернской власти нередко пытались решать проблемы благоустройства за счет самих горожан. В уездных городах также практиковалось привлечение городских обывателей к исполнению обязанностей по улучшению облика городов. Например, на основании обязательных постановлений, изданных Суджанской городской думой 28/II 1879 г. очистка улиц города, которых на тот момент насчитывалось восемь, производилась самими жителями под наблюдением управы. А очистка городской площади и главной улицы, по которой пролегала каменная мостовая, очищалась наемными рабочими за счет общественных городских сумм. Таким же образом производилось и устройство тротуаров⁴.

Исходя из обязательных постановлений городских дум следует, что причиной неблагоприятной обстановки в городах губернии являлось не только отсутствие финансовых средств, но и низкий культурный уровень большинства горожан. Так вышеназванные постановления Суджанской городской думы запрещали торговцам убивать скот во дворах, мясных рядах и, вообще, в границах города. Кроме того, обывателям предписывалось содержать в чистоте улицы, дворы, помойные ямы⁵. А вышеназванные обязательные постановления Курской городской думы «не дозволяли спускать на улицу помои, всякую грязную или зараженную воду, остающуюся от какого-либо торгового производства или хозяйства, промывки рыбы и пр.»⁶. Аналогичные обязательные постановления действовали и в других городах губернии.

Развитие капиталистических отношений на территории Курской губернии в конце ХIХ века выдвинуло на первый план и такую проблему, как создание принципиально новой системы коммуникаций. Но отсутствие необходимых инвестиций тормозило инициативу органов городского самоуправления. В Курске водопровод был сооружен в 1873 г. Он был устроен на средства концессионера и поэтому город не нес расходов по его эксплуатации и ремонту. В уездных городах жители использовали для хозяйственных и бытовых нужд речную воду и воду из артезианских колодцев. Тем не менее, органы городского управления уездных городов также предпринимали попытки к сооружению водопроводной сети. Так, Корочанская городская дума в заседании от 12/III 1901 г. приняла постановление о ходатайстве перед подлежащей властью о разрешении построить в г. Короче водопровод путем концессии, с объявлением конкурса на постройку⁷. В г. Белгороде водоснабжение являлось важнейшей отраслевой структурой городского хозяйства. Белгородский водопровод, построенный в 1871 году бельгийской фирмой, содержался на городские средства.

Одной из насущных проблем в деятельности органов городского самоуправления являлась электрификация губернского, а в перспективе и уездных городов губернии. Следует отметить, что даже к концу ХIХ века освещенность городов оставалась на очень низком уровне. В городах Курской губернии в основном применялось освещение улиц керосиновыми фонарями. Даже Курск долго оставался на керосиновом освещении в помещениях, а улицы оставались практически без освещения.

Тем не менее, нельзя не признать, что положение городского хозяйства, по крайней мере, губернского города Курска с начала ХХ века сделало крупные шаги вперед.

Сдерживающим фактором в деле развития благоустройства являлся недостаток финансирования, и в связи с этим сложное финансовое положение городских бюджетов. Кроме того, в данный период времени актуальной становится необходимость установления прочных связей с городским населением для решения задач в сфере благоустройства.

Курское Александровское образцовое городское училище и деятельность его основателя. М., 1885. С. 109.

Обязательные постановления Курской городской думы. Курск, 1913. С.1.
Там же. С.2.
Государственный архив Курской области (ГАКО) Ф.54. Д.522. Л.18.
Там же.
Обязательные постановления Курской городской думы. Курск, 1913. С.3.
ГАКО. Ф.54. Д.1022. Л.1.

Blog

Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение Высшего профессионального образования

Содержание