Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 50, Государственное Издательство Художественной Литературы, Москва 1952

Вид материала

Документы

Содержание Вымарано 2--3 слова. Так в подлиннике. Последние два. слова вымараны. Последние два слова вымараны. 3 М. 89, в дороге за Подольском. 4 М. 89, в дороге 5 М. 89, в дор[оге]. [Село Богучарово?] Последние четыре слова вымараны 14 М. 89. Протасово [и Ясная Поляна]. Так в подлиннике

Подобный материал:

• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2783.63kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 1652.64kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2722.46kb.
• Лев толстой полное собрание сочинений издание осуществляется под наблюдением государственной, 1514.85kb.
• Лев толстой полное собрание сочинений под общей редакцией, 2283.66kb.
• Толстой Лев Николаевич Первая ступень, 376.97kb.
• Лев Николаевич Толстой Первая ступень, 1396.73kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 1585.13kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 2092.28kb.
• -, 4680kb.

Зачеркнуто: врали

  

   2-й тот, чтобы (1) бороться с ложным учением церкви, государ­ства, науки, доказывать ошибки: это революционная и прак­тическая и умственная деятельность. Общины как образцы истинной жизни, общины монастырские, социалистические -- это иллюстрации этой деятельности -- они тоже плод борьбы. 3-й способ -- единственно разумный, тот, к[оторый] (достигнуто уж давно бы было, я хотел сказать, забывая, что то, что б[ыло], должно б[ыло] быть, и без него не могло бы быть то, что будет) состоит в том, чтобы не заставлять делать других, не оспаривать тех, к[оторые] заставляют делать: (церк[овь], госуд[ар-ство], науку), не показывать образцы, как общины и монастыри, а просто самому делать, где находишься, по мере света. Убедить людей, что заставлять других и быть заставляемым делать доб­рое нельзя, что все заставляющие и заставляемые всегда де­лают злое. (Нелепо, в самом деле, что одни люди знают, как надо жить, а другие не только не знают, но и не могут быть научены, а должны быть заставляемы.) От этого, от власти и влияния церкви, государства], науки, всё зло. Суеверия, кощунства, остроги, убийства, ложь, софизмы -- всё от этого. -- Убедить людей, что бороться с этим и показывать обращик[и] в общинах есть усиление зла и еще больше[е] удаление от предмета. -- Нужно одно: самому, каждому приближаться к идеалу по мере света. О коли бы это начали делать. Что бы сталось со всем злом мира?!

   Ходил в Румянц[евский] М[узей]. Беседовал с Ник[олаем] Федоровичем, взял Сен-Симона. Интересная биография. "Хри­стианство отклонилось. Задача его -- благо духовное и матерьял[ьное] большинства". После обеда читал С[ен]-Симона, пришла барыш[ня] учительница из Елисаветгр[ада]. Поговорил хорошо. Хотел идти в баню едва. (2) Если буду жи[в].

   Пришел из бани. [ Вымарано 2--3 слова.] С Дунаевым говорил о 3-х средствах воздействия на людей. То же говорил и с встре­тившимся Ив[аном] Михайловичем].

   23 А. М. 89. Встал очень рано. Усталый. И не пытался писать. Читал Сен-Спмонпзм, Фурьеризм и общины и никуда

  

   (1) Зачеркнуто: показывать пример людям своею жизнью

   (2) Так в подлиннике.

  

   не выходил. Думал: Страшно подумать, как заброшен мир, как парализована в нем деятельность лучших представителей чело­вечества организациями церкви, государства, педагогической науки, искусства, прессы, монастырей, общин: все силы, к[оторые] могли бы служить человечеству примером и прямым делом становятся в исключительное положение, такое, при котором простое житье, воздержание от пороков, слабостей, глупостей, роскоши становится необязательным, проститель­ным, даже нужным (нельзя же архиерею, министру, ученому не иметь прислуги, удобоваримого обеда, рюмки вина), и не остается никого для делания простого, прямого дела жизни. Еще хорошо, что церковь, государство, наука, литер[атура], искусство] не чисто выбирают, а остаются люди рядовые. Но все-таки это отступление лучших по силам людей от дела жизни --губительно. St. Simon гов[орит]: что если бы уничто­жить 3000 лучших ученых? Он думает, что всё погибло бы. Я думаю -- нет. Важнее уничтожение, изъятие лучших нрав­ственно людей. Это и делается. И все-таки мир не погибает. Но хорошо бы уяснить это. После обеда, во время к[оторого] б[ыл] молчалив от дурн[ого] расположения д[уха],пошел к Дмохов[ской]. Зашел к Златовр[атскому]. Там фабричный сочиняю­щий. Убеждал его бросить и сочинительство и вино; первое вред­нее. Болело под ложечкой. Приехала бедн[ая] Т[аня]. Жалка она мне очень.

   24 А. М. 89. Встал рано. Всё ноет и от того не могу писать. Продолжаю читать об общинах. Теперь 2. Иду, сам не знаю куда. Чуется, что смерть приближается. Нет побуждения жить. Сделать хочется слишком много, тако[го], что не укла­дывается в этой жизни. Да и форма жизни не та, тяготит меня, а разорвать не могу. -- Вчера б[ыл] Александров с корект[урой] фр. [?] поправил. Нынче б[ыл] Татаринов с своей статьей. Наивный, близкий к сумашествию человек. Ходил смотре[ть] на солдат и их ученье. Притягивает, как боа констр[иктор]. После обеда пошел искать Толя -- отдать рукопись. Встретил Е. Попова, а потом Архангельского. Попов от Сютаева. Он ищет святых, чтобы видеть осуществление истины, к[оторой] служит. Ему кажется, что у Сютаева есть путь: брать на себя. Совсем неясно. Встретил Остроухова, потом ходили, лазили через заборы и нашли таки Толя. Вернулся домой очень поздно, лег во 2-м и спал д[урно].

   25 А. М. 89. Встал поздно. Писал об искусстве не дурно. Приехал Поша. Я говорил ему, что надо ждать. Он огорчился; но с христианином всегда ясно и хорошо. Снес книги Янжулу и в Музей. Дома ждут своих. Толки о Сереж[иной] сватьбе. Всё глупо, ничтожно и недоброжелательно. После обеда Попов, Архангельский и Прокофьев, Орлова ученик, наивный сочи­нитель. Потом Хабаров, Кротков, Дунаев и Медведев. Попов взволнованно ищет добра и истины. Боюсь, что он еще в периоде тщеславия, жизни для людей. 1) период животный, 2) животный и славы человеческой, 3) живот[ный], славы челов[еческой], и божеский. И еще положения переходные из одного в другое. Приехала Маша. Большая у меня нежность к ней. К ней одной. Она как бы выкупает остальных. Потом приехал И[лья] с С[оней], потом Сережа с Александром Михайловичем. Я устал очень и лег поздно.

   Нынче 26 А. 89. М. Встал рано, пописал. У наших суета сватьбы. Поша с Машей и брань С[они], (1) и всё вместе тяготит, но борюсь и мне хорошо.

   Теперь 5. Я никуда не выходил кроме сада. Дома хорошо беседовал с Желтовым. Очень серьезный человек. Он едет в Тамб[овскую], Саратовскую и Самар[скую] для свиданья с молоканами.

   После обеда пошел к Озмидову, ласково поговорил с ним. Дома Поша с Машей. Что такое мое, неполное радости отно­шение к Поше? Я люблю и ценю его; но это не отеческая ли ревность? Уж очень М[аша] дорога мне. Лег рано, заснул поздно.

   27 А. М. 89. Рано встал, нездоровится. Написал только письмо юноше. Об искусстве ясно на словах, а не выписывается. Надо, кажется, отложить. 2-й час, пойду к Илье.

   У него Бобр[инский], Филос[офов]. Незачем (2) сходиться. Возвращаясь, встретил Голованова и пригласил его с собой ходить. Он тонкий и чуткий. Рассказывал о впечатлении, произведен[ном] мною на него. Поучительно. Дома крестьянин,

  

   (1) Последние два. слова вымараны.

   (2) Ударение Толстого.

  

   наивный и слабый стихотворец. Говорил с ним по душе. Конаков пришел, жаловался на В. Ф. Орлова и на хозяина бывшего. Нехорошее впечатление, как и сначала. Это человек, не вышедший из первобытн[ого] эгоизма. Пошел к Дьяк[ову]. На Смоленском играл в шашки и мне заперли 13. Смешно, что б[ыло] неприятно. У Дьякова посидел. Дома толпа праздная, жрущая и притворяющая[ся]. И всё хорошие люди. И всем мучительно. Как разрушить? Кто разрушит? Много молился, чтоб Б[ог] отец помог мне избавиться от соблазна. Поша говорит, что брак это обещание ни с кем иным кроме не вступать в половое общение. Пошел раньше спать.

   28 А. М. 89. Встал в 8. Сел у Тани писать об искусстве сначала, потом пришел Грот. Прочел ему. Так не дурно. Читал Грота "о чувстве". Страшная дребедень: ни содержанья, ни яс­ности, ни искренности. Джентлемен -- это помои от христиа­нина. Смывали посуду, где б[ыл] христианин -- вышел джентл[емен]. Думал [Вымарано две строки.] Еще можно заблуждаться о вреде, губительности для своей жизни своего эгоизма, но на эгоизме семейном это очевидно; из-за дурмана тщеславия не видать, н[а]п[ример], вреда себе своего эгоизма; но на детях, жене, за к[оторых] тщеславишься, очевиден весь вред. Тоже с богатством и всякой потачкой личности своей и семейной. Мать любит детей, а делает им вред. Стало быть, не любовь, а пристрастие.

   Была бедная. Пойду исследов[ать]. Теперь 3-й час. Всё побаливает под ложечкой.

   Был у бедной: мать, кажется, обманщица професиональная, а дочь или чужая -- жалкая проститутка с ребенком. Я догадался о том, что надо б[ыло] сделать, только после того, как ушел, надо б[ыло] выслать старуху и узнать от молодой всю правду ; и помочь, если можно. Дорогой встретил г-н[а] Платон[ова], изобретатель, потом О. П. Герасимов, с ним говорил по душе. Но всё это не для Б[ога], а для людей. Дома много народа. Олсуфьев, Мамоновы. Играли в лапту и весело б[ыло] и не со­вестно. Потом пришел доброд[ушный] и ограниченный (1) Янжул. Лег поздно.

  

  -- Последние два слова вымараны.

  

   29 А. М. 89. Встал поздне[е]. Решил не переделывать вперед, а писать сразу. Это можно, но надо выработать приемы, к[оторых] еще нет: именно обдумать яснее тэзисы рассуждений и потом уж распространять.

   Попробовал так писать об искусстве и не мог. Опять запу­тался. После завтрака был Фельдман -- пустяки, потом пошел к Бирюковой, не застал, к Завалишину, 85-й год, б[ыл] паралич. И есть невольная старческая кротость, но мало. После обеда Е. Попов, Прокофьев, Дунаев, Ивакин, Туликов и Бирюкова. Бир[юкова] прелесть доброты настоящей. Попов болен сердцем, но кротче теперь. Готовится к смерти, очевидно приближаясь к Богу. Остальные безразличны, скучно. Думал: 1) В Уч[ении] XII Апост[олов] сказано: одних обличай, за других молись, а 3-х люби больше души своей. По моему надо так: одним, со­страдая, помогай, других, молясь за них, обличай, третьих люби больше души своей. Оно так и выходит. Все люди и каждый человек отдельно сначала живет животной жизнью, где ему нужно помогать, потом жизнью мирской, славой людской, где его нужно обличать, и потом жизнью божеской, где нельзя не любить его больше себя. Выходит и еще с той стороны, что жизнь человека есть исполнение воли пославшего, кот[орая] совершится (если прямо не знаешь несомненно этой воли, что бывает большей частью) тогда, когда будешь жить в чистоте, к[оторая] дает возможность помогать другим, в смирении, к[оторое] освобождает от делания для славы людской и в благо­волении к людям, к[оторое] ведет к любви. Лег в 12.

   30 А. М. 89. Встал в 8. Ничего не писал, только просмотрел вчерашнее. Пошел к солдатам. У них шел обман принятых осень[ю]. Их заставляли присягать перед знаменем. Попы в ризах пели с певчими в нарядных стихарях, носили иконы, били в бараб[аны] и играла музыка. Проходя назад, слышу раз­говор Вахмистра -- "не полагается". Как[ое] страшное слово! Ведь не про божеский закон оно говорится, а про безумно же­стокую чепуху военного устава. Думал: вот 7 пунктов обвинит[ельного] акта против правительства. 1) Церковь, обман суе­верия, траты. 2) Войско, разврат, жестокость, траты. 3) Нака­зание, развращение, жестокость, зараз[а]. 4) Землевладение крупное, ненависть беднот[ы] города. 5) Фабрики -- убийство жизни. 6) Пьянст[во]. 7) Проституция. -- Когда подходил к войскам, попы с образами пошли на меня. Я, чтоб не снимать шапки, пошел прочь от них. И совестно б[ыло] убегать, а идти на них робел и стыдно стало. Вернулся домой, читал и записал это. Решил об искусстве написать, тэзисы, т. е. кратко положени[я].

   Читал статью Ковал[евского] профессора, исповедание матерьялизма очень связное: среда, воздействуя в известн[ом] направлении, вызывает реакцию, из этой реакции выделяются органы, и органы чувств, чувства оставляют следы, следы эти, комбинируясь, производят ум, волю, душу. Всё это прекрасно и очень верно: но дело в том, что всё это не нужно. Мне дела нет, как произошла моя душа, но она есть и действует. Ну так как же ей действовать? Вот это-то нужно знать; а теория про­исхождения ее не только не отвечает на вопрос, но от­водит от него. Как я спросил плутоватого мальчугана, объявившего, что он умеет складывать, как сложить: лапа. Он задумался и спросил: какая лапа, собачья? -- Пошел к В. В. Бир[юковой]. Всё то же-- добрая женщина. Поговорил с Машей о том, что испытание ей хорошо. Ей хорошо узнать прочность своей веры, После обеда стали читать, пришел Долнер, Черт[кова] знакомый, из акад[емии] худож[еств]. Бросил и верит в Хр[иста]. Пошел за хлебом. Оттуда, проходя Дев[ичьим] полем, напал на страшную сцену: фабричный, здоро­вый, высокий, чисто одетый, требовал, чтобы женщина, кро­шечная, исполнила бы обещанный блуд или возвратила пропи­тое с нею половину, 40 к[опеек]. Она давала 20 и хотела уйти. Он хвастался перед толпой, одобряющей, что если она не даст 40, то он возьмет ее на ночь и натрет до мозолей (хохот). С зло­бой тащил ее на блуд. Потом повел ее к начальству требовать исполнения ее обещан[ия]. Я пошел за ними и не выдержал, вмешался, дал ему 20 к[опеек] и сказал ему, что он Бога забыл и его закон. Толпа перешла на мою сторону. Он женатый и сказал это без стыда. Боже мой! Когда же я обличу их? Неужели не надо этого. --Тут случился учитель, увязался со мной. Он делает карьеру чистой жизнью. Как он, так и Д. нравствен[ные] люди относительно, спокойно предаются блуду. Пришел Рахм[анов] и хорошо говорил с ним. Напился чаю среди Рач[инских], Мам[оновых], относящихся к людям, как искусственные цветы к настоя[щим], и лег поздно и спал д[урно].

   1 Мая. М. 89. Гадко, отвратительно. Ничего не мог делать. Читал книгу польскую, присланную мне, уличающую цивили­зацию и науку в бессилии доставления счастия людям. Пытался писать, не мог. 3-й час, иду к Попову.

   Сейчас заходил Сер[ежа] проститься. Так грустно, что я да­лек с ним. А его надо обличать, молясь за него. Прости меня, т. е. (1)

   Ходил к Попову, его не застал, сказал, чтоб завтра идти. Гулянье и безумный народ. Дома Илья. Взяли Машу. Пошел проводить Бирюкову и Илью. Бир[юкова] застал. Вцепилась в меня барышня в рус[ском] костюме с рембранд[товской] шля­пой. Я говорил с ней и ее братом, как умел лучше. Опоздал к Илье. Они уехали. Дома скучная Голохвастова. Лег поздно.

   2 М. М. 89. Встал в 6, убрался в дорогу скоро и весело, но не добро. В 10 пришел Попов, и мы выехали за заставу. Шли до Сырова, 4 вер[сты] не доходя Подольска, где и ночевали. Дорогой пили чай. Муж пьет, женщина работает, 8-милетняя девочка моет полы и делает папиросы на 1 р[убль] в неделю. -- 20 к[опеек] за стекло отдали при мне. С П[оповым] идти хорошо и легко.

   3 М. 89, в дороге за Подольском. Дур[но] спали. Чувствую себя слабым, но идем хорошо. У швеи записывал. Шли до Лысых гор, узнали, где Золотарев, еще 3 в[ерсты] в сторону. Шли по воде. Его дома нет -- жена, брат, детки. Приняли нас хорошо. Спали прекрас[но].

   4 М. 89, в дороге. Приехал М. П. Золотарев. Умный и тихий, хороший человек. Идет к добру. От него выехали с ним в 11-м. Пошли во 2-м. Зашли с трудом за Серп[ухов]. --

   Останавливались у баб, три мужика врозь от вс[ех], ночевали у мужика Ефрема, наивного и начавшего пить.

   5 М. 89, в дор[оге]. [Село Богучарово?] Везде бедствие вино: читали Винокура. Баба воронежская покупала книжку, от мужа пьяницы. Холод страшн[ый]. Зябли и даже заробел. -- От­дыхали против Станового, не входя, и потом в трактире. У отца

  

   (1) Последние четыре слова вымараны.

  

   девочки. Я дал книжки. Пришли ночевать в Богородицк, 34 версты от Тулы. Много народа: старый и молод[ой] солдат, бабы, ребята слесаря. Я говорил о войне. Поняли. Спал хорошо. Выходим дальше.

   6 Мая 89. В дороге. Шли бодро без останову 16 верст. Обедали в трактире Серюковки, где я очень уговаривал о пьянстве. Добрый старик трактирщик, жена и сын. Писарь при церкви ухорь, пил и читал и дал мне 5 к[опеек] за книгу: Пора опом­ниться. Бывший старшина, в упадок пришедший, шел с нами. Дошли до Тулы. И зашли к Свербееву. Немного стеснительно, но он добродушен вполне. Пошел к Раевским, встретил юношей из академии художест[в]. Кажется, хорошие. Письмо от уче­ника духов[ного] уч[илища]. Постыдный спор с учителем у Раев­ских. Всё от того, что без молитвы -- без мысли о воле Б[ога], начал говорить. Да, всё, всё надо делать с молитвой. Как и гово­рили старцы, только не с словесной молитвой, а с мыслью о Боге и его воле. Зашел к Пастухов[у] отцу--пьют. Потом у Сверб[еева] Давыдов, говорил много. Но он безнадежен от болтовни, как те­терев. Хотя очень, очень добродушный. Лег рано, спал дурно.

   7 Мая 89. Тула [и Ясная Поляна]. Встал в 7, записал, иду чай пить. Простился с хозяевами и пош[ли] в 8. Кроме Долн[ера] и Пастухова явил[ась] еще невеста Бутк[евича] Лиз[авета] Фил[ипповна] и еврей, реалист, добрый, но бесполезный. Долнер очень серьезный и умный. Шли дорогой и говори[ли]. Я устал. Дома готовить самовар, обедать. Дорогой встретил еще Булыгина в карт[узе], в очках и валеных сапогах на своей ло­шади. Долго не мог узнать. Страшно даже, как их много. Письмо печальное от священника Хоту[шского]. Просит деньги за Журавова, к[оторый] считает, что ему должны. Как жаль! Теперь 8-й час. Скоро спать.

   Только хотели ложиться спать, как ввалился шумный Ду­наев, добрый и здоровый. Легли рано.

   8 М. Я. П. 89. Встал в 7, убрались. Я начал б[ыло] писать об искусстве, но не пошло. Спал днем. Точно состояние у Урусо[ва]. Обедали, потом вечером поехал в Хатунку. Там не застал Булыг[ина]. Вернувшись, нашел его в Ясной. С ним беседовали, пили чай, дожидались Дунаева и Попова из Тулы. Вернулись поадно и заснул я около 2-х часов.

   Вчера была очень сильная боль печени. Прошла сама собой при нагревании у печи.

   9 М. Я. П. 89. Встал поздно. Соф[ья] Фомин[ишна]. Совсем сумашедшая. Опять пробовал писать, еще меньше мог, опять спал. Написал дурные письма Ч[ерткову], Оз[мидову] и Сон[е] и хочу идти в Ясенки, теперь часов 6.

   Пошел с Д[унаевым] в Ясенки. Я очень слаб. Насилу дошел. Назад подвез нас калачник, выпивший, добродушный, ни­чего не видящий, кроме своего дела. Проводил Д[унаева] и лег.

   10 М. Я. П. 89. Проснулся поздно, тоже слабость. Начал писать об искусстве, не пошло. Пошел в леса с записной книж­кой. Пробовал выразить тэзисами -- не мог ясно формулиро­вать. Утром Ник[олай] Михайлович говорил о приехавшей барыне. Это оказалась Лаврентьева, к[оторой] я писал в Петерб[ург]. После обеда ходил с ней. Чуткая образованная жен­щина. Лечит гомеопатией, учит и раздает книги. Хочет жить в Ясной. Потом пошли с Поповым на деревню. Радостные встречи -- очень радостны. Посидели у Петра с Игнатом, Павл[ом] Шентяком и Семен[ом] Резуновым. Порубка дубов неприятное дело. Не знаю, как поступить. Беседовал в лесу с Мироновой старухой. Дурно думал. Если буду жив: 11 Мая. 89. Я. П.

   [11 мая.] Встал поздно, сел писать об иск[усстве]. Не знаю, пошло ли бы, когда пришла М[арья] А[лександровна], а потом лошадь, сломавшая ногу. Потом за обедом писарь Ясенецкий. Весь день пров[ел] вяло и бедно. Ездил провожать М[арью] А[лександровну], возвращались пьяные мужики. М[арья] А[лександровна] привезла письма еврея Дужкина -- хорошие.

   12 М. 89. Я. П. Встал поздно. Пришел Родивон, жалуясь на семейных. Попов пошел к Булыг[ину]. М[арья] А[лександровна] интересно рассказывала про то, как Алехин страдал за меня, за то, что я не поступаю, как должен общественный деятель.

   Я поспал, объелся творогу. Ходил без мысли на Козловку. Вернулся, прошел к барыне. Дурно думаю. Письма от Леск[ова] и от Е. А. Поповой. Надо ответить. Попов пришел поздно. Ложусь спа[ть] в 10.

   13 М. 89. Я. П. Если буду жив.

   [13 мая. Протасово.] Еще жив. Встал в 4, собрался, простился с Поповым и поехал на Козловку, где ждал около часа. Дорога была бы приятна, если бы не назойливая дама еврейского типа, узнавшая меня и всячески услуживавшая. Под конец разгово­рился с ее свояком, торговцем, о бесполезности и вреде денег. Было недурно. Пошел в самый жар и разморился. Пришел, выбежала милая М[аша], готовая на всё доброе, и такая же с нею готовая славная мать Соня. Илья ниже ее гораздо, как мужчина. Он зарывается в мелочах и кроме того роскошь и отсутствие духовной жизни. Он добрый, но очень слабый человек. -- Поел, отдохнул, напился чая. Походил по лесу и вот запи­сываю. 6-й час. Вечер посидели, легли рано. Мне нездоро­вится.

   14 М. 89. Протасово [и Ясная Поляна]. Встал очень рано, пошел ходить по лесу. Записал мысли об Плюше. Хоте­лось обличить, молясь за него, и целый день искал случая и не нашел. Сказал урывками, б[ыло] тяжело. И, главное, он не хочет слушать и не послушает. Всё читал Успенск[ого]. Одно: При своем деле -- сносно, остальное невозможно плохо.

   Потом на лугу читал "Чем люди живы" Сидоровски[м] ребя­там. Это б[ыло] лучшее. Поехали в 6. Дорогой пробовал гово­рить. Главное, он несчастлив совсем. Как для паука уж дождь, когда только начинается сырость, так для меня он уж несча­стлив так, как он будет через 20 лет. В вагоне дочь священника, узнавшая меня, рассказывала о заводе Мальцовском...., (1) ставшем на артельн[ом] начале, и Песочном, затевающем то же. М[аша] дорогого стоит, серьезна, умна, добра. Упрек ей делают, что она не имеет привязанностей исключительных. А это-то и показывает ее истинную любовь. Она любит всех и заставляет всех себя любить -- не так же, но больше, чем любящие исключи­тельно своих. Приехали в 12. Все наши уж приех[али]. Долго возились.

   15 М. Я. П. 89. Спал дурно. Встал, убрался, записал, позавтракал, хочу писать.

  

  -- Так в подлиннике.

  

   Писал об иск[усстве]. Всё в заколдованном кругу верчусь. Прошелся. За обедом бедн. [Вымарано полторы строки.]

   Научи меня, Г[осподи]. Да где помогать, когда сам плох. Мне помоги или вместе, друг через друга. То самое, что и де­лается. После обеда убрал вещи, сходил на Козл[овку]. Так славно почитал Евангел[ие] в кругу мужиков. Дома уныло. Одна М[аша] милая живая.

   16 М. Я. П. 89. Спал дурно. Встал в 8. Опять кружусь в колесе об иск[усстве]. Должно быть, слишком важный таинственный это предмет...

   Приехали вещи, раскладывали, суета. Читал о Lamenais статью Janet. Много хорошего. Достоверность знания как полу­чить? Всегда говорят: разум? Но разум у каждого свой. Нужен авторитет: откровение, закрепленное чудом. Какой ужасный вздор. И какой софизм! Предполагается, что нужно иметь истину такую, в к[оторой] все бы были согласны. Но такой истины, в к[оторой] все бы были согласны, нет, не от того, что нет истины, но от того, что не все согласны. И способ утвердить истину по­средством откровения, закрепленного чудом, не дает больше согласия -- напротив больше несогласия -- чудо за чудо, от­кровение за откровение, одно отрицает другое. Нет истины, в к[оторой] бы все были согласны, но есть постоянно движение и мое и всех людей к той истине, в к[оторой] все согласны, не мо­гут не быть согласны. Все люди верят в такую истину и идут к ней. И в движении к истине всегда согласие. Несогласие только в предполагаемой неподвижной истине. После обеда, на котором я приготовился покориться, я встретил покорность и б[ыло] очень радостно, пошел ходить по лесу, думал об иск[усстве]. Зашел в деревню, но всё не могу устроиться к работе. Письмо от Поши. Об иск[усстве] думал то, что надо опреде­лить всю деятельность духовную людей -- и науки. Лег поздно.