Доклад Ингушского «Мемориала»

Вид материала

Доклад

Содержание Преступления против лиц ингушской национальности, подвергшихся насилию, фильтрации в период военных действий в Чечне Чекиев А.А., 1951 г.р. Работал в строительном кооперативе ст. Ассинской Муталиев А.И., 29 лет (жил в Грозном, городок Маяковского, 70, кв. 42) Угурчиев Ибрагим, журналист, житель Грозного

Подобный материал:

• Майское Республики Северная Осетия Алания см. Приложение 1 к доклад, 684.62kb.
• Диссертация принята к защите 21. 05. 2009 г. Текст объявления о защите диссертации, 3414.73kb.
• Протокол заседания судейской коллегии Мемориала «победа-66» 2011, 892.72kb.
• Реабилитация и возвращение ингушского народа на историческую родину (1953-1961 гг.), 386.53kb.
• Однодневная экскурсионная программа из астраханской гостиницы к месту мемориала, посвященному, 29.98kb.
• Красный Лиман Донецкой области; руководство, 23.22kb.
• Коллектив юнармейцев Поста №1 мемориала боевой и трудовой славы Забайкальского края-, 6.58kb.
• Ём Игоревич политические pr-технологии в условиях межэтнической напряженности на примере, 303.39kb.
• Центральный государственный архив со асср канцелярия начальника терской области, 1728.13kb.
• Ливчак Прихватизация «Мемориала», 194.08kb.

Следующий ниже документ приводим в его полном объёме, ибо изложенная в нем информация весьма убедительно показывает методы и стиль, применяемые российской армией в отношении гражданского населения:


О нападении военнослужащих российских войск

на гражданских лиц, повлекшем человеческие жертвы,

имевшее место 17.12 94 г. в ст. Нестеровской Республики

Ингушетии


«17.12.94 г., около 20 ч., в дежурную часть Сунженского отде­ления внутренних дел поступило сообщение о нападении воен­нослужащих российских войск на автоколонну с людьми, следо­вавшую из Чеченской Республики через ст. Ассинская в ст. Не­стеровская Республики Ингушетия. Имеются убитые и раненые.

В 20 ч. 30 мин. того же дня к месту происшествия выехала следственно-оперативная группа (СОГ) в составе работников прокуратуры и отдела внутренних дел Сунженского района. По прибытии на место происшествия СОГ была обстреляна солда­тами российских войск и только в 8.00 18.12.94 г. получила воз­можность приступить к проведению следственно-оперативных мероприятий.

Установлено, что 17.12.94 г., в связи с предупреждением рос­сийского правительства о намеченной очередной бомбардировке г. Грозного и представленной для мирного населения возможно­сти покинуть находящуюся в военной блокаде столицу Чечни, стихийно образовалась автоколонна из 10-11 автомашин с бежен­цами ингушской национальности, которая направлялась в Ингу­шетию.

Поскольку трасса Ростов-Баку полностью заблокирована военной техникой и военнослужащими, автоколонна с бежен­цами направилась по проселочной дороге, ведущей через ст. Ас­синская Чеченской Республики Ичкерия в ст. Нестеровская РИ. Примерно около 17 часов в районе ст. Нестеровская автоко­лонна с людьми и другие беженцы, передвигающиеся пешком с ручной кладью, подверглись обстрелу. В это время рядом проходила боевая техника до 35 единиц, от которой отделились четыре БМП и подвергли обстрелу часть автоколонны и пеших бежен­цев.

В результате российскими военнослужащими были убиты 10 человек, которых после ранения добивали, и трупы увезли с со­бой в неизвестном направлении.

После ухода военнослужащих на месте происшествия в кю­вете и траншеях оросительной системы обнаружены: убитый Картоев М., 1958 г.р., и тяжело раненые Кациев М.Ю., Бештоев М.А. и Тангиев А.Б., которые госпитализированы.

Автомашины, три единицы: ВАЗ-2106, госномер А 103 АЕ; ВАЗ-2106, № К 67-29 ЧИ и ВАЗ-2108, ТТ 247 АС, принадлежащие Кациеву Б., Тангиеву А. и Дербичеву В., путем переезда через них танками уничтожены полностью с находящимися в них ценно­стями.

Кроме того, эти же военнослужащие без причины обстреляли пост № 3 ППС Сунженского РОВД во время дежурства сотрудни­ков Хидриева В.В., Евлоева Ю.А. и Харсиева М.М.

Преступные действия военнослужащих российских войск, совершенные в от­ношении граждан Республики Ингушетия, подтверждаются до­прошенными свидетелями и потерпевшими: Харсиевым М.М., Хидировым В.К., Евлоевым Ю.А., Бештоевым И.Д., Кациевым М.А., Гандалоевым И.А., Дербичевым В.Х., Цомаевой К., Цомаевым А.С. и другими, осмотром места происшествия, веществен­ными доказательствами.

При осмотре места происшествия, на расстоянии около 3-х ки­лометров от места указанных преступных событий, в направле­нии с. Чемульга Сунженского района РИ в оросительном канале был обнаружен труп военнослужащего в/ч № 3866, дислоцирую­щейся в г. Новочеркасск Ростовской области, рядового Агидуллина Д.Ф. и в 30 километрах от трупа по направлению с. Чемульги гильза и детали от сгоревшенй БМП-2. Труп Агидуллина Д.Ф. на­правлен в морг для вскрытия.

По указанным фактам преступления Прокуратурой Респуб­лики Ингушетия возбуждено уголовное дело по признакам пре­ступления, предусмотренным ст.ст. 102 п.п. «б», «д», 191-2, 260, 267, 206 ч.3 РСФСР. Создана следственно-оперативная группа и проводится расследование.

Материальный ущерб, причиненный в результате преступ­ных действий военнослужащих гражданам ингушской нацио­нальности, составляет примерно 100 млн. руб.».


Прокурор Республики Ингушетия,

старший советник юстиции А.А. Дубаев


* * *

Преступления против лиц ингушской национальности, подвергшихся насилию, фильтрации в период военных действий в Чечне


В г. Грозном и за его пределами зафиксировано много случаев насильственного задержания ингушей, применения к ним оружия и действий, оскорбляющих достоинство граждан.

Многие ингуши попали в концлагерь г. Моздока, что под­тверждается свидетельствами и документами. В концлагерях они были подвергнуты пыткам, избиениям с унижением человече­ского достоинства. Почти все, прошедшие концлагеря, констати­ровали следующий факт: избиваемых мужчин, заставляли бегать сквозь строй голыми. Дубинки с электрошоком, травля собаками, побои с тяжкими телесными повреждениями, пытки ножом, сбрасывания людей с вертолетов, тушением сигарет в различные части тела, применялись систематически в концлагерях Моздока, Ставрополя, Владикавказа в период войны в Чечне.

Мы располагаем достоверными сведениями о целенаправ­ленном убийстве ингушей в Грозном зимой 1995 года. Так, только в поселке Калинина, районе города компактно населен­ном ингушами, карателями из осетинского ОМОНа, принимав­шими участие в военных операциях в Грозном, были расстреляны Котиков Б., Куркиев М., Гиреев Г.С, Баркинхоев Б., Баркинхоев Р., Озиев З., Хаматханов М.

Ниже мы приводим фактический материал, подтверждаю­щий нарушения прав человека в период наиболее активных воен­ных действий в Чечне.

01.01.95 г., около 10 часов, в доме гражданина Нанахаева А., проживающего по ул. Татарской в г. Грозном, были схвачены местные жители Парагульгов А.А., ингуш по национальности, Хамидов М. – сотрудник УФСК РФ по РИ и хозяин дома Нанахаев. Указанные лица находились в городе с целью вывоза лич­ного имущества и родственников, но, застигнутые начавшимся штурмом, скрывались в подвале дома Нанахаева.

Увидев названных лиц во дворе дома, военнослужащие рос­сийской армии подвергли Хамидова и Парагульгова проверке, несмотря на предъявление Хамидовым своего служебного удо­стоверения и установления личности Парагульгова. Они были за­держаны, а дом подвергнут обыску. Из дома солдаты забрали спиртные напитки и увели Нанахаева.

Все задержанные лица были водворены в подвал дома, кото­рый был занят военнослужащими. В полночь, будучи в нетрезвом состоянии, военнослужащие внутренних войск вывели Парагульнова на улицу, где его жестоко избили, после чего привязали же­лезной проволокой к столбу в ожидании артиллерийского об­стрела. В 3 часа ночи Парагульгов был возвращен в подпол неиз­вестно откуда прибывшим офицером. В это же время был избит Хамидов, который потерял сознание. После этого их доставили на «базу», территорию консервного завода г. Грозного, где их подвергли избиению военнослужащие в масках, особенно же­стоко был избит Хамидов. Затем им на голову одели бумажные мешки и в кабине БТРа вывезли в Моздок, где содержали до 5 ян­варя в неотапливаемом вагоне для заключенных.

В сутки им давали 300 грамм воды и один сухарь. Все свои дей­ствия военнослужащие сопровождали требованиями признаться в том, что они являются корректировщиками огня дудаевских формирований. Только после вмешательства представителей власти РИ Хамидов и Парагульгов были освобождены.

09.01.95 г. житель г. Грозного Тимурзиев С.С. около 10 часов шел по ул. Горской с целью проведать своего брата и узнать судьбу дома последнего после ночной бомбардировки. Он был без объяснений задержан, доставлен также на «базу» (консервный завод г. Грозного), где его весь день продержали привязанным к столбу, и каждый проходящий мимо военнослужащий внутренних войск его избивал. В привязанном состоянии его кололи но­жом в различные части тела, били всем, что попадало под руку, о его тело и лицо тушили окурки сигарет.

Затем вместе с задержанными он был доставлен в фильтра­ционный пункт г. Моздока, где военнослужащие в масках систе­матически подвергали задержанных, в том числе и Тимурзиева, избиению руками, ногами, дубинками.

От него также как и от других, выбивали признания, что он участвовал в боевых действиях на стороне генерала Дудаева.

Тимурзиев находился в городе с целью охраны дома и имуще­ства от мародеров. После выезда престарелых родственников жена осталась одна ждать его возвращения от брата. Его судьба неизвестна.

09.01.95., около 10 часов, военнослужащими внутренних войск в своей квартире был схвачен гражданин ингушской нацио­нальности Амирханов Ч.У. – генеральный директор объедине­ния «Ингушводстрой», проживающий по адресу г. Грозный, ул. Б. Хмельницкого д. 43, кв. 7., который ожидал автомашину для вывоза личного имущества. Военнослужащие подвергли его квартиру ограблению, присвоив все движимое имущество, остальное же расстреляли из автоматического оружия, а самого Амирханова вывезли на консервный завод, где избили, а позже вывезли в г. Моздок.

В фильтрационном пункте Амирханов был жестоко избит, (после чего находился на излечении в течение двух месяцев). Его били с применением различных предметов, подвергали электро­шоку, пытали, затягивая наручники по свежим ранам вокруг ки­стей, полученных от постоянного нахождения в наручниках. Кор­мили одними сухарями один раз в сутки, пить давали только два раза в сутки. От него требовали признаться в том, что он сторон­ник Дудаева.

12.01.95 г., убедившись в том, что военные действия в Гроз­ном не прекращаются, бросив квартиру и имущество, захватив все наличные денежные средства, выехал из города на попутном транспорте ответственный секретарь ингушской газеты «Сердало» Угурчиев И.М.

На посту у выезда из г. Грозного, около 15-го молочного совхоза был высажен из автомашины на том основании, что он журналист и имеет с собой диктофон (который был в нерабочем состоянии). После чего Угурчиева доставили в Моздок, где военнослужащие в масках жестоко его избивали, через каждые два часа только за то, что он журналист. Там же, с Моздоке, он был ограблен: у него забрали деньги в сумме 1650000 руб., валюту в количестве 850 долларов, золотые часы, все, что он пытался спасти от оставшегося имущества. Его также травили служебной собакой, заставляя таким способом одеваться быстрее после очередного избие­ния.

Избиениями и укусами служебных собак Угурчиеву причи­нены телесные повреждения.

29.01.95 г., около 11 часов, работник ГАИ МВД РИ Точиев Б.Х. вместе с начальником ОФСК РФ по Сунженскому району РИ ехали в станицу Ассинскую к коменданту участка. На посту, об­наружив у Точиева деньги в сумме около 6 млн. рублей, их обоих необоснованно задержали и избили. После чего, завязав глаза и надев наручники, их поставили на колени у обочины дороги.

Точиев в положении на коленях на автомашине марки «Урал» был вывезен в поле, где его поставили рядом с другими неизвест­ными ему лицами у ямы и стали расстреливать.

Точиев упал в яму до того, как был поражен пулей. Когда яму стали закапывать при помощи какого-то трактора, Точиев заше­велился. Тогда его с целью обмена выволокли из ямы, погрузили вновь на «Урал» и отвезли в неизвестное место, откуда вывезли в Моздок. Там он также был жестоко избит. Освободили Точиева 30 января, предварительно сняв с него всю верхнюю одежду и шапку. Он шел ночью пешком до Моздока в Ингушетию до ст. Вознесенской около 20 км.

В третьей декаде декабря 1995 года в станице Ассинской были необоснованно задержаны местные жители Мочиев А.Х., Чаниев М.М. и Чаниев М.И. Их также избили, доставили в филь­трационный пункт, где систематически подвергали избиению, требовали признаться, что они сторонники Дудаева. После вмешательства руководства РИ они были отпущены.

27.01.95 г. по пути следования с работы домой (при наличии служебного удостоверения) необоснованно был задержан у с. Са­машки военнослужащими внутренних войск заместитель проку­рора Сунженского района РИ Хидаев М.Э. Заковав в наручники, его держали в салоне автобуса всю ночь и первую половину насту­пившего дня 28 января.

09.02.95 г. на этом же посту был задержан сотрудник Сунжен­ского РОВД Джамулаев Х.Д., который направлялся на службу. Он был доставлен на «базу», расположенную в ст. Ассинской. По­сле проверки отпущен, в пути вновь захвачен другими военнослу­жащими, возвращен на «базу». Там его подвергли жестокому из­биению, сопровождавшемуся требованиями указать место дис­локации «ингушских боевиков». Джамулаев содержался в неизвестном ему месте до 13 февраля 1995 года, после чего был отпущен. У него забрали удостоверение сотрудника милиции, деньги, верхнюю одежду.


Чекиев А.А., 1951 г.р. Работал в строительном кооперативе ст. Ассинской:

«29 января утром, в 11 часов, я ехал из Слепцовской в ст. Ассинскую. В салоне находились женщины. Нас остановили на по­сту спецназовцы. Завели в палатку. Там находились и другие за­держанные. Чувствую удар по плечу, оглядываюсь. Здоровяк сни­мает с моей шеи шарф и завязывает мне глаза. Один из задержан­ных пытался убежать, но был ранен в ногу. Везли нас куда-то на «Уралах». Затем перегрузили. Били. Один меня ударил и спраши­вает: «Где Дудаев?» Отвечаю, что не знаю, мол, я сам строитель. Второй бьет и говорит: «А, ты строитель коммунизма…» Другой говорит ему: «Тише, там журналисты стоят».

Нас перегрузили еще на одну машину, видимо, в ту, на кото­рой возят задержанных, здесь уже были скамейки, а на прежних мы лежали прямо на полу. Теперь нас было 7 человек, среди них и молодой парень лет 14-ти из Али-Юрта. Все ингуши. Я попросил вернуть мне шапку, которую выронил. Смотрю, один из них под­ходит и снимает с руки часы, забирает счетную машинку. Какая уж тут шапка…

С этой машины нас закинули в вертолет, отвезли в Моздок. Спецназовцы выстроились в две шеренги, и через коридор мы дошли до изолятора под дубинками. Кто падает, тех подни­мают дубинками. Раздели, проверили. Держали до третьего февраля.

Когда вертолетом везли, вели разговор: «Давай их выбросим здесь, а, нет, эта канава полная». Я поверил этому, потому что все, кого из станицы забирали, никто не вернулся. Или: «лучше над Назранью скинем, как раз Аллаху привет передадут…»

Допрашивали разные следователи в военной форме. Вопросы разные задавали о Дудаеве, о телевидении чеченском, мне предлагали обмен на российского солдата. Я отказался, по­скольку никакого отношения к чеченским структурам не имел. Приехал год назад из Казахстана, работал в Ингушетии.

Справка о том, что задерживался на предмет выяснения лич­ности, подписана подполковником милиции Самариным, на­чальником фильтрационного пункта Временной администрации Моздокского района Республики Северная Осетия, комендату­рой Временной администрации. Документы не вернули. Тот, кому я сказал о документах, ответил, что если документы посту­пят, то переданы будут в райотдел милиции Моздока».


Муталиев А.И., 29 лет (жил в Грозном, городок Маяковского, 70, кв. 42):

«Я жил в Грозном, семью отправил 19 декабря в г. Назрань. Остались с братом. Жили в подвале. 20 декабря брат увез отца и приехал снова. Из Грозного ездили автобусы до Моздока. Ре­шили уехать с вещами в Назрань. 27 января 1995 года выехали ав­тобусом. Через пять километров за городом остановил пост ОМОНа. Офицер зашел в автобус и попросил молодых людей (мужчин) выйти. Тут же обыск, с матом, оскорблениями. В трид­цати метрах стоял крытый грузовик. Повели туда с вещами (4 че­модана и сумка). Вещи не взяли. Сказали, что мы мародеры. В ма­шине уже сидели пять человек, которые ночевали в ней, обобран­ные, без объяснений. На наших глазах солдаты носили ящики с алкоголем. Бутылку спирта, которая была у нас, тоже забрали.

В 2 часа дня в машину, где находились уже тридцать три чело­века, сели пьяные офицер и солдат. Возле машины стояли 2 БТРа. Офицер сказал: «Там расстрелять, в Знаменке». Поехали. Через 200 метров машина начала вилять (водитель пьяный) и перевер­нулась. Мы с братом остались сверху. Ждали выстрелов. Среди нас было 3-е ингушей: я, мой брат и Гандалоев Магомед, живший в г. Малгобеке, ул. Толстого, 3/52. Остальные были чеченцы. Если бы кто-то выскочил, то в нас стали бы стрелять. Солдаты охраны были испуганы. Выбили люк, вывели на снег, уложили на землю. Было много раненых. Военные перевязали. Тех, у кого были переломы, отправили назад в 15-й молсовхоз, в больницу. С матом, в колонне по 3-е, нас погнали обратно. В одном овраге за­ставили сесть. 4 часа сидели в яме. Солдаты были из разных родов войск. Один принес хлеб и тушенку. Другие, наоборот, издева­лись. В 4 часа дня нас вывели на дорогу и связали всех по рукам ка­натом. Получились 2 шеренги со связанными руками и между со­бой. С матом погнали к машине «УРАЛ», куда мы сами не смогли залезть. Нас затащили туда. Предупредили, чтобы мы не двигались.

Приехали на пост Долинский, потом еще немного. Открыли тент, увидели два вертолета. Нам дали сесть и связанными ки­нули в вертолет. Всего 25 человек. В вертолете началось самое страшное. Уложили на пол, матерились, били, угрожали. Взле­тели, голову поднимать было нельзя. Ходили и прыгали солдаты прямо по нам. По моим рукам шарили, искали часы, ударили в ви­сок. Стали всех грабить, обшаривать карманы. У меня отобрали 100 тыс. рублей. Через сорок минут вертолет сел. Я думал, что в Моздоке. Встретили та­кими словами: «Привезли пленных боевиков». 30 человек внутренних войск. Все высокие и крепкого телосложения. Впоследствии они признались, что были контрактниками (Запорожье, Волгоград, Самара).

Нас выгрузили, били каждого по отдельности, по порядку, стараясь попасть по лицу, около 5 минут. Каждого из нас били не меньше пяти человек.

Подогнали «воронок». Тех, кто терял сознание, приводили в себя побоями. Перед машиной меня снова били ногами. Заки­нули в «воронок» более 20 человек. Наши лица было трудно уз­нать. Повезли. В «воронке» сопровождающие оскорбляли нас, рассказывали об ужасах, которые нас ждут. Везли 15-20 минут. По­догнали машину прямо вплотную к вагону, опять побили и заг­нали в плацкартный вагон.

В купе нас напихали 23 человека. Руки онемели, развязались сами. По одному стали выводить из купе и раздевать догола. Освещая мощным фонарем, искали мозоли на руках и плечах (от автомата). Спрашивали: «Где воевал?». Опять рассовали по купе. Нас осталось 12 человек в купе. Дали сухари и воды в бутыл­ках от сока.

Солдаты в охране разные: жестокие и не очень. Никто не спал. В 8 часов повели в туалет. Солдаты ВВ все в масках, друг друга по именам не называли. Вели в туалет, как зеков, под конвоем, бе­гом, с руками за спиной. Если кто-то не нравился стоящему у туа­лета солдату, тот бил. Унижая, спрашивали: «По какой нужде?». Давали десять секунд. Обратно в купе тоже бегом. Если замеш­каешься, то бьют дубинками. Если в туалете в баке не возьмешь воды, то оставишь без воды тех, кто в купе.

За все время, с 27 по 31 января, нам дали по банке рисовой каши с мясом на двоих (250 г). Учитывая, что мы мусульмане, хо­тели накормить свининой, но ее не оказалось. В основном были сухари, которыми нас кормили все эти дни.

На второй день появились следователи (5 человек). По фами­лии вызывали. На допросе задавали самые неожиданные во­просы о том, где воевал, где находятся массовые захоронения, где командиры. На побои, которым нас подвергали, следователи не обращали внимания. Допрашивали каждый день новые следо­ватели. То, что записывали, иногда давали читать, иногда – нет. Вверху листа было написано «Объяснение» (не протокол), «Число, Моздок, ГУВД» – стояло внизу листа. Во время допроса даже предлагали воды, закурить. Спрашивали: «Сколько за тебя могут дать денег твои родные?». «Пусть твои родные купят у Ду­даева русского и на тебя обменяют». Сказали, что будут держать до выяснения личности.

На третий день стали мягче разговаривать, стали снимать ма­ски. Стали даже разговаривать. 30 января после обеда отпустили двоих. В камере-вагоне было 6 мест на 12 человек. 31 января в 11 часов стали вызывать по фамилии. Через решетку в окне отда­вали изъятое. Заставляли подписывать бумагу, что не имеем пре­тензий. Выдали справку о пребывании в заключении. Выпускали под роспись. Гандалоев вышел раньше. Осталось трое. Выпустили во 2-м часу. Вернули то, что забрали в вагоне.

Выпустили нас из вагона, мы не знали, где находимся. Вышли со двора. Женщины какие-то нам подсказали, где мы находимся, и показали, как пройти на автобусную остановку».


Угурчиев Ибрагим, журналист, житель Грозного:

«Выйдя из подвала, я пошел к своей квартире, хотел забрать кое-какие документы и некоторые свои записи. Когда я возвра­щался, услышал крик женщины в одном дворе. Я увидел, не­скольких солдат, волокущих едва живую от испуга девушку, а кричала ее мать или бабушка. Увидев меня, солдаты дали авто­матные очереди, я успел спрятаться за угол…

Через двое суток, 12 января, мы, в количестве 12-13 человек, в том числе и две женщины, одна с грудным ребенком, в десятом часу утра выехали из Грозного через 15-й молсовхоз.

Не доезжая до станции Серноводск, стояли российские внутренние войска. На посту нас всех проверили, когда подошла моя очередь, я достал из кармана удостоверение Союза журналистов СССР, диктофон с кассетой, ключи от квар­тиры, все, что у меня было в кармане. Их командир стал кричать, что, мол, журналисты – ненадежный народ и он меня не отпу­стит, пока не узнает, что за запись в кассете. Я объяснил, что в кас­сете запись на ингушском языке о сельской жизни, интервью с главой администрации села Гази-Юрт и с директором средней школы того же села… Но командир меня уже не слушал. На БТРе повезли в Моздок… У вагончиков на запасных путях стояли высо­кие, как на подбор, в масках и с дубинками военные, у некоторых были с собой овчарки. Сразу же начали кричать, подгонять и пускать в ход дубинки. Лейтенант, который меня привел, один раз обернулся и, как будто ничего не слышит, а также не видит, поти­хоньку ушел, опустив голову. Так началось мое «путешествие» со спецназовцами по территории Российской Федерации. Обычно, если люди едут на экскурсии, то гид рассказывает, какие вокруг достопримечательности. Но в моей экскурсии «гиды» были натуральные фашисты и показывали они мне, какие в России «зеквагоны» и какие они сами прекрасные специалисты в своем деле: умеют бить кулаками, знают человеческие болевые места, когда с одного удара любой теряет созна­ние, научились прекрасно хлестать дубинками, а когда надо, чтобы непонятливый не кричал так, как будто его режут, пре­красно владеют приемами удушения. Все это я попробовал.

На допросах ска­зал все, что знаю, и начальникам разведки, и начальникам контрразведки. Одни офицер «смягчился» после допроса и пнул в живот так, что я потерял сознание. Когда пришел в себя, спецназовцы, начав без конца бить и пинать, за­ставили раздеться, сняли золотые часы с золотым браслетом. Все это забрали вместе с бумажником, с деньгами и кожаной курткой. Всего этого я уже не увидел, когда снова пришел в себя после потери сознания…

Избиения и издевательства продолжалось в вагоне, который перевозил нас в Пятигорск. Только когда раздевали для проверки, добавилась со­бака, овчарка, которая начала кусаться и дергать укушенное ме­сто, как тряпку. Тут я понял, что дубинки и пинки охранников перестали рабо­тать не из-за того, что они меня пожалели, а им нужно было раз­нообразие.

Так же «обработали» моего соседа по заключению – 18-летнего ин­гуша Мейриева Магомета. Вот так мы и доехали до станции Пяти­горск.

В пятигорской тюрьме охранники использовали свой способ пыток. После сдачи-приёмки, по­ставили нас, прибывших, к стенке, руки за голову, а ноги надо было раздвинуть, сколько можно шире. Для этого с внутренней стороны били ноги, пи­нали. Потом уже били дубинками по голове и спине, пока не упа­дешь. Следующий тебя пинает, пока снова не встанешь в этой же позе. Когда у меня не было больше сил держать руки за головой, пнули ногой так, что случился перелом ребра. Правда, после этого, как распределили по камерам, больше нас не били. Но это продлилось всего двое суток. То есть через двое суток нас отпра­вили в ставропольскую тюрьму, и всю дорогу было так же, как от Моздока до Пятигорска. В ставропольской тюрьме прямо в лужу посадили на колени, руки за голову и били, сколько могли. Только я поднял голову, ударили по лицу дубинкой, распоров кожу над бровью, после чего я потерял сознание.

В камере были ингуши, чеченцы, кистинцы, русские, дагестанцы. И взрослые, и молодые, и пожилые – с 16 до 75 лет. Когда нас начали вызывать по 4-5 человек, я начал считать, сколько нас всего в группе, досчитал до ста двадцати, а потом сбился со счета, потому что мне стало плохо…».