Мировая политика в условиях кризиса
| Вид материала | Учебное пособие |
- Деловая производственная программа: Эффективная социальная политика и управление персоналом, 29.62kb.
- Долговая политика России в условиях мирового финансового кризиса 08. 00. 14 Мировая, 298.31kb.
- Всероссийская конференция «Финансовое оздоровление и банкротство в условиях кризиса., 592.87kb.
- Вопросник к экзамену по курсу «Мировая политика и международные отношения» для студентов-политологов, 43.48kb.
- А. С. Чумаков Освещаются вопросы финансового кризиса в малом бизнесе, определяются, 132.35kb.
- Развитие pr-коммуникаций банка в условиях кризиса 2008 2010 гг. (2012) Содержание, 364.64kb.
- Рекомендации по совершенствованию политики управления персоналом компании заключение, 15.47kb.
- Тематика курсовых работ по курсу «мировая экономика», 15.69kb.
- Регистрация цен и ассортимента усилится ли ценовая конкуренция в условиях кризиса?, 163.52kb.
- Президент Фонда «Социальная экология», 99.14kb.
Higley J. and Burton M. 2005. Elites in Western Democracies: Reassertion and Separation. – Paper prepared for the International Conference on: Changing Patterns of Elite Rule in Advanced Democracies.Balestrand. Norway (June, 2005).
Higley J., Burton M. 2006. Elite Foundation of Western Democracies. Lanham: Rowman & Littlefield.
Higley J. 2006. The Bush Elite: Aberration or Harbinger? – In B.O’Connor and M.Griffiths, eds., The Rise of Anti-Americanism. L., Routledge.
Higley J. and Pakulski J. 2007. Forceful Leaders and Leonine Elites in Liberal Democracies. – Comparative Sociology, No 6.
Kristol W. and Kagan R. 2000. Rebuilding America’s Defenses: Strategy, Forces, and Resources for a New Century. Washington D.C.: Project for the New American Century.
Lind M. 2003. Made in Texas: George W. Bush and the Southern Takeover of American Politics. N.Y.: Basic Books.
Lipset S., Rokkan S. 1967. Cleavages Structures Party Systems and Voter Alignments: an Introduction. – Lipset S., Rokkan S. (eds.) Party Systems and Voter Alignments: Cross-National Perspectives. N.Y.: Free Press.
Mann J. 2004. Rise of the Vulcans: The History of Bush’s War Cabinet. N.Y.: Viking.
Mills W. 1956. The Power Elite, Oxford University Press.
Moore G. and Mack S. 2008. From Vietnam to Iraq: American Elites’ Views On the Use of Military Force. – Sasaki M., ed. Elites: New Comparative Perspectives. Leiden, Boston: Brill.
Phillips K. 2004. American Dynasty: Aristocracy, Fortune, and the Politics of Deceit in the House of Bush . N.Y.: Viking.
Putnam R., Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community, Simon & Schuster, 2000.
Sartori G. 1987. The Theory of Democracy Revisited, Part I: The Contemporary Debate. Chatham NJ: Chatham House Publishers.
Suskind, R. 2004. The Price of Loyalty: George W. Bush, the White House, and the Education of Paul O’Neill. N.Y.: Simon & Shuster.
Ирина Станиславовна Семененко,
доктор политических наук, профессор МГИМО(У)МИД РФ
Глава двадцать седьмая
Социокультурные механизмы
формирования и восприятия образа России
Из чего складываются представления людей о своей стране?
Есть ли закономерность в динамике изменения этих представлений и в формировании на их основе обобщенного образа страны и ее народа?
Каковы механизмы этих процессов? Как образ страны соотносится с реальностью, в которой он формируется, и с национальной картиной мира?
Как влияют друг на друга представления людей о своей стране и ее восприятие в окружающем мире?
Можно ли вычленить «универсальные» положительные характеристики образа страны в современном мире, как они соотносятся с национальной спецификой ее развития?
Эти и многие другие непосредственно связанные с ними вопросы постепенно актуализируются в сознании наших соотечественников, отражая растущую потребность в понимании своей социально-политической природы, своей идентичности, своего национального Я. Кто мы? Как выглядим в собственных глазах и в глазах других народов? Каков он, исторически сложившийся и вместе с тем меняющийся образ России?
Анализ представлений об образе своей страны, о ее месте и роли в мире и отражения этих представлений в восприятии остального мира, «Других», позволяет оценить характер самоидентификации российского общества и вектор ее динамики. На этой основе - самоотождествления с комплексом представлений, ассоциирующихся с национально – государственной общностью, с обязательствами и правами по отношению к другим членам этой общности и к государству - идут процессы формирования гражданской идентичности. Такая идентичность является важнейшем условием и, в то же время, неисчерпаемым источником успешного развития страны.
Чрезвычайно любопытную, хотя и фрагментарную (и, безусловно, в известной мере субъективную) картину дает обобщение тех представлений об образе России, которые складываются в различных социальных группах российского общества и, особенно, у молодого поколения наших сограждан. Такое обобщение сделано по итогам анкетных опросов учащихся старших классов и учителей из двадцати городов и сел России191, а также экспертных опросов студентов – политологов одного из ведущих столичных вузов.192
В частности, в этом последнем случае была возможность обеспечить участникам дискуссии максимально глубокое погружение в тему, позволившее им обсудить ключевые составляющие образа России, его положительные и отрицательные характеристики и знаковые маркеры. При этом обнаружилось, что наиболее адекватно описывающей место России в мире оказалась метафора «моста» (или «буфера») между Западом и Востоком. Но одновременно выявилось и то, что одной из важнейших характеристик этого «моста» является кризис самоидентификации. Эта тема получила интересное преломление в ответах преподавателей истории: в ассоциативном ряду образов страны не раз упоминалась птица Феникс. Как сформулировано в одном из ответов: «Наша страна, преодолевая трудности, конфликты, невзгоды, постепенно возвращает себе былую славу. В России возрождаются традиции и ценности, а главное - вера в справедливость». И в другом, не раз повторяющемся в разных вариантах: «Россия – великая держава, которая не сравниться ни с одной другой державой, огромная страна, щедрая, богатая, красивая».
Безусловным лидером по частоте упоминания в ряду «символов современной России» у молодежи (и студентов, и школьников) стал В. Путин. В этот ряд были поставлены также исторические символы российской государственности – Кремль, Красная площадь, Москва - столица – и государственная символика (герб, флаг, двуглавый орел), которые называли большинство отвечавших на открытый вопрос старшеклассников. Большое число упоминаний в ряду ассоциаций с Россией было связано с образами, представляющими православную Россию (соборы и купола, а также храм Христа Спасителя, храм Василия Блаженного, Исаакиевский собор). В другую группу можно объединить олицетворяющие историческую память о войне национальные символы - Вечный огонь (памятник Неизвестному солдату) и Родину – мать на Мамаевом кургане. Можно зафиксировать появление в качестве нового символа России Сочи – 2014. В числе автостереотипов, прочно ассоциирующихся с образом страны, назывались береза, медведь и матрешка (лидеры по частоте упоминания), мороз, балет, русская баня, валенки, нефтяные скважины (нефть).
К позитивным составляющим образа России причислялись такие ее устойчивые объективные характеристики, как бескрайние просторы, природные ресурсы (в качестве основного фактора, поддерживающего интерес к России в мире) и богатое культурное наследие (в первую очередь русская литература). В ряду устойчиво присутствовавших негативных характеристик, ассоциирующихся с образом страны, наиболее часто упоминались острое социальное неравенство, низкий уровень жизни, рост цен, криминал, коррупция, пьянство, беспредел. Для студентов - политологов устойчивыми маркерами в политической сфере оказались коррупция, олигархи, коммунизм. При этом негативные составляющие образа России, обусловленные дисфункциями в работе демократических институтов, правовым нигилизмом, доминированием в публичной сфере теневых практик над правовыми нормами, уступали по частоте упоминания отрицательным характеристикам социального развития - растущим неравенством, низким уровнем жизни и неудовлетворительным качеством социального климата в обществе (последние доминировали в ответах старшеклассников и были широко представлены в ответах студентов) .
Негативные ассоциации были вербализированы преимущественно в понятиях, а позитивные – в устойчивых и предметных знаках. Символами современной России для молодых людей стали их современники – политики, деятели искусства, спортсмены.193 При этом обобщение результатов анкетирования дает основания сделать вывод о преобладании в ассоциативном ряду образа России положительно окрашенных характеристик, либо о стремлении респондентов сформулировать для себя (ввиду открытого характера вопроса) такие положительные характеристики. Характерно, что снижение значимости негативных характеристик в пользу позитивных фиксируют данные сравнительного исследования ИС РАН 2002 и 2007гг.: так, абсолютным лидером в ряду слов, с которыми в сознании россиян ассоциируется, прежде всего, образ России, в 2007г. стал «патриотизм» (в 2002г. первое место занимал «кризис»).194
Образ, имидж, национальный бренд
«Образ», согласно словарю Даля, означает вид, очертание предмета либо его изображение, портрет, подобие. Образ может трактоваться также как сущность, порядок, конфигурация, устройство вещей. Образ как воспроизведение объекта - структурно сходное, но не совпадающее с ним – формируется в нашем сознании и является формой передачи представлений о действительности, ее ментальной «картинкой». Понятие образа позволяет переводить непознанное в узнаваемое через символы и ассоциации, которые воплощают уже сложившееся знание или создают знание нового качества на основе сочетания известных форм. Многозначность этого понятия предопределяет настоящее богатство однокоренных слов и производных словосочетаний и выражений разного смыслового и эмоционального содержания – от положительного (образцовый, образный, образование и т.п.) до сугубо отрицательного (образина, образчик, безобразный).
Аналогично и понятие образа страны – знаковой модели, опосредующей представления о национальной общности и ее членах через доступные обыденному сознанию понятия и суждения - отмечено многозначностью содержания. Далеко не всегда оно соответствует реальному положению дел и объективным показателям национального развития. Характер представлений о себе и о своем месте в мире («внутренний» образ страны) оказывает неоднозначное влияние на восприятие страны за ее пределами («внешний» образ). В то же время позиционирование по отношению к «иному» и соотнесение себя с другими национально-государственными общностями всегда было и остается одной из основ утверждения собственной национальной идентичности.
В российской научной литературе, в публицистике и в политическом дискурсе такие понятия, как «образ» и «имидж», употребляются в основном как синонимы. Вряд ли такое упрощение оправдано. Образ включает представления о стране, существующие в сознании находящихся в ее культурном поле групп населения (или соприкасающихся с ним). Они складываются в претендующую на целостность картину – своего рода обобщенный «портрет» национального сообщества, его людей и государства. Имидж - англоязычное заимствование, получившее, как и многие другие термины современного международного политико–экономического лексикона, широкое хождение в условиях вступления России в глобальное информационное пространство. Это понятие более узкое и определяет ту составляющую национального образа, которая формируется под воздействием направленных на его конструирование ресурсов и технологий, в первую очередь находящихся в непосредственном распоряжении заинтересованного государства. Адресатами таких инициатив могут быть изучающие язык, заинтересованные любители искусства и деятели культуры, представители диаспоры, реальные или потенциальные участники экономических взаимодействий и пр. Правильный выбор адресатов и механизмов во многом определяет успех имиджевых технологий и возможность их эффективного использования в качестве ресурса «мягкой силы».195
Однако целевая аудитория имиджевой политики ограничена в основном сообществами, которые вовлечены в различные формы взаимодействия с данной страной. В этом смысле имидж страны является наиболее динамичным, но отнюдь не единственным элементом ее образа. Он складывается из бытующих представлений об особенностях поведения и мышления, с которыми ассоциируется национальный характер. А сами эти представления черпаются, как правило, из всемирно известных вершинных достижений национальной культуры и ее духовного наследия. Но вместе с тем едва ли не в большей степени «внешний» образ страны выстраивается в результате освоения широких пластов культурного наследия, в том числе традиций культуры повседневности и бытовой культуры (кухни, элементов национального костюма, фольклорных традиций, народного художественного творчества и др.) за ее пределами. Представления о «национальном лице» государства и народа укоренены в ассоциациях, связанных с уникальным предметным миром культуры повседневности. Они формируют культурные «бренды» - узнаваемые предметы материальной и духовной культуры, олицетворяющие ее достижения. Такие предметы наделяются символическими смыслами и значениями, которые далеко выходят за пределы их собственного культурного поля. Носителем бренда может быть известный культурный институт: в случае России таким долгое время был, например, столичный Большой театр, который государство в послевоенный период советской истории эффективно использовало в качестве инструмента имиджевой политики (как и вообще бренд «русский балет»). Сегодня он уступил место Мариинскому театру, активному «игроку» на рынке мирового исполнительского искусства. Мариинка активно использовала узнаваемый бренд «русский балет» на этапе первичного размещения своих «акций» на этом рынке, а затем постепенно расширяла и продолжает наращивать свой потенциал за пределами узнаваемого классического балета – олицетворения великой русской школы.
Исчезновение элементов традиционного уклада жизни и национальных различий в одежде, бытовой культуре мало сказывается на привычном наборе сложившихся расхожих представлений о «внешнем» образе страны. Так, бытующий стереотип восприятия англичан связан с идеей традиций и бытовой вежливости, немцев – добросовестности и качества, французов – «высокой» кухни и моды, итальянцев – стиля и певческой культуры, бразильцев – веселья и карнавала. Соответственно, бытуют и расхожие стереотипы, которые отвечают потребности в поддержании узнаваемых образах «других» (например, чай и чаепитие олицетворяют Англию, килт – Шотландию, индийское кино - Индию, хоккей - Канаду и пр.) Универсализация быта в нынешнюю эпоху глобализации пока что заметным образом не влияет на изменение таких стереотипов, даже если они и не являются в реальности столь неотъемлемой частью современной национальной культуры.
Идентичность и образ страны: британский опыт
В гораздо большей степени социальные и культурные сдвиги современной эпохи сказываются на национальной самоидентификации. Это особенно заметно в современном общественном и политическом дискурсе Великобритании, страны, граждане которой долгое время имели репутацию носителей традиций и приверженцев «крепкой» национально-государственной ориентации. Нынешние представления британцев о своей национально – государственной идентичности (Britishness) вбирают в себя те заметные изменения в стиле жизни, которые проявляются сегодня в культуре повседневности. Вопрос автора, обращенный к нынешнему послу Великобритании в России Э. Брентону, о самых ярких чертах такой идентичности вызвал в ответ шутливые ассоциации с индийским блюдом карри (curry) –воплощением желанного мультикультурного образа страны. У предыдущих поколений неизменные и стойкие ассоциации с образом страны вызывала рыба в кляре с жареной картошкой (fish and chips) - традиционное блюдо не особенно разнообразной, согласно расхожим представлениям, английской кухни.
Жизненная сила традиции до сих пор рассматривалась как основа духовного здоровья нации. Сегодня такой основой многие хотели бы видеть способность интегрировать иные традиции в свою культуру, превращать их в свои, меняться вместе с обществом, адаптироваться к переменам. Проведенное по заказу государства исследование содержательных характеристик современной британской идентичности, определяющих «внутренний образ» страны, выявило восемь основных срезов самоидентификации современных британцев:
- географические ассоциации (в числе устойчивых образов - островное положение, горные массивы Шотландии, долины Уэльса);
- национальные символы (государственный флаг и королевская семья);
-население (это либо «все граждане», либо только белые англичане, либо мультикультурное сообщество, состоящее из разных этнических групп);
- устойчивые ценности и общие характеристики политической культуры (права человека и свобода личности, уважение к закону, справедливость, толерантность и уважение к другим, сдержанность и национальная гордость – последние две как значимые положительные характеристики только для белых англичан, сильная трудовая этика, дух общинности и взаимопомощи, стоицизм и сострадательность, но и пьянство, хулиганство);
- культурные привычки и обычаи (знаменитая упорядоченная очередь, важность спорта как ориентира национального самосознания – футбол, крикет и регби рассматриваются как знаковые символы национального культурного наследия, феномен «фанатства» в спорте, традиции, связанные с потреблением «типичных» блюд национальной кухни в определенное время дня и года);
- гражданство (наличие британского паспорта – самая значимая характеристика британской идентичности для представителей всех этнических групп, кроме белых англичан);
-язык (английский как объединяющий нацию и богатое разнообразие местных и классовых различий в произношении как его признанная характерная черта);
-достижения, которые составляют славу страны (парламентская демократия, имперское наследие, достижения в науке и технике, спорте, британская поп-культура и пр.)196
Приведенный перечень представлений не является исчерпывающим и, тем более, универсальным. Но набор ассоциаций по-прежнему воспроизводит элементы картины мира государствообразующей нации, о жизнеспособности которой (как основы национального государства, включающего три облеченных разной степенью политической и культурной автономии автохтонных меньшинства и многочисленные инокультурные группы мигрантов) ведутся ожесточенные споры. Однако сама картина мира становится более разнородной, интегрирует или пытается, и небезболезненно, интегрировать инокультурные установки и ценности.
Не случайно в центре публичного дискурса в Великобритании на рубеже тысячелетия оказался вопрос об определении общих для граждан страны ориентиров идентичности, о ее ценностном наполнении и о самой целесообразности обсуждения ее нового (или обновленного) видения. СМИ, с головой окунувшиеся в полемику по таким болезненным для массового сознания вопросам, как противоречия и политические разногласия между регионами страны или оценка позитивного вклада и издержек приема мигрантов, во многом способствуют, по мнению экспертов, росту культурной разобщенности автохтонных сообществ Шотландии, Ирландии, Уэльса и самой Англии и консервации антииммигрантских настроений. Дискуссия о культурном разнообразии грозит заслонить общенациональные ценности, и проблема заключается в нахождении «здорового равновесия» между разнообразием и национальным единством, в том числе и в медийном пространстве. 197 Плодотворность мультикультурных практик для интеграции инокультурных групп и сообществ также стала предметом ожесточенной дискуссии.198
Для формирования «разделяемой» гражданами общей идентичности прилагаются серьезные политические усилия. Образ «креативной Британии» - один из значимых в этом ряду, под его эгидой государство пытается объединить молодежь, представителей новейших профессий и образовательного сообщества, деятелей науки, искусства, спорта, динамичных предпринимателей – тех, кто представляет динамичный, открытый новому, привлекательный образ страны. Устами премьер – министра в национальном докладе «Креативная Британия. Новые таланты для новой экономики» заявлено о том, что «креативность – сердцевина британской культуры, определяющая черта нашей национальной идентичности».199 Страна позиционируется как мировой коммуникационный узел, как мировой центр креативного роста (hub). Под этот стратегический ориентир разрабатываются механизмы и инструменты реализации такой стратегии. Они включают развитие креативного образования, создание рабочих мест в креативных отраслях, обеспечение роста инновационного креативного бизнеса, развитие кластеров на местном уровне и других инициатив, предусматривающих взаимодействие государства с бизнесом и структурами гражданского общества в рамках механизмов государственно – частного (или, точнее, публично – частного) партнерства. Предполагается максимально эффективно использовать такое стартовое преимущество страны, как английский язык, ставший языком виртуальной экономики и виртуального коммуникационного пространства.
Переосмысление себя как национально–государственной общности позволяет выявить дополнительные механизмы и ресурсы укрепления такой общности, актуализировать культурное и политическое наследие в опыте повседневности. Проблемы, с которыми сегодня сталкивается Великобритания, актуальны и для современной России. Имперское прошлое обеих стран, положение на географической периферии Европы, наличие автохтонных (коренных) национальных сообществ в составе нации позволяет провести интересные параллели, которые касаются механизмов, формирующих самоидентификацию наших граждан и восприятие нашей страны в мире.
Контекст дискуссии в России
Проблемы определения приоритетных целей и социально приемлемых механизмов реализации общенационального проекта развития неизменно оказываются в центре публичной дискуссии, идет ли речь о национальных интересах или о месте России в мире. Особенности российского политического дискурса определяются объективной потребностью модернизации российского общества и его перехода на путь инновационного развития. Но по повестке дня такого развития согласие в обществе до сих пор не достигнуто. Более того, сохраняются все условия для воспроизводства традиционно российских социокультурных расколов, порождаемых противоборством двух полярно ориентирующих массовое сознание логик: «догоняющего развития» и «особого пути».
В результате при отсутствии консенсуса вокруг приоритетов развития и в условиях низкого уровня самоорганизации российского общества воспроизводится практика продвижения групповых интересов: программы преобразований и механизмы их проведения в жизнь разрабатываются в соответствии с установками принимающих решения элитных групп. Попытки реализации абстрактной идеи общественного блага не способны запустить адекватные современным вызовам внутренние механизмы социальной адаптации национального сообщества к потребностям инновационного развития. Ключевым оказывается вопрос о том, насколько происходящие трансформации соответствуют задаче создания «хорошего общества»200 и обеспечения жизнеспособности нации. Ведь именно это и является, в конечном счете, главной целью национального по содержанию проекта развития.
Такие проблемы актуальны не только для России. В условиях глобализации не утихают споры о роли и перспективах национального государства, о соотнесении гражданской и этнической идентичности членов национального сообщества. Повышение порога стоящих перед государством рисков связано не только с известными глобальными угрозами, но и с ростом социальной отчужденности и снижением потребности граждан в политическом участии, с трудностями интеграции инокультурных сообществ мигрантов. Сплочение национально – государственной общности становится вопросом практической политики. Тем более что актуализация этнических характеристик идентичности успешно используется сегодня с целью политического манипулирования. В частности, для того, чтобы обосновать претензии на политический сепаратизм201. Такие риски сохраняются и в России.
Появление в российской политической лексике в контексте дискуссии о национальных интересах России и о путях популяризации отечественного культурного наследия понятия «русский мир» 202 свидетельствует о появившейся в России потребности более четкого определения круга тех, кто находится или может находиться в ее культурном поле. Это понятие существует сегодня в разных измерениях – от безгранично широкого, тождественного российскому социокультурному пространству или исторической судьбе, до сугубо технологического, проектного (как поля коммуникации между Россией и российской диаспорой). «Русский мир» как «сетевая структура больших и малых сообществ, думающих и говорящих на русском языке» (определение П.Г. Щедровицкого), является и «способом адаптации России к глобализации203. Поиски возможностей укрепления и развития «русского мира» требуют четкой концептуализации его характеристик. Бесспорно, что состояние «русского мира» - неотъемлемая и одна из наиболее динамичных составляющих современного образа России. Разработка механизмов взаимодействия с ним становится вопросом текущей политической повестки дня, одним из перспективных направлений реализации национальных интересов России.
Среднестатистические социальные и экономические показатели при всей их значимости, равно как и такие популярные средства экспертных оценок, как разнообразные рейтинги стран по конкурентоспособности, инвестиционной привлекательности, уровню влияния на мировую политику, индексу развития демократии или распространения коррупции не позволяют составить сколько-нибудь полного представления о качестве национального развития. Факторы, определяющие сегодня потенциал развития в рамках нации – государства, имеют ярко выраженное культурное измерение. Они определяются общими ценностными ориентирами национального сообщества и согласием по поводу основополагающих приоритетов развития. О складывающемся на этой основе социальном самочувствии национального сообщества можно судить на основании представлений о национальной идентичности и проекции этой идентичности «вовне», в образ страны в мире.