Хотите ли вы, милые читательницы, быть всегда неувядаемыми и обожаемыми; хотите ли вы в самой драматической ситуации сохранить себя Женщиной и улыбнуться
| Вид материала | Документы |
- Моу ропшинская средняя общеобразовательная школа урок: «Если хочешь быть здоровым!», 189.7kb.
- Сказка ложь. Но, как всякая сказка, эта сказка тоже бывает местами правдивой, 7849.4kb.
- Урок по теме: «Сумма углов треугольника», 34.26kb.
- Наталия Осьминина, 478.04kb.
- Информационный буклет по продукту: Кредитная карта «Депозитные вклады», 776.89kb.
- Задачи : познакомить с понятием «лимерик» иобеспечить его усвоение; научить отличать, 30.34kb.
- Как убедить собеседника, 954.53kb.
- Пасущие стадо находятся среди стада, а не над стадом, и в первую очередь должны вникать, 1056.81kb.
- Э. Кондильяк об искусстве рассуждения, 3950.34kb.
- Добро пожаловать в страну читалию, 22.89kb.
скачано с www.5tt.ru
Потому что мужчина никогда не простит той, что извлекла на свет Божий постыдные для него тайны.
Куда занятнее тип истукана. Имя жены табуиро-вано, как имена злых духов у наших языческих предков. Его риф огибают с ловкостью матерого лоцмана. Мемуары и текущие события параллельного бытия тщательно редактируются и стерилизуются. Версия свадьбы, например, выглядит так, словно никакой не¬весты на ней не было и в помине, медовый месяц усыхает до схемы маршрута, а семейное гнездо маски¬руется под логово бобыля. При вынужденном упомина¬нии используется местоимение “она” и неопределенно-личная форма предложения типа “дома мне заявили”.
Такое поведение — верная примета, что на проти¬воположном полюсе нет вечной мерзлоты. Когда муж¬чина ограждает молчанием отношения с женщиной, слабый ли, сильный ли, но ток желания течет между ними. Уменьшить его силу, причем значительно уменьшить, можно, если хватит мужества и терпения подвергнуть себя долгой и болезненной процедуре;
включить себя в эту электрическую цепь и пропустить весь заряд через себя.
Для начала приручи ее имя. Чаще произноси его сама в нейтральном контексте:
• Сегодня в троллейбусе видела твою Геру (Таню, Олю, Наташу).
• Ее нет в городе.
• Правда? Значит, обозналась. ...— Извини, дорогой, забыла об условном сигна¬ле, и трубку сняла твоя Медея (Лариса, Ира, Лена).
• Ну и?
• Приятный голос.
...— Представляешь, вчера приснилась твоя Долли (Вера, Галя, Света).
• И чем вы занимались?
• Кротко стояли в какой-то очереди...
Затем осторожно раздвинь шторы, за которыми ее жизнь: каких кровей, где училась, увлечения, фирмен¬ные блюда, шьет ли, вяжет ли (этот свитер — ее произ¬ведение? Неужели? Шикарная вещь).
Вопросы задавай как бы мимоходом, невзначай. Никакого яда, никаких шпилек. Нужды нет, что пона¬чалу они будут приняты в штыки:
• А тебе-то что за дело?
• А мне есть дело до всего, что касается тебя, любимый!
Не думаю, что оборона будет стальной. Только органическая ненависть к скандалам удерживает муж¬ской язык. Когда бы не наш и общественный консер¬ватизм, большая половина их предпочла бы жить в доброй старой полигамии.
Уговори принести для сладостного совместного просмотра его личный фотоархив. Под благовидным предлогом, что желаешь хотя бы в таком виде узреть его путь от пеленок до вашей встречи. На семейных снимках притормаживай:
• А это ваша свадьба? Боже, какие вы оба мо¬лоденькие. Особенно она... А это Крым. Когда это было? Надо же, примерно в эго же время я тоже отдыхала там.
Включая, хотя бы вербально, жену в круг вашей повседневности, ты значительно облегчаешь своему избраннику существование. Каково быть в бессменном дозоре, закрывать амбразуру и грудью и спиной! Муж¬чина всегда будет стремиться туда, где можно снять напряженный контроль, расслабиться, быть естествен¬ным. Пусть этим местом на его земле станет твой дом...
В детстве я обожала делать секреты: в земле вырывается ямка, в нее складируются лепесток, пуговиц,). бусинка, конфетная фольга, сверху все покрывался стеклом и присыпается песком. Потом надо отвлечься чтобы секрет созрел. И снова с замиранием, точно катая яблоко по волшебному блюдцу, добраться до заветного стеклышка. Нет, не стеклышка — иллюми¬натора, потаенного глазка в дивное подземное царст¬во, которое благоговейно созерцаешь до тех пор, пока некто трезвый и серьезный не подденет на свою лопат¬ку, сопя от усердия, хрупкое чудо и не повезет в кузове самосвала на какую-то солидную стройку мимо двух вертикальных озер грязный лепесток, сломанную пуго¬вицу, облезлую бусину.
У каждой любви есть такое поле чудес, засеянное детскими секретами: короткое замыкание первого при¬косновения, последний ряд дневного сеанса, пустые и темные аудитории, половики, собранные ото всех дверей под горячую батарею случайного подъезда, из недр сумочки петушиный клекот будильника на всю акустику Домского собора в момент торжественной паузы между “Аве, Мария” и какой-то мессой, горячий лаваш в шашлычной над озером Риц:
• Бери, бери больше, чтобы друг к жене не худой вернулся!
• Его жена — я.
• Э-э! Зачем обманываешь? Опыт есть, глаза есть — сюда жен не возят.
В общем, ничего не ново под луной. Для луны. А для влюбленных их история — оригинальное сочи¬нение судьбы, а вовсе не репринтный оттиск. До тех пор, пока над страницей склонились две головы, пока секретом любуются две пары глаз. Стоит вклиниться третьему — и волшебство улетучится.
Но тебе ни к чему рассеивать чары. Твоя задача — получить пропуск в алмазный фонд его прошлого, побиться того, чтобы тебе рассказали историю любви без оглядки на тебя. без нарочитого снижения, так, как это вспоминается наедине с собой или той, что была непосредственной участницей событий. Это больно. В шкафу с приказом замереть и не шевелиться заперта ревность. Она раскрасит щедрыми красками самый блеклый эпизод, заелозит, заскулит, заскребет¬ся. просясь на волю. Не выпускай ее, потерпи: идет процесс перетекания чувств, на которые распростра¬няется закон сохранения энергии. Здесь прибавится — там убудет.
Слово великий энергетический вампир и донор. Оно вытягивает из нас нектар и желчь. Оно впрыскива¬ет нам в кровь то и другое. На бытовом уровне:
выплеснул, что накипело,— и на душе полегчало. Соб¬ственно, почему? Объективно-то ничего не изменилось. Но слово, рожденное эмоцией, уносит с собой заряд этой эмоции. Недаром паломники давали обет молча¬ния, чтобы ни капли любви к Богу не расплескалось втуне на пути к Нему. Гете признавался, что написание “Страданий юного Вертера” спасло его от самоубийст¬ва. Подозреваю, что своим долголетием Софья Андре¬евна обязана “Крейцеровой сонате”.
У чувств есть инстинкт самосохранения. Когда они слабые и он маломощный. Сильные же чувства налагают на уста человека печать. От серьезных потря¬сений, к коим несомненно принадлежит любовь, мы немеем. Так было во времена Сапфо (“...лишь тебя увижу, уж я не в силах вымолвить слова”), в благо¬словенный пушкинский век (“но я любя был глух и нем”), так и поныне. С первым признанием начинает¬ся утечка. Отсюда не следует, что стоит любовникам онеметь — и им обеспечена вечная страсть.
С каждым выдохом из нас уходит частичка жизни. но мы не перестаем дышать, потому что каждый вдох нам ее дарит.
КОСТЕР В ТУМАНЕ
Он вставляет в замочную скважину ключ и обречено морщится: опять изворачиваться, опять плести небыли¬цы. Он наблюдает, как доверчиво заглатывает очеред¬ную порцию лжи его верная спутница, и внутри что-го екает и щемит. Он занимается с нею любовью, и как бы ни была великолепна подпольная подруга, а старый конь борозды не топчет. Он срывается на телефонный звонок и покрывается холодной испариной, когда жене удается первой завладеть трубкой. И трезвое эго подталкивает:
“Эй, парень, а может, ну ее к лешему? Побаловались -и хватит. Баба с воза,— кобелю легче”.
Это зреет первый кризис. Его исход часто летален и застигает нас врасплох. Потому что накануне были бурные ласки. Без извещения, что это — прощальная гастроль. А до того — практически никаких симпто¬мов. Ну, чуть оперативней устремляется в ванну, ну. чуть компактней стали встречи, ну, чуть реже стал названивать. И только-то.
После объявления приговора нежный палач не от¬казывается принять на посошок. Зачем отказывать себе в особом наслаждении: сжимать в объятиях тело. в котором резонируют судороги обиды и страсти.
И самого его пьянит сочетание близости и отторгнутости. Коктейль — пальчики оближешь. А давай-ка свернем ему из этих пальчиков кукиш! Нечего потакать половому каннибализму! Понравится, раскушает и начнет время от времени являться за свежим глотком крови. Как тебе участь собаки, которой бросают мясо, обвязанное суровой ниткой, чтобы потом вытянуть угощение из желудка?
Значит, нечего ждать, когда твой залетка положит на кухонный стол вместо цветов свою покаянно-окаян¬ную голову в мучительных зудящих лишаях колеба¬ний. Кому нужна его голова в отрыве от всего проче¬го? Попробуем уберечь родную плоть от расчленения и вклинимся между светлым вчера и темным завтра со своей рабочей версией развитая действия. Какова она?
Представь, человек собрался на служебный банкет. На улице слякоть, печень побаливает, куда-то пле¬стись, чтобы с фальшивым подобострастием на лице и ненавистью в сердце внимать бесконечным, как кара¬ван товарняков, тостам шефа, делать комплименты его стерве-секретарше, поддакивать пьяным открове¬ниям коллег. Гораздо охотней он провел бы этот вечер за рюмкой коньяка у родного телевизора. Но долг есть, к сожалению, долг.
Но вдруг швейцар у парадного подъезда прегра¬ждает дорогу:
• Не велено пущать!
Апатию и спесь как ветром сдуло. “Как так — “не велено”! Почему? Вот же пригласительный билет!”
А из зала доносятся взрывы смеха, аплодисменты. “Веселятся, сволочи”,— завистливо вздохнет “дор. и ув. тов.”, начисто забыв, что полчаса назад шел сюда как на каторгу. Когда же в вестибюль вывалит толпа на перекур — заскачет козликом, замашет из-за сажен¬ного плеча аргуса, затокует призывно:
• Здесь я, здесь! Эй, кто-нибудь, шлюпку на во¬ду — человек за бортом!
Соль, разумеется, не в швейцаре. А в том, чтобы пропасть ровнехонько перед финальным кадром. Где Кармен Мариуловна Леско? А нету, ушла с толпой цыганок за кибиткой ко-о-чевой. Позвольте, позволь¬те, за какой такой кибиткой? Откуда массовка? Мас¬совки не заказывали. С кем играть заключительную сцену? И потом, здесь все перепутано: не она бросает, а ее... Стоп, стоп, стоп! Это никуда не годится. Давайте все сначала. Когда же с третьего или четвертого дубля после метаний, телефонограмм, посланий в дверной щели беглянку таки настигнут, ей не засунут за деколь¬те увольнительную.
Особенно если она в отличной форме и с ангельской улыбкой на устах: Мильш, где ты пропадал? Ах, это я пропадала... Разве? Странно. Впрочем, главное, что мы снова вместе. (А глаза чистые-пречистые.)
Ко всему подлец человек привыкает. Ишь как нало¬вчился жить двойной жизнью: и рыбку ест, и ноги сухие. Там — жена, тут — любовница. А посередине он, надежа и опора, всеми обласканный, всеми люби¬мый, поддерживает мировое равновесие. Какое насы¬щенное, полнокровное существование! А ты словно в вольере: туда — нельзя, здесь — на цыпочках, там — по-пластунски. Новый год в компании Ширвиндта и Державина. Лишь бы не нарушить его баланс, со¬хранить вселенскую гармонию. Но “разве я сторож браку твоему?” Сидеть скрючившись на краешке чужо¬го гнездышка очень неудобно — ноги затекают, суста¬вы немеют, кровообращение нарушается. А если сме¬нить позу и немного размяться? Самой организовать мини-путч, который, как свидетельствует история, весьма успешно способствует смене правительства?
Итак, акт первый. Откашлялись, сгруппировались и сняли трубку:
• Такая-то? Хочу сообщить вам, что ваш муж нам, ох, простите, вам изменяет. Кто я? Такая же обманутая страдалица. Потому и звоню. Не верите, хотите убедиться? Нет ничего проще сегодня там-то и там-то у них назначено свидание.
В конце берется торжественная клятва сохранить в тайне источник информации. Не из-за угрозы мес¬ти — для жены это не аргумент,— а ради дальнейшего плодотворного сотрудничества.
Акт второй: супружеская чета в напрасном ожи¬дании — зрелище, достойное кисти Босха или каран¬даша Бидструпа. Какие переливы красок, какая гамма чувств при общей скульптурной неподвижности груп¬пы! Слышен мощный гул, точно от двух трансфор¬маторных будок. Это гудят высоковольтные провода нервов. Хрясть! Хрясть! Знатные оплеухи. Жена не вынесла — значит, недалече истерика, валидол и бес¬порядочное отступление.
Назавтра с темными кругами бессонницы, всклоко¬ченный и разбитый, надежда и опора будет давить до посинения кнопку твоего звонка. Но ответит ему толь¬ко эхо. тебя снова нет, распалась на атомы, как андерсоновская Русалочка. Ничего, ничего, пусть поварится в котле с кипящей смолой женской ревности, пусть пройдет все фазы готовности: от покаяния до медлен¬ного озверения и буханья дверью.
Акт третий: после скитаний по приятелям, с недель¬ной щетиной, желтыми белками и урчанием в желудке изможденный дезертир, размахивая белым флагом, возникает на пороге родной крепости с заявлением о полной капитуляции. Его принимают, моют, бреют, кормят. Отогретый и сытый, он возлежит на знакомом диване в сиянии радужных прожектов, умиленный и размякший. Но рано, рано грешник напялил нимб — не все счета оплачены, индульгенция признана фаль¬шивой и предана публичному сожжению.
Короче, пора и позабытой ундине материализо¬ваться из атмосферы. Не беда, что согласие на встречу дадут с трудом. Покапризничает и согласится. Хотя бы для того, чтобы решительно и бесповоротно Ос¬тальное — дело техники. Особой виртуозности и не требуется, чтобы в карман пиджака завалилась шпиль¬ка, на рубашку попала капля духов, а пуговицу (о великий Мопассан!) обвил волос. Не сомневайся, та¬можня бдит! Ее не усыпить ангельской кротостью. Сигнал тревоги — и уже бегут солдаты, передергивая на ходу затворы, воет сирена, рвутся с поводков, брыз¬гая бешеной пеной, овчарки. Ату его, ату!
Процесс повторяется до тех пор, пока не падет затравленный прелюбодей к твоим ногам, моля о по¬щаде и политическом убежище. Или к ее. Какая раз¬ница? Все равно после этой мукомольни он уже не ваш трофей, а наркологического или психоневрологическо¬го диспансера. Ну как, будем звонить?
АХ, ВОДЕВИЛЬ, ВОДЕВИЛЬ...
Сама я никогда не терроризировала сестер требовани¬ем “отдай Гирея мне, он мой”. С тех пор как одна экспансивная особа предъявила права на кусок ант¬рацита, презентованный мне младенцем мужеского по¬ла, ее ясельным женихом. Сражение разгорелось не на живот, а на смерть. После, размазывая по разным углам угольные слезы, мы наблюдали, как нянечка сметала с манежа останки не поделенного сокровища, а юный ветреник с воображулей в бантах лизал по очереди шмат отколупанной от стены штукатурки.
В редкой встрече жены и любовницы, когда это не Мария с Заремой, отсутствуют опереточные мо¬тивчики. А как иначе, если пафос свидания — дележ самца. Все-то у человека наоборот, все-то против при¬роды. Виданное ли дело, чтобы кошки перегрызлись из-за кота, куры передрались из-за петуха, коровы скрестили рога из-за быка?
А мы катимся по асфальту, норовя попасть шпиль¬кой в глаз, врываемся шаровой молнией в квартиры, караулим, прикинувшись клумбой, у подъезда. Вот, например, рассказ одной дамы о посещении сопер¬ницы, чьи координаты под угрозой самоубийства были вырваны у обессиленного мужа:
• Звоню,— открывает. Глянула я — и смех разо¬брал. Представляла-то каталажную кралю с конечнос¬тями от ушей. А там — два мосла и кружка крови, в допотопной юбчонке из бабушкиного сундука, в за¬мызганной футболке. А на курьей ножке физия с кула¬чок В морщинах! В веснушках! С носом! Ох-хо-хо, думаю, это сколько же надо выжрать, чтобы на такую польститься? А я-то грешила на дружков-приятелей, мол, спаивают.
• Что, спрашиваю, не тех гостей ждала? С шампанским и петушком на палочке? Вот он, твой леденец,— и фигу ей под рубильник. Отпрянула, чуть вазу с трюмо не сшибла. Хрустальную. Такие недавно в ЦУМе продавали.
• Не боись, говорю, не трону. Пото¬му как не конкурентка ты мне, сама видишь, хоть и глаза в пучке. Отвернулась, кости друг о друга лязгают, плечи ходуном ходят — гвоздики в вазочке перебирает. Тут меня осенило: вон куда денежки из семьи уплывают на амфоры этой сушеной мумии. А кое-где не слипнется от таких подарков? Шваркнула я эти цветочки ей в рожу вместе с водой, а вазу — в пакет. Мне тоже натюрморты некуда ставить.
Год спустя мы встретились с воинственной под¬ругой снова.
• Развелась,— с ходу сообщила она.— Видела бы ты его кралю! Я не Дюймовочка, а эту Джомолунгму за трое суток на рысаке не обскачешь.
• Но позволь, совсем недавно она вроде страдала дистрофией?
• А-а,— досадливо отмахнулась собеседница.— Сбрехал тогда мой кобель. Адресочек-то был липо¬вый.
О судьбе вазы я не спросила.
Мне приходилось исполнять партию двоюродной жены в этом водевильном дуэте. Тогда я и сформули¬ровала инструкцию по приему и эксплуатации взрыво¬опасных особ, которую окрестила “Герасим и Муму” в память о ревнивой супруге Зевса и бедной Ио, чей страдальческий взгляд из глубины веков я ловлю на себе, когда мимо моих окон гонят совхозное стадо
Не огорчай человека. Предоставь в его распоряже¬ние тот образ себя, который ему угодно иметь. Кого жаждет найти в сопернице истерзанное сердце? Шлюху, стерву, хищницу. И найдет, хоть расшибись в ле¬пешку Да и глупо убеждать в своих добродетелях того, кто пришел за твоими пороками. Примерно то же, что просить у грабителя взаймы. Все одно вы¬тряхивать кошелек будешь ты, все одно — ночевать в твоей постели Таманскому полку. Краснознаменно¬му ансамблю и сантехнику Вите.
Развлеки гостью умеренными байками о своей рас¬пущенности, о беспорядочных и бесконечных сексуаль¬ных приключениях, в которых история с ее мужем тонет, как капля в океане. Не скупись на краски, здесь не перестараешься, даже если признаешься, что приворажи¬ваешь мужчин, капая им в вино менструальную кровь
Пойми, какие бы ни реяли за ее спиной стяги — это полководец без армии. Какие бы ни извергались пото¬ки самых диких обвинений это прокурор без ордера Каким бы ледяным презрением ни веяло от нее перед тобой униженная просительница. Пришла же! Переступив через гордость, за милостыней, за утеше¬нием, что “не конкурентка ты ей”, что нет между вами ни любви, ни привязанности, так как ты существо, не способное ни на то, ни на другое.
Так подай, так утешь — чего тебе стоит!
Перехвати инициативу. Всю дорогу к тебе эта жен¬щина растравляла себя. В голове прокручивался ков¬бойский ролик встречи. Без этого не одолеть и двух ступенек, не поднять руку для звонка. Итак, в прихожен вертится и шипит фугаска. Она вот-вот взорвется. Но первые несколько секунд — твои. Ей надо перевес¬ти дыхание, оценить противника и эффект от своего появления. Воспользуйся этим моментом, чтобы за¬нять место за дирижерским пультом.
Например, задай вопрос, который ухнул бы камнем в замутненное сознание: не принесла ли она деньги, которые занял муж на квартирный обмен; неужели он врал, когда клялся детьми, что они в неофициальном разводе; прорвался ли фурункул у тещи; где твои золотые серьги, и вообще пусть предъявит nacnopт, потому что по его описанию она на двенадцать лет старше, в очках и парике! Можно сделать комплимент типа “а вы, оказывается, красивая” или “ду-р-р-р-ак! с такой женой...”.
Не сворачивай аудиенцию. Дай выговориться до изнеможения, дай накопить фактуры на долгие ночные беседы с мужем, когда на спицах ревности из его нервов вяжется ковер-самолет, на который и запрыг¬нет однажды доведенный до отчаяния грешник, чтобы с воплем “а-а-а-а!” раствориться в поднебесье.
С любовником первой о визите не заговаривай. Молчит, и ладно. Не сомневайся, он полон сочувствия и участия: не оградил, подставил... Пусть с этим и ос¬тается. Что тебе еще нужно?
Когда весь треугольник в сборе — расклад несколь¬ко иной. Мужчина выполняет здесь, как правило, функ¬ции рефери. Не отягчай его участь своей активностью. Не нападай и не защищайся: принцип “айкидо” — вежливо уступить дорогу, чтобы не помешать против¬нику врезаться в стену за твоей спиной.
Внимательно слушай. Никто никогда не одарит тебя столькими сведениями о твоей внешности, ма¬нерах, гардеробе. Лично я глубоко признательна своим ревнивым сестрам за их пристрастную информацию. Она значительно облегчала мне труд по шлифовке собственного облика.
И несколько завершающих советов.
— Не шантажируй беременностью, особенно мнимой. Мужская реакция — испуг и отталкивание, а не жа¬лость и притяжение
— Первый раз не отдавайся во хмелю.
— Не вынуждай просить прощения.
Мужчина интересен будущим, женщина — про¬шлым. Добавлю — неизученным. Но если что-то, о чем любовнику не следует знать, выплыло наружу, признавайся легко и охотно. По этому поводу хочу рассказать тебе...
фрагмент курсивом
Муж моей кузины всерьез увлекся одной молоденькой вдовицей. Настолько всерьез, что собирался вот-вот покинуть семью. Кузина не стала лить напрасных слез, взывать к совести загулявшего мужа, а кинулась соби¬рать сведения о креповой красавице.
Копала, копала и неожиданно даже для себя выры¬ла труп погребенного соперницей супруга. Который вопреки всем законам биологии не покоился в родной почве, а тянул фундаментальный срок в глухом урочи¬ще Сибири. А похоронили его заочно, чтобы бритого¬ловый призрак не распугивал поклонников.
Потрясенный “воскрешением”, любовник кинулся к мнимой вдове за объяснениями. Та заломила руки, закатила очи, запричитала и даже поднесла трехпер¬стие к некрещеному лбу для божбы, но у нее потребо¬вали более веских доказательств вдовства. Так в бли¬жайшие выходные состоялось совместное посещение фамильного склепа.
Ах, как хороша была Дона Анна в черной кружевной мантилье, с красными розами, по которым забарабанил крупный стразовый дождь, едва траурная процессия ми¬новала кладбищенские врата! Как грациозно пала она на могильный холм и недвижимо лежала на нем, пока смущенный Фома изучал табличку, которая гласила, что под сим камнем покоится гражданин N.N. И никто другой. Сколько немой укоризны и скорбного величия было в каждом ее движении, когда извлекла из-под скамейки банку с дефицитными белилами и принялась покрывать ими изрядно облупленную решетку ограды!
скачано с www.5tt.ru
Посрамленный, растроганный, терзаемый угры-зеньями совести любовник удалился, чтобы не мешать свиданию.
Едва его согбенная спина скрылась за крестами, печальная малярша отбросила кисть и достала из су¬мочки отвертку. Через несколько минут фальшивая визитка была отвинчена, а ее место занял тусклый подлинник, и праздный посетитель мог снова порадо¬ваться за рабу Божью Евлампию, которой выпало топтать землю-матушку без месяца девяносто лет.
Вечером навьюченный дарами любовник был милостиво прощен. А утром после бурной домашней ссоры ради полного торжества справедливости он привез упрямую клеветницу жену на очную ставку с немым свиде¬телем вдовьей чистоты. Н-да... Через полгода моя кузина еще раз навестила могилку Евлампии. Возложила рос¬кошный венок и, кстати, докрасила оградку. Так-то.
НЕ ТОЛЬКО СЕКС
Осип Мандельштам
Бессонница Гомер Тугие паруса
Я список кораблей прочел до середины,
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся
Как журавлиный клин в чужие рубежи, На головах царей божественная пена, Куда плывете вы9 Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море и Гомер — все движется любовью Кого же слушать мне9 И вот Гомер молчит, И море Черное, витийствуя, шумит И с тяжким грохотом подходит к изголовью
Для разминки небольшой тест
Что я за женщина...
1. Химическая завивка:
а) никогда, и это принцип
б) весной
в) осенью
г) постоянно.
2. Стрижка и укладка:
а) исключительно у своего мастера
б) по обстоятельствам
в) своего мастера нет.
3. Тетрадь с кулинарными рецептами:
а) есть
б) нет.
4. — Дорогая, купи себе подарок,— говорит муж¬чина и протягивает сто пятьдесят тысяч руб¬лей.
Ваш выбор:
а) набор тефлоновой посуды
б) золотая безделушка
в) туфли
г) комплект нижнего белья
д) тушь.
5. Первый интерес к сексу:
а) в подростковом возрасте
б) в юности
в) в молодости
г) сейчас.
6. Перечислите марки одеколона, от которого Вы сходите с ума.
7. Назовите магазины города с хорошим космети-ко-парфюмерным отделом.
8. Что Вы купите в первую очередь:
а) десяток яиц для семейного завтрака
б) персик для себя.
9. Облик женщины создают:
а) прическа и обувь
б) одежда и макияж.
10. Ваша реакция на вопрос о возрасте:
а) уклончивый ответ
б) — А сколько бы Вы мне дали?
в) рапортуете без заминки
г) округляете в большую сторону.
11. Думали ли Вы в шестнадцать лет о том, что к сорока непременно сделаете пластическую операцию:
а) нет
б) да.
12. Очередь за блузками. Красивыми:
а) будете стоять
б) не будете
в) при чем тут Вы?
13. В транспорте едет красивая женщина. Обратите ли Вы на нее внимание своего спутника:
а) да
б) нет.
14. В овощном магазине позади продавца зеркаль¬ная витрина с продуктами. Пытаетесь ли Вы разглядеть в ней себя:
а) нет, так как это бесполезно
б) все равно — да
в) не думаете об этом.
15. Неожиданные гости. Ваш первый рывок:
а) к холодильнику
б) к немытой посуде
в) к зеркалу.
16. Посреди улицы спустился чулок:
а) поправите тут же
б) поищете укромный закуток
в) продолжите путь.
17. Наутро после ссоры ваш кавалер примчался мириться. Вы этому очень рады. Но после ноч¬ных слез выглядите ужасно:
а) откроете ему дверь
б) не откроете.
18. В осенне-зимний сезон Вы с собой носите туфли:
а) в театр
б) на работу
в) в гости
г) повсюду е) никуда.
19. — Вы сегодня прекрасны,— говорит мужчина. — Что с тобой? Ты ужасно выглядишь,— го¬ворит женщина. На чью оценку Вы среагируете сильнее:
а) на мужскую
б) на женскую.
20. Частник подвез Вас на вокзал. Угостил доро¬гим шоколадом. Не взял денег. Попросил поз¬воления проводить до перрона. Доверите ли Вы ему свой чемодан:
а) да
б) нет.
21. Помните ли Вы комплимент, сделанный Вам
От 7 до б баллов. У вас довольно твердые представ¬ления о жизни. О том, что можно и чего нельзя, о том, что надо и что не надо, о том, что хорошо и что плохо. Коронное блюдо праздничного стола: салат “оливье” и селедка под шубой.
Консервативны (это не минус, на женском консе¬рватизме держится мир), недоверчивы, обстоятельны. Лучший кусок в доме — не на вашей тарелке, сапоги не однажды побывали в ремонте. Баловать себя особо не приучены. А зря: чуть завышенная доза эгоизма сегодняшней женщине жизненно необходима. Иначе навсегда: в руках — сумки, на шее — родня, под гла¬зами — мешки, внутри комплексы, обиды, пери¬стальтика и гинекология.
Не слишком ли вы сосредоточены на быте, приуса¬дебном участке и настроении домочадцев? Может, по¬ра попристальней вглядеться в зеркало и заметить там женщину, а не кастеляншу? Сделайте первый шаг. Ну же, смелей...
От 7 до 19. Особых претензий к судьбе у вас нет. Так, по мелочам: квартира могла бы быть попрос¬торней, муж пооборотистей. Но и на том, как го¬ворится, спасибо.
На заре туманной юности притязаний, энергии и планов было достаточно. Иногда накатывает волна сожалений. Но как накатит, так и отхлынет. Но при¬знайтесь: в глубине души уверены, что достойны луч¬шей участи? И, кстати, совершенно справедливо. Ведь даже без соболей, бриллиантов, туалетов от Лорана нравитесь мужчинам. А уж если бы в соболях, брилли¬антах и этих самых туалетах?
От 20 до 32. Обаятельны, контактны, впечатлительны. Неравнодушны к мелодраме, старинному рус¬скому роману и шашлыкам с сухим вином. Умеете приготовить курицу тремя способами. Плохо перено¬сите общественный транспорт, холод и пьяные уха¬живания.
С сильным полом отношения сложные. Но есть. Легковерные и практичные одновременно. Пытаетесь держать себя в форме. Но не хватает терпения и фи¬нансов. Самолюбивы, изредка способны на опромет¬чивые поступки. Но и контролировать себя умеете тоже. Подвержены перепадам настроения.
От 33 до 45. Природа не ошиблась в выборе ва¬шего пола. Вы — женщина сверху донизу. Чувствен¬ны, чувствительны, в меру стервозны, прыщик на лбу расстроит серьезней, чем драка в российском парла¬менте.
У вас есть житейская хватка, жесткость, смягченные общим шармом. Прежде были влюбчивы, теперь — разборчивы и осмотрительны Экстравертны, любите карнавалы, компании, но быстро утомляетесь.
Подруг практически нет. Приятельниц — море.
ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ
Почему проституция живет и здравствует во все време¬на и при любом строе? Разве мало женщин, готовых отдаться почти сразу и бесплагно? Да сколько угодно. Только свистни. В чем же секрет? В виртуозной тех¬нике? Не верю. Конвейер публичного дома вряд ли сплошь и рядом радует клиенга чем-то коллекцион¬ным. Я там, правда, не бывала. Но по рассказам компетентных товарищей (Куприн, Чехов, Ремарк, Мопассан, Аксенов и другие) и по порнофильмам все более чем примитивно. Аромат клубнички щекочет ноздри лишь желторотым юнцам. А они не основные посетители, как и слюнявые старцы, которым не на что больше рассчитывать. Что же тянет туда зрелого здо¬рового мужика? Все очень просто. Представь такую ситуацию: ты страшно голодна. Есть два варианта:
знакомые и кабак. В первом случае поешь нахаляву. Но придется изобретать благовидный предлог для вторжения, напрягаться, выискивая тему для разгово¬ра, слушать чужие новости, расшаркиваться, благо¬дарить — целый спектакль! Во втором — единственное побочное усилие: вынуть деньги из кошелька. И про¬блема решена. Ты никому ничем не обязана, повар не примчится с кухни за похвалой, а коллектив ресторана не ввалится в твой дом с ответным визитом.
У мужчины жажда соития сродни чувству голода. И когда ему невтерпеж, он предпочитает заплатить, чем тратить время и силы на ухаживание и обхажива¬ние. Да еще после не отвяжешься.
Я вовсе не призываю с места в карьер молча и де¬ловито ложиться в постель, не требуя пролога и эпи¬лога. Упаси Бог! Но помни — чувство сильного голода так же притупляет вкусовые ощущения, как и чрез¬мерная сытость. Не доводи партнера до такого со¬стояния, когда ему уже не важно, кто с ним,— лишь бы в боевой готовности. Подай себя в тот момент, когда он еще способен смаковать и оценивать, когда его желание еще не переросло тебя.
Кстати, насчет сексуального переедания. Я часто встречала в брошюрках совет — дескать, не допускайте пресыщения, чтобы быстро не надоесть. Он вызывает у меня серьезные сомнения. Наскучить может монотон¬ность общения, манеры поведения подруги. Что же ка¬сается близости — член не алкоголик, он свою норму знает.
КТО РАНО ВСТАЕТ
Моя близкая приятельница в течение долгих годов умудрялась поддерживать в муже, на десять лет ее моложе, высокую температуру влюбленности. Из об¬ширного арсенала уловок меня поразила одна: ее бу¬дильник всегда был заведен на пять утра. Осторожно выскользнув из постели, она ныряла в ванну, укла¬дывалась феном, слегка красилась и вновь потихоньку возвращалась на ложе. И когда через час супруг от¬крывал глаза, он обнаруживал рядом хорошенькую благоухающую подружку. Это правило было без ис¬ключения, без уступок лени, без скидок на усталость. Но зато и воздавалось сторицей.
А теперь полюбуйся на себя утреннюю: прическа — “нас бомбили в сорок первом”, глаза заплыли (вот они— неумеренные вечерние чаепития), шея помята, дыхание несвежее. Квашня квашней. Кикимора болот¬ная. И такую предлагается любить и хотеть? Бр-р...
Но с завтрашнего дня все иначе. В морозилке пре¬вратился за ночь в лед отвар ромашки или липы (французы считают липовый настой непревзойденным косметическим средством), в кружке набухает залитая с вечера кипятком овсянка. Сами хлопья съела, ки¬селем умылась, не вытираясь обсохла, протерла лицо льдом, опять обсохла, немного крема, несколько взмахов расческой — и к зеркалу. Совсем другая кар¬тина, а? Теперь не страшно и любимого будить. И уве¬рена — он с удовольствием с тобой позавтракает.
Неплохо на голодный желудок выпить такой ко¬ктейль: одну столовую ложку ромашки залить ста¬каном кипяченой воды, накрыть и оставить на десять минут. Процедить и добавить одну чайную ложку меда. Или: один желток смешать с 50 г меда, одной столовой ложкой лимонного сока, шестью ложками любого сока, двумя — морковного и двумя стаканами воды или молока. Обе смеси здорово влияют на цвет лица.
Лед чередуй с огуречным лосьоном: нарезанные огурцы в бутылку — и залить водкой. Выставить неде¬ли на две на солнце. Вот и все. Употреблять неразбав¬ленной (разумеется, не внутрь).
ИЗ-ПОД ОПУЩЕННЫХ РЕСНИЦ
Чуть уловимый, почти неосязаемый привкус порочнос¬ти — незаменимый способ сохранения твоей притяга¬тельности и его чувственности. Это как щепотка кори¬цы в кофе или несколько горошин перца в мясо. Про¬порции несоразмеримы — а эффект! Где же его взять, на какой полке любовной кухни хранится крохотный пакетик с надписью: “Привкус порочности. Ползер¬нышка на 60 кг живого веса”? Нет-нет, это вовсе не там, где увесистые пакеты, набитые диковинными позами. И не там, где вместо положенных двоих целая группа товарищей занята составлением сложных ак¬робатических комбинаций. А в самом дальнем и темном уголке, за кофейными чашечками. На свету они заливаются смуглым фарфоровым румянцем. На сер¬визе надпись: “Стыд”. Потому что рождается он, при¬вкус порочности, от преодоления стыда, а не от его отсутствия. Не веришь? Предложи мужу на выбор две картинки: даму в бане и девушку, решившую ис¬купаться в укромном уголке озера. Одна абсолютно уверена в справедливости своей наготы, другая роб¬ка и пуглива. За какой он предпочтет подглядывать? То-то.
Не поддавайся на призывы к полной раскованнос¬ти, не увлекайся формулой “в любви нет ничего за¬претного”. Конечно, нет. Но мужчине об этом знать необязательно. Кладовая запретов, на которой висит замок стыда,— наш стратегический запас. Пожалуй¬ста — можно все уничтожить в один присест, а потом любоваться, как любимый сглатывает голодную слю¬ну, косясь в сторону, и обтянутые юбкой бедра девицы, поправляющей расстегнутые босоножки, действуют на него сильнее, чем твое обнаженное тело в самой со¬блазнительной позе.
Волнует тайна, волнует табу. Закрой всем женщи¬нам уши и объяви их демонстрацию бесстыдством и порнографией, и через годик-другой мужчину станет колотить от одного взгляда на мочку, от одного при¬косновения к ней. Самая потрясающая грудь превра¬тится в обычные молочные железы, если ее созерцать постоянно и беспрепятственно. Проведи несложный эксперимент: устрой месячное солнечное затмение, за¬нимайся с мужем любовью лишь в полной и абсолют¬ной темноте. Когда через тридцать дней в вашей спальне вновь замерцает свечка или ночник, ты получишь если не цунами, то вполне ощутимый всплеск страстности и желания.
Совершенно не важно, кто из партнеров преодоле¬вает (или делает вид, что преодолевает) стыд. В момент близости вы едины. Если у супруга давно нет никаких комплексов, наставь микробарьеров в себе. И успешно рушь их, уступая натиску. Например, обнаружь у себя на теле участочек, прикосновение к которому якобы невероятно сильно на тебя действует, и не разрешай его ласкать, вроде бы смущаясь своей чересчур бурной реакции. Ручаюсь, у мужа с этим местечком завяжется целый роман. И вообще — смущайся чаще. Смущение женщине к лицу. Оно и трогает, и возбуждает.
Остерегайся говорить об интимном с гинекологи¬ческой открытостью. Сальные анекдоты и ситуации, половой уличный сленг — не для твоих ушей и языка. Когда я слышу из уст женщины выражения типа “она натянула его на себя” или “мы с мужем предпочитаем раком”, мне становится страшно неловко и неуютно, хотя я не ханжа и не синий чулок. Мужчины же в со¬кровенной глубине куда консервативней и пуританистей нас.
Итак, стыд! На кончике ножа. Но — всегда. Ис¬ключение: долгая разлука или прощальный вечер. Ну тут уж...
КНУТЫ И ПРЯНИКИ
Классик прав и полтора века спустя: два порока, от которых страдали его современники, по-прежнему рас¬пространены в неисправимом нашем отечестве: пьянство и сварливая жена. “Самое страшное, когда на тебя орет женщина в бигудях” — это уже из Юрия Полякова. Думаю, под его утверждением подписались бы многие представители сильного пола. Но, Бог мои, мы же не рождаемся готовыми мегерами в треснутой лохани из едкой мыльной пены и клубов астматичес¬кого пара, под матерок и стенания похмельной прачки! Сначала в еще целом корыте таращится и хлопает мокрыми ресницами ангельское создание. Из корыта вылавливают, закутывают в простынь и уносят в теп¬лый сон, внутри которого и растем. Выросла, раз¬будили, выпростала из-под одеяла уже соблазнитель¬ные ножки, нырнула в сарафан — и в парк. Там корыто уже приспособлено под качели. Их можно раскачать юношеской рукой до вертикали — сердце ухает, подол развевается, внизу восхищенное лицо жениха.
Лодочку отвязали, спустили на воду, ладонью на¬гнали волну. Свадебное путешествие. Первая брачная ночь. Уж полночь близится, а Германа все нет. Пьет с командой. Заявился на рассвете в разобранном виде, рухнул поперек кровати. Свернулась клубком в кресле, заплакала. И началось. Сначала плач по поводу, потом по малейшему поводу, потом просто при виде своего мучителя, который становится все более угрюмым и раздражительным. И в один совсем не прекрасный момент он хватает корыто с его же замоченными носками и швыряет об пол: прекратится это нытье или нет? Корыто разбивается, слезы высыхают, рот вытя¬гивается в ниточку, по шее ползут красные пятна — “о, витязь, то была Наина!”
Я не буду долго распространяться на заезженную тему: вредоносность для отношений нашего нытья, попреков, сцен, истерик, скандалов и об их ядовитом воздействии на хрупкую психику сильного пола.
Я понимаю — терпеть их такими, какие они есть, практически невозможно. Руки чешутся и тянутся к ру¬банку, гончарному кругу, отбойному молотку. Хочется там подтесать, тут исправить, здесь утончить. Ну хоть чуть-чуть, хоть на миллиметрик. Но для этого сущест¬вуют тонкие, цивилизованные инструменты.
Разберем простейший случай. У тебя накопилось. что ему сказать. Ты можешь сделать это в форме гневного монолога за ужином, чтоб он этим ужином, скотина, поперхнулся. А можно и иначе. Например, сформулировать все свои претензии в нейтральной письменной форме. Потом в какой-нибудь распола¬гающей атмосфере предложить протестироваться (мужчины не меньше нас обожают тестироваться, только скрывают это, как и страсть к сладкому). И вы¬дать свои претензии в качестве независимого резуль¬тата теста.
Шпаргалку теста прилагаю.
Каким вас видит женщина
Классическая ситуация: на парковой скамейке в оди¬ночестве симпатичная, но в стельку пьяная девица:
1. посмотрите с интересом — легкая добыча
2. с сожалением
3. с брезгливостью. Ваша дама курит:
1. активно боретесь
2. внутренне против, но внешне лояльны
3. ее личное дело.
Мусорное ведро:
1. ваша святая обязанность
2. не ваша святая обязанность. Кто стирает ваше нижнее белье и носки:
1. сами
2. не сами. Отношение к женским слезам:
1. пугают
2. раздражают
3. обезоруживают. Ваша подруга несет в компании явную чушь:
1. основное чувство — стыд
2. досада
3. лишь бы ей было весело. Вас пригласили на вечеринку в интересную вам компанию, но без вашей приятельницы, которую там недолюбливают:
1. пойдете один
2. все равно пойдете вдвоем
3. не пойдете вовсе. Друг критически отозвался о вашей женщине:
1. тут же оборвете
2. промолчите
3. согласитесь, если замечания справедливы. В компании вам кто-то приглянулся, но вы не один:
1. будете все равно ухаживать
2. незаметно установите контакт
3. не подадите виду в надежде на более благо¬приятные обстоятельства. Из-за чего женщина чаще всего отказывает:
1. набивает себе цену
2. чего-то боится
3. потенциальный партнер несимпатичен. Предохранение от нежелательной беременности:
1. забота мужчины
2. забота женщины.
Как вы относитесь к интимным откровениям в мужской компании:
1. нормально
2. отрицательно
3. нейтрально. Женщина по утрам:
1. досадная помеха
2. приятный финал. Что вас больше всего раздражает в женщине:
1. корысть
2. дурные манеры
3. глупость. Что, по-вашему, трудней:
1. жениться
2. развестись
3. жить с одной женщиной.
Сюда можешь добавить любые вопросы, которые не решаешься задать в прямом эфире. Правильней для создания полной иллюзии, чтобы тестирование проводила не ты сама, а кто-то посторонний.
Подсчет очков и выводы — на ваш выбор.
АХ, НОЖКИ, НОЖКИ
Почти аксиома: первый взгляд сильного пола — на ноги прекрасного. Да и последующие не мимо. Значит,что главное в нашем туалете? Правильно, обувь. Синьор Понти подарил невесте на свадьбу четыре тысячи пар, исполнив ее заветную мечту. А уж Софи Лорен знала, о чем мечтать. Жаль, что твой любовник — не самый богатый человек Италии. И ладно. Российской ли жен¬щине учиться экономии? Платье попроще, поясок потуже (оно и для фигуры полезно). Вот и лишние туфли или босоножки. Кстати, заметь — девицы в порнушках прак¬тически никогда не босы. Думаю, не из-за одного удоб¬ства шпилек при определенных позах.
Да, после марафона с сумками наперевес по ас¬фальтовым дорожкам жутко хочется сунуть ноги в родные шлепанцы. Но что поделать, милая. Такая уж нам выпала каторжная доля — родиться женщинами.
И ЧТО ОН В НЕЙ НАШЕЛ?..
Сказано: женщина скорее поцелуется с чертом, чем признает другую красивей себя. И — что лукавить — в утверждении сокрыта истина. И все-таки наедине с собой мы прекрасно осознаем свои недостатки: жи¬денькие волосы, кривые зубы, широкие бедра, обвис¬лая грудь, короткая шея — да мало ли подлянок у при¬роды! И есть такие, что и косметолог, и диета, и мас¬сажисты бессильны. Мой совет: не скрывай того, чего невозможно скрыть. Если нельзя никак твой недоста¬ток выдать за изюминку, то хотя бы нейтрализуй его. Для этого есть универсальный способ — самоирония. Не бойся подтрунивать над собой. Никто не сделает это с такой любовью и деликатностью, как ты сама. Чем болезненней к собственным изъянам относишься ты, тем заметней они для партнера. Когда же они превратились в предмет для милой домашней шутки, язвительные реплики со стороны уже не отравят на¬строение ни тебе, ни мужу.
Я знала двух толстушек. При приблизительно рав¬ных весовых категориях воспринимались они окружа¬ющими совершенно по-разному. Одна страшно стес¬нялась своей полноты, строго следовала советам мо¬дельеров, нося одежду, покрой и расцветка которой, не скрывая лишних килограммов, прибавляла ей лишних пяток лет. Другая не комплексовала нисколько. Носи¬ла что заблагорассудится, танцевала чуть ли не брейк и жутко любила, тормознув перед трюмо, удовлетво¬ренно оглядеть себя, приговаривая: “Хорошего челове¬ка должно быть много”. Надо ли резюмировать, что у первой на личном фронте были сплошные катаст¬рофы, а у второй — полный ажур?
НЕУЖЕЛИ ЕМУ МЕНЯ МАЛО?
По-твоему, поголовная неверность мужчин — от вро¬жденной тяги к широкому ассортименту? Сомневаюсь. Скорее бегство от однообразия. Открою ли Америку утверждением, что все женщины любят одинаково, а не любят — каждая по-своему (да простит меня Лев Николаевич за вольное цитирование). Вспомни-ка ис¬поведи подруг, несчастных героинь мелодрам гос¬поди, как мы похожи: реакция, мольбы, надежды, уп¬реки! Инкубатор, и только. Ты личность со своим характером и миром, пока независима. Но стоит воз¬никнуть ему — и куда что девается. Тебя, такой единственной и неповторимой, уже нет и в помине. Есть тень от его планов, кукушка в его часах, до дурноты доверчивая, с интонациями малого дитяти и глазами подопытной обезьянки. Короче — типичная влюблен¬ная баба. Душечка — растворилась в нем без осадка, и концов не сыщешь, одни слюни на поверхности плавают. Но далеко не всякий мужчина страдает на¬рциссизмом, чтобы преданно любить собственное от¬ражение. Они же по природе охотники, инстинкт по¬гони и борьбы — в крови. То, что не движется, не сопротивляется, ни есть, ни трахать неинтересно. Ме¬ртвечина — лакомство гиен и шакалов. А они у нас кто? — коршуны, львы, волки... ну кобели в худшем случае.
И еще. Взгляни на ситуацию с той стороны бар¬рикады. Ах, какой ты была в начале романа, когда еще примеривалась, прицеливалась, не боялась его поте¬рять: легкая, непредсказуемая, свободная — пальчики оближешь. Не канючила, не висла камнем на шее, не выцыганивала признаний. Казалась ему облаком, пти¬цей, солнечным зайчиком. Чем дальше, тем сильнее я начинаю подозревать, что наша любовь — это кара мужчине за его любопытство. Польстился на экзоти¬ческий плод, сорвал, откусил — а внутри все та же картошка в мундире. И глотает, давится — не выпле¬вывать же.
Думаешь, зря все они грезят Кармен? Редкий тип женщины. Редкий дар — любить мужчину как вид, оставаясь равнодушной к конкретному экземпляру. Но мы-то с тобой — правило, а не исключение. И ни нашу, ни, увы, их природу не исправишь. Так и об¬манываться этим коллекционерам нашей первоначаль-
ной разностью, а нам — прилипать, как прилипает на морозе язык к железу.
И все-таки есть резон следовать некоторым элемен¬тарным правилам.
Будь самодостаточна. Отдельно — о запахах. Что-что, а обоняние у сильного пола развито по-звери¬ному. Поэтому нет необходимости принимать парфю¬мерный душ. И прыскать на себя чем ни попадя тоже не стоит. Ей-же-ей, аромат чистого тела куда пред¬почтительней. Вообще-то духи, на мой вкус, штука демисезонная. Осенью, зимой, ранней весной они кста¬ти. А летом перебарщивать опасно. И так вокруг букет из бензина, выхлопных газов, помоек, паров общепита и тотального перегара. А у пота есть ко¬варное свойство — резонировать с парфюмом. И та-а-а-кое амбре получается! Натуральное химическое оружие. Да и в постели, где всегда жаркий итальянский полдень, дозы желательны гомеопатические.
Но я отклонилась. Подобрать марку духов — це¬лое искусство. Здесь играет все: темперамент, цвет волос, оттенок кожи, характер и даже тембр голоса. Белокурой хрупкой милочке с журчащей речью вряд ли подойдет терпкий горьковатый аромат, хохотушке ни к чему элегическое минорное облако и т. д. Принимай ванны. Хвойные, с липой, мятой, душицей. Благо пока не перевелись у нас сосны и луга, а также старушки, торгующие на рынках этим богатством. А натураль¬ный запах леса и трав к лицу всем.
Таким образом, мы с тобой убиваем двух, нет, трех зайцев: благоухаем, как лесные нимфы, оказываем не¬оценимую услугу организму и коже и не платим беше¬ные суммы за сомнительный товар.
О гардеробе благоразумно промолчу. Довольно ис¬терзали садистские демонстрации коллекций всяких там бурд, лоренов, карденов, Зайцевых. Но от одной рекомендации не удержусь. Пусть самое элегантное твое платье, изящные туфельки и пикантные колготки будут только для него. Для ваших интимных торжеств. Чтобы больше никто никогда тебя в этом наряде не видел. Мужчина оценит такую форму признания в любви, тешащую его тщеславие и ублажающую хана, сидящего внутри каждого из них. Твой гаремный жест, твоя жертва окупятся.
БУДЬ САМОДОСТАТОЧНА!
А что это, собственно говоря, означает? Это вовсе не тот случай, когда мы изображаем благополучных об¬ладательниц частных фирм, государственных кресел, вольнолюбивого характера, чье настроение ну никак не зависит от партизанского молчания телефона. Он мо¬жет молчать себе на здоровье хоть всю свою никчем¬ную жизнь, гордой феминистке на это наплевать. Она — самодостаточна. О чем регулярно сообщает своему отражению в зеркале.
Но отражение смотрит куда-то сквозь хозяйку и вдруг однажды начинает по-русалочьи дрожать и расплываться. Можно восстановить фокус, смирить бунт и загнать хлыстом беглые эмоции назад в груд¬ную клетку. А можно переодеться в старые джинсы со свитером и навестить забытую подругу. Ту, что дважды в семестр умирала от любви, писала пред¬метам страсти идиотские письма, названивала им из всех попутных автоматов, то сияла, то страдала без промежуточных состояний. Выпить с ней ностальги¬ческого портвейна, нареветься, нахохотаться, нажало¬ваться на судьбу, наобниматься и вернуться домой в муниципальном транспорте с романсной двурогой лу¬ной в окне и с блаженной пустотой в голове и в теле...
Потому что самодостаточность — это не плотный распорядок из шейпинга, курсов экибаны, английского и лекций по буддизму. Не собственный кабинет с фак¬сом, ксероксом, компьютером и секретарем в предбан¬нике. Не вибратор под подушкой, не муж в ливрее, не отшельнический скит в темном, глухом бору. Самодо¬статочность — это серьезный, страстный, взаимный роман со своею собственной жизнью. Это неиссяка¬емое удивление перед ее феноменом, это любовь, кото¬рой никто и ничто не в состоянии ни уничтожить, ни затмить. Ты с ней родилась, и по сказочным канонам умрете вы в один день.
Самодостаточны дети. Самодостаточны кошки. Самодостаточны, увы, мужчины. Наличие или отсут¬ствие возлюбленной не делает их бездонно несчаст¬ными или невменяемо блаженными. Поучись у них.
Но для начала простенькие рекомендации:
пей только на пределе жажды — и ты вспомнишь наслаждение первого глотка;
ешь, когда очень голодна, и к тебе верне! ся божест¬венный вкус ржаной горбушки с солью;
занимайся любовью, когда желание уже перехле¬стывает горло и выступает испариной на лбу, и тебе не придется мучительно карабкаться на пик — ты взле¬тишь на него моментально;
чаще проверяй: дышишь — не дышишь? Какое счастье, еще дышишь. Значит, жива.
Никогда не жди его более двух минут от назначен¬ного времени. Какими бы соблазнительными ни были перспективы свидания. Для страховки заготовь зара¬нее запасной вариант. Не поддавайся искушению-а вдруг он вот-вот весь в мыле примчится,— и из-за ерунды ты обоим испортишь вечер. Может, и испортишь. Может, и причина задержки действительно объ¬ективная: транспортная пробка, например. Сегодня. Тогда через год есть вероятность услышать: “Дорогая, ну придумай что-нибудь сама. Ты же у меня такая ум¬ная...” Это как вес: накапливается неприметно, по грамму, а спохватишься — уже десяток кг лишний. Набрать легко — скинуть трудно. Пусть ты прома¬ешься за чаем у занудной подруги, проболтаешься по городу. Не страшно. Зато есть некоторая гарантия, что в близком будущем не придется ждать его, точно солнце в зимнюю ночь. А у солнца есть привычка куда-то закатываться и появляться, согласно расписа¬нию, на рассвете. Залог успеха твоей дрессировки — отсутствие упреков и нервозности. Полное спокойст¬вие и доброжелательность. Твой уход не вспышка, не демонстрации апломба, а элементарное уважение к своему времени и личности. БУДЬ САМОДОСТАТОЧНА!!!
Тест на сообразительность. У тебя обновка. Сцена¬рий действий:
а) сразу извлечешь из шкафа, дашь мужу полюбо¬ваться, потом начнешь примерять, развлекая его де¬тективной историей покупки: где, как, сколько запла¬тила, сколько отстояла в очереди, что тебе сказала та хамка, которой это платье — как свинье серьги, и как ловко ты ее отбрила. Поделишься сомнениями типа:
сзади не узковато? не полнит? — и т. п.;
б) после ужина попросишь отвернуться. Путаясь в рукавах и застежках, торопливо оденешься. Мельком
в зеркало — и: “Ну как, милый? Вроде ничего
правда?..”;
в) не обмолвишься ни словом. Дождешься благо приятной ситуации — гостей, назначенного вне дома свидания. И продемонстрируешь обновку внезапно в полном комплекте с прической и макияжем, не вда¬ваясь ни в какие подробности и обсуждения.
(а — ноль баллов, б — два балла, в — пять баллов)
ОКЕАН В РАКОВИНЕ
Мир соткан из мифов. Крупных и мелких, великих и посредственных, частных и планетарных, безопасных и вредных, как общепитская котлета. Когда-то мифы были примитивней комиксов и имели черту оседлости:
небо и недра. Они там, человек — здесь. Убил зверя — внутри мясо. Нырнул в реку — внутри вода. Вскопал землю — внутри поле. Засеял, взрастил, собрал. Ис¬тория прогресса — это история экспансии мифов. Они обрели земные формы учений, открытий, государст¬венного строя, рекламных роликов, революций, сбала¬нсированных кормов. Да что далеко ходить — недавно познакомилась с актером. Играет суперменов и на¬сильников. Оказался импотентом.
И любовь обвешана мифами, как старая примор¬ская цыганка монистами. Чуть зазеваешься, чуть при¬тормозишь, позволишь окликнуть, прикоснуться, за¬говорить, отвести в сторонку за ближайший киоск — и, не успеешь ахнуть, жизнь скомканной купюрой уже зажата в горчичном кулаке. Дунула, плюнула, раз¬жала — пусто. Может, мониста здесь ни при чем.
Может, с доверчивыми дураками так и бывает. А с другой стороны, может быть, именно в этом антураже и заключена магическая власть. Попробуй проверь!
Но нильские колдуньи в таинственных амулетах встречаются редко. Мы спотыкаемся и запутываемся не в их волшебных нитях, а в бельевых веревках сен¬тенций, невесть кем натянутых и невесть почему вос¬принятых как откровение. “Мужчина любит глазами, а женщина ушами”. Надо же такое сморозить! Ну-ка, поинтересуйся у своего приятеля среди ночи цветом (не глаз — какое там) хотя бы твоих волос. Без оттенков, разумеется,— медовый там, чайный, пепельный, брон¬зовый, каштановый. А просто: блондинка или брюнет¬ка. Вот так — брюнетка или блондинка. И все. С двух попыток. А кто из них в состоянии вспомнить, во что была одета возлюбленная при первой (а также по¬следующих) встречах: платье, брючный костюм или рыбацкая сеть? Кроме щелчка пальцев и эйфоричес-кого “э-э-э” рассчитывать не на что.
А. С. Пушкин, не последняя фигура в амурологии, неземную красоту царевны Лебеди сложил из пластики (а сама-то величава, выступает будто пава) и речи, что как реченька журчит. А из прелестей Клеопатры, чья узкая египетская пяточка покоилась на лбах цезарей как на подножье собственного трона, выделил голос и взор. Именно в таком порядке.
А куда девать рейнскую певунью, прикрученного к мачте Одиссея, русалочий смех, “Грушенька, душа моя, возьми гитару”? “...и пусть потускнеют до рыбьей близорукости твои глаза, набухнут и потрескаются соски, роды разорвут это замшевое устьице, я все равно буду сходить с ума от одного звука твоего молодого гортанного голоса, моя Лолита!” Вот так.
Пролистни бульварные газеты. “Позвони мне, -взывают с их страниц жаркие красотки с силиконовыми бюстами и полуоткрытыми а-ля Мерилин Монро ртами,— позвони! Мои