М., "Мир", 1977. Пер с яп. З. Рахим
Вид материала | Документы |
- ru, 6058.65kb.
- Общая характеристика работы актуальность темы исследования, 1181.69kb.
- «Мир Урании», 2106.37kb.
- Театрализованная экскурсия по Москве, 51.36kb.
- Зимми – неверные подданные Халифата, 187.87kb.
- Оформление В. Осипяна шарпантье Л. Гиганты и тайна их происхождения/ Пер с фр. Е. Муравьевой, 1842.48kb.
- Поэзия Александра Блока// Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика., 38.72kb.
- Археология знания, 3058.06kb.
- А. П. Чехов; ред. Н. Ф. Бельчиков; Акад наук СССР. М. Наука. 1974 -1982. Т. 1974. 607, 32.67kb.
- Н. Н. Алипова, канд биол наук О. В. Левашова и канд биол наук М. С. Морозовой под редакцией, 12393.05kb.
уловки? Или меня считаешь способным на такое вероломство в отношении
профессора?! - на этот раз уже кричал Наката. - Или ты думаешь, что, кроме
него, кто-нибудь в состоянии сыграть эту роль? Ну вот ты, например.
Пальцы Юкинаги, сжимавшие лацкан пиджака Накаты, разжались. Он
побледнел еще больше, затрясся всем телом и закрыл лицо ладонями. И только
сейчас Онодэра смог встать между ними.
- Тадокоро-сан... - Наката на секунду запнулся. - По собственному
почину начал применять тактику "с открытым забралом".
- Роль болтуна, разглашающего тайну и поставляющего информацию
еженедельникам?
- И выступление на телевидении... - Наката смущенно отвернулся от
Онодэры. - Я никак не ожидал, что он настолько войдет в роль... Скоро
нельзя уже будет скрыть, чем мы тут занимаемся... Ну, мы и решили
прибегнуть к довольно банальному способу. Запустить пробный шар, намеками
разгласить тайну и изучить реакцию на нее. Моя идея заключалась в том,
чтобы подать информацию в скандальном виде. Выбрать для этого какой-нибудь
крупный еженедельник... Но я не успел еще составить конкретный план
действий, как...
- Тадокоро-сан по собственному почину взял на себя скандальную роль,
хотите вы сказать?!
- Да, и только он... - Наката запнулся, даже закашлялся. - Эффект
намного превзошел все наши ожидания... это, конечно, было под силу только
ему... Правда, я совсем не думал, что он зайдет так далеко...
Горький комок застрял в горле Онодэры. Вот оно что! Когда никак уже
нельзя сохранить тайну, ученый-одиночка, слывущий чудаком, даже
сумасшедшим, и пользующийся в научных кругах сомнительной репутацией,
публикует в массовом еженедельнике сенсационную статью. Именно в массовом
еженедельнике. Таким образом, с одной стороны, информация воспринимается с
ограниченным доверием, как обычная для еженедельников погоня за сенсацией.
Здесь все учтено: и смягчение удара уклончивым отрицанием официальных
органов, и насмешливое отношение академических авторитетов к ученому "со
странностями". Хотя информация и из ряда вон выходящая, но воспринимается
без особой тревоги, как мнение чудака. А выходка профессора в телецентре -
блистательная концовка этой статьи. С другой стороны, люди все-таки
прикоснулись к неизвестному им до сих пор факту, теперь у них начнется
адаптация к мысли "а может быть...". Потихоньку будет вырабатываться
иммунитет, как от вакцины, содержащей вредные, но ослабленные бактерии...
- Сенсей сам, по собственному почину, говоришь... - сказал Онодэра. -
Мне кажется, я начинаю понимать.
- Это человек, конечно, со странностями... но большой человек, - сказал
Наката, опускаясь на стул. - У него нет семьи, это тоже существенно... У
него нет никакого тяготения ни к высокому общественному положению, ни к
славе...
- Дело не только в этом! - категорически заявил Онодэра. - Он
действительно никогда не помышлял о престиже, для него это совсем
неважно... Мне кажется, основную роль тут сыграло то, что ему было очень
горько.
- Горько? - обернулся стоявший у окна Юкинага. - Отчего?
- Оттого что именно он сделал это открытие.
Юкинага и Наката потрясенно смотрели на Онодэру. В наступившей тишине
было слышно, как дребезжат оконные стекла. Теперь на небольшие
землетрясения уже никто не обращал внимания.
Сейчас, подумал Онодэра, Тадокоро-сан в полицейском участке... Этот
большой человек... Конечно, его сразу освободят, тем более он был пьян.
Ну, а потом что он будет делать?
- Положим, профессор временно отвлек внимание общественности от нашего
плана, от существования нашего штаба... Но неужели он к нам не вернется?
Или он считает, что свое дело уже сделал?
- Он сам закрыл себе дорогу назад. Я никак не думал, что он способен на
драку в телецентре, - грустно произнес Наката. - Но хочется, чтобы
какая-то связь между нами сохранилась. И, я думаю, она сохранится.
Надеюсь, старик Ватари все уладит...
- А старик в Хаконэ? - нахмурился Онодэра. - Туда сообщили? Ну что,
вулканический пояс Фудзи с юга...
- Ах да! Извини, чуть не забыл... - Наката испуганно посмотрел на
Онодэру. - Мне час назад принесли... Ты еще не видел?
Выдвинув ящик стола, Наката вытащил сложенную вчетверо газету и передал
Онодэре. В разделе объявлений одно было очерчено красными чернилами:
"Тосио Онодэре
Скончалась мать. Немедленно возвращайся домой.
Старший брат"
Это было так внезапно, что Онодэра даже не удивился тому, что в такую
минуту не испытывает острой боли.
- Много лет было твоей матушке? - не глядя на Онодэру, спросил Наката.
- Ты, наверное, давно ее не видел?
- Шестьдесят восемь, нет, шестьдесят девять, - тихо проговорил Онодэра.
- После смерти отца она очень сдала... Наверное, сердце.
- Съезди, - сказал Юкинага. - Твоя родина ведь на Кансае. Аэропорт
Ханэда открыли...
- Билет на самолет достать невозможно, - Наката протянул руку к
телефонной трубке. - Из Ацуги в Итами ежедневно отправляется транспортный
самолет сил самообороны. На нем и лети.
- На вулкане Фудзи объявлено чрезвычайное положение, - сказал
побледневший Куниэда. - На отдельных участках начались выбросы пара. С
метеостанции на горе все эвакуировались, осталось только несколько человек
на чрезвычайный случай.
- Отсюда, наверное, не увидеть извержения? - старик засмеялся. - А вот
извержение Комагатакэ или другой вершины Хаконэ было бы видно.
- Три автомобиля стоят наготове. Очень прошу вас - вернитесь в Токио.
Премьер строго-настрого приказал привезти вас. Представить себе трудно,
что будет, если с вами что-либо случится...
- Не бойся, я пока не собираюсь умирать, - усмехнулся старик. - В
течение двух-трех дней ничего не произойдет. Я это чувствую. Да и
материалы сегодня к вечеру должны быть готовы.
- Да разве кто-нибудь работает?! - раздраженно воскликнул Куниэда. -
Они только и знают целыми днями прогуливаться да прохлаждаться...
- Ну да, ходят, бродят, обдумывают... - старик окинул взглядом Куниэду.
- Это-то меня и беспокоит. Последние трое суток совсем не спали. Так и
организм не выдержит...
"Они" - так в этом доме называли группу ученых из Киото. Кроме Фукухары
в нее входили бледный, плосколицый, неопределенного возраста человек,
одетый в обычное кимоно, но сильно смахивающий на буддийского монаха, и
совершенно седой, пожилой мужчина. Из штаба им придали трех помощников для
сбора материалов и технической работы. Иногда премьер, несмотря на крайнюю
занятость, приезжал и просиживал с учеными до утра. В таких случаях
Куниэде приходилось их обслуживать. Когда он входил с чаем или легкой
закуской, создавалось впечатление, что у старика Ватари просто собрались
гости - сидят, неторопливо беседуют о садовых деревьях, о керамических
чашках для чайной церемонии. А один раз премьер и старик весело смеялись:
кто-то смешно рассказывал о своей заграничной поездке. Чем же эти люди
занимаются? - не раз задумывался Куниэда. Отнюдь не казалось, что они
заняты размышлениями над судьбами Японии, над будущим страны и народа...
В конце застекленной галереи появилась изящная девушка в кимоно. Она
подошла к креслу-каталке, откуда старик любовался садом, и, опустившись на
колени, что-то ему шепнула. Старик согласно кивнул. Девушка зашла за
кресло и покатила его по галерее.
- Пойдешь со мной, - сказал старик Куниэде.
За поворотом открылся павильон-флигель. Пройдя через крытую галерею,
они вошли в него и очутились в передней, из которой двери вели в две
большие комнаты.
Несмотря на суровые холода, стоявшие в конце февраля, седзи и
застекленные ставни были раздвинуты. Вдали виднелось озеро Асиноко. На
большом лакированном столе, который стоял посреди комнаты, лежал ворох
исписанных бумаг. Тут же был расписной лакированный ящичек с кисточками
для письма тушью. Тяжелая темно-зеленая тушечница напоминала застывший
водоворот. Куниэда вспомнил, что однажды видел такую тушечницу на
выставке. На дне этого темно-зеленого водоворота, на корочке засохшей туши
поблескивала золотистая звездочка. Палочка для туши - в стиле эпохи
Чинского двора, но, кажется, японской работы - была украшена листьями
бамбука, выведенными золотой пыльцой. На краю ящичка лежала толстая
кисточка, влажная, словно ее только что окунули в тушь. В комнате было
много книг, географических карт, ежегодников. Здесь можно было увидеть и
европейские издания, и древние рукописи в свитках.
В комнате находились трое: в углу сидел изможденный усталый мужчина
средних лет, по-видимому помощник, за столом - миниатюрный человек в
стального цвета кимоно смотрел, скрестив на груди руки, за раздвинутые
седзи, а рядом с ним - в стеганом ватном кимоно тот, что походил на
монаха. Глаза его были полуприкрыты, ладони соединены на животе. На столе
перед ними лежали три огромных конверта с несколькими иероглифами на
лицевой стороне.
- В общем, почти закончили... - сказал тот, что смотрел на
открывающийся за седзи пейзаж. Он опустил руки и кивнул в знак
приветствия.
- О, готово? - старик кивнул в ответ и с помощью девушки пересел с
кресла на пол. - Значит, августейшая семья отправляется в Швейцарию...
- Да, - ответил миниатюрный мужчина. - А младшие члены императорской
семьи - в другие страны. Один в Америку, другой в Китай, а третий, если
удастся, - в Африку...
Миниатюрный человек повернулся в сторону Куниэды. И Куниэду потрясло
его лицо: за неделю профессор Фукухара изменился до неузнаваемости. Его
еще недавно по-детски пухлые и округлые щеки впали, провалились глубоко
глаза, и без того свинцовый цвет лица усугубляла отросшая щетина. Он
походил на доживающего последние дни ракового больного. И только глаза его
ярко пылали - два последних уголька на пепелище духовной энергии.
- Погибнет более половины... - тихим, бесстрастным голосом проговорил
профессор. - Да и оставшимся в живых... придется горько...
- Вы разделили всех на три группы... - старик смотрел на конверты. -
Вот как...
- Нет, это не три группы, а три возможных варианта, - откашлявшись,
заговорил профессор Фукухара. - Один на тот случай, если японскому народу
удастся в будущем иметь свою страну, второй - если японцы расселятся в
других странах и там ассимилируются... и последний - на тот случай, если
ни одна страна в мире нас не примет...
- В третий конверт вложен еще один конверт. Там - четвертый вариант,
где высказывается крайний взгляд на вещи, - тихо произнес монах. -
Откровенно говоря, мы все трое хотели было на нем остановиться. Но тогда
наша работа совершенно не отвечала бы поставленной задаче. Так что
написали в качестве особого мнения, отдельно.
- Суть его в том, чтобы ничего не предпринимать, - пояснил профессор. -
Все остается так, как есть, и никаких мер, ничего...
Да вы что!.. - едва не вырвалось у Куниэды. - Что же это, все японцы до
последнего - сто десять миллионов человек - должны умереть, погибнуть? Да
чем только эти ученые занимаются?!.. На кой черт они нужны...
- Вот оно как, - старик Ватари не отрывал взгляда от третьего конверта.
- Такое мнение, значит, тоже появилось... Да...
- Может быть, именно в этом исключительность японского народа. У
японцев может появиться такое мнение... - монах приподнял веки. Казалось,
он убеждает самого себя.
- А вы все трое, прежде чем сделать такое заключение, подумали о своем
возрасте? - старик острым взглядом скользнул по лицам собеседников.
- Как вам сказать... - пробормотал Фукухара, вновь оборачиваясь к
раздвинутым седзи.
- Ханаэда, поди сюда, - сказал старик девушке, сидевшей у порога. -
Прошу вас, полюбуйтесь этим полным свежести и надежд созданием. Она еще не
познала любви. О таких вот девушках вы подумали?.. Или, скажем, о детях?
- Как вам сказать... - повторил Фукухара.
Куниэда даже не заметил, что его руки, лежавшие на коленях, стали
мокрыми и сжались в кулаки. Его бил озноб. Эти ученые, они что - звери...
- Как бы то ни было, это крайняя точка зрения... - монах опять прикрыл
веки. - Для нас это своего рода исходная позиция, отталкиваясь от которой
можно продумывать различные варианты...
- Да, исходная позиция... Она гласит: ничего не искать, ничего не
требовать от мира, от других стран... Япония может надеяться только на
Японию... - голос профессора стал совсем безжизненным. - Мир еще не
устроен, чтобы Япония могла у него что-либо требовать. Человеческое
общество на нашей планете еще не обеспечивает гражданину любой страны
право жить в любом государстве. И надо полагать, что такое положение вещей
сохранится довольно долго. Это исходный момент. Японскому народу,
потерявшему свою территорию, придется просить другие народы, чтобы его -
из милости! - пустили в какой-нибудь закоулок. Однако, если просьбы будут
отвергнуты, японцы не должны настаивать. А если они все же где-то
устроятся, то будут жить, рассчитывая только на себя...
- Декларация прав человека... - вмешался, не выдержав, Куниэда, -
...гарантирует право на жизнь любому человеку, если он... любое
правительство...
- Декларация есть декларация... - почти беззвучно пробормотал профессор
Фукухара. - А такого права, на котором мог бы настаивать один человек
перед всем человечеством, к сожалению, нет, оно еще даже не
сформулировано. Ведь и с тех пор, как в каждой стране были закреплены
законом права и обязанности граждан и правительства, прошло совсем немного
времени...
- Если даже мы выживем, потомкам... им придется страдать... - тихо
кивая сказал старик. - В любом случае, захотят ли они оставаться японцами
или не захотят... Поведение японцев будет регламентироваться не Японией, а
внешним миром... Было бы легче, если бы исчезло само понятие "Япония"...
Японцы превратились бы просто в людей... Но этого не получится... Ибо
культура и язык - историческая "карма"... Если бы и Япония как
государство, и народ ее, и культура, и история сгинули бы разом, было бы
по-своему хорошо... Но японцы все еще молодой народ, волевой народ, его
"карма" жить еще не кончилась...
- Э-э, простите... - сказал до сих пор молчавший помощник. - Если
позволите, нельзя ли господам ученым отдохнуть? Ведь они совсем не спали
все это время...
- Куниэда, конверты... - старик кивнул девушке. - Благодарю вас!
Отдыхайте, пожалуйста.
Девушка с Куниэдой помогли старику пересесть в кресло-каталку,
остальные трое не шелохнулись.
- Сразу отправитесь в Токио? - спросил Куниэда, толкая кресло. - Хорошо
бы взять с собой и господ ученых. Машины есть. А здесь, думаю, оставаться
опасно...
- Ханаэда, - властно сказал старик, обернувшись к девушке. - Немедленно
вызовите врача. Пусть осмотрит ученых.
Ватари решил не теряя ни минуты отправиться с бумагами в Токио, оставив
для гостей две машины. Когда Куниэда, собравшись в дорогу, подвез
кресло-каталку со стариком к машине, с неба посыпал колючий снег. Открыв
дверцу "мерседеса-600", сделанного по спецзаказу, и спустив трап, он хотел
было погрузить кресло, как вдруг раздался оглушительный грохот. Куниэда
обернулся. Со склона Фудзи, недалеко от вершины, поднимался дым.
- Это кратер Хоэй, - спокойно произнес старик. - Судя по дыму, ничего
страшного, во всяком случае пока...
Сзади послышались торопливые шаги. К машине подбежала бледная как
полотно Ханаэда.
- Дедушка... - она закрыла лицо руками, - Фукухара-сенсей...
- Что?!
Куниэда испуганно обернулся к дому. Оттуда медленно шел монах. Вытащив
из рукава-кармана кимоно четки, он молитвенно сложил ладони.
- Кресло, - сказал старик Куниэде, который еще не погрузил его в
машину. - Ханаэда, немедленно сообщи семье сэнсэя. Тацуно-сан, прошу вас,
позаботьтесь обо всем.
Монах, которого назвали Тацуно, все так же держа руки, поклонился.
Со стороны Фудзи опять послышался грохот. С легким шуршанием начал
падать пепел.
6
На Кансае, куда Онодэра приехал после долгого отсутствия, по сравнению
с Токио было относительно спокойно. Перед посадкой в Итами транспортный
самолет сил самообороны сделал круг над Осакой. В панораме раскинувшегося
внизу города Онодэра почувствовал какие-то изменения. В чем дело, он понял
позже, после разговора с братом по пути из крематория Нада.
- Знаешь, я, пожалуй, переменю работу... - сказал ему старший брат. -
На Кансае почти все проектные работы приостановлены или вовсе прекращены.
Я тоже могу оказаться не у дел.
- Но почему? - удивился Онодэра. - Как же так, из-за землетрясения в
Канто прекращаются работы на Кансае?!
- А ты не знаешь? В последнее время здесь происходит сильнейшее
опускание почвы, - брат скрестил на груди руки. - Правда, началось это не
сегодня, но сейчас темпы возросли. Кое-где почва опускается на два
сантиметра в день...
- В самом деле? - рассеянно пробормотал Онодэра и подумал, что в
последнее время он лучше знает, что творится на дне океана, чем на суше.
- Да. И так уже с год. Причем происходит это не местами, а повсюду.
Кажется, что опускается вся земля. Очень странное впечатление... Будто
Западная Япония начинает медленно тонуть. Создалась опасность для
засыпанных участков у моря Хансин и для побережья Осакского залива.
Проводятся срочные работы по укреплению береговых дамб. Но за опусканием
не угнаться - у берега оно идет со скоростью десять сантиметров в день...
За десять дней целый метр! Представляешь себе? Ученые, правда, говорят,
что так долго не может продолжаться...
Онодэра почувствовал, как ногти впились в ладони. Структура основания
западной и восточной частей Японского архипелага различна, следовательно,
различным должен быть и характер изменений. Но то, что Западная Япония так
же, как и вся...
- Давайте в аэропорт, - сказал брат шоферу. - Там у фирмы есть
вертолет. Покажу тебе сверху, что происходит.
- Послушай, - повернулась к ним сидевшая рядом с шофером жена брата. -
Может быть, не сегодня?
- Ничего. Церемония получения праха состоится завтра утром. Ты поедешь
домой и всем распорядишься... Мы скоро вернемся.
Скоростные хайвеи Хансин, Медзин и Осака были еще в порядке, так что до
аэропорта они добрались быстро. Брат из машины по радиотелефону попросил
подготовить вертолет, поэтому по прибытии они сразу же поднялись в воздух.
Сверху хорошо было видно наступление моря на побережье Осакского
залива. Часть побережья и осушенные земли Хансина уже были залиты водой,
исключение составляли лишь участки, защищенные волнорезами и срочно
сооруженными дамбами. Район Сакай, самый близкий к морю, тоже был частично
затоплен. Скрылся под водой и вновь стал болотом участок, осушенный было и
подготовленный для расширения нового аэропорта Кансай. От него далеко в
открытое море тянулся мутный поток.
Море стремилось взять обратно, слизнуть своим огромным языком земли,
некогда отвоеванные у него человеком.
В устьях рек повысился уровень прилива. В воде, постепенно разрушаясь,
стояли брошенные заводы, склады, жилые дома. Тайсе, Нисиедо-гава и
Амагасаки - районы Осаки, находившиеся ниже уровня моря, теперь были
необитаемы. Особенно страшное зрелище представляла собой Нисиедо-гава - из
воды торчали черные утесы зданий.
- Убедился теперь? - спросил брат. - Если здесь и можно что-нибудь
сделать, то для этого потребуются гигантские средства. Но разве сейчас
станут этим заниматься, когда все брошено на восстановление Канто. Наша
фирма на грани банкротства...