М., "Мир", 1977. Пер с яп. З. Рахим

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38

утерянной родине, в недовольстве своим уделом... Понимаете, Тадокоро-сан,

о какой ставке идет речь... Конечно, наверное, хорошо и даже должно

принять последний вздох любимой, оставаясь у ее ног... Но, Тадокоро-сан,

вы могли бы и благословить будущее своих братьев и сестер, бежавших из

тонущего дома... Правда, никто не услышит вашего благословения... и почти

наверняка никто никогда об этом не узнает... Но все равно, Тадокоро-сан,

это же вы спасли десятки миллионов своих соотечественников. Понимаете?! И

я об этом знаю, признаю это и свидетельствую об этом... Тадокоро-сан...

Разве вам этого мало?.. Вы же сделали...

- Да, да... - профессор Тадокоро согласно кивнул головой. - Я

понимаю...

- Ну, вот и хорошо, наконец-то... - старик тяжело перевел дух. - Если

так... больше ничего и не надо. Ведь вы... вы... для меня были...

последней, самой трудной проблемой... Откровенно говоря, мне не хотелось

оставлять вас с вашими мыслями... Да... это единственное, что меня

мучило... как горький осадок на сердце... Но теперь... я вас послушал... и

мне кажется, наконец-то я понял японцев... В японцах было для меня что-то,

не поддающееся моему пониманию...

- Это... как же? - тон старика заставил профессора Тадокоро задать этот

вопрос чисто машинально, не вкладывая в него особого смысла.

Старик коротко вздохнул. Помолчал. Потом его голос прошелестел:

- Ведь я... не чистокровный японец... - он снова замолчал, потом с

коротким выдохом сказал: - Отец ведь у меня... был китаец, монах...

Профессор ждал, что старик еще что-нибудь добавит, но он молчал.

- Ватари-сан...

Профессор Тадокоро, спохватившись, поднялся и, усевшись у изголовья

постели, долго смотрел на старика, потом прикрыл его лицо брошенным на

татами темно-фиолетовым шелковым кимоно. Ветер все сильнее задувал в

комнату, кимоно трепетало. Тадокоро, спустившись в сад, принес несколько

камушков и положил их на рукава разлетавшегося кимоно.

Потом он вновь уселся у изголовья старика и в печали сложил на груди

руки.

Свист ветра захлебнулся в страшном грохоте, земля зашаталась, где-то в

железобетонном здании особняка с треском лопнула стальная балка.

3

Сентябрь явился последним пиком.

Граничившие с безумием спасательные работы, продолжавшиеся между

тайфунами, были полностью прекращены в конце сентября, когда при взрыве

сразу погибли четыре отряда спасателей, а десантное судно, с трудом

сумевшее взять на борт около ста человек, едва выйдя в море, попало под

прямой удар тайфуна и затонуло.

Сикоку, почти на сто километров переместившись на юг, уже полностью был

под водой. От Кюсю оторвалась южная его часть и, переместившись на

несколько десятков километров к юго-западу, затонула; гряды Асо и Ундзэн

на северном Кюсю, едва высовывавшиеся из воды, продолжали взрываться.

Западная Япония, отделившись от Хонсю у озера Бивако, закружилась, словно

отсеченная голова Дракона, повернулась восточной стороной к югу и,

продолжая погружаться в море, рассыпалась на мелкие куски. В крае Тохоку

гористый район Китаками нырнул под воду на сотни метров, а горная гряда

Оу, расколовшись, продолжала извергать огонь и дым. Считали, что от

Хоккайдо, возможно, останется над водой пик Асахи.

Заключительный акт трагедии разыгрался в Центральном горном массиве

гряды Канто, к которому уже никто не мог приблизиться. Здесь, не

прекращаясь, происходили сильные взрывы - энергия, вызвавшая перемещения,

рождала все новые и новые тепловые потоки, а морская вода проникала в

растрескавшиеся и расколовшиеся скальные массивы. Горы разрушались и

рассыпались, взлетали на воздух, а весь массив целиком продолжал

перемещаться вдоль шельфа в морские глубины. Одно время береговая линия

чуть поднялась. Но это было не более чем всплеск - то же происходит с

тонущим судном: перед окончательным погружением оно заваливается на бок и

один борт поднимается выше другого. А здесь сила слепого гиганта тянула

остатки архипелага в бездонную пучину.

В кают-компании "Харуны", где располагался штаб Д-1, Наката по-прежнему

был занят обработкой поступающих данных. И вот в какой-то момент он

обнаружил, что делать больше нечего. Совсем нечего. Конечно, ему еще

предстояло "переварить" целую гору самых различных материалов, чтобы

написать отчет и завершить его короткой фразой "конец операции", но

никаких новых данных уже ниоткуда не поступало.

Вдруг он заметил на панели горящие буквы сообщения, переданного через

спутник связи: "КОНЕЦ - Х, X - 09.30.0000 J".

Он провел ладонью по лицу, потрогал отросшую до груди бороду. Потом

взял из пепельницы чей-то окурок, хотел прикурить, но нигде не мог найти

спичек.

Вошел Юкинага - землисто-серое лицо, запавшие щеки, тусклые глаза.

- Ты все еще работаешь?! - почти с возмущением воскликнул он. -

Операция была прекращена еще в полночь. Сколько раз тебе это повторять?..

- Дай, пожалуйста, спички... - попросил Наката. - И что же, Япония

утонула?

- Передавали по телевизору съемки с самолета. Тридцать минут назад

произошел последний гигантский взрыв Центрального массива... - сказал

Юкинага, протягивая Накате горящую зажигалку. - Еще над водой, но

опускание и сползание продолжаются, так что не долго уже...

- "Не затонул еще "Тэйэн"..." - продекламировал Наката и с ожесточением

затянулся. - Так, говоришь, операция закончилась...

- Уже восемь часов прошло... - прислонившись спиной к стене, Юкинага

сложил на груди руки. - Ты совсем уж того...

- В конечном итоге сколько же человек вывезли?

- Не известно. Данных на конец августа еще нет... - Юкинага устало

зевнул. - Сейчас по телевидению начнется передача обращения генерального

секретаря ООН к народам мира и речь японского премьера. Посмотрим?

- А на кой... Какой толк речи слушать?..

Загасив сигарету о пепельницу, Наката быстро встал.

- Конец... Конец, вот как... Операция закончена... Выйдем на палубу?

Насвистывая мелодию "Ни дыма, ни облаков", Наката крупными шагами

направился к коридору. Юкинага начал злиться, но последовал за ним.

Палуба была освещена яркими лучами солнца. На воде не было видно ни

пемзы, ни пепла, которые последнее время в изобилии плавали вокруг

корабля. Море казалось черным, свистел ветер, "Харуна" шла со скоростью

около двадцати восьми узлов.

Небо пока было голубым. Но казалось, что в глубине этой голубизны уже

начинает оседать белесая муть.

- Жара... - щурясь от солнца, проговорил Наката. - А солнце-то как

высоко. Сейчас ведь утро?

- По японскому времени, - сказал Юкинага. - Вот уже четырнадцать часов,

как мы повернули к Гавайям...

- Значит, не видно уже дыма Японии?

Из-под ладони Наката посмотрел на северо-западный горизонт. Над ним

висели серые тучи. Не зная местонахождения "Харуны", Наката не мог

определить, что это - облака или дым извержения.

- "Не затонул еще "Тэйэн"..." - опять сказал Наката шутовским тоном.

- Отдохнул бы, а? - хмурясь от его развязности, предложил Юкинага. -

Никак, ты слегка тронулся...

- Итак, конец... - Наката облокотился о бортовые перила. - Кончился

Японский архипелаг... Бай-бай, в общем... Дай сигарету!

- Да, конец... - Юкинага протянул ему пачку. - И нашей работе тоже...

Зажав в губах сигарету, Наката смотрел на стремительно убегавшие волны.

На этот раз он что-то долго не требовал спичек.

- Да, работа... - медленно пробормотал Юкинага. - Мне вчера Онодэра

приснился. У меня все время такое ощущение, что он жив... А ты как

считаешь?

Ответа не было. Потом Наката невнятно, сдавленным голосом пробормотал:

- Что-то... ужасно я устал...

Отведя взгляд от горизонта, Юкинага обернулся. Огромное тело товарища,

переломившись, бессильно висело на перилах, так и не закуренная сигарета,

выпав изо рта, застряла в бороде.

- Послушай, Наката...

Когда испуганный Юкинага коснулся плеча товарища, тело сползло с перил

и с шумом рухнуло на палубу.

Наката храпел, раскинув руки. Его широко открытый рот до самого горла

освещало солнце,

Онодэре показалось, что он крикнул: "Жара! Здесь слишком жарко...

Включите кондиционер... Нет, лучше сначала холодного пива..."

Он приоткрыл глаза и увидел круглое маленькое лицо девочки. Ее большие

глаза озабоченно смотрели на него.

- Болит? - спросила девочка.

- Нет, просто жарко, - Онодэра едва разомкнул губы - мешали бинты,

покрывавшие все лицо. - Уже скоро ведь субтропики начнутся...

- Да, ну да... - сказала девочка, и ее глаза вдруг стали печальными.

- Связались с Накатой и Юкинагой?

- Пока нет...

- Нет еще... Ничего, наверное, скоро свяжемся... - сказал Онодэра. -

Ведь все равно встретимся, как только прибудем на Таити... А знаешь, как

хорошо на Таити!.. Правда, там еще жарче...

Лицо девочки исчезло из поля зрения Онодэры. Опять задремав, он вдруг

почувствовал на лбу что-то холодное.

- Ох, как хорошо стало... - пробормотал он. - Стало прохладно...

Онодэра снова увидел ее лицо. Большие глаза были полны слез.

Неожиданно прояснилась память. Вулканы... извержения... вертолеты...

Рэйко... (Рэйко?)... Снег... землетрясение... рассыпающиеся горы...

раскаленный пепел, вулканические бомбы... а сверху течет лава, багровая

тяжелая лава...

Да, ведь... - спохватился Онодэра и спросил:

- Япония уже затонула?

- Право, не знаю, но...

- Все равно... затонет... - пробормотал Онодэра. - Нет, уже затонула,

наверное...

Он закрыл глаза, что-то горькое подступило к горлу, веки стали влажными

от слез.

- Спи... - сказала девочка, вытирая слезы прохладным и нежным пальцем.

- Тебе надо много спать...

- Да, буду спать... - кротко, как ребенок, сказал Онодэра. - Но мне

жарко... Все тело жжет. А ты кто?

- Забыл, да? - она грустно улыбнулась. - Я же твоя жена...

Жена? - подумал Онодэра, вновь ощущая нестерпимый жар. Странно...

Какая-то тут ошибка. Моя жена... ведь погибла... под вулканическим

пеплом... Жена, ладно уж...

- Не можешь заснуть?

- Расскажи мне что-нибудь, - просительно произнес Онодэра. - Да,

расскажи... лучше сказку, чем песню... я всегда... давно еще засыпал под

сказку...

- Рассказать... - она озабоченно склонила голову. - Что же рассказать?

- Все равно... можно и печальное что-нибудь...

- Даже не знаю... - сказала девочка, ложась с ним рядом, но стараясь не

касаться его целиком забинтованного тела. - Вот моя бабушка... Она была

родом с острова Хатидзе, с островов Идзу... Она вышла замуж и приехала в

Токио... Но моя родина с материнской стороны на острове Хатидзе... Бабушка

была большой мастерицей - ткачихой, знаешь хатидзесские ткани? Так вот,

она убежала из дому с молодым человеком... Но бабушка всю жизнь тосковала

по Хатидзе, и, когда она умерла, ее прах погребли на Хатидзе. А я, когда

была маленькой, несколько раз ездила на Хатидзе, на ее могилу... Не

интересно?

- Нет, нет, продолжай... - сказал Онодэра.

- На острове Хатидзе есть одна легенда - "Сказ про Танабу", страшная,

грустная и печальная история... В стародавние времена случилось на Хатидзе

землетрясение, а потом цунами. Все жители погибли... Спаслась только одна

женщина, Танаба. Она ухватилась за весло, и ее прибило волной к берегу,

прямо к пещере. Это было очень давно, видно, в те времена суда еще не

ходили на Хатидзе... И пришлось Танабе жить совсем одной в пещере на

вымершем острове... Но эта женщина, Танаба, тогда была беременной... Она

все больше полнела и вскоре в муках родила младенца. А младенец был

мальчик... Танаба сама привела себя в порядок после родов, дала младенцу

грудь и начала его растить... Я думаю, ей стало гораздо тяжелее жить,

когда у нее появился ребенок... Но все равно Танаба его вырастила...

Мальчик вырос и превратился в прекрасного юношу. Однажды вечером Танаба

позвала сына и рассказала ему, как погибли все островитяне и как она

осталась совсем одна с ребенком во чреве. Потом она сказала: "Нам с тобой

придется сделать так, чтобы на этом острове вновь были люди. Ты подаришь

мне ребенка, и я тебе рожу сестру, потом ты на ней женишься и народишь

детей..." И она родила девочку... А сын ее женился на сестре, и их потомки

размножились... Говорят, они и есть нынешние островитяне...

Пылая в жару, Онодэра раскручивал клубок воспоминаний. Танаба... остров

Хатидзе... острова Бонин... холодное, мрачное морское дно...

- Какая-то жуткая, страшная история, правда? Когда я ее в первый раз

услышала, маленькой еще, мне стало нехорошо... И очень грустно. Могила

Танабы и сейчас... нет, совсем еще недавно ее могила была на Хатидзе у

обочины дороги... Это груда крупной гальки с побережья острова, вся

заросшая мхом... Кажется, никакой надписи нет... Маленькая такая

могилка... и солнце играет на гальке... И ничего страшного нет, и посидеть

у этой могилы даже приятно... Но там, в глубине... грустное, грустное... и

страшное...

Девочка вздохнула, склонила голову.

- Знаешь, я ведь в детстве еще слышала эту легенду и давно ее не

вспоминала. А теперь, после этого, вдруг вспомнила. С тех пор только и

думаю про Танабу... Поразительная женщина... А история - грустная,

страшная и даже противная... Но сейчас Танаба словно дает мне новые силы.

Ведь во мне тоже течет кровь островитян, пусть даже все погибнут, и я

останусь одна, я все равно буду жить. Рожу ребенка, безразлично от кого, и

выращу его. А если этот ребенок будет мальчиком, а муж мой куда-нибудь

исчезнет, рожу от мальчика ребенка...

Онодэра тихо дышал во сне. Девочка осторожно, чтобы не разбудить его,

спустилась на пол с качающегося спального места. Онодэра вдруг открыл

глаза.

- Качка какая...

- Да?.. - испуганно оглянулась девочка. - Болит?

- Ага... мы сейчас пересекаем Куросио южнее мыса Носима. Вот и качка...

- невнятно сказал Онодэра. - Да, до Гавайев еще долго... Гавайи, потом

Таити...

- Да, - сказала девочка дрогнувшим от слез голосом. - Ты уже потерпи и

постарайся уснуть...

На некоторое время Онодэра затих, но потом вдруг страшно ясно и

напряженно произнес:

- Япония уже затонула?

- Не знаю...

- Посмотри в иллюминатор. Еще должно быть видно.

Девочка как-то неохотно подошла к окну.

- Видно Японию?

- Нет...

- Неужели уже затонула... Даже дыма не видно?

- Ничего не видно...

Вскоре Онодэра мучительно задышал во сне.

Девушка - Масуко - забинтованной культей правой кисти вытерла слезы.

Поезд стремительно несся на запад по холодным, скованным ранним морозом

просторам Сибири. За окном была глухая, беззвездная ночь.

Популярность: 12, Last-modified: Sun, 05 Nov 2000 06:01:27 GMT

Blog

М., "Мир", 1977. Пер с яп. З. Рахим