Geum.ru

…Всеми будет править она

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   41


Но самым мистически настроенным человеком в роду Пушкиных была его старшая сестра Ольга Сергеевна. Современники поражались: «У нее был удивительный талант предвидения будущего по линиям ладони». Как говаривали тогда, Ольга была хироманткой.


Хиромантия – предсказание судьбы по линиям руки человека – наука древнейшая и чрезвычайно сложная. Ольга Сергеевна занялась ею почти профессионально. Она научилась с первого взгляда совершенно точно предсказывать людям их будущее, читая по руке легко, как по книге. Вот только близким людям она ни за что не хотела гадать.


Но в год, когда Александр окончил лицей, он пристал к сестре: «Расскажи о моем будущем!» Конечно, в лихие юные годы, только вступая в жизнь, кажется, что все плохое нас минет, а жизнь преподнесет только удовольствия. Вот и юный поэт был уверен, что впереди – счастье. И никак не мог понять, отчего мудрая сестрица отказывается погадать. «Да я к любой гадалке и цыганке могу пойти! – в сердцах вскричал Александр. – Они, конечно, погадают, но ведь обманут, да еще и денег возьмут. А ты, моя родная, мало того что правду скажешь, еще и денег не возьмешь!»


Словом, улестил Александр сестрицу, та и решилась погадать. Взяла руку брата, долго всматривалась в линии на его ладони. И вдруг заплакала, уткнулась брату в ладонь, поцеловала мокрыми губами да и выскочила из комнаты.


Пушкин за ней: «В чем дело, Оля?» Сестра всхлипнула: «Зачем ты принудил меня погадать?! Теперь я боюсь за тебя!» Бесшабашный Пушкин улыбнулся: «Глупости! Что за меня бояться? У меня впереди прекрасная и долгая жизнь!» Ольга всхлипнула в последний раз и, не сдержавшись, выпалила: «Тебе грозит насильственная смерть в среднем возрасте! И до старости ты не доживешь!»


Беспечный Саша хотел рассмеяться по своей привычке, но смех застрял у него в горле. Он ведь знал, что его сестра-провидица никогда не ошибается…


Другое известное предсказание Ольги Сергеевны относится к ее дальнему родственнику – Александру Батурину, поручику лейб-гвардии Егерского полка, где традиционно служил род Пушкиных. Батурин был молод, полон сил, его карьера шла в гору. Однажды в увольнении он гостил у Пушкиных и стал уговаривать Ольгу предсказать ему по руке: «У вас такой необычайный талант. Мечтаю им воспользоваться!»


Но Ольга не клюнула на просьбу красавца гвардейца. «Нет, я не стану! – проговорила она. – Вдруг увижу что-то нехорошее!» Но Батурин не отставал: «Ничего плохого и быть не может! Да и не верю я в хиромантию. Вздор это! Готов об заклад побиться, что ваше предсказание не сбудется!»


Ольга нахмурилась. Она не хотела гадать близким, но и сдержаться, когда хают ее обожаемую хиромантию, не смогла. «Давайте руку!» – немного побледнев, буркнула она. Батурин протянул ладонь и, смеясь, проговорил: «Уверяю вас, тут нет ничего страшного!» Ольга вздрогнула и отбросила его ладонь: «Напротив! Вы умрете насильственной смертью, и она уже стоит у самого вашего порога!» Батурин только рассмеялся: «Я молод, здоров, отлично владею оружием. К тому же мы не на войне и даже не на Кавказе, где в ущельях льется кровь!»


И Ольга не выдержала. «Кровь может пролиться везде!» – глухо проговорила она и вышла из залы.


В ту ночь Батурину предстояло дежурить, и он отправился в полк. Но, едва войдя в казарму, услышал страшный шум. Вошел к солдатам и увидел, что двое пытаются сдержать треть его – пьяного, разъяренного. А тот вдруг вырвался и, неожиданно кинувшись на Батурина, вонзил в его сердце нож. Несчастный Батурин умер мгновенно.


На следствии выяснилось, что один из офицеров отправил солдата в карцер, а тот, выйдя, напился для храбрости, решив наказать обидчика. Да с пьяных глаз перепутал – убил не того. Воистину, «кровь может пролиться везде», но Ольга Сергеевна долго потом убивалась, что ее пророчество опять сбылось.


Ну как мог Александр Сергеевич Пушкин, выросший в такой семье, не верить предсказаниям, гаданиям, приметам? Конечно, он верил, иначе не дал бы своей Татьяне Лариной такой характер:


Татьяна верила преданьям

Простонародной старины,

И снам, и карточным гаданьям,

И предсказаниям луны.

Ее тревожили приметы;

Таинственно ей все предметы

Предвосхищали что-нибудь,

Предчувствия теснили грудь.

Не с милой ли сестрицы Ольги это списано?..


Серые зайцы… черные монахи…

Известно, что многие великие люди верят в приметы-предсказания. И это «суеверие» не делает их менее великими. Напротив, те, кто прислушиваются к пророческим знакам, получают подарки судьбы. Те же, кто их игнорируют, попадают впросак, а то и вовсе в беду. Издревле у всех народов Европы существуют поверья о смысле происходящего, символические толкования будущего. Знаком могут выступить и вещь, и знамение, и даже поведение людей и животных.


Особое значение в народной мудрости приобрели встречи. В русском фольклоре одно из самых пророческих предупреждений – баба с пустым или полным ведром. По английской примете, встретить первым путником мужчину – к доброму путешествию. Весь европейский мир всегда верил, что встретить трубочиста – к счастью, а вот человека в черной рясе – к неприятностям. Легенды и сказания донесли до нас поверье о том, что неожиданно выпрыгнувший на дорогу заяц сулит несчастье и в то же время служит предупреждением: откажитесь от дороги, все равно пути не будет или он приведет к беде. Словом, длинноухий «малый братец» у всех народов мира служит неким предсказателем и охранителем. Послушаешься пророческого знака – убережешься от беды.


Но от чего пошло такое поверье? Да от того, что еще в античном мире верили, что в шкуру быстроногого посланника облачается злой дух, которого Вакх, бог вина и вакхических игрищ, гонит прочь, дабы он не мешал празднику. И ясно, что никто из людей не хотел бы встретить этот выгнанный злой дух на своем пути.


Известно, что древнеримский полководец Фламиний, увидев выбежавшего на него зайца, отказался командовать конницей. Ну а в христианском мире этот миф трансформировался в уверенность, что бесы, колдуны и ведьмы, чтобы преодолеть расстояние побольше, облачаются по ночам в заячьи шкуры.


Уже во времена бонапартистских войн историк Ги Бретон записал случай с самим Наполеоном. В 1812 году, изучая местность по реке Неман, которую он собирался форсировать в нападении на Россию, Бонапарт ехал на лошади. Он был отличный наездник, но внезапно прямо под копыта лошади выпрыгнул заяц, и Наполеон выпал из седла. Когда же он поднялся, то был бледен, ибо усмотрел в этом плохое предзнаменование. Он даже спросил у приближенных: «Вы ведь подумали о том же, о чем и я, не правда ли?» Конечно, приближенные бросились заверять императора в том, что никакого предзнаменования они не видят да и в приметы-пророчества не верят.


Словом, летом армия Наполеона прошла через Неман и вторглась в Россию. И что же? Правильно – бежала потом домой, как заяц…


Россияне же никогда не пренебрегали приметами. Знали точно: примета – то же пророчество, только краткое и прямое. Никаких тебе иносказаний: перебежит дорогу заяц – жди беды, коль не остановишься или не свернешь с пути. Кстати, стоит отметить, что в ХХ веке, когда зайцы повывелись, их роль взяли на себя черные коты. Да и как не взять? Во-первых, не пропадать же примете. Во-вторых, как известно, мистически это родственные животные, недаром в китайском календаре они означают один и тот же год – кролика-зайца-кота. В-третьих, немудрено, что зайца заменили котом, в ХХ веке лопоухие повывелись в наших лесах.


Однако в XIX веке в России зайцев было немерено. И вот эта-то примета и сослужила верную службу самому Александру Сергеевичу Пушкину.


Как отмечали современники, поэт был человеком, доверявшим интуиции, в приметы верил, предсказания всегда пытался расшифровать. Недаром его любимая героиня Татьяна Ларина «верила преданьям простонародной старины». Да в «Евгении Онегине» прямо написано:


Когда случалось где-нибудь

Ей встретить черного монаха

Иль быстрый заяц меж полей

Перебегал дорогу ей, —

Не зная, что начать со страха,

Предчувствий горестных полна,

Ждала несчастья уж она.

Быстрые зайцы и черные монахи сослужили верную службу в судьбе Пушкина. Вот его слова: «Зайцы, луна и попы приносят несчастье!» А вот свидетельства его друзей. Как-то раз поэт был приглашен на именины к соседке Новосельцевой. Гости уже собрались, но Пушкина все не было. Его не стали дожидаться и сели за стол. Пир уже шел вовсю, когда, наконец, прибыл и поэт. Вбежал в залу и упал на колени перед хозяйкой: «Не сердитесь! Я выехал из дома и был уже неподалеку отсюда, когда проклятый заяц пробежал поперек дороги. Вернулся домой, вышел из коляски, а потом сел в нее опять и приехал!»


А вот письмо самого Пушкина жене Наталье Николаевне: «Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне ее. Черт его подери… На третьей станции стали закладывать мне лошадей – гляжу, нет ямщиков… решился я ехать другой дорогой. Повезли меня обратно – я заснул – просыпаюсь утром, – что же? Не отъехал я и пяти верст. Гора – лошади не взвезут… Дорого бы я дал, чтобы быть борзой собакой: уж этого зайца я бы отыскал».


А вот другое письмо жене: «Въехав в границы болдинские, встретил я попов и так же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи».


Словом, судьба учила поэта: перебежит дорогу заяц – быть беде, встретится чернорясник – жди неприятностей. Вот только к чему была такая настойчивость?


Оказалось, все неспроста. Замысел судьбы раскрылся в декабре 1825 года. Узнав о смерти императора Александра I, Пушкин, живший тогда в опале в Михайловском, решил поехать в столицу. Надеялся, что в наступившей неразберихе никто не узнает, что он побывал в Петербурге, куда путь ему был заказан.


И вот поэт приказал слуге готовить повозку и собираться с ним в столицу. Сам же отправился проститься с тригорскими соседками, столь милыми его любвеобильному сердцу. Но когда ехал в Тригорское, дорогу ему перебежал заяц. Вот неприятность! Но когда возвращался – другой. Так что домой поэт явился уже в полной досаде на злые предвестия. Только вошел в дом, узнал, что слуга его внезапно свалился в горячке. Конечно, приказал собираться другому слуге. А время все шло. Когда, наконец, ввечеру поэт с сопровождающим собрались выезжать, то прямо в воротах столкнулись со священником в черной рясе. Ну как бороться с такой лавиной злых предсказаний?!


Пушкин плюнул и велел распрягать лошадей. Так и остался в деревне.


О том, что было бы, не прислушайся он к старинным приметам-предсказаниям, и каковы были бы последствия, сам поэт рассказал позже на пирушке в тесном кругу: «Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером <…> и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, милые!» Ох, недаром современники замечали, что «Провидению угодно было осенить покровом нашего поэта. Он был спасен!». Уточним – не Провидение, а простые российские зайцы и черный монах спасли Пушкина. А еще точнее – народные приметы, которые за века стали настоящими предсказаниями и оберегами тем, кто их замечает.


Черная фрау

В начале XIX века в Северной столице появилась новая гадалка. Говорили, что приехала она из Европы, спасаясь от войск Наполеона, что сама то ли немка, то ли голландка. Фамилия ее была Kirchhof, на русский лад звали ее кто – Киргхоф, а кто – Кирхгоф. Из Алис Филипп она стала Александрой Филипповной. По-русски знала всего пару фраз, состояния не имела и зарабатывала на жизнь своим трудом – гадала на картах, по руке и на кофейной гуще. В предсказаниях своих под мнение клиентов не подлаживалась, гадания ее всегда были лаконичными, но содержали некую изюминку авантюризма. Может, поэтому главными посетителями ее скромной наемной квартиры, которую она превратила в гадательный салон, были прежде всего молодые офицеры, шумные и безрассудные. Но и эти бретеры и кутилы стихали в ее салоне. Уважали гадалку за серьезный вид (фрау Киргхоф всегда носила закрытые черные платья), бесстрастно-менторский тон и опасались ее остромистического взора – а ну как сглазит?..


Фрау была еще не стара – ей всего-то шел четвертый десяток, но юным повесам она казалась старухой. Ее называли черной фрау-дамой, старухой, ведьмой и даже черной теткой. Еще величали Александром Македонским (или Александрой Македонской), ибо она была Александра Филипповна, а великий полководец, как известно, тоже был сыном Филиппа.


Зимой 1811 года поздним вечером в салон к фрау Киргхоф пришел офицер К. Мартенс. Но не успела гадалка взять в руки карты, как в ночной тиши раздалось гиканье кучера, прямо перед окнами с визгом затормозили полозья саней – сразу было понятно, что пожаловал не простой посетитель. Мартенс испугался, поскольку покинул расположение полка без увольнительной и не хотел ни с кем столкнуться – мало ли что. Гадалка поняла его растерянный взгляд и открыла объемистый шкаф: «Полезайте!» Едва офицер успел спрятаться, двери отворились, и в комнату вошли два представительных господина, оба в статском платье и шляпах, которые они не сняли, видно, не хотели быть узнанными.


Один из гостей по-хозяйски опустился в кресло, проговорив: «Я желаю знать свое будущее!» Фрау окинула незнакомцев пристальным взором и достала новую колоду карт. Разложив, долго смотрела и наконец вкрадчиво проговорила: «Вы не тот, кем кажетесь. Но я не вижу по картам, кто вы на самом деле. Вы находитесь в двусмысленном положении. Вы не знаете, на что решиться, но… – Голос гадалки креп. – Ваши дела пойдут блестяще, если вы будете действовать смело и энергично. Сперва вы испытаете большое несчастье, но, вооружившись твердостью и решимостью, преодолеете бедствие. Вам предстоит блестящее будущее…»


Гость будто только и ждал этих слов. Он вскочил и, удовлетворенно бросив спутнику: «Пойдем, брат!», вышел из комнаты. На столе гадалки остался кошелек с деньгами. За окном заскрипели полозья. Сани унеслись в ночь.


Пораженный Мартенс выбрался из шкафа. Он был бел, как чистый лист. Руки его дрожали. «Знаете, кто это был? – прошептал он почти в священном ужасе. – Генерал-адъютант граф Уваров с самим…» Гадалка перебила его: «С самим императором!»


Действительно, в ту ночь фрау Киргхоф посетил император Александр I. Он всегда отличался тягой к мистике, а в то неспокойное время, когда впереди уже маячило вторжение Наполеона, ему был нужен совет высших сил. И, судя по его удовлетворенному виду, он получил его от гадалки. Киргхоф оказалась права в своем предсказании: действительно, войска Наполеона сначала теснили русскую армию, даже Москва была сдана, но потом…


Всем известно, сколь позорно «бежали Бонапартовы войска». Ну а император Александр Павлович получил в Европе почетный титул Победителя и Освободителя. Его ждала воистину блестящая судьба.


В 1817 году фрау Киргхоф посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Он не верил в пророчества и предсказания, саму гадалку величал не иначе как глупой ведьмой, но посещать ее стало модным в свете, и Грибоедов решил не терять реноме светского человека. В своих бумагах он оставил весьма расплывчатое упоминание: «На днях ездил я к Киргхоф. Попросил погадать, что со мной будет, да она такой вздор врет, хуже Загоскиных комедий!» Однако «ведьма» ведала, что пророчила: «Ваша жизнь будет оценена в один алмаз. Его преподнесет персидский шах».


Конечно, для Грибоедова, в ту пору жившего в Петербурге, слывшего светским угодником и увивавшегося за актрисами, такие слова черной фрау были смешны. Какой шах, какие алмазы – это же просто сказка «Тысячи и одной ночи»! Но пройдет 12 лет, и 30 января 1829 года 100-тысячная толпа бросится к зданию русского посольства в Персии. Полномочного посла России в Персии, Александра Грибоедова, а вместе с ним и 37 работников посольства беснующиеся фанатики разорвут на куски. А в качестве извинения персидский шах Фетх-Али, или, как его называли, Баба-хан, пришлет российскому императору громадный алмаз, который трагически окрестят «Шахом».


В конце ноября 1825 года к фрау Киргхоф приехал боевой генерал-храбрец М.А. Милорадович, ныне военный генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Он почитал себя счастливчиком, в 50 кровопролитных сражениях не получил ни единой царапины и всегда говаривал: «Для меня пуля еще не отлита! Особая нужна пуля…» Но фрау Киргхоф ледяным голосом произнесла, погадав ему на кофейной гуще: «Вас убьют через две недели!» И опять оказалась права. Нашлась-таки пуля и для Милорадовича. 14 декабря на Сенатской площади его смертельно ранил декабрист Каховский.


Но самое известное предсказание, обессмертившее имя Киргхоф в веках, было сделано ею поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Шел 1818 год. Пушкину тогда было 19 лет. Год назад он окончил лицей. Начиналась взрослая жизнь, обещающая множество радостей и удовольствий. Вот только после выпуска Саше Пушкину погадала его сестра Ольга. Она увлекалась хиромантией и, как известно, нагадала брату, что он не доживет до старости – в среднем возрасте его ждет насильственная смерть. Гадание встревожило юного эмоционального поэта, может, оттого он и решил вместе с приятелем Никитой Всеволожским зайти к фрау Киргхоф. Вдруг та скажет нечто утешительное?


Действительно, начало гадания было преотличным. «Вы на днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее место по службе; потом в скором времени получите через письмо неожиданные деньги. И знаете, что вам выпадает? Практически национальная слава».


От таких слов Пушкин пришел в неописуемый восторг. И место, и деньги, и слава – чего ж еще? Но беспристрастный голос гадалки вернул его на грешную землю: «Может быть, вы проживете долго, но на 37-м году берегитесь белого человека, белой лошади и белой головы!»


От гадалки Пушкин, по словам брата Льва, «и без того несколько суеверный», вышел в растерянности. Тем более что все нагаданное началось сбываться. Давний товарищ А.Ф. Орлов предложил ему место в конной гвардии (от которого поэт, впрочем, отказался), лицейский друг Корсаков прислал деньги за карточный долг, ну а слава… Она тоже ждала поэта. И потому в дружеском кругу он частенько говаривал: «А ведь сбываются предсказания старой фрау!»


Да и к последнему фатальному пророчеству Пушкин отнесся серьезно. Об этом говорит несколько случаев из его жизни. Когда в 1826 году он решил стреляться на дуэли с забиякой Федором Толстым, то, упражняясь в стрельбе, беззаботно говорил другу А.Н. Вульфу: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, как колдунья пророчила!»


Один из вернейших друзей поэта, Павел Петрович Нащокин, вспоминал, что в 1830 году Пушкин решил податься в Польшу – участвовать в войне. Но, узнав, что в войсках противника есть какой-то Вайскопф, отказался от своей затеи. Ведь «вайскопф» означает по-немецки «белая голова». «Как бы не сбылись слова немки, – сказал Пушкин Нащокину. – А ну как этот Вайскопф меня убьет?»


Записал Нащокин и смешной случай. Когда Пушкин возвращался из Бессарабии в Петербург, губернатор одного из городов пригласил его на местный бал. А там какой-то светлоглазый, белокурый офицер начал пристально вглядываться в поэта. Может, никак не мог вспомнить, кто это, откуда знакомо лицо? Но Пушкин испугался – быстро вышел из комнаты в коридор. Офицер за ним. Пушкин вошел в комнату рядом – офицер по пятам. Так весь вечер и ходили из комнату в комнату. «Мне и совестно и неловко было, – рассказывал поэт Нащокину, – и, однако, я должен сознаться, что порядочно-таки струхнул!»


И смешно, и грустно… И трагично по результату: 29 января (10 февраля по новому стилю) 1837 года Пушкин стрелялся с Дантесом. Тот был белокур, одет в белый мундир кавалергарда и прибыл к месту дуэли на белой лошади. Ну почему петербургская дама в черном оказалась права?!


Петербургская сивилла

Значимые люди Санкт-Петербурга стремились попасть в ее «пятничный салон», хотя она не обладала никакой властью. Она не стремилась к славе писательницы или историка, но ее блестящие дневники до сих пор переиздаются в России и за рубежом, и историки изучают по ним пушкинскую эпоху. В своей жизни она часто поступала странно. Может, потому, что знала наперед, что случится?..


Детство Даши Тизенгаузен, которую в семье ласково звали Долли, было заполнено мамиными слезами. Вот и перед Рождеством 1809 года мама, Елизавета Михайловна, вместо того чтобы готовиться к празднику, опять расплакавшись, ушла к себе.


П.Ф. Соколов. Долли Фикельмон. 1836

Долли с сестрой Катей остались никем не замеченные в гостиной. Катя была старше сестры на год и потому считалась взрослой. «Мама из боязни за дедушку!» – объяснила Катя. Долли кивнула. Конечно, их дедушка, Михаил Илларионович Кутузов, постоянно воюет за Россию. Это очень опасно! «Но горше всего мама плачет о покойном папеньке!» – вздохнув, проговорила Катя. Долли тоже вздохнула. Она не помнила отца, он погиб, когда ей исполнился всего год. Но она знала, что смерть папеньки была героической. Это случилось в битве при Аустерлице. Федор Иванович Тизенгаузен был не только зятем Кутузова, но и его флигель-адъютантом. Да что должности – Кутузов любил Федора как родного сына! Но при Аустерлице войскам пришлось тяжело. Кутузов был ранен. А Федор Иванович со знаменем в руках повел солдат в атаку. Увы, сам он упал, сраженный пулями. Конечно, в 1809 году девочки и не предполагали, что подвиг их отца увековечит Лев Толстой в романе «Война и мир», описывая сцену ранения Андрея Болконского. Но зато обе сестры слышали уже сотни раз от маменьки, что сам Наполеон был поражен храбростью их отца и повелел отдать погибшему воинские почести.


Но что осиротевшим дочкам и безутешной вдове с похвал Наполеона?! Долли уже 5 лет, но она ни разу не слышала смеха матери, не видела ее улыбки. Вот и Катенька шмыгнула носом: «У всех завтра будет праздник, а у нас маменька станет плакать всю жизнь…» У Долли с глаз словно пелена спала. И хотя ей было всего 5 лет, но она ответила сестре запальчиво и уверенно, словно взрослая: «На следующее Рождество у нас будет праздник. И маменька перестанет плакать – она замуж выйдет!»