…Всеми будет править она
| Вид материала | Документы |
- Волки и овцы. (сказка), 20.93kb.
- Экуменизм это движение, которое содержит в себе многочисленные проблемы, 1526.19kb.
- Век только начался, а уже отовсюду слышишь прочтите книгу века, купите книгу века., 48.5kb.
- Лингвистическая сказка страна существительное, 38kb.
- Просите и дано будет вам, 3302.66kb.
- Основные темы и идеи лирики А. Ахматовой, 276.48kb.
- Книга может быть полезна всем, кто заинтересован познакомиться с процессами правотворчества, 2398.4kb.
- Б. Голдовский «идея марионетки» в искусстве эпохи надлома, 273.09kb.
- А. А. Коростелёва, 180.29kb.
- «Миллион, миллион долларов сша, и жизнь будет ха-ра-ша, будет ха-ра-ша! Ага!», 83.45kb.
Доктор Саблер тут же приказал отнести пациента в отдельную палату. Иван Яковлевич пришел в себя, поправился телесно, но разум его приобрел странное свойство: Корейша начал предсказывать врачам и санитарам разные мелкие события их будущего. И никогда не ошибался. А однажды попросил Саблера: «Завтра приедет к больному из соседней палаты мать его. Разрешите ей зайти ко мне!» Доктор разрешил. Что сказал Корейша плачущей матери, неизвестно. Но через пару дней старушка приехала в больницу с какой-то ладанкой, читала над сыном молитвы, и тот выздоровел. Конечно, на радостях мать не скрыла от знакомых, кто дал ей совет, как вылечить сына. И к Корейше повалил московский люд.
Больничное начальство отвело необычному пациенту просторную комнату с кроватью и другой мебелишкой. Но тот выбрал самый темный уголок возле печки и на полу расстелил свой жидкий матрасик. В этом углу Корейша и принимал посетителей. Уже через пару месяцев все стены комнаты оказались увешаны иконами, ведь платы предсказатель не брал. Иногда только просил принести меду. Не знал бедняга, что хитрые санитары, дежурившие у его комнаты, завели свои порядки: за каждое посещение взимали от алтына до двугривенного серебром.
Вопреки ходящим по городу анекдотам о «юродивом безобразнике» Корейша на посетителей не бросался, просто, понимая, что надо больше двигаться, постоянно бегал по своей комнатушке, а говоря с вопрошателем, брызгал слюной, ибо челюсти у него были разбиты. А уж сумасшедшим он точно не был. Многие посетители, ожидая увидеть «косноязычного пророка», бывали просто ошарашены, когда при них Корейша вдруг сбрасывал маску юродства и говорил совершенно осознанно, да еще и чистым литературным языком. Чаще всего это случалось, когда Иван Яковлевич видел, что пришедшего мучают не личные неприятности, а «вечные вопросы». С такими людьми Корейша беседовал особо, и под впечатлением от его разговоров люди обращались к Богу и добрым делам. Так, один московский фабрикант маялся «вселенской скукой» от «неисчислимого капиталу». Но после встречи с московским старцем он ушел в монастырь, став иеромонахом Леонтием, а через 10 лет – духовником Корейши.
Однажды Корейшу посетил сам император Николай I. Беседа осталась в тайне, но вышел император взволнованный и пасмурный. Буркнул только: «Слава Богу, я – Николай I!..» Никто из придворных ничего не понял. Ведь только в начале ХХ века можно было осознать, сколь тяжко придется Николаю II…
После царского визита и генерал-губернатор Москвы граф Закревский поспешил на Преображенку. Ввалился в палату, звеня начищенными орденами, а Корейша повернулся к московскому владыке задом да и повел речь, глядя в потолок: «Глуп я, други милые, совсем глуп! Залез на верхушку и думаю, что выше меня уж нет никого. А где ж мне другими править, если я с собой управиться не могу? Вся-то и отрада: навешаю на грудь всяких цацек да и хожу, распустив хвост, как петух индийский!»
Закревский скрипнул зубами, но хладнокровно поинтересовался у врача: «Чем больной хворает?» Корейша же, опередив врача, подскочил к генерал-губернатору и торжественно объявил: «Пыжусь-надуваюсь, лопнуть собираюсь!» Закревский, поперхнувшись, вылетел из палаты: располосовать бы этому наглецу спину прямо на площади, да нельзя – царский любимец…
Впрочем, с простыми людьми преображенский старец вел речи куда проще. Как свидетельствуют современники, он «примирял враждующих, умягчал злопамятных», «отваживал пьяниц от спиртного». Купцы советовались с ним по «смутным сделкам», а купчихи «об укрощении буйного мужнего нрава». Часто нескончаемый людской поток утомлял старца, и тогда он отвечал невнятно, как типичный юродивый. Случались и казусы. Некая купчиха беспокоилась о старшей дочери – та замуж вышла, а детей нет. Мамаша поехала в Преображенскую больницу, уплатила, как положено, двугривенный санитарам за вход и попросила старца: «Помолись, батюшка, чтоб у моей дочки ребеночек родился!» Дело было уж ввечеру, старец устал и сказал: «Напиши имя дочки!» Купчиха написала, положила записку на подоконник и ушла.
А через 9 месяцев родила купеческая дочка, да не старшая, а младшая. И на позор семьи – безо всякого мужа! Разъяренная купчиха ворвалась в палату к Корейше: «Что ты наделал? Я просила за старшую, а ты напутал!» Иван Яковлевич только пальцем на подоконник указал. Кинулась купчиха свою записку искать. Глядь, а там ее же материнской рукой вместо имени старшей дочки имя младшей написано. Выходит, не старца вина, а самой купчихи…
О московском пророке писали Лесков и Островский. Достоевский обессмертил его в романе «Бесы» под именем Семена Яковлевича. Конечно, писатели-интеллигенты иронизировали над страстью москвичей к предсказаниям и над самим «доморощенным пророком». Но ведь дар-то был! Например, ровно за год до Крымской войны Корейша начал заставлять посетителей щипать корпию и заготовлять сухари для армии. И ровно в указанную им дату началась война. Знал он и дату своей кончины. 6 сентября 1861 года попросил позвать исповедника.
Похоронили старца возле церкви Ильи-пророка в селе Черкизове у Преображенской заставы. В первый же день особо усердные обожатели растащили цветы с могилы. Некоторые аж начали от деревянного креста щепки отщипывать. Теперь село Черкизово вошло в черту Москвы, церковь до сих пор жива, и могилка А.Я. Корейши по-прежнему почитается. Над ней – навес с цветами и неугасимая лампада.
И еще не забыли москвичи, что, умирая, старец шептал: «Слушайте, какие последние слова скажу… Будет, как есть, правда… Страшно станет, но спасетеся… И спасена будет вся наша земля!» Так что не страшися, люд российский, будет впереди Правда!..
Предсказание творцу Исаакиевского собора
Постройка главного собора города – явление неординарное, ну а главного собора страны?! Во втором десятилетии XIX века стало ясно, что в столице России, великом и славном городе Санкт-Петербурге, явно не хватает главнейшего храма, который смог бы не просто вмещать в себя грандиозную толпу прихожан, но и отражать мощь, силу духа, красоту, богатство и щедрость великой державы, победившей самого Наполеона. Словом, Александр I объявил конкурс на перестройку старого Исаакиевского собора, который должен был стать символом государства-победителя.
Невероятно, но конкурс выиграл пока еще мало кому известный архитектор Монферран, приехавший за два года до того, в 1816-м, из Парижа. Именно там Анри Луи Огюст Рикард де Монферран познакомился с императором Александром и показал ему альбом своих работ. Грандиозные замыслы столь понравились императору, что Монферран получил большие подъемные и оказался в российской столице. Здесь он стал зваться на русский манер Августом Августовичем или Августом Антоновичем, обрел вторую родину и трудился по 20 часов в сутки. Именно ему Петербург обязан возникновением такого символа города, как Александровская колонна, в народе, правда, прозванная более просто, а то и уничижительно (вот оно – отношение к власти!) Александрийским столпом. И Первопрестольная приобрела от таланта Монферрана свой символ – Царь-пушку, которую архитектор сумел установить на подходящую платформу, а Нижний Новгород – здание своей ярмарки, тоже, как известно, символ города.
Но главным созданием Монферрана стал конечно же Исаакиевский собор. Строился этот гигант 40 лет – с 1818 (когда Александром I был подписан указ о начале строительства) до 1858 года, когда собор наконец освятили, но уже в присутствии Александра II.
Отчего же такие долгие сроки строительства, во время которых сменилось аж три государя? Неужто никто из них не смог надавить на архитектора? Неужто Монферран не хотел поскорее угодить монаршему заказчику?
На то есть свое предание. Петербуржцы шептались, что некий заезжий ясновидящий предсказал Монферрану, что он умрет, как только закончит строительство. Шутники даже глумились: «То-то он так долго строит!..»
Но каково же было удивление (и горе!) горожан, когда спустя месяц после официального освящения Исаакия пророчество исполнилось: Монферран действительно умер. Внезапно. Ничем не болея…
А случилось это так. На торжественное освящение храма в честь Исаака Далматского (отсюда и народное название собора) прибыл сам император Александр II. Кто-то из недоброжелателей Монферрана указал монарху на странную сцену в декоре здания. Там было изображено поклонение святых Исаакию Далматскому. При этом все пришли к святому с поклоном, но одна фигура головы не склонила. Напротив, она гордо протягивала Исаакию макет своего творения – собора. И в этой фигуре все с легкостью узнавали скульптурный портрет самого Монферрана. «Экий гордец! – прошептал императору недоброжелатель. – Смутьян просто…»
Смутьянов набожный и мистически настроенный Александр II не любил. Поэтому, когда к царю подвели архитектора, властитель не только не поблагодарил его за труды, но даже руки не подал – сделал вид, что вообще не узнал создателя главного собора страны.
Монферран обиделся и, что греха таить, испугался. Неужто его творение не понравилось императору?! Он пришел домой, лег на диван, захандрил да и перестал вообще куда-либо выходить. Улучшить настроение не помогло и известие о том, что за строительство собора Александр II возвел Монферрана в ранг действительного статского советника, наградил золотой медалью, украшенной бриллиантами, на Андреевской ленте и пожаловал 40 тысяч рублей серебром. Словом, признал-таки заслуги. Но Монферран все равно чувствовал себя оскорбленным, ведь за возведение Александровской колонны отец Александра II, тогдашний император Николай I, пожаловал архитектору орден Святого Владимира и наградил 100 тысячами рублей золотом. Так неужели благодарность за постройку огромного собора должна быть меньше, чем за постройку какой-то колонны?!
Словом, Монферран не на шутку расстроился и… умер. Точно по предсказанию – спустя месяц после окончания своего главного строительства.
И вот ведь насмешка судьбы: почти полвека Монферран работал на славу и процветание Петербурга, а Северная столица даже не смогла достойно похоронить своего главного архитектора. Сам-то Монферран еще при жизни был уверен в благодарности потомков. Он даже написал на своем девизе, который ему разрешил иметь сам император Николай Павлович: «Не весь умру». Во время строительства собора (еще в 1835 году) архитектор составил завещание, в котором просил, как это всегда было принято при строительстве соборов в Европе, «всемилостивейшего соизволения, дабы тело (его) было погребено в одном из подземных сводов <Исаакиевского собора>». Но «благодарный» Александр II решил, что такая честь была бы лишней. Пусть хоть и придворный, но ведь всего-то – архитектор!..
Обиженная таковым отношением к покойному супругу, вдова Монферрана покинула Россию и забрала тело мужа. Ныне он похоронен на кладбище Монмартр в Париже. И французы весьма гордятся, что великий зодчий все-таки вернулся к ним. Французам и невдомек, что архитектор мечтал упокоиться в России. Но у нас, как всегда, не хватило пары метров в подвалах громаднейшего собора…
«Время придет, судьба даст знак!»
История человечества состоит не только из реальных происшествий, но и из мистических событий, которые особым образом оказывают влияние на реальность. Конечно, ученые от подобных фактов отмахиваются, стараясь не замечать. Но как не заметить то, о чем рассказал сам президент США – знаменитый Авраам Линкольн?
А. Линкольн
Линкольн не был ни романтиком, ни мистиком. Напротив, только жесткий и трезвый политик мог раз и навсегда покончить с рабством в Соединенных Штатах. Однако он придавал большое значение приметам и символам в жизни человека, считая их некими посланиями Высших сил. Был у Линкольна и давний верный друг – Уорд Хилл Ламон, который частенько давал своему высокопоставленному приятелю дельные советы и толковые рекомендации. Однако сам мистер Ламон прославился не дружбой с Линкольном, а своими странными способностями – он был едва ли не сильнейшим медиумом Америки. Линкольна, конечно, мало интересовали медиумические способности старого друга, но одно его правило политик запомнил. «Время придет, судьба даст знак!» – любил говаривать Ламон.
В ноябре 1860 года, когда вся его семья так переживала за его политическую карьеру, что супруга даже слегла с нервной лихорадкой, Линкольн увидел сон, в котором чей-то голос спросил его: «Хочешь ли ты быть переизбранным на второй срок президентства? Это будет очень тяжелое для тебя время…» Линкольн, нисколько не раздумывая, ответил: «Да! Но не потому, что стремлюсь к власти, а просто считаю, что именно президентскую работу именно я выполню сейчас лучше всех».
Этот странный сон Авраам и пересказал супруге, уверяя ее, что теперь точно знает: он будет выбран на второй срок. Однако он не сказал жене о другой фразе из своего пророческого сна. Ведь, услышав его согласие, голос Судьбы произнес: «Но тебе придется заплатить. Ты умрешь при исполнении своих служебных обязанностей!» Но к чему волновать супругу такими страшными словами? Тем более что пророческие сны уже тревожили Линкольна. Однажды ему приснилось, что один из его генералов, командующий отрядами северян, прислал в Белый дом телеграмму о победе своих войск. Увы, это был только сон! И, проснувшись, Линкольн очень пожалел об этом. На утреннем заседании руководителей администрации президент хотел говорить об увеличении военных расходов. И победа тут была бы кстати.
Но сон – не явь и не доказательство своей правоты. Руководители администрации только встревоженно качали головами: «Пока нет побед, не стоит просить денег у конгресса!» Линкольн вспыхнул: «Скоро будет победа!» Но заседание уже закрывалось. И тут президент, поднявшись, заявил: «Подождем еще полчаса. Я ожидаю телеграмму!» – «Откуда вы знаете, что она придет?» Линкольн упрямо нахмурил брови: «Я видел ее… во сне!»
И тут двери отворились. Вошел секретарь: «Господин президент! Вам срочная телеграмма!» И это было то самое долгожданное послание – верный аргумент в действиях президента Линкольна.
Март 1865 года выдался хлопотливым для Белого дома. Президент отбивался от нападок различных политических партий и группировок. Дни Линкольна проходили то в бесконечных дискуссиях, то в изматывающих интервью с газетчиками, а то и вовсе в спорах с женой Мэри, женщиной вспыльчивой и взбалмошной, которая частенько ставила супруга в невыгодное положение, высмеивая его сторонников. Президент нервничал, спал урывками. Часто засыпал не у себя в спальне, а в каком-нибудь кабинете Белого дома.
В ту ночь, как ни странно, удалось лечь спать пораньше. Во всем Белом доме царила какая-то неестественная тишина, словно все его многочисленные обитатели – и Линкольны, и охрана, и помощники, и прислуга – заснули в полной тишине. Но часа через два президента разбудили странные звуки, как будто вдалеке кто-то плакал.
Линкольн поднялся, наскоро оделся и, взяв свечу, спустился вниз из своей спальни, расположенной на втором этаже. Проходя по лестнице и коридорным пролетам, президент заметил, что нигде почему-то нет света. На первом этаже тоже было темно, хотя плач и стоны слышались тут отчетливее, чем наверху. Но как ни странно, вокруг никого не было. Освещая себе путь свечой, Линкольн прошел по целой анфиладе комнат – везде слышался плач, но нигде не было ни души. Президенту стало страшно – где же слуги, помощники, охрана?! Наконец, он добрел до восточного крыла Белого дома и в изнеможении толкнул тяжелую дверь Большого зала. Та распахнулась со зловещим скрипом, и Линкольн замер на пороге.
Посреди зала стоял гроб, закрытый белым покрывалом. Вокруг рыдали безутешные люди. В первом ряду Линкольн разглядел лица своей жены Мэри и вице-президента Джонсона. «Кто умер в Белом доме? Что случилось?» – спросил Линкольн одного из солдат охраны. «Президент! – ответил охранник. – Его убили!»
«Не может быть! – хотел крикнуть Линкольн. – Я жив!» Но тут его сознание затуманилось, и он… проснулся.
Только спустя пару недель Линкольн решился поведать о своем сне. Но говорить было как-то неудобно – разве он мальчишка, чтобы бояться снов?! Президент написал письмо своему другу Ламону, описав то, что увидел. Это письмо сохранилось в американских архивах, как и ответ Ламона. Друг встревожился: «Постарайся быть очень осторожным. Знаешь ведь, что каждый знак имеет свою тайну. Твой сон – предупреждение. Никуда не ходи один и постарайся отдохнуть!»
В пятницу 14 апреля 1865 года президент США вместе с женой, друзьями и многочисленной охраной отправился в театр. Он всегда любил сцену и обожал актеров. К тому же театр – самое многолюдное место, уж там-то с президентом, которого любит вся нация, ничего не может случиться!
В тот вечер в театре Форда давали веселую комедию. Линкольн сидел в правительственной ложе с супругой. Публика восторженно аплодировала игре актеров. В театре стояли смех и гвалт. И никто не заметил, как в правительственную ложу вошел бывший актер Джон Уилкс Бут и сзади, практически в упор, выстрелил в президента. В шуме представления звук выстрела оказался почти незаметен. И только майор Рэтбоун, который находился в ложе, понял, что произошло непоправимое, и кинулся на Бута. Но убийца полоснул майора ножом и выскочил из ложи прямо на сцену. Публика решила, что это очередной актерский трюк, и разразилась аплодисментами. Но тут окровавленный Рэтбоун, высунувшись из ложи, закричал, что на президента совершено покушение. Дирижер оркестра попытался задержать Бута, но тот и его ударил ножом, потом пробежал мимо актеров и выскочил через дверь на сцене.
В театре поднялась паника. Женщины теряли сознание, мужчины судорожно метались: кто-то бросился в погоню за убийцей, кто-то попытался помочь президенту. Но смертельно раненному Аврааму Линкольну уже ничем нельзя было помочь.
Через день в Большом зале восточного крыла Белого дома началась панихида по убитому президенту. В самый разгар ее вдруг со скрипом распахнулась тяжелая дверь. Мэри Линкольн и вице-президент Джонсон в испуге подняли заплаканные лица. Но в проеме раскрывшейся двери никого не увидели.
Сбежавшего убийцу президента обнаружили только в ночь с 25 на 26 апреля. Бут прятался на уединенной ферме. В завязавшейся перестрелке он был застрелен и унес с собой в могилу тайну покушения. Ясно же, что стрелял именно он, но в спланированном заговоре участвовало много людей.
Однако не только эта тайна тревожит исследователей, а еще одно мистическое совпадение, случившееся век спустя. В 1960 году, через 100 лет после избрания Линкольна на президентский пост, очередным президентом США стал Джон Кеннеди – так же, как и Линкольн, любимец простого народа. И он тоже был убит почти через 100 лет – в 1963 году. Причем, как и Линкольн, в пятницу, при большом скоплении народа и в присутствии своей жены. И если Линкольн был застрелен, когда находился в театре Форда, то Джон Кеннеди – когда ехал в автомобиле фирмы «Форд». И при этом автомобилем был «линкольн»!
Еще более удивительным станет совпадение, если вспомнить, что убийца Линкольна, Бут, родился в 1839 году, а убийца Кеннеди, Ли Харви Освальд, ровно через 100 лет – в 1939-м. И Бут, и Освальд были южане и состояли в экстремистских сообществах. И в том и в другом случае выстрелы были произведены одним человеком, но за всем этим стоял целый заговор. Вот только зачинщиков в обоих случаях полиция так и не нашла.
Однако история с пророческими видениями в Белом доме не закончилась. Со временем по всей Америке расползлись слухи, что Авраама Линкольна видели в Белом доме в виде… призрака. Президент расхаживал по коридорам, холлам и комнатам здания своей характерной походкой, скрестив руки за спиной. Почти все поздние хозяева Белого дома чувствовали его присутствие: и Рузвельт, и Эйзенхауэр, и супруги Кеннеди, Джонсоны, Рейганы. Гарри Трумэн, вступивший на пост президента США в 1945 году, сначала высмеивал рассказы о привидении Линкольна, ну а потом резко замолчал. Жене же он признался, что сам лично однажды увидел Авраама в собственной спальне.
Да и простые служащие Белого дома до сих пор частенько сталкиваются с убитым 16-м президентом. Один из телеграфистов, выйдя из комнаты, которая прежде служила кабинетом Линкольна, и оставив там нужные на завтра бумаги, выключил свет. Но через пару секунд тот вновь зажегся. Видно, и призракам неудобно читать депеши в темноте. Когда же телеграфист отпер дверь и вошел в кабинет, то никого там не обнаружил. Разве только было холодно и резко пахло озоном, что обычно и отмечается после посещения призраков.
А однажды Мэри Эбен, помощница супруги президента Рузвельта, войдя в бывшую спальню Линкольна, ясно увидела, что убитый Авраам, сидя на кровати, снимает ботинки. Мэри вскрикнула, и на ее крик прибежала собака Рузвельтов – Фала. Но, подскочив к двери спальни, и та перепугалась – поджала хвост и заскулила. Значит, тоже поняла, что не реальный человек сидит на кровати.
Но хуже всего пришлось королеве Нидерландов Вильгельмине, которую во время визита поселили как раз в одной из комнат, когда-то принадлежавших семье Линкольн. Собственно апартаменты были весьма удобны, Вильгельмина расслабилась, но, готовясь ко сну, услышала стук в дверь. Поскольку было уже поздно, королева давно отпустила свою горничную. В конце концов, и слуги имеют право на отдых. Так что пришлось Вильгельмине самой открыть дверь. Каково же было ее изумление, когда на пороге она увидела покойного Линкольна, одетого во фрак, как на прием. 16-й президент США окинул ее испытующим взглядом, словно хотел рассмотреть получше, потом поклонился и… растаял в воздухе.