…Всеми будет править она

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   41


Она решила выкупить землю для строительства церковных зданий. Но этого не потребовалось. Владельцы отдали ее бесплатно. Они даже прозвали Тучкову «святой генеральшей». Земли оказалось много. И тогда Маргарита выстроила при храме богадельню – ведь множество женщин, чьи мужья геройски пали на Бородинском поле, остались вдовами без всяких средств. К началу 1830-х годов в Спасо-Бородинском богоугодном общежитии во главе с Маргаритой Михайловной обосновалось 70 вдов и девушек-бесприданниц. Женщины не только постоянно творили молитвы. Обитель обеспечивала себя – насельницы пряли, ткали, шили одежду и пекли на продажу особый хлеб, пользовавшийся большим спросом даже в самой Москве. Дошел рецепт этого хлеба и до наших дней. Так что, покупая буханку черного «Бородинского», вспомните и о героях 1812 года и об их вдовах – в первую же очередь о Маргарите Михайловне Тучковой, ставшей хранительницей душ, погибших при Бородине.


В конце 1830-х годов Спасо-Бородинская община стала женским монастырем, а Маргарита Тучкова – его настоятельницей, матерью Марией. 26 августа 1839 года в честь 25-летия победы над Наполеоном на Бородинском поле был устроен парад российских войск и открыт памятник в честь павших героев. На открытии памятника император Николай I низко поклонился Тучковой: «Вот почтенная вдова, которая предупредила меня и сама воздвигла памятник неподражаемый, – неожиданно произнес он, указав на Спасо-Бородинский монастырь. – Теперь все знают про Бородино – памятник воинской славы».


Судьба под диктовку

Пророчества часто обретают совершенно непредсказуемые облики. Судьба ухитряется найти (или сотворить) посланцев, которые сообщают тем или иным людям их будущее. История имеет много классических примеров «диктовки судьбы». Конечно, если бы такие «диктанты» выслушивали люди творческих профессий, это было понятно: творческие люди склонны к фантазиям. Но самый показательный случай произошел с человеком, не склонным ни к каким фантазиям…


Герой Отечественной войны 1812 года и покоритель Кавказа, генерал Ермолов был одним из лучших русских военачальников, человеком огромного личного мужества, пользовавшимся безграничной любовью в армии. Уже при жизни подвиги генерала воспевали Пушкин, Лермонтов, Жуковский. Молодой Лев Толстой обсуждал с Ермоловым тему своей будущей эпопеи «Война и мир».


Однако в истории Алексей Петрович Ермолов остался не только как символ доблести русского оружия. Сохранились многочисленные свидетельства того, что генерал обладал поразительным даром предсказывать судьбу, и, как правило, безошибочно.


Так, например, в ночь перед Бородинским сражением он попрощался со своим другом – молодым генералом Кутайсовым, сказав, что тот «найдет свою смерть от пушечного ядра». И действительно, на следующий день Кутайсов был убит ядром, выпущенным с французской батареи. Напротив, за день до битвы под Лейпцигом 1813 года Ермолов в разговоре с бароном Остен-Сакеном как бы вскользь заметил: «Не робей, пули для тебя еще не отлито! – Потом сделал небольшую паузу и добавил: – Да и вообще никогда не будет отлито».


И ведь как в воду глядел! Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен не только не получил ни одной царапины в Лейпцигском сражении, но не был ранен и в десятках последующих, участником которых он стал за свою полувековую службу в русской армии.


Дж. Доу. Портрет Алексея Петровича Ермолова. Не позднее 1825

Поговаривали, что способности к предсказанию у Ермолова проявились неспроста. Вспоминали, что когда он в молодости был в ссылке в Костромской губернии, то сумел встретиться со знаменитым прорицателем того времени монахом Авелем. И якобы Авель открыл ему некую тайну – как возможно увидеть будущее. Так это или не так, сейчас уже не установишь. Однако же есть документально подтвержденный исторический факт – за пятьдесят с лишним лет до своей кончины Ермолов с абсолютной точностью знал об основных событиях, которые произойдут лично с ним на протяжении всей его последующей жизни, включая и дату собственной смерти. И обстоятельства, в которых он получил эти знания, были весьма и весьма загадочные.


В то время Алексей Петрович служил «всего лишь» в чине подполковника и был послан в небольшой провинциальный городок провести одно служебное дознание. И вот как-то вечером сидел он за столом в комнате выделенного ему дома, обдумывая показания разных людей, с которыми столкнулся в ходе расследования. Внезапно прямо перед своим столом Ермолов увидел незнакомого человека, судя по одежде – местного небогатого горожанина. Алексей Петрович вздрогнул – видать, так глубоко задумался, что даже скрипа отворяемой двери не услышал. Хотел позвать ординарца, да словно язык к нёбу прирос. Хотел спросить у незнакомца, что тому нужно, да и как он вообще здесь оказался, но и тут какая-то сила остановила. Незнакомец же, нисколько не смущаясь, взглянул прямо в глаза Ермолову, улыбнулся и вдруг потребовал: «Возьми перо и бумагу. Пиши!»


Как завороженный, Ермолов потянулся за чистым листом, а пришедший, опять улыбнувшись, начал диктовать: «Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии Ермолов…»


Алексей Петрович хотел было возразить, что никакой он еще не генерал, а пока лишь скромный подполковник, но опять ничего не смог вымолвить и, словно загипнотизированный, исписал целый лист бумаги, на котором предстали основные события всей его последующей жизни. Здесь говорилось и о войне 1812 года, и о поездке ко двору персидского шаха в 1817 году, и о событиях на Кавказе, и об опале генерала при Николае I, и о весьма долгом периоде жизни в отставке вплоть до кончины в весьма почтенном возрасте. Закончив диктовать, таинственный человек удовлетворенно вздохнул и вдруг неожиданно исчез, словно его и не было. Ермолов же, очнувшись, кинулся к своему ординарцу, находившемуся в соседней комнате. Но тот поклялся, что никто не проходил в кабинет его высокоблагородия. Более того – и не выходил оттуда. Да и сама входная дверь дома давно была закрыта на замок.


Понимая, что история эта выглядит несколько странной, Ермолов долго никому о ней не рассказывал. И только в глубокой старости поведал о таинственном происшествии одному из своих близких знакомых. Знакомый этот отправлялся со спецпоручением в Европу и зашел попрощаться с Алексеем Петровичем в его московский дом на Пречистенке. Было это в конце 1859 года, и тогда Ермолову шел уже 83-й год. Друг тревожился, застанет ли он в живых старика, когда вернется. «Не бойся, – сказал Ермолов. – Езжай спокойно. Я не умру до твоего возвращения». Друг вздохнул: «Точно только Бог может знать, а нам, грешным, ничего не ведомо…» Генерал тяжело поднялся со своего массивного кресла и пробурчал: «А вот это как сказать…»


Ермолов подошел к письменному столу и извлек из него пожелтевший от времени лист бумаги: «Узнаешь, чей почерк?» Друг взглянул: «Твой!» – «Тогда смотри. – Ермолов раскрыл пожелтевшие листы. – Здесь записаны все важнейшие даты моей жизни. И записал все это я сам еще в молодости». И Алексей Петрович рассказал другу ту самую таинственную историю, случившуюся с ним много лет назад. Он даже показал своему собеседнику весь документ, закрыв лишь последнюю строку: «Этого тебе не надо читать. Здесь записаны год, месяц и день моей смерти».


Друг прочел все внимательно и изумился. В самом деле, в документе точно были изложены основные факты ермоловской биографии. Да и бумага по виду была довольно старая. Но быть может, старик решил пошутить и разыграть своего гостя? Тем более что последнюю строчку посмотреть не дал. Но уж как-то не похоже все это было на характер Ермолова, явно не склонного к подобным розыгрышам.


Сомнения развеялись окончательно, когда после смерти генерала в его архиве обнаружился тот самый документ с указанием абсолютно точной даты кончины – 11 апреля 1861 года. Надо сказать, что и встретил генерал свою смерть весьма примечательно. Он спокойно сидел за столом в своем любимом кресле, постукивая по старой привычке ногой об пол. То есть он спокойно ждал – уверенный в том, что произойдет.


Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был незнакомцем, посвятившим Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонаж вещего сна? Вряд ли, ибо подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с такой точностью. Видение некоего духа в спиритуалистическом понимании? Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы знаком.


Впоследствии сын генерала Ермолова в подробностях пересказал загадочную историю, приключившуюся в молодости с его отцом, известной исследовательнице оккультных явлений Елене Петровне Блаватской. Она живо заинтересовалась этим случаем и даже посвятила ему большую статью под выразительным названием «Астральный пророк». В статье этой в соответствии с постулатами оккультизма и эзотерической философии она утверждала, что случившееся было проявлением некоего высшего эго генерала Ермолова. Ведь если принять доктрину о том, что для индивидуального бессмертного эго человека в Вечности не существует ни прошлого, ни будущего, а только одно бесконечно длящееся настоящее, то окажется вполне естественным, что «вся жизнь личности, которую одушевляет эго, от рождения до смерти, должна быть столь же ясно видна высшему эго, как она невидима и скрыта от того ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма». По версии Блаватской, Ермолов, работая поздно вечером, внезапно впал в некое дремотное состояние. И личность его внезапно стала восприимчивой к присутствию своего высшего эго. Именно по его подсказке Ермолов и записал чисто механически все события открывшейся ему биографии.


Что же касается образа странного человека, одетого как небогатый горожанин, то он, по мнению Блаватской, относится к «тому классу хорошо известных явлений, которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях». Иначе говоря – своеобразным отражением множества горожан, которых Ермолову перед этим пришлось опросить в ходе своего расследования.


Что ж, может быть, такое объяснение предвидения генерала Ермолова и справедливо. Кто знает? Поговаривают, что к нему же склонялся в старости и сам генерал, когда на вопрос одного из знакомых, прознавших об этой интригующей истории, ответил, что таинственным человеком был… он сам. Или все-таки, может, его астральный двойник?.. Но кто бы ни надиктовал Ермолову предсказание его жизни, он оказался прав.


Другим классическим примером судьбоносной диктовки может служить случай с великим прозаиком XIX века – легендарным Ги де Мопассаном. В 1885 году он начал писать рассказ «Орля», но работа застопорилась, и писатель много дней просидел, марая листы бумаги и тут же выбрасывая их. Нет, начало Мопассану вполне понравилось: Орля был неким духом, поселившимся у героя рассказа и пакостившим по мелочам, как всякий полтергейст. Однако продолжение рассказа никак не вытанцовывалось. И однажды Мопассан в ярости переломил перо и опрокинул чернильницу.


Ги де Мопассан

И тут дверь отворилась, и на пороге возникла некая фигура, которую писатель никак не мог рассмотреть, хотя вошедший подошел к столу писателя, а потом и уселся на стул напротив. «Кто вы и что хотите?» – воскликнул изумленный Мопассан. Незнакомец помедлил с ответом, оценивающе глядя на литератора, и наконец промолвил: «Пиши!»


И прежде чем Мопассан сумел испугаться, его рука сама схватила новое перо, чистый лист бумаги и… начала записывать то, что диктовал вошедший. Это был рассказ, который никак не получался. Это были слова, которые старательно искал писатель, но не смог найти – хотя это была лексика и стиль самого Мопассана! Гость вдохновенно продолжал диктовать, литератор усердно записывать, пока рука его не затекла от напряжения, и перо выпало на стол. Но к тому времени и рассказ уже подошел к концу.


Как незнакомец вышел из комнаты, Мопассан не смог понять. Просто был – и нет. Но скоро Мопассан понял, что, записывая текст, каким-то странным образом он еще и сумел мысленно пообщаться с гостем. И не раз потом писатель понимал, что то или иное событие для него уже не в новинку – о нем предупредил его странный посетитель.


О своем незнакомце провидце Мопассан рассказал друзьям, проконсультировался со спиритами, желая понять, кто приходил в его дом. Но ответа не получил. А через некоторое время Мопассан вдруг понял: неведомым гостем был он сам в виде собственного двойника.


Времена года и времена века

Часто мы сетуем: где-то нас сглазили, кто-то нам напророчил… Однако, чтобы напророчить, нужно, чтобы мы сами искренне доверяли тому, кто вещает нам, когда мы слушаем со всем вниманием. И кто это может быть? Кому мы безоговорочно доверяем, к кому прислушаемся в первую очередь? Да к самому себе!


Разве не говорят нам постоянно сведущие люди: не держите в голове мрачных мыслей, не пророчьте себе? Увы, держим и пророчествуем, настраиваем сами себя на дурной лад. Уж сколько таких примеров знает история. Как сказал – так и вышло, что подумал – то и случилось. Или, может, в жизни каждого наступают такие моменты, когда он сам себе становится провидцем?


Наверное, так. Ибо уж слишком много примеров показывают, что в особый момент человек способен увидеть свое будущее. Четче всего подобные события можно просмотреть в жизни талантливых личностей, творческих людей, например поэтов. Это понятно, ведь они «профессионально» мыслят образами. Но что поразительно – оказалось, что поэты мыслят… временами года. Ведь именно так – с помощью природных стихий или смены календарных месяцев они часто предсказывают то, что случится с ними.


Великий сказочник Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) слыл человеком странным, непонятным, парадоксальным. В его сказках романтическое представление о жизни сталкивалось с реальностью и погибало, погребенное под завалами вражды, злобы, зависти, пошлости. Судьба Гофмана оказалась трагической: он прошел через войну, голод, нищету, болезни, у него умерла обожаемая дочка, его покинула возлюбленная. Не потому ли он научился предсказывать будущее не только в своих сказках, но и в жизни? Во всяком случае, свою смерть он сумел предсказать – и весьма своеобразно. В апреле 1822 года, уже больной, он отправился на прогулку – полюбоваться пробивающейся зеленью. Тогда он и написал рассказ «Исцеление», увидев свое исцеление так: «О! Зелень, зелень! Прими меня в свои объятия!» И не ошибся: Гофмана не стало летом – 25 июля, – посреди самого разгара буйства зелени.


Но может, даром предвидения обладают только великие сказочники? Отнюдь! Русский литератор (поэт, драматург, переводчик Шиллера и Байрона) Лев Александрович Мей (1822–1862) хоть и слыл широко известным в России середины XIX века (на сюжеты его стихотворных драм позже композитор Римский-Корсаков напишет свои оперы «Царская невеста» и «Псковитянка»), но не был ни сказочником, ни тем более великим писателем. Но он как-то написал стихи, посвященные своим друзьям-лицеистам. Там вспоминалось былое:


Каждый был тогда поэт,

Каждый знал, что май не долог…

Но почему это май не долог – в нем, между прочим, 31 день?! Но видно, Мей писал о чем-то своем. Так и вышло. Через несколько месяцев в его жизни наступил новый май 1862 года – и Мей умер 16-го числа. Месяц действительно оказался для него недолгим.


А вот русский поэт, писатель, драматург, один из виднейших представителей символизма Федор Кузьмич Сологуб (1863–1927) написал в 1913 году в одном из своих триолетов[1]:


Каждый год я болен в декабре,

Не умею я без солнца жить.

Я устал бессонно ворожить,

Я склоняюсь к смерти в декабре…

Надо сказать, что был тогда Сологуб вполне здоров и очень известен. Вот только в те времена был моден сплин, упаднические настроения, романтическая грусть. Декаданс, одним словом. Сологуб решил соответствовать и не выпадать из моды. И что?


Через 14 лет Сологуб скончался именно в декабре, 5-го числа. Как себе и напророчил…


А вот строки Хади Такташа (1901–1931), поэта, драматурга, одного из основателей татарской поэзии:


Чувствую я давно:

В день первого снега

От вас уйти суждено…

И снова как по писаному: поэт ушел из жизни 8 декабря 1931 года, как раз когда в его родном крае выпал первый снег. Было Такташу всего-то 30 лет.


Перейдем к дням не столь отдаленным. Вторая половина ХХ века. Но способность предсказания «смертельного времени года» по-прежнему присутствует. И никакие развития технического прогресса ей не препятствуют.


Я умру в крещенские морозы,

Я умру, когда трещат березы, —

написал известнейший лирический поэт Николай Михайлович Рубцов (1936–1971). И снова точное, яркое и образное пророчество. И трагическая смерть. Рубцов погиб в семейной ссоре у себя дома в Вологде. Чисто русский лирический поэт и чисто русская кончина: выпивка, ссора, смерть. Было как раз 19 января 1971 года. День, когда православные (к коим и принадлежал поэт) отмечают день Крещения Господня.


А вот стихотворение великого Иосифа Александровича Бродского Fin-de-siecle:


Век скоро кончится, но раньше кончусь я.

И это, боюсь, не вопрос чутья.

Скорее – влиянье небытия на бытие…

Строки написаны в 1989 году. Прошло еще несколько лет, казалось, миллениум уже рядом. Но в 1996 году 28 января лауреата Нобелевской премии по литературе не стало. ХХ век закончился уже без великого Бродского.


И не одни известные литераторы оказываются правы в своих пророчествах. Ирина Олеговна Хролова (1956–2003) была мало кому известной поэтессой из города Мариуполя (правда, ее стихи ценили и Белла Ахмадулина, и Римма Казакова), но оказалась великой пророчицей. В одной поэтической строке она ухитрилась дать аж три предсказания, и все – верные.


По какой-нибудь там вероятной весне

У меня остановится сердце во сне…

И как точно! Ирина Хролова умерла 8 апреля 2003 года (весной, как и сказала) и действительно во сне и от остановки сердца. Невероятно!


Но еще о больших невероятностях можно задуматься, если всмотреться в даты жизни наших героев. В данном рассказе «предсказатели» подбирались произвольно – просто из тех, что на слуху. И что бы вы думали?!


Наш первый персонаж, Гофман, умер в 1822 году. А второй, Мей, в этом году родился. Умер же он в 1862 году. А вот третий герой, Сологуб, родился в 1863 году. Ну не череду ли пророков рождает история?..


Предсказания в семье Пушкиных

Проницательный Владимир Даль был не только создателем легендарного толкового словаря русского языка. Он был еще и ближайшим другом Александра Сергеевича Пушкина. Еще он оказался тем, на чьих руках великий русский поэт и скончался. Так что словам Даля о Пушкине стоит поверить. И вот что он написал: «Пушкин говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума связь между разнородными предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал тысячелетнее предание народа, доискивался в нем смыслу, будучи убежден, что смысл в нем есть и быть должен, если не всегда можно его разгадать».


Другие друзья и приятели Александра Сергеевича тоже отмечали, что Пушкин был человеком мистическим, верил в предсказания, любил гадать у цыганок, чьи хоры он посещал. Вот только откуда идет эта внутренняя вера в предсказания и приметы, мало кому известно. А дело в том, что Пушкин вырос в семье, где рассказы о таинственных явлениях были частью реальной семейной истории. Да и родственники поэта сами вполне могли бы стать предсказателями и даже медиумами.


Взять хотя бы случай с отцом Пушкина, Сергеем Львовичем, и его братом, Василием Львовичем. Произошел он, когда мальчики еще были малы, но уже испытали горе – скончалась их бабушка Ольга Васильевна Чичерина. На девятый день после ее смерти Сергей и Василий сидели в детской. И вдруг Сергей увидел, что в комнату вошла покойная бабушка, благословив, осенила внуков крестом и исчезла. Сергей отлично понимал, что такого не может быть, и потому никому, даже брату Василию, не сказал, что видел.


С тех пор прошло 15 лет, оба мальчика выросли и стали офицерами. Однажды на пиру своего лейб-гвардии Егерского полка, хлебнув для храбрости, молодые офицеры стали обсуждать таинственные и мистические случаи. «Ну а вы, Пушкины, неужто никогда не встречались с потусторонним?» – спросил кто-то. И тогда Сергей Львович рассказал о своем детском видении. «Как? – вскочив, взволнованно проговорил его брат Василий. – Неужто ты тоже видел бабушку? Так это было наяву, а я думал, что она мне приснилась!» Приятели-офицеры изумились: «Так вы настоящие медиумы, раз можете видеть души ушедших людей!»


Однако не только братья Сергей и Василий обладали такими способностями. Сын Сергея – Лев Сергеевич (брат Александра Сергеевича) однажды рассказал родственникам историю о видении, которое предсказало ему удачу на военном поприще. В 1826 году Лев Сергеевич решил поступить на военную службу. Но полк, в котором он мечтал служить, должен был отбыть из Петербурга, а родители Льва, как на грех, уехали в Михайловское. Получалось, что Льву придется отправиться в поход без благословения родителей. А это, всякий знает, дурной знак…


Но служба есть служба. И молодой человек, вздохнув и помолившись, начал собирать свои нехитрые пожитки. Была уже ночь. В лунном свете Лев вышел из своей комнаты и пошел по коридору, как вдруг дверь, ведущая в отцов кабинет, отворилась, и Лев увидел, что там сидит его покойная бабушка Марья Алексеевна Ганнибал. В растерянности Лев сделал к ней несколько шагов. Бабушка поднялась и приблизилась. Подняла руку и перекрестила внука. Как будто сделала это вместо его отсутствующих родителей.


Всю жизнь потом Лев Сергеевич был убежден, что именно это благословение бабушки предсказало ему блестящую военную карьеру. «Благословение тени добрейшей бабки нашей послужило, знать, мне на пользу, – говорил он. – Во всех отчаянных сражениях с персиянами и поляками я среди адского огня не получил даже контузии, пули отскакивали от меня, как от заколдованного».