Конституция сахарова

Вид материала

Документы

Содержание Победа закреплена Ельцин ожидает атаки со стороны реваншистов Армия − общая, национальные гвардии − отдельные Ночь перед съездом Назарбаев читает заявление Депутаты одобряют, но… возражают

Подобный материал:

• А. Д. Сахарова «Уроки Сахарова. «Мир. Прогресс. Права человека» Цели конкурс, 51.38kb.
• Реферат по дисциплине: «История науки и техники ХХ века» на тему «Жизнь и творчество, 388.1kb.
• Конституция Республики Греции. М.,2003 Конституция Республики Македония. М.,1996 Конституция, 35.64kb.
• «Детство и юность Андрея Сахарова», 105.51kb.
• Учебно-методический комплекс уфа-2007 Составитель: Сахарова Л. Ю. Удк 339. 138 : 33., 398.87kb.
• Конституция конституция, 122.86kb.
• Гладышева О. Н, 401.82kb.
• Конституция Российской Федерации Конституция Республики Тыва закон, 94.84kb.
• Формы правления в зарубежных странах § Понятия формы государства и формы правления, 514.03kb.
• Конституция республики казахстан, 626.66kb.

ПОБЕДА ЗАКРЕПЛЕНА


Три последние опоры старого Союза

Итак, после путча, который его инициаторами вроде бы был направлен на то, чтобы спасти советскую империю, она, напротив, стала стремительно разрушаться. В конце августа у нее еще оставались три главные опоры − президент, Верховный Совет и Съезд. Кроме того, правда, были разнообразные союзные властные структуры, но они играли в общем-то второстепенную роль. Главных властных опор было три.

Президент Горбачев лишь короткое время по возвращении из Фороса пребывал в растерянности − как быть, в какую сторону грести. Но быстро сориентировался, понял: в прежнем виде Союз сохранить уже невозможно, надо приложить все силы, чтобы, включившись в набирающий обороты процесс его трансформации, спасти союзное государство ХОТЬ В КАКОМ-ТО ВИДЕ, предотвратить его полный и окончательный распад.

За вычетом президента, на пути этого не вполне ясного по своей сути процесса оставались две преграды, олицетворяющие старый Союз и вроде бы не собирающиеся расставаться с ним, − союзный Верховный Совет и Съезд народных депутатов СССР. Насколько серьезны эти препятствия, в общем-то тоже было не вполне ясно. По крайней мере, Съезд мог оказать достаточно серьезное сопротивление. Так или иначе, эти барьеры предстояло преодолеть.


Покаяние

Чрезвычайная сессия Верховного совета СССР открылась 26 августа, по горячим следам путча. Попытавшись захватить власть, гэкачеписты рассчитывали, что союзный парламент на своем ближайшем заседании узаконит их властвование. Я думаю, у них были достаточные основания для такой надежды. Но вот ведь, как обернулось дело: этим же самым людям − членам ВС, которые, надо полагать, вполне могли одобрить авантюру Янаева, Крючкова и К^о, − приходилось теперь приспосабливаться к новым обстоятельствам, определять свое отношение к новой, совершенно неожиданной для них реальности.

Открывший сессию председатель Совета Союза Иван Лаптев начал свою речь словами покаяния:

− Кроме горя и боли, я испытываю великое чувство стыда. Здесь, в центре великого государства, кучка авантюристов нагло попирала надежды людей на закон и законность, на демократическое свободное развитие. А мы, Верховный Совет страны, его Президиум − первые гаранты законности − сделали вид, что нас это касается мало.

С покаянными словами выступил и Горбачев. Покаялся он в том, что проявил «либерализм и снисходительность» к тем, кто в предавгустовские дни выступал с «истеричными», «провокационными» заявлениями в печати, на пленумах ЦК КПСС, открыто саботировал многие «перестроечные решения» и тем самым готовил почву для переворота.

− Никаких колебаний, никаких соглашений в дальнейшем с моей стороны не будет, − пообещал Горбачев. − Переворот − это урок.

Президент вновь выразил «безграничную благодарность сотням тысяч москвичей, которые вышли на улицы, бесстрашно глядя в дула автоматов и пушечные стволы, отстояли свободу и законность», вновь особо отметил «огромную роль», которую «сыграли в организации срыва и разгрома переворота Борис Николаевич Ельцин, парламент России, жители Ленинграда, Киева и их руководители, позиция народов других республик».

Вслед за этим Горбачев перешел к тому, что более всего его волновало все последние месяцы, но что теперь предстало совсем в новом свете.

− Самое важное, − сказал он, − немедленное возобновление новоогаревского процесса и работы над подписанием Союзного договора. Он должен быть скорректирован с учетом тех горьких реалий, которые породил путч…

Следующая важная мера, которую Горбачев предложил уже в конце своего выступления − «немедленно после подписания Союзного договора нужно начинать предвыборную кампанию по выборам всех союзных органов законодательной и исполнительной власти, включая президента СССР».

Помимо прочего, этим Горбачев как бы хотел сказать, что он вовсе не держится за президентское кресло и отдает свою судьбу на волю народа. Собственно говоря, несколько позже он заявил об этом открытым текстом − пообещал уйти в отставку, если не удастся сохранить Союз как единое государство. Это угрозу он станет затем повторять постоянно, так что у слушателей мало-помалу станет накапливаться что-то похожее на раздражение. Однако в конце концов Горбачев действительно уйдет. Правда, − когда не уйти уже будет невозможно.

Наиболее значительным во второй половине дня сессии ВС опять было выступление Нурсултана Назарбаева. Как бы отвечая Горбачеву, он решительно заявил, что Союзный договор теперь не может быть подписан и что отныне речь вообще должна идти не о федерации, а о конфедерации. По его мнению, будущее Союза − это «горизонтальные связи».

Как писала тогда «Российская газета», после этого и других выступлений «стало очевидно, что мы присутствуем при похоронах Советского Союза как единого федеративного государства».


«Самораспускаться» депутаты не желают

Однако не все депутаты были настроены миролюбиво и покорно по отношению к тем, кто одолел путчистов несколько дней назад. Во второй день сессии, не дожидаясь обеденного перерыва и с досадой покидая зал заседаний, Анатолий Собчак бросил журналистам:

− Я смотрю на многих, кто выходит сегодня к микрофонам и на трибуну, слушаю их и очень хорошо представляю, что и как они говорили бы в эти самые дни, если бы заговорщики победили.

Одним из главных побуждений многих выступавших было желание принизить роль тех, кто одержал победу над гэкачепистами. Сам-то союзный ВС, как уже говорилось, ничего не сделал для этой победы и, более того, по всем признакам, сочувствовал мятежникам. Я имею в виду − большинство депутатов. Еще одно владевшее многими желание − дезавуировать ельцинские указы, подписанные российским президентом в дни путча, и указы Горбачева, изданные им после возвращения из Крыма.

Учитывая отстраненную, созерцательную роль ВС во время путча, можно было бы ожидать, что наиболее совестливые из депутатов предложат этому органу самораспуститься. Такие предложения в самом деле раздались, однако не были поддержаны. Добровольно расстался с депутатской «корочкой» лишь один депутат − Генрих Игитян. На прощание он разъяснил, какова, собственно говоря, главная причина, почему его коллеги не желают последовать его примеру: купленные вне очереди автомобили, московские квартиры улучшенной планировки, спецпайки и спецмагазины − вот что, увы, интересует многих, кому страна доверила свою судьбу.

(Новому поколению россиян все это непонятно − что такое купленные вне очереди машины, спецпайки, чего уж за них так держаться, но в ту пору все это были великие привилегии, достававшиеся немногим избранным, и расставание с ними означало едва ли не полный жизненный крах).

О самороспуске возглавляемого им Комитета − конституционного надзора − заявил Сергей Алексеев. По его словам, в дни путча Комитет «действовал недостаточно энергично и эффективно».

Вот, пожалуй, и все. Весь ВС в целом не пожелал слагать свои полномочия.

Из немногих важных вопросов, которые решил Верховный Совет, − 28 августа, реагируя на указ Горбачева, подписанный четырьмя днями ранее (в нем содержалась предложение рассмотреть вопрос о доверии Кабинету министров СССР), он, Верховный Совет, соответственно, выразил этому Кабинету, то есть союзному правительству, недоверие, другими словами − отправил его в отставку. Впредь до образования нового правительства решать (вместе с республиками) все хозяйственные вопросы поручалось вновь создаваемому Комитету по оперативному управлению народным хозяйством СССР во главе с Иваном Силаевым.


Ельцин ожидает атаки со стороны реваншистов

Ельцин не удостоил своим присутствием сессию союзного Верховного Совета, хотя Иван Лаптев просил его выступить перед депутатами. Российский президент отдал предпочтение проходившему в те же дни Конгрессу соотечественников. Здесь на вопрос о том, как он относится к чрезвычайной сессии союзного парламента, Ельцин прямо заявил:

− Я считаю, что Верховный Совет СССР − соучастник путча... На чрезвычайном Съезде народных депутатов СССР, который откроется 2 сентября, скажу, что нынешний состав ВС СССР надо распустить.

И добавил:

− Заслуживает роспуска и сам Съезд, этот орган не нужен. Уже есть тревожные сигналы о том, что силы контрреволюции попытаются взять реванш, что, дескать, «на Съезде мы захватим всю горбачевскую команду». Кажется, надо готовиться к большой схватке.

Ельцин подтвердил свою позицию: он за «очень серьезно» обновленный Союз, который не был бы, как раньше, орудием подавления республик.


«В Союз объединятся полноценные государства, а не призраки»

Эта позиция еще раз была провозглашена Ельциным 29 августа в выступлении по «Радио России». По его словам, ситуация в стране за дни после разгрома путча коренным образом изменилась. Основные рычаги власти выпадают из рук тех сил, которые десятилетиями управляли страной. Рушатся незыблемые ранее структуры партийного аппарата, КГБ и те органы государства, которые проводили в жизнь их волю. Происходит обвал союзного Центра, обвал той мощной бюрократической системы, которая шесть лет стояла на пути преобразований.

Вообще-то, если быть точным, коммунистическая бюрократия стояла на пути преобразований не шесть лет, а гораздо больше − считай, семьдесят четыре года. Но здесь, видимо, сказалось желание Ельцина в очередной раз «поддеть» Горбачева: шесть с лишним лет − это время его правления.

Однако развал Центра, продолжал Ельцин, − это еще не развал страны. Уже началось движение от монополии государственных структур в экономике к рынку, от всевластия и бесконтрольности бюрократического аппарата к демократии, от идеологического диктата КПСС к духовной свободе, от унитарного сверхцентрализованного общества к свободному Союзу суверенных государств.

И далее − как все-таки быть с тем, что республики одна за другой объявляют о своей независимости:

− Всех волнует судьба Союза, высказывается тревога о его будущем. Действительно, переворот нанес мощный удар по стране, сорвал подписание Союзного договора, усилил центробежные тенденции. Ситуация действительно сложная, но далеко не безнадежная. Постоянно встречаясь в эти дни с руководителями республик, разговаривая с ними по телефону, еще раз убеждаешься, что идея Союза себя не исчерпала, стремление создать новый, действительно свободный, действительно добровольный союз суверенных и, подчеркиваю, равноправных государств по-прежнему сильна. События только уточнили наши представления о нем. Нас не должно пугать объявление рядом республик своей независимости. В Союз будут объединяться полноценные государства, а не призраки. Только тогда они получат возможность действительно делегировать в Союз ряд своих функций. Республики сами создадут новый Центр, органы управления по важнейшим направлениям, координации экономической реформы, вооруженные силы, ядерный потенциал и другие. Они четко определят, какие органы власти необходимы на союзном уровне, очертят сферы их компетенции и структуры.

Такова была 29 августа 1991 года позиция Ельцина относительно Союза и Союзного договора: Союзу − быть (в форме ССГ), Союзный договор следует как можно быстрее доработать и подписать. Любопытно, что в тот момент Ельцин придерживался того же, довольно странного, взгляда на независимость республик, какому до конца был привержен Горбачев: независимость независимостью, но она ни в коей мере не мешает вхождению «независимой» республики в состав союзного государства. Независимые республики − это даже лучше для Союза: «в Союз будут объединяться полноценные государства, а не призраки».


Армия − общая, национальные гвардии − отдельные

В те дни постоянно возникали разговоры об армии и особенно о ядерном оружии: что с ними делать − делить, не делить? На упомянутой встрече Ельцина с Горбачевым, Назарбаевым и Акаевым 27 августа, как говорилось в отчете, «было высказано серьезное сомнение» в том, что целесообразно создавать отдельные национальные армии. Вместо них каждая республика может, наверное, создать небольшую национальную гвардию. Помимо прочего, такой подход диктуется и тем, что Советский Союз − ядерная держава: армию разделить еще можно, но вот ядерное оружие…

В выступлении по «Радио России» Ельцин подтвердил склонность к такому подходу:

− В дни переворота снова остро встал вопрос о перспективах Вооруженных Сил страны. Россия и другие республики убедились в необходимости создания республиканских формирований по типу национальной гвардии… Для России национальная гвардия − три − четыре тысячи человек, чтобы иметь возможность защититься от таких ситуаций, которая была 19, 20 и 21-го числа… Вместе с тем и другие республики, и Российская Федерация имеют твердое мнение, что должны существовать единые Вооруженные Силы Союза. Категорически исключается какой-либо раздел стратегического оружия между республиками, что могло бы создать дополнительную угрозу миру.

…Разговоры о национальной гвардии и единых Вооруженных Силах закончатся довольно скоро.


Ночь перед съездом

Не один Ельцин опасался, что внеочередной V Съезд станет площадкой для продолжения боя, начатого 19 августа. «На предстоящем Съезде народных депутатов СССР вполне возможно продолжение разгромленного путча, но уже, так сказать, в конституционных рамках», − писала в те дни «Российская газета»

Уже на сессии Верховного Совета выявилась одна из целей, которую попытаются достичь на съезде противники Горбачева и Ельцина, − внести раскол между ними, да и вообще между президентом СССР и главами республик. Надо было заранее подготовиться к этому, нейтрализовать такую попытку.

Ночью перед открытием съезда в Кремле собрались Горбачев и руководители десяти республик. Задача была − договориться о каком-то совместном документе, который можно было бы вынести на съезд. Преобладало мнение, что в итоге своей работы, приняв другие необходимые решения, Съезд должен самораспуститься. Но вот вопрос − захочет ли он это сделать? Верховный Совет не захотел. В конце концов, Съезд по-прежнему оставался высшим органом законодательной власти. Если не захочет добровольно уйти со сцены, что тогда? Разгонять его силой, как большевики в 1918-м разогнали Учредительное собрание? Надо было составить документ таким образом, чтобы свести к минимуму желание депутатов возражать против самоликвидации.

Видимо, уже совсем оправившись от августовского шока, Горбачев во время этого ночного бдения действовал разумно и решительно.

«Во время работы над этим документом, − пишет Ельцин в своих мемуарах, − Горбачев все время шел на компромиссы, не обращал внимания на мелочи, держался согласованной позиции с главами республик. Он сильно изменился после августа. Объявляя о своем суверенитете, одна республика за другой резко меняли политический расклад в уже бывшем − это становилось определенно ясно для всех − Советском Союзе. В новой реальности Горбачеву оставалась только одна роль − объединителя разбегавшихся республик».

Огласить совместное заявление, подписанное Горбачевым и главами десяти республик, поручили опять-таки Нурсултану Назарбаеву, наиболее активному в те дни среди республиканских лидеров.


Назарбаев читает заявление

Вадим Медведев:

«2 сентября, когда я направился к Кремлевскому Дворцу съездов, мне был задан вопрос (этот сюжет вечером передали и по телевидению):

− Какая задача стоит перед предстоящим съездом?

− Начать работу.

− А потом?

− Продолжить работу.

В общем, это подтвердилось. И начать, и в особенности, продолжить работу съезда оказалось делом довольно трудным…»

Действительно еще до открытия съезда, минут за пятнадцать, перед микрофонами выстроились депутаты из наиболее агрессивной, наиболее реакционной группы «Союз». Было ясно, что на Горбачева вновь, как и на сессии Верховного Совета, обрушится град обвинений и вопросов все с тем же обвинительным уклоном. Съезд сразу же будет уведен в сторону, выгодную явным и скрытым сторонникам разгромленных гэкачепистов.

Однако председательствовавший на съезде Иван Лаптев, не обращая внимания на рвущихся выступить от микрофонов, сразу предоставил слово «для специального заявления» казахскому президенту.

В заявлении, которое зачитал Назарбаев, намечались меры «для предотвращения распада СССР».

«В результате государственного переворота, совершенного 19-21 августа сего года, − говорилось в этом документе, − был сорван процесс формирования новых союзных отношений между суверенными государствами, что поставило страну на грань катастрофы…

В этих условиях законно избранные высшие руководители страны в лице Президента СССР, президентов и председателей Верховных Советов республик… согласились с необходимостью:

1. Подготовить и подписать всеми желающими республиками Договор о Союзе Суверенных Государств, в котором каждая из них сможет самостоятельно определить формы своего участия в Союзе.

2. Обратиться ко всем республикам независимо от декларируемого ими статуса с предложением безотлагательно заключить экономический союз с целью взаимодействия в рамках единого свободного экономического пространства и для нормального функционирования народного хозяйства…

3. В условиях переходного периода создать:

− Совет представителей народных депутатов по принципу равного представительства от союзных республик… с целью выполнения законодательных функций и разработки новой Конституции Союза Суверенных Государств;

− Государственный Совет в составе Президента СССР и высших должностных лиц союзных республик для согласованного решения вопросов внутренней и внешней политики, затрагивающих общие интересы республик;

− для координации управления народным хозяйством и согласованного проведения экономических реформ создать Межреспубликанский экономический комитет с представительством всех республик на паритетных началах...

4. Заключить Соглашение о коллективной безопасности в области обороны в целях сохранения единых Вооруженных Сил и военно-стратегического пространства…

7. Просить Съезд народных депутатов СССР поддержать обращение союзных республик в ООН о признании их субъектами международного права и рассмотрении вопроса об их членстве в этой организации».

Проект Конституции ССГ, когда он будет подготовлен, предлагалось рассмотреть и утвердить сначала в парламентах союзных республик, а потом окончательно принять − на Съезде полномочных представителей союзных республик.

Поскольку ряд мер, предлагаемых авторами заявления, требовал вторжения в Конституцию СССР, они, авторы, обращались к Съезду с просьбой временно приостановить действие соответствующих статей Конституции.

Чтобы ослабить вполне предсказуемое сопротивление депутатов разгоняемого Съезда (как мы видели, его предлагалось заменить Съездом полномочных представителей союзных республик), авторы заявления предлагали сохранить за всеми избранными депутатами статус народных депутатов СССР на весь срок, на который они были избраны.

Заявление подписали президент СССР, руководители РСФСР, Украины, Белоруссии, Узбекистана, Казахстана, Азербайджана, Киргизии, Таджикистана, Армении и Туркмении.

Кстати, это был последний документ «в пользу» Союза, хотя и трансформированного, который подписал украинский лидер Леонид Кравчук. Как показали дальнейшие события, он и его подписал формально, не придавая большого значения своему автографу.


Депутаты одобряют, но… возражают

Итак, в заявлении были намечены три главных направления, по которым следовало двигаться, − Союзный договор, экономическое соглашение, соглашение о коллективной безопасности, предусматривающее единые Вооруженные Силы. Вокруг этих вопросов и пойдут дальнейшие споры и борения. Уже тогда было видно, что легче всего, хотя бы «в принципе», будет наладить экономическое взаимодействие. Что касается Союзного договора, соглашения о коллективной безопасности на основе единых Вооруженных Сил, − тут все было покрыто «тайной мрака».

Уже и в этот момент было видно, что намечающийся Союзный договор будет сильно отличаться от того проекта, который был подготовлен перед путчем.

На рассмотрение депутатам был предложен и еще один документ, подписанный президентом страны и руководителями республик, документ, так сказать, процедурный. Съезду предлагалось, как говорится, не «разводить турусы на колесах», а закончить все дискуссии за три дня, в повестку же вместо девяти пунктов, которые предложил Верховный Совет, внести один-единственный главный вопрос − зачитанное Назарбаевым Совместное заявление «10+1».

После того, как были оглашены два этих заявления − все заняло несколько минут − все тот же Иван Лаптев сразу же объявил перерыв, − чтобы депутаты, дескать, смогли бы обсудить предложенное.

Депутаты были в недоумении: зачем, почему? Кто-то пытался протестовать. Долго не расходились из зала, обменивались мнениями, что бы такие новации могли означать. Самые сметливые догадались: это некий «упреждающий удар».

Заседание возобновилось лишь через четыре часа. Выступавшие в основном одобряли предложенные меры. Но были и резкие, протестующие речи.

Резко против Совместного заявления и против тяги республик к независимости выступил депутат Самарин. Депутат Оболенский − тот самый, который в свое время произвел шок, выдвинув самого себя в спикеры Верховного Совета, в противовес Горбачеву, − вещал с трибуны о подлом вероломстве, предательстве, политической проституции авторов заявления и сочувствующих им:

− Группа руководителей беззастенчиво присвоила себе право определять, как нам жить дальше... Главы палат нас предали... Назарбаеву была отведена роль матроса Железняка... Хватит относиться к Конституции, как к публичной девке, приспосабливая ее к прихотям очередного царедворца...

Однако все республиканские депутатские группы голосованием внутри каждой группы, большинством голосов, высказались в поддержку Совместного заявления и тех радикальных мер, которые в нем предлагались.

Когда закончилось вечернее заседание первого дня, на Красной площади депутатов встретили тысячи людей, образовавших живую цепь от Спасских ворот до гостиниц «Москва» и «Россия», где жили депутаты. Обращаясь к ним, люди скандировали: «Са-мо-рос-пуск! Са-мо-роспуск!»