Geum.ru

Нагорный Карабах: факты против лжи. От автора от

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   39

Известно, что погромы в Баку начались в субботу 13 января. Из сообщений тех же СМИ известно, кто из руководителей страны находился тогда в Баку, кто из них и когда туда приехал; так что при желании анонимного «деятеля» можно вычислить.

Но в любом случае было ясно, что этот человек – один из кремлевских идеологов, причастных к разработке решений по карабахской проблеме. И вот что он говорил о Постановлении ВС СССР от 28 ноября 1989 года:

«Итак, Постановление Верховного Совета от 28 ноября… не устроило ни одну из противостоящих сторон. Хотя и был расчет на то, что по крайней мере Азербайджан воспримет его с удовлетворением… Не дает пока результатов и попытка воссоздать местные органы власти на уровне области для самостоятельного управления экономическим и социальными процессами»1.

Тем самым неназванный руководитель фактически признал, что:

- во-первых, постановление от 28 ноября было задумано как средство «удовлетворения» Баку, применившего такие средства шантажа Центра как блокада Нагорного Карабаха и Армянской ССР, разбойные нападения и т.п.;

- во-вторых, восстановление областных органов власти, фактически распущенных Указом Президиума ВС СССР от 12 января 1989 года, - теперь дело не Москвы, а Баку и Степанакерта (ведь, согласно постановлению, именно с этой целью они должны были создать совместный Оргкомитет).

В принципе, все это было ясно и без особых разъяснений.

Но вот как Кремль надеялся «удовлетворить» совершенно очевидные шовинистические аппетиты Баку, когда в постановлении были явно ограничивающие этот аппетит положения?

Так, в пункте 4 постановления Верховному Совету АзССР рекомендовалось «в кратчайший срок принять законодательные меры, обеспечивающие повышение статуса реальной автономии, действенные гарантии армянского населения НКАО, соблюдение законности, защиту жизни и безопасности граждан, конституционное решение всех возникающих проблем».

Но главный, и вполне конкретный раздражитель содержался в пункте 7. В нем Президиуму Верховного Совета АзССР, Совмину АзССР и исполкому Облсовета НКАО предлагалось «принять необходимые меры с целью недопущения изменения демографической ситуации в области, нарушающего сложившийся национальной состав».

То есть Баку предлагалось добровольно отказаться от главной цели своей политики в Нагорном Карабахе, которую власти АзССР проводили на протяжении всех лет советской власти, и которую лишь ускорили после февраля 1988-го. Воистину, со стороны М. Горбачева и его окружения то была либо святая наивность, либо сознательный расчет на дальнейшее обострение обстановки в регионе!

Ответный шаг на Постановление ВС СССР от 28 ноября 1989 года последовал практически незамедлительно. Уже 1 декабря в Ереване собралась совместная сессия Верховного Совета Армянской ССР и Национального совета Нагорного Карабаха, принявшая три совместных постановления.

В первом из них, «О Постановлении Верховного Совета СССР от 28 ноября «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской автономной области», давалась оценка решению Кремля от 28 ноября, которым «предусматривается фактически повторное возвращение Нагорного Карабаха под власть Азербайджанской ССР вопреки ясно выраженной воле его армянского населения, многократно подтвержденной и должным образом зафиксированной в решениях его представительных органов».

Отмечалось, что решение ВС СССР «принято в условиях, когда правительство Азербайджанской ССР отказывается от должной политической и правовой квалификации акта геноцида в Сумгаите, погромов и убийств в Шуше, Баку, Кировабаде…когда НКАО почти два года находится в блокаде и армянскому населению Нагорного Карабаха не обеспечивается безопасность... когда Верховным Советом Азербайджанской ССР принят конституционный закон, открыто провозглашающий своей целью уничтожение этого армянского национально-государственного образования… когда Армения после разрушительного землетрясения периодически подвергается блокаде»2.

Отмечались также келейный характер принятия Постановления от 28 ноября, принятого «в обход демократической парламентской процедуры», «отход от тех и без того ограниченных мер, выполнение которых представлялось как необходимое условие политического решения проблемы Нагорного Карабаха на правовой основе»3.

Совместным решением ВС АрмССР и Национального совета Нагорного Карабаха Постановление ВС СССР от 28 ноября признавалось «новым актом аннексии», «грубо попирающим принцип добровольного объединения народов ССР в советской федерации,.. нарушающим международные обязательства СССР». Постановление Верховного Совета СССР объявлялось «недействительным для Армянской ССР и Нагорного Карабаха и не порождающим никаких правовых последствий»4.

Но главным ответным ходом совместного заседания ВС АрмССР и Национального совета Нагорного Карабаха стало Постановление «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха».

В этом постановлении, в частности, говорилось: «Основываясь на общечеловеческих принципах самоопределения наций и отзываясь на законное стремление к воссоединению двух насильственно разделенных частей армянского народа, Верховный Совет Армянской ССР и Национальный совет Нагорного Карабаха постановляют…

3. Верховный Совет Армянской ССР и Национальный совет Нагорного Карабаха провозглашают воссоединение Армянской ССР и Нагорного Карабаха.

…5. Верховный Совет Армянской ССР и Национальный Совет Нагорного Карабаха обязуются представлять национальные интересы армянского населения Шаумянского района и Геташенского подрайона Северного Арцаха»5.

Как следует из Постановления «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха», под Нагорным Карабахом (Арцахом) подразумевалась отнюдь не только НКАО, но и те территории края, где и после депортаций осени 1988-го еще сохранилось коренное армянское население.

Еще одно совместное постановление выражало поддержку Резолюции Комиссии по иностранным делам Сената США по Нагорному Карабаху и решительный протест против заявления МИД СССР от 19 ноября 1989 года, «которое преследует цель дезориентировать мировое общественное мнение».

В Резолюции комиссии Сената выражалась озабоченность сложившейся в регионе ситуацией, отмечалось, что «80 процентов армянского большинства НКАО постоянно выражает стремление к самоопределению и свободе», и подчеркивалось, что США поддерживают основные права и стремления народа Нагорного Карабаха. Комиссия призывала правительство США «содействовать в ходе двусторонних дискуссий с Советским Союзом справедливому урегулированию конфликта вокруг Нагорного Карабаха, которое действительно отражало бы взгляды народа этой области»6.

В лучших традициях сталинизма, в ответ на этот призыв МИД СССР разразился заявлением о вмешательстве во внутренние дела СССР, лживо утверждая, что «решение сенатской комиссии вызвало острую реакцию советских граждан», которые, естественно, даже не имели понятия ни о самом документе, ни о его содержании.

Еще 21 ноября Национальный совет Нагорного Карабаха в своем заявлении от имени армянского большинства края выразил признательность сенатской комиссии и обвинил МИД СССР в двойных стандартах по отношению к событиям за рубежом и в собственной стране7.

1 декабря аналогичная оценка позиции МИД СССР была дана уже в совместном постановлении ВС Армянской ССР и Национального совета Нагорного Карабаха.

Все это было серьезным вызовом центральной власти. Серьезным тем более, что совместные постановления руководящих органов АрмССР и НКАО затрагивали и международные обязательства СССР, фактически обвиняли Кремль в несоблюдении им же подписанных международно-правовых документов.

Сразу после этого решения в Баку и Москве были предприняты попытки объявить этот акт односторонним действием армянского Верховного Совета по «аннексии» части территории АзССР.

В свою очередь, Президиум Верховного Совета АзССР 4 декабря принял Постановление «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской области Азербайджанской ССР», в котором приостанавливалось действие ряда положений Постановления ВС СССР от 28 ноября. В том числе, «раздражительных» пунктов 4 и 7, где говорилось о повышении статуса реальной автономии НКАО и недопущении изменения демографической ситуации в НКАО.

Это был первый с начала 1988 года случай законодательного «непослушания» Кремлю со стороны властей АзССР. Как мы помним из предыдущей главы, именно в этот день, 4 декабря стал раскручиваться новый виток напряженности: произошли первые митинги с выходом в приграничную полосу на советско-иранской границе в Нахичевани, нагнеталась обстановка в Баку. За этим последовали массовые увольнения и преследования все еще остававшихся в столице АзССР армян, а потом и разгром пограничных сооружений на сотнях километров госграницы.

Наконец, спустя месяц, на основании совместного Постановления ВС Армянской ССР и Национального совета Нагорного Карабаха от 1 декабря 1989 г., 9 января 1990 года ВС АрмССР своим постановлением включил в Госплан экономического и социального развития АрмССР на 1990 год план социально-экономического развития НКАО.

Последующее развитие событий в виде сознательно раскручиваемой Баку спирали насилия и погромов привело к введению Кремлем чрезвычайного положения не в Баку, где неделю шли безнаказанные погромы, а в Нагорном Карабахе, где армянское население успешно выдержало первый серьезный вооруженный натиск боевиков НФА.


Вся власть - военным


До Указа Президиума ВС СССР от 15 января в Советском Союзе формально не было прецедента с введением чрезвычайного положения. Конечно, речь идет о последних десятилетиях существования СССР, ибо предыдущие десятилетия большевизма сами являли собой пример тотальной диктатуры, фактически перманентной чрезвычайной ситуации и военного положения. Но речь, повторимся, идет о постсталинских временах и о формальных законах.

Вводя в НКАО и прилегающих районах чрезвычайное положение, Кремль еще сам, видимо, толком не знал, что оно должно представлять собой такое положение. Не случайно, в пункте 10 Указа признавалось необходимым «ускорить рассмотрение в Верховном Совете СССР разработанного Советом Министров СССР по поручению Верховного Совета СССР проекта Закона о правовом режиме чрезвычайного положения»8.

В целом, указ носил сугубо прикладной характер и перечислял ряд мер, которые имели право применять в условиях ЧП «органы государственной власти и управления, иные уполномоченные на то государственные органы и должностные лица». В том числе:

- запрещать проведение собраний, митингов, уличных шествий, демонстраций, а также театрально-зрелищных, спортивных и других массовых мероприятий, контролировать средства массовой информации;

- приостанавливать или распускать противоречащую закону деятельность организаций и самодеятельных объединений граждан;

- запрещать забастовки;

- вводить комендантский час;

- ограничивать въезд и выезд граждан, временно выселять граждан из районов, опасных для проживания, с предоставлением им других помещений, обязывать граждан, не являющихся жителями данной местности, покинуть ее;

- ограничивать движение транспортных средств, регулировать и осуществлять их досмотр;

- вводить проверку документов, а в необходимых случаях и личный досмотр граждан, досмотр вещей;

- ограничивать или запрещать использование множительной техники, а также радио- и телепередающей аппаратуры, вводить особые правила пользования связью и проч.

Важным пунктом указа был пункт 4, в котором, в частности, говорилось: «Для защиты прав граждан, охраны общественного порядка и безопасности, объектов жизнедеятельности населения привлекаются в соответствии с законом внутренние войска Министерства внутренних дел СССР… воинские части Советской Армии, военно-морского флота и Комитета государственной безопасности СССР», которые «действуют на основе Конституции СССР, руководствуются законами, уставами и настоящим Указом»9.

Эти, казалось бы, обычные меры, принятые во многих странах мира при ликвидации последствий стихийных бедствий, беспорядков и т.п., имели главного адресата: местные органы власти и управления.

Но что это означало применительно к Нагорно-Карабахской автономной области, где эти самые органы власти были фактически ликвидированы Указом о введении в НКАО особого управления от 12 января 1989 года? Ведь Постановление ВС СССР от 28 ноября 1989 года ликвидировало особое управление в НКАО, но не восстановило местные органы власти.

Для этого предлагалось создать совместный с АзССР Оргкомитет, который и должен был заняться вопросом восстановления органов власти в автономной области. Но армянское большинство области не приняло Постановление от 28 ноября и отвергло сотрудничество с Баку, откуда исходили приказы об удушении карабахцев, и где только что прокатились армянские погромы.

Кроме того, идея Оргкомитета была неприемлемой для карабахских армян еще и потому, что никакого паритета при его создании априори быть не могло: как уже говорилось ранее, в предполагаемом органе от НКАО должно было быть представлено азербайджанское меньшинство. Этот как минимум один голос вкупе с половиной голосов от республиканской части предписанного Постановлением ВС СССР от 28 ноября 1989 года неконституционного органа был гарантией блокирования любой инициативы армянского большинства автономии.

Таким образом, в условиях вакуума власти в НКАО, местным органом власти и управления фактически стала сугубо азербайджанская часть так и не созданного на паритетных началах Оргкомитета. Соответственно, этому «недоношенному» органу, официально начавшемуся именоваться «республиканским Оргкомитетом по НКАО», де-факто подчинялись и дислоцированные в регионе войска, которые должны были подчиняться союзной контрольно-наблюдательной комиссии. Но эта комиссия существовала лишь на бумаге, и ее глава В. Фотеев лишь пару раз посетил регион за все время действия ЧП.

То есть контингент внутренних войск в районе чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР де-факто подчинялся Баку.

Об этом неоднократно прямо заявляли и военные коменданты района чрезвычайного положения. Так, генерал-майор Генрих Малюшкин сказал побывавшим в июле 1990-го со специальной миссией в НКАО сопредседателю московского «Мемориала» Олегу Орлову и председателю правозащитной комиссии Всесоюзного общества «Мемориал» Дмитрию: «Государственной властью является правительство Азербайджана. Организационный комитет по НКАО представляет правительство Азербайджана, деятельность которого направлена на стабилизацию обстановки в НКАО»10.

Генерал-майор Владислав Сафонов, заместитель начальника штаба внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу, был с небольшими перерывами комендантом района особого положения с осени 1988 года. После введения чрезвычайного положения он с перерывами исполнял обязанности военного коменданта района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР на протяжении 1990 года.

Этот человек, которого карабахцы считали главным карателем в Карабахе, также не скрывал, кому подчиняется он и его контингент: «Согласно Постановлению ВС СССР от 28 ноября 1989 года контингент внутренних войск в НКАО подчинен и Союзной контрольно-наблюдательной комиссии. Фактически комиссия не действует. Ее председатель В. Фотеев приезжал сюда несколько раз на два-три дня, и этим дело ограничилось… В отсутствие союзной комиссии многие вопросы управления приходится согласовывать с Оргкомитетом.

…Войска находятся на территории республики по ее инициативе, республика обеспечивает их содержание. Чтобы внутренние войска были полностью независимы от республики, в которой они дислоцируются, необходимы законодательные основы, принятые Верховным Советом СССР, а их нет»11.

10 апреля 1990 года был принят Закон СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», который более обстоятельно разъяснял и уточнял ряд положений, содержавшихся в Указе о введении ЧП в НКАО и прилегающих районах. Однако принятие этого закона ничуть не изменило ситуацию в Нагорном Карабахе.

Более того, закон даже усугубил правовой произвол в НКАО. Ибо в его статье 5 говорилось: «Высшие органы государственной власти и управления Союза ССР или соответствующей союзной, автономной республики вправе отменить любое решение нижестоящих органов, действующих в местностях, где объявлено чрезвычайное положение». То есть, даже после гипотетического восстановления органов власти НКАО, - а об этом ни Москва, ни тем более Баку даже не задумывались, - всегда была возможность отменить любое (!) решение Облсовета или его исполкома.

Наконец, в Законе СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», в статье 3 говорилось, что при введении чрезвычайного положения указываются «срок и территориальные границы его действия». В случае с НКАО никаких сроков действия ЧП не называлось. Было очевидно, что ЧП в Нагорном Карабахе предполагалось бессрочное, вплоть до «окончательного решения» вопроса по сумгаито-бакинскому образцу.

На практике чрезвычайное положение в НКАО так и не было отменено вплоть до распада СССР. И лишь в ноябре-декабре 1991-го, когда уже начались непосредственные боевые действия, и карабахцы открыто вышли на защиту края с оружием в руках, попутно разоружая части ВВ МВД СССР и громя отряды азербайджанского ОМОНа, чрезвычайное положение свернулось само по себе, с поспешным уходом из региона сил МВД СССР.

Но до тех пор в Нагорном Карабахе у руля власти оставались военные, которыми как марионетками управлял «половинчатый» Оргкомитет, проводивший в жизнь самые разнузданные планы официального Баку по скорейшему уничтожению непокорной автономии.

Оргкомитет был плоть от плоти руководства АзССР. Возглавил его второй секретарь ЦК КП Азербайджана, в недалеком прошлом политический советник просоветского лидера Афганистана Наджибуллы Виктор Поляничко. Этот человек, по свидетельствам многих знавших его, был настоящим политическим авантюристом, что в полной мере и проявилось в ходе его почти 20-месячной карабахской эпопеи, закончившейся бесславным бегством в Баку, а потом и дальше, в Москву.

Впоследствии, летом 1993-го В. Поляничко был убит на Северном Кавказе, в зоне осетино-ингушского конфликта: его кортеж был расстрелян из засады так и не установленными лицами. В числе прочих версий высказывалось и предположение, что это могла быть месть карабахцев за те беды и страдания, что принес Поляничко со своими «комитетчиками» народу краю. Однако вряд ли мы когда-нибудь узнаем всю правду об этом загадочном покушении.

По странному распоряжению судьбы, на московском Новодевичьем кладбище могилы В. Поляничко и главы КОУ А. Вольского находятся неподалеку друг от друга…

В состав Оргкомитета был также включен, по причине своего русского происхождения, и зампред Совмина АзССР Матвей Радаев, и группа азербайджанцев - работников ЦК КП Азербайджана, Совмина и КГБ АзССР.

Использование этнических русских, вольно или невольно выражавших интересы азербайджанского руководства, было очень характерной чертой политики удушения армянского Нагорного Карабаха, проводившейся Баку. Их использовали на всех направлениях, включая партаппаратное, милицейское, «кагэбэшное» и так далее. Тем самым, во-первых, облегчалось выполнение многих задач, трудновыполнимых для чиновника-азербайджанца, а, во-вторых, весьма небезуспешно вбивался клин в армяно-русские отношения. Ведь в той же Армянской ССР, где и так зрело недовольство действиями военных, тезис о том, что «Баку руками русских душит наших братьев в Карабахе», объективно играл на обострение и без того сложных отношений Еревана с официальной Москвой…

29 января под охраной воинского контингента и спецназа из Баку в Степанакерт прибыли и сами члены Оргкомитета. Разместившись в специальных бронированных вагончиках на Степанакертском железнодорожном вокзале, где уже давно базировалась часть внутренних войск, они передвигались «из дома» на работу исключительно в БТРах.

К их приезду спецназ практически очистил здание Обкома партии от прежних обитателей. Еще в середине января, готовясь к приезду «гостей» из Баку, подразделение спецназа без всякого повода устроило разгром в помещениях, еще занимаемых бывшими членами Комитета особого управления. Поломав замки и двери, сокрушив мебель и разбросав всевозможные бумаги, спецназ МВД СССР выстроил лицом к стене «последних из КОУ», включая и генерал-майора МВД СССР (!) Сергея Купреева. Тем самым во вполне большевистском духе «комитетчикам» продемонстрировали, что «караул устал» и пора выметаться.

Излишне говорить, что по приезде новоявленных «хозяев» горного края, с трудом протискивавших на волю свои тучные тела в дорогих пальто и норковых шапках-ушанках из боковых десантных люков БТР-80, весь технический персонал обкомовского здания, включая уборщиц, покинул его, перебравшись в здание областного исполкома.

Нагорный Карабах и до того уже походил на прифронтовую зону. Но в конце января 1990-го он стал походить на огромный военный лагерь, где гражданское население с его бытом и заботами, казалось, было лишь надоедливым и ненужным придатком. Придатком к многочисленным комендатурам, полит- и особым отделам, казармам, фильтрационным пунктам, лагерям техники, бивуакам, блокпостам, БМП у мостов через горные речки, нарядам и патрулям, патрулям, патрулям…


Репрессии и террор


В середине января 1990-го, сразу после столкновений в азербайджано-карабахском пограничье - Шаумянском районе и Геташене, в опубликованной в областной газете статье партийный руководитель Гадрутского района НКАО, высказал мысль, которая очень вскоре подтвердилась.

«15 января Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о введении чрезвычайного положения в Нагорно-Карабахской автономной области и некоторых других районах. Что он изменит? Вспомним, ведь год назад было введено особое положение. Мы не сумели посеять и собрать урожай, экономически разорились, периодически подвергались ограблениям со стороны соседей. Азербайджанцы же вооружились до зубов и сейчас угрожают армянскому населению всеми видами оружия. Не повторится ли то же самое, - рассуждал Григор Багиян. – Не для того ли вводится чрезвычайное положение, чтобы обезоружить тех шаумянских ребят, которые появились в объективе программы «Время» с ружьями в руках, чтобы не сумели они защитить свою Свободу и Честь…»12