Ериалы опроса первых сорока свидетелей в Москве, нам предстоит более внимательно оценить дальнейшие возможности нашей работы как в России, так и за ее пределами
Вид материала | Документы |
- Ись по головокружительной дороге вниз на просторы бенгальской равнины, мы закончим, 270.43kb.
- Ш. Ф. Мухамедьяров к кому обращается муэдзин в москве, 353.82kb.
- Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях, 11442.46kb.
- Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 241.53kb.
- Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 242.39kb.
- «Заставка», 203.89kb.
- Реабилитация особого ребенка: как изменить настоящее и обеспечить достойное будущее, 1590.75kb.
- С. В. Лавров: Председательство России в "восьмерке", безусловно, входит в число важнейших, 130.77kb.
- Классный час Учитель Ильина Евгения Валерьевна, 69.93kb.
- Роман Дименштейн, Елена Заблоцкис, Павел Кантор, Ирина Ларикова, 1522.31kb.
294
Опрос свидетельницы Садыт Гисатовой
Жительница г. Серноводска
События в Серноводске.
Обстрелы, убийства мирных жителей.*
С. ГИСАТОВА. Прежде всего я хочу сказать, как долго мы терпели. С начала войны было все: и обстреливали, и жгли, и давили нас танками. Мы проводили митинги, думали, вот-вот это кончится, мы не знали, как оградить себя от этой войны.
День, когда в Серноводск вошли российские войска, — са-мый страшный в моей жизни, в жизни моих детей и моего села. В эту ночь первый раз за долгое время мои дети легли спать, раздевшись. Мы поверили российскому правительству и своему вновь созданному — они обещали нам мир. Полтора года зона Серноводска считалась гуманитарной — мы принимали бежен-цев, считали, что делаем добро, что ничего с нами не случится.
В тот день на нашей улице было 38 детей и много женщин. По-сле первых же выстрелов многие женщины и дети сбежались в наш подвал. Боялись, но все же написали плакат: "Здесь женщины и дети", взяли его и пошли навстречу военным. А те начали стрелять, но поверх наших голов. Говорили, что проверят паспортный режим. БТРами они сбивали ворота, стреляли по ним. Что они сделали с нашей улицей! Зная, что в нашем квартале много женщин и детей, военные начали обстреливать из дальнобойных орудий именно нас. Убили пятерых женщин. Двадцать одного ребенка оставили сиротами. Мой дом никогда не восстановить, а я его обустраивала 15 лет. Но мне его не жаль, пусть только нас оставят в покое, а я проживу и на голой земле...
Кощунство и варварство военных просто не укладываются в голове. Когда мы приехали в мечеть, чтобы похоронить лежавшие там трупы, то увидели, что мечеть сгорела. Сгорели и все трупы. В каких странах уничтожают церкви и мечети? Это ведь святая святых. Нормальны ли люди, которые чинят эти убийства и все преступления? Мы кричим о геноциде, но нас не слышат.
Мы хотели выйти из села после двух дней бомбежек. Наш дед остался дома. Он говорил: "Я старый. Что они со мной сделают?". Мы уговаривали его: "Поедем, для них любой мужчина — бое-вик!". У него была печень больная, ему трудно было идти, и он остался. Когда мы приехали домой, он лежал мертвый. То ли в него снайпер выстрелил, то ли осколочное ранение в область груди. Звали его Алхазур Гисатов, мы похоронили его в Знаменском.
Скоро и в нашем селе военные заметут следы, — не случайно они туда никого не пускают. Уберут все, чтобы не видно было, а потом запустят журналистов и комиссии и будут показывать иде-
* 5,6,10,11,13,14,28
295
альное положение, — расчищенные места, трупов нет... Самое обидное, что никакого сопротивления в селе не было. Они жестоко разрушили село, многих убили, хотя не было ни одного выстрела в ответ. Ко мне в дом вместе с русскими солдатами зашел омоновец. Он говорил на ломаном чеченском языке и «по-свойски» предупре-дил улицу, чтобы мы спрятались. И именно по нашему кварталу (это было запланировано) они начали стрелять.
Мы все, в том числе женщины, готовы уже сегодня взять ору-жие и защищаться. Откуда нам ждать помощь? К Завгаеву пошли люди и сказали, что они не хотят кровопролития, но хотят защи-тить свое село от российских войск. Им ответили: "Идите спокойно домой, ничего не случится...". Наши односельчане тоже обращались в правительство Завгаева. Потом приехали, говорили: "Мир! Жди-те, завтра в десять приедет комиссия!". В первый раз за эту войну мы разделись, разулись, легли спать, а утром, на рассвете, нас раз-будили выстрелы. Вот он завгаевский мир, вот его помощь нам. Он помогает российским властям убивать свой народ. А российский президент как президент для нас вообще не существует! Для меня он убийца. Он зарабатывает на Чечне! Наверное, он выделяет из бюджета деньги на восстановление, но люди ничего не получают. Наверное, эти деньги ему Завгаев отвозит обратно. Таково мое по-нимание его политики... Когда-нибудь ему воздастся за все.
М. ПОЛЯКОВА. Какого возраста были те военные, которые за-ходили в Серноводск, во что они были одеты?
С. ГИСАТОВА. Тех, кто заходил на нашу улицу, я запомнила. Мы показывали им наших детей, просили, чтобы они в нас не стреляли. По улице, по двум ее сторонам, они шли вооруженные. Такого оружия я не видела — что-то длинное на спине, может быть, это гранатометы. Они были разного возраста, но в основном молодые парни лет двадцати. Они были ужасно грязные, замызганные, в ко-поти, но по чертам лица было видно, что молодые. А в дом входили люди постарше, 32-38 лет, они были в масках. И на БТРах сидели здоровенные наглые мужчины такого же возраста.
Я хочу обратиться к простым людям. На российское правительство у нас нет надежды. Пока оно не сменится, война в Чечне не кончится. Мы все это понимаем. Поэтому я обращаюсь к про-стым российским людям, таким, как я. Проснитесь, пожалуйста, помогите нам. Если вы нам поможете сегодня, завтра вам возда-стся, иначе они ведь точно так же и вас однажды уничтожат.
Сегодня уже половина России понимает, что уничтожают че-ченский народ. Почему же люди молчат? Мне кажется, если весь народ заговорит, то они прекратят эту бойню в Чечне. Перестанут убивать и нас, и российских солдат.
296
Опрос свидетеля Саида-Оглы Ибрагимова
Представитель Комитета па правам человека ЧР
Массовые преступления против мирных жителей.
Фильтрационные лагеря (ГПАП-1).*
С. ИБРАГИМОВ. С начала войны я был в Грозном и видел все происходящее, видел ту бесчеловечность, с которой россий-ские солдаты убивали мирное население. Во время интенсивных бомбардировок я помогал выносить раненых и отвозить их в больницу. Мы разбирали обломки разрушенных бомбами домов. Мы находили как живых, так и мертвых. Это были старики, женщины, дети. Только за 8 января 1995 года мы переправили в Старые Атаги 82 тяжелораненых.
В Чечне идет жестокая и незаконная война. Говорят, это внут-реннее дело России. Но я не знаю прецедента, когда бы уничтожали свои населенные пункты и своих граждан. За время войны в Чечне погибло более пятидесяти тысяч мирных людей. Это — величайшее преступление против человечности. В Хельсинкском соглашении сказано, что при ведении боевых действий не допуска-ется убийств мирных людей. Однако Россия игнорирует все международные нормы. Только предполагая, что в населенном пункте есть хотя бы один боевик, российские войска бомбят все село.
Я хочу обратить внимание также на бедственное положение чеченцев, эмигрировавших в Турцию. Я был там. Я тщетно обращался к руководителям многих государств с просьбой оказать помощь. Но ни в Турции, нигде в мире беженцам из Чечни не был предоставлен ни статус беженца, ни оказана какая-то материальная помощь.
Спецслужбы России у себя в стране и за ее пределами прово-дят акции, направленные на то, чтобы правда о войне не стала достоянием гласности. Например, на меня было совершено по-кушение, целью которого было отобрать секретные документы, которыми я располагал, а также написанную мною книгу. Это им удалось. Люди, которые покушались на меня, задержаны, находятся в Стамбуле, личность их установлена и есть доказательства того, что они являются работниками спецслужб России. Однако после того как в Стамбул прилетел замминистра иностранных дел России Чернышов, расследование затихло. По имеющимся у меня све-дениям, он требовал от Турции, чтобы находящиеся там чеченцы (как он выражался: "боевики") были переданы российским властям.
В. ГРИЦАНЬ. Что вам известно о фильтрационных лагерях? По-сещали ли вы их будучи председателем Комитета по правам человека?
С. ИБРАГИМОВ. В марте 1995 года я приехал в концентрацион-ный лагерь на территории ГПАП-1 в Заводском районе Грозного,
* 14,21,23,37
297
но меня туда не пустили. Там был мой сын. Его забрали с группой воюющих. Позже ему удалось бежать. На руке у него осталась пе-чать — номер, который ему выжгли в лагере. Сыну шел тогда че-тырнадцатый год. Он рассказывал, как издевались над ними, как пропускали через строй, избивая прикладами. Кто выжил, тот вы-жил. Кто послабее, тот умер.
И. ГЕРИХАНОВ. Скажите, какой характер носят нарушения прав человека в Чеченской Республике?
С. ИБРАГИМОВ. В Чечне происходят массовые нарушения прав человека. Война официально не объявлена и ведется без правил. Ни у одного человека в Чечне нет гарантии, что он не будет убит. Терроризм, о котором говорит Россия, совершает она сама в отношении всего чеченского народа. Права ни одного человека в Чечне сегодня не гарантированы, даже право человека на жизнь.
Причем нарушаются права всех — и чеченцев, и русских, без различия национальности. Я был свидетелем чудовищного факта. Это было 3 января 1995 года. На Первомайской улице, недалеко от школы № 7, выбежала из дома женщина, в руках она держала еду для солдат. Она сказала: "Ребята, я — русская, я принесла вам по-есть". Один солдат поднял оружие и выстрелил прямо в нее. Она замертво упала. Выбежал ее муж и закричал: "Ребята! Мы же рус-ские! Почему вы в нас стреляете? В него тоже кто-то выстрелил. Ему попали в ноги. Он упал и, лежа, повторял: "Мы же русские. Мы же русские". К нему подошел солдат и застрелил в упор. Это я видел собственными глазами.
И. ГЕРИХАНОВ. Что вам известно о методах унижения чести и достоинства мужчины, чеченца, которые применялись в фильтра-ционных лагерях, кроме избиения?
С. ИБРАГИМОВ. Об этих методах мне неловко рассказывать, поскольку здесь находятся женщины. Могу только сказать, что раздевали людей, унижали даже признак веры. Неудобно расска-зывать, как это происходило. Раздевали, били по половым органам и смеялись, что обрезанный. Одному человеку в лагере ножом отрезали нижнюю часть полового органа. Его звали Ахмед, фами-лию его я не знаю. Он умер.
Один из членов нашего комитета тоже прошел лагерь. Он оказался там вместе с женой и дочерью. Избивали на его глазах его жену и несовершеннолетнюю дочь, требовали, чтобы он признал-ся, что является боевиком, что он находился в ополчении. Они заставили его признаться в том, что он является ополченцем. У не-го — травма черепа, печень, почки — все отбито. Ноги были сломаны. Мы знали, что он находится в ГПАП-1. По своим связям нам удалось вызволить его оттуда.
298
Опрос свидетеля Мансура Яхимчика
Исполнительный директор Чеченского информационного центра
Чеченский информационный центр в г. Кра-кове.
Препятствия к оказанию международной гу-манитарной помощи Чечне,
чинимые рос-сийскими властями.*
М. ЯХИМЧИК. Я поляк, гражданин Польши, родом из города Кракова. С 1981 года живу в Англии, в Оксфорде, где получил политическое убежище после объявления в Польше военного положения в декабре 1981 года.
С чеченским вопросом я впервые познакомился в 1988 году, когда встретился в Москве с Али Рамзаном Ампукаевым, который тогда создавал структуры независимых профсоюзов Чечни. Я свя-зан с подпольной солидарностью в Польше и помогал ему нала-живать сотрудничество. В декабре 1994 года Ампукаев приехал в Польшу возглавлять польско-чеченский центр, который был создан летом 1994 года. 28 декабря 1994 года совет города Кракова пригла-сил представителей Чечни — Али Рамзана Ампукаева и Чингизхан 3убайраева, которые тогда находились в Польше, — представить совету города Кракова план оказания помощи чеченскому народу. Одним из решений было заключить договор о братском сотрудни-честве городов Краков — Грозный и одновременно поддержать создание в Кракове чеченского информационного центра.
Об образовании этого центра я хотел бы рассказать более под-робно. Понятно, что для осуществления действий геноцида, для уничтожения чеченского народа необходимы определенные усло-вия. И в первую очередь необходима информационная блокада, необходимо прекратить все виды помощи Чечне из внешнего ми-ра и необходимо уничтожить материальные источники помощи сопротивлению этого народа. Я расскажу о том, как российские власти обеспечивали эти условия своей политикой.
С 9 марта по 25 апреля 1996 года я находился в Дагестане и Чечне в качестве советника по вопросам Северного Кавказа фонда шейха Заида Бинсултана Нахаяна из Абудаби, который оказывал гумани-тарную помощь Чечне. Я хочу обратить внимание трибунала именно на то, каким образом международные благотворительные организа-ции пытаются организовать помощь и как эта помощь блокируется.
В Арабских эмиратах три гуманитарных фонда — один из эми-рата Очман, второй из эмирата Шарджа, третий из эмирата Аб-удаби — шесть месяцев пытались получить разрешение на постав-ку гуманитарной помощи для Чечни. В результате они получили отказ, однако им предложили включиться в программу гуманитар-ной помощи, которую координирует миссия ООН во главе с ко-
* 1,14,19,37,41
299
миссаром по вопросам беженцев, который создал в Махачкале свой офис и занимается чрезвычайными ситуациями в Чечне. Я имел возможность разговаривать с ним. По его словам, на терри-тории Российской Федерации нет беженцев из Чеченской Рес-публики. Их действительно нет, потому что Российская Федера-ция не пользуется этой терминологией. На территории Российской Федерации есть только очень много бездомных лю-дей, или, как говорят, "вынужденных переселенцев", к которым не относятся международные программы помощи беженцам.
Одна из мусульманских организаций, о которых я говорил, организовала помощь в рамках миссии ООН в Дагестане. С их представителями я имел возможность поехать в лагеря бежен-цев в Хасавюрте и Покровском и потом в Чечню, в районы се-лений Новогрозненский, Даной, Дарго, Ведено и Хатуни. Я раз-говаривал там как с гражданским населением, так и с лидерами чеченских вооруженных сил — Шамилем Басаевым в Дарго, Ширвани Басаевым, который возглавляет район Ведено, с мини-стром информации и печати Мовладием Удуговым, с рядом по-левых командиров. По их свидетельствам ни одна международ-ная благотворительная организация в ходе всей войны не поставила и не поставляет гуманитарной помощи селениям, ко-торые находятся на территории Чечни под контролем чеченских вооруженных сил.
Что касается Красного Креста, то он поставляет помощь то-лько тем селениям и городам, которые находятся под контролем или российских вооруженных сил, или правительства Завгаева. Единственная международная организация, действующая на территории предгорья и гор, это "Врачи без границ", которые имеют разрешение от московских властей на свободное пере-движение по территории всей Чечни. Однако они подвергаются постоянным издевательствам. Их склады в Грозном были много-кратно ограблены, три их водителя были убиты прозавгаевски-ми милиционерами и военными на блокпостах. Несмотря на то, что "Врачи без границ" имеют постоянную миссию, она не пре-вышает пяти человек. Это удивляет многих: почему такая бога-тая и сильная организация, добившаяся разрешения свободно передвигаться по всей Чечне, действует только одной неболь-шой командой и не организовала службы по оказанию система-тической медицинской помощи.
Я участвовал в Ведено в переговорах главы этого района Шир-вани Басаева и руководства организации "Врачи без границ", ко-торые откровенно сказали, что их центр в Бельгии не дал разре-шения на организацию более широкой структуры. Они боятся принимать добровольцев, которые хотят приехать и расширить работу. Они просили Басаева выработать какой-то механизм за-
300
щиты их организации от милиционеров в Грозном и других горо-дах, которые находятся под контролем российских войск.
По дороге Даней — Дарго — Ведено я проезжал через Новогроз-ненский. Там мы задержались на весь день для его осмотра. Се-ление было подвергнуто жестокому уничтожению с 17 по 19 фев-раля 1996 года. В селении не было ни дзотов, ни дотов, никаких укреплений, в те дни там не было никого из чеченских воору-женных сил. Две трети домов были полностью разрушены, 26 че-ловек убиты и 95 ранены. Жители не могли объяснить, почему именно их селение было подвергнуто такому варварскому унич-тожению.
По их словам, единственное, что могло быть основанием для этой операции, это то, что за три месяца до уничтожения Ново-грозненского в этом селении был создан первый суд шариата, и за-тем стал восстанавливаться шариат на территории Чечни. В ходе своей трехмесячной деятельности суд шариата Новогрозненского подчинил себе двадцать два других селения этого района. Этот суд, его постановления являлись надеждой многих жителей селений на восстановление не только исламского законодательства, но и неза-висимого исламского государства. Это было источником силы духа многих молодых мужчин, которые стали добровольцами исламского батальона. Как полагали жители, это было то единственное, что могло объяснить уничтожение их селения.
Удивительно, что представители миссии ООН в Махачкале не имеют разрешения на доступ на территорию Чечни. Они имеют право действовать только на территории Дагестана. В марте у них закончились средства, и они были вынуждены распустить свой штат, уволили пятерых водителей, троих переводчиков. Их склады почти пусты, а новые поставки не приходят. Руководство миссии было не в состоянии объяснить это. Они вынуждены свернуть свою работу. И это тогда, когда на территории Даге-стана находится тридцать тысяч беженцев, на территории Ин-гушетии — двадцать тысяч, а внутри Чечни — порядка двухсот тысяч человек, которые потеряли жилье и все источники суще-ствования.
Исламская международная организация спасения сначала вой-ны имеет свое представительство в Дагестане. Это одна из силь-нейших международных организаций со своими представительст-вами во всех странах мира, в том числе и в Москве. У них до сих пор нет разрешения на въезд на территорию Чечни, им чинятся всевозможные препятствия, парализующие их деятельность.
В Польше я участвовал в организации гуманитарных поставок от католического фонда "Каритас". Представители польской сто-роны, католической организации "Дом" в феврале прошлого года без документов добрались до Шали, где тогда находился штаб.
301
Шали тогда был на территории, контролируемой чеченскими воо-руженными силами. Когда они возвращались, то были задержаны на границе Чечни и в течение семи дней подвергались издева-тельствам. Им грозили расстрелом. На вторую поездку эта орга-низация разрешения не получила. Я участвовал в загрузке их ко-лонны. Груз состоял из медикаментов, теплой одежды и обуви. А в средствах массовой информации было опубликовано заявление, что они занимаются поставкой оружия. Это заявление стало на-казанием за то, что они посмели поехать прямо в Чечню, вместо того, чтобы разгрузиться в каком-то месте, находящемся под ко-нтролем федеральной власти.
Еще одна польская организация смогла проехать в Чечню – -это Польская гуманитарная инициатива из Кракова. Наш центр также участвовал в организации этих поставок и загрузке грузо-виков. Это была первая из европейских организаций, которая су-мела в сентябре 1995 года проехать в Самашки. Они должны бы-ли разгрузиться в Назрани, но с помощью чеченских граждан и благодаря коррумпированности блокпостов им удалось разгру-зиться именно в Самашках. Поляки, организаторы этой поставки, получили почетное гражданство Самашек.
В феврале 1996 года эта организация из Кракова еще раз по-ехала в Самашки, а когда они возвратились в Польшу, было также заявление средств массовой информации, в том числе опубликованное в "Известиях", что эта организация занимается поставкой оружия и связана с деятельностью Чеченского ин-формационного центра в Кракове, который вербует наемников для чеченской войны. Это — дезинформация.
В. ГРИЦАНЬ. Вы не пытались опротестовать подобные заявле-ния? Какова была реакция?
М. ЯХИМЧИК. Каждая организация после приезда домой ор-ганизовывала пресс-конференцию, заявляла свой протест и от-правляла письма в Министерство по чрезвычайным ситуациям в Москву. На эти письма никакого ответа никто из них не получил. А средства массовой информации Польши и Европы уже привык-ли к этой ситуации и не обращают на нее внимания.
И еще один факт. Гуманитарная организация "Дом" трижды поставляла гуманитарную помощь для чеченских беженцев в Ин-гушетии по приглашению администрации президента Ингушетии. Аушева. Их следующая колонна должна была уехать из Польши в апреле. Они получили разрешение на провоз лишь части из спи-ска медицинской помощи, которую они хотели поставить в На-зрань. Им не разрешили взять с собой медицинские средства, не-обходимые для проведения операций по трансфузии крови, подаренные польским министром здравоохранения. Сроки хране-
302
ния у них были до 1999 года, но по каким-то неизвестным причи-нам Министерство по чрезвычайным ситуациям не разрешило привезти их в Назрань.
Я хочу подвести итоги. Когда разговариваешь со всеми этими организациями по отдельности и они описывают сложности и общий беспорядок в правительстве Российской Федерации, жа-луются на коррумпированность чиновников, отвечающих за полу-чение всевозможных разрешений, то складывается впечатление, что на самом деле это планомерная политика блокирования всех возможных каналов международной гуманитарной помощи, на-прямую ведущих к чеченцам и не проходящих через федеральные власти или их представителей в правительстве Завгаева.
Из этого можно сделать вывод, что сворачивание гуманитар-ной помощи является одним из механизмов ускорения уничтоже-ния и покорения чеченского народа. Цель в том, чтобы убедить чеченцев, что весь мир их бросил, что они никому не нужны. е-ждународные организации, которые согласны на сотрудничество с федеральными властями, имеют возможность поставлять гумани-тарную помощь только на склады, которые находятся под феде-ральным контролем. Все остальные организации не имеют ника-кой возможности содействия. Здесь возникает вопрос соучастия международных гуманитарных организаций в преступных акциях.
Как это возможно, что во время войны в Чечне международные банки, международная финансовая корпорация представляют без всяких условий кредиты для Российской Федерации на сумму око-ло семи миллиардов долларов? А миссия ООН в Махачкале не име-ет средств даже на зарплату трем переводчикам и пяти водителям, и их руководитель, испанец, три месяца живет на деньги из своего кармана и в итоге сворачивает деятельность организации.
Кстати, еще одним примером препятствования нашим усилиям в помощи Чечне является то, что четыре раза на самом высоком уровне Министерство иностранных дел России, председатель Го-сударственной Думы и министр внутренних дел России обраща-лись с нотами к МИДУ Польши и требовали закрыть Чеченский информационный центр. Первый раз это было в феврале 1995 го-да. Было заявлено, что центр создан преступными лицами кавказ-ской национальности Ампукаевым и Зубайраевым, которые яв-ляются врагами России. Ампукаев и Зубайраев вынуждены были отказаться от российских паспортов и обратиться в Министерст-во внутренних дел Польши с просьбой о политическом убежище.
Вторая нота МИДа России и Ивана Рыбкина была в апреле 1995 года. Правительство России снова потребовало от Польши прекра-тить деятельность радио "Свободный Кавказ". Россия даже была готова рассмотреть вопрос о разрыве договора о дружбе с Поль-шей. Между тем в апреле 1995 года радио "Свободный Кавказ" еще