Зайцев И. В. Дискурсивные практики обыденного политического сознания

Вид материала

Содержание

Нарративы «будущего»
Нарративы «настоящего»
Нарративы «будущего»

Подобный материал:

Зайцев И.В.

ДИСКУРСИВНЫЕ ПРАКТИКИ ОБЫДЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ.

Жизнь человека включена в сложную систему социальных связей, зависит от существующей системы общественных отношений, процессов и событий, развертывающихся в обществе, от политики государства, поэтому его ориентация в окружающем мире требует какого-то минимума знаний о социально-политической действительности. Эти знания и формируют обыденное политическое сознание.

Обыденное сознание — совокупность представлений, знаний, установок и стереотипов, основывающихся на непосредственном повседневном опыте людей и доминирующих в социальной общности, которой они принадлежат. Обыденному сознанию свойственны ошибки, которые могут препятствовать научному познанию мира, способствуя сохранению укоренившихся предрассудков. Вместе с тем фиксация многократно повторяющихся связей между вещами и людьми (народная мудрость), характерная для обыденного сознания, дает возможность делать правильные выводы, что проверяется практикой повседневной жизни.

Обыденное политическое сознание – особая психологическая реальность, позволяющая понимать и оценивать политическую жизнь в стране, выделять в ней себя и определенным образом к ней относиться.

Изучение того, как происходит формирование и трансформация представлений о политики в сознании, предполагает анализ знаний о социально-политической действительности. Сравнительно новым подходом изучения политического сознания является дискурс-анализ, как психолингвистический метод исследования.

Понятие «дискурс» в настоящее время часто используется в научной и публицистической литературе, причем термин употребляется в самых различных, порой взаимоисключающих значениях.

Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. Своеобразной параллелью многозначности этого термина является и поныне не устоявшееся ударение в нем: чаще встречается ударение на втором слоге, но и ударение на первом слоге также не является редкостью.

Обобщающее определение дискурса дано в словаре англо-русских терминов В.З. Демьяненковым: «Дискурс – произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения. Часто … концентрируется вокруг некоторого концепта; создает контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т.п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим … миром, который «строится» по ходу развертывания дискурса. Элементы дискурса: излагаемые события, их участники, контекст, т.е. а) обстоятельства, сопровождающие события, б) фон, поясняющий события, в) оценка участников событий, г) информация, соотносящая дискурс с событиями» (1).

В словаре политической терминологии приводится следующее определение: «Дискурс – вид речевой коммуникации, ориентированный на обсуждение и обоснование любых аспектов действий, мнений и высказываний ее участников» (6).

При всем многообразии подходов к понятию «дискурс» Толпыгина О. А. рассматривает два основные: в соответствие с первым дискурс рассматривается как фрагмент действительности, другой подход определяет дискурс как коммуникативное событие.

Первый подход более широкий. Дж.Поккок и К.Скиннер под дискурсом понимаются фрагменты действительности, обладающие временной протяженностью, логикой развертывания (сюжетом) и представляющее собой законченное сочинение, сформированное на основе организации смыслов (3). Задача анализа здесь состоит в том, чтобы постичь эту внутреннюю логику явления и выявить способы, приемы, посредством которых сюжет конструируется и разворачивается в реальности.

Представители другого, более узкого подхода, в частности Г.Кук, трактует дискурс как особый вид коммуникации. Дискурс рассматривается как коммуникативное событие, происходящее между говорящим и слушающим (наблюдателем и т.д.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочем контексте.

Вместе с тем Шевченко А.Ю. так же пишет о широкой синонимии термина «дискурс». Обобщая многообразие дефиниций понятия «дискурс» Шевченко предлагает различать два основных подхода к определению этого понятия.

В соответствии с первым из них дискурс рассматривается в качестве формы высказывания и характеризуется как расчленение, различение (представление в форме высказывания); форма выражения, в которую может быть вложено любое нужное содержание; метаязык и особая грамматика, которой соответствует определенный ментальный мир; способ описания предмета обсуждения или эквивалент понятия "речь" в соссюровском смысле. С точки зрения теории дискурса, все явления вписаны в контекст, который и придает ему полноту смысла. Явления и объекты окружающего мира могут приобретать различные значения (или идентичности) в зависимости от тех специфических обстоятельств, в которые они погружены. Дискурс выступает способом упорядочивания реальности, механизмом определения ценности (значения) как самого индивида, так и предметов окружающего мира. Данный подход особенно целесообразен при изучении дискурса как инструмента манипуляции словом, посредника власти или средства достижения понимания и договоренности.

Второй подход делает упор на внутреннюю организацию элементов текста, и тогда дискурс предстает в качестве связного текста; диалога; группы высказываний, связанных между собой по смыслу; единицы, по размеру превосходящая фразу, высказывания в глобальном смысле, т.е. того, что является предметом исследования "грамматики текста", изучающей последовательность отдельных высказываний. Подобный подход эффективен при описании методики проведения дискурс анализа, выявлении единиц такого анализа и "распознании" самого дискурса.

Поиск единицы анализа дискурса вообще является одной из наиболее сложных проблем, встающих при разработке методики дискурс анализа. Требуется найти такое сообщение, которое могло бы быть охарактеризовано как многозначное, т.е. пригодное для истолкования в различных семантических системах и обдающее высокой информативностью.

Рассматривая проблему поиска единицы дискурс анализа, следует упомянуть позицию Д.Кристала. Определяя дискурс как непрерывный протяженный "отрезок" языка размером более предложения, Кристал считает единицей дискурса тексты. При таком подходе принципиальным для анализа дискурса становится исследование языка в его актуальном употреблении в противовес языку как структуре. (8).

Наконец, согласно Дж.Оруэллу, в исследовании дискурса, с методологической точки зрения, следует уделять внимание не целому конкретного текста, а отдельному приему, использованному в тексте. Основная задача, таким образом, которую следует решить при анализе текстов, - понять "замысел текста", тот набор идей и представлений, с помощью которого автор объясняет и формирует реальность. При этом в дискурс, который подлежит анализу, следует включить не только те идеи, которые автор представляет открыто, но и те идеи и представления, из которых автор исходит в своих суждениях.

Единицей анализа также может быть некая интенция, присущая каждому тексту, и которая представляет собой общую установку, направленность текста на реализацию определенного результата (например, легитимацию определенной социальной проблемы). (7).

Возможно и выделение таких смысловых единиц анализа как: понятия, выраженные в определенных терминах; темы, выраженные в целых смысловых абзацах, частях текстов, статьях, сообщениях, публичных выступлений и т.п.; события, факты и т.п. При этом выбор единицы анализа будет зависеть от содержания, целей, задач и гипотез конкретного исследования.

Вместе с тем, встречается, по крайней мере, три употребления термина «дискурс-анализ»:

1) дискурс-анализ (в самом широком смысле) как интегральная сфера изучения языкового общения с точки зрения его формы, функции и ситуативной, социально-культурной обусловленности;

2) дискурс-анализ (в узком смысле) как наименование традиции анализа Бирменгемской исследовательской группы;

3) дискурс-анализ как «грамматика дискурса», близкое, но не тождественное лингвистике текста направление.

М.Фуко считает, что дискурс может быть охарактеризован как "некая практика, которую мы навязываем" внешней по отношению к дискурсу предметности (Фуко). Вместе с тем в научной литературе обозначается проблема определения такого понятия, как «дискурсивная практика».

Отметим, что дискурсивные практики с лингвистической точки зрения определяются устойчивыми наборами языковых средств вариативной интерпретации действительности, или свойственными данному политическому субъекту, или характерными для обсуждения данной темы политической коммуникации. В этом смысле можно говорить (и говорится) о таких предметах политической лингвистики, как "дискурс Рейгана", "дискурс Горбачева", "тоталитарный дискурс", "дискурс безопасности", "дискурс свободы и справедливости", "парламентский дискурс". Иными словами, дискурс Горбачева - это совокупность дискурсивных практик Горбачева, проявляющихся в его политических выступлениях, интервью и т.д. Тоталитарный дискурс - это совокупность дискурсивных практик, характерных для политического языка тоталитарного общества, а дискурс безопасности - совокупность дискурсивных практик, встречающихся в дискуссиях о безопасности государства и формирующих эти дискуссии как часть политического дискурса в целом.

Однако к определению дискурсивной практики можно подойти и с точки зрения теории деятельности.

Согласно А.Н. Леонтьеву «всякая практика является деятельностью». Это дает основание считать, что практики обыденного политического сознания есть ни что иное, как его деятельность.

А..Н. Леонтьев предлагает разделение деятельности на духовную (нематериальную) и материальную. Материальная деятельность рассматривается им как практическая, а духовная – как деятельность в сфере идеального. Сужая понятие, духовную деятельность часто называют теоретической (4).

И.Н. Крицкий отмечает, что всякая деятельность включает в себя два основных момента, субъект и объект. «Это – воздействие субъекта на объект, его изменение, и восприятие объекта субъектом, представленность, отражение объекта в субъекте». Крицкий И.Н. полагает, что именно по характеру связи между объектом и субъектом деятельность может быть разделена на практическую (воздействие) и познавательную (восприятие) (2). Другими словами, момент воздействия субъекта на объект, если он является ведущим, характеризует деятельность как практическую. Момент отражения объекта в субъекте, если он составляет основное содержание деятельности, определяет ее как познавательную.

Таким образом, обыденное политическое сознание может участвовать в двух видах практик. Первый связан с познавательной деятельностью (познание политики, ее структуры, субъектов), второй – с практической (участие или не участие в политической жизни).

Дискурс, как способ упорядочивания реальности, механизм определения ценности (значения) предметов окружающего мира, может выступать в качестве средства познавательной деятельности сознания. С другой стороны, дискурс как вид речевой коммуникации, ориентированный на обсуждение и обоснование любых аспектов действий, мнений и высказываний может выступать способом воздействия на объект познания, с целью его изменения, то есть являться средством практической деятельности сознания.

Это дает основание считать дискурсивные практики средством познавательной и практической деятельности обыденного политического сознания, с помощью которого осуществляется формирование (конструирование) политических представлений и знаний и становятся возможными корректировки и изменения политической реальности.

Согласно теории риторической структуры (ТРС), созданной в 1980-е годы У.Манном и С.Томпсон дискурсивную практику можно определить как единицу дискурса. Если некоторый дискурс D состоит из частей a, b, c..., то a, b, c.. и будут являться дискурсивными практиками. При этом что-то должно обеспечивать связь между этими частями и, тем самым, единство дискурса. Аналогично глобальной и локальной структуре имеет смысл различать глобальную и локальную связность. Глобальная связность дискурса обеспечивается единством темы дискурса. Локальная связность дискурса – отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями. Американский лингвист Т.Гивон выделяет четыре типа локальной связности: референциальную (тождество участников), пространственную, временную и событийную.

Вместе с тем, с позиции социального конструкционизма высказывания - это не просто слова или речевые акты, это «кирпичики», из которых складываются социальные отношения, образы «себя» и «других», различные аспекты личности, воссоздаваемые и порождаемые в каждом коммуникативном акте. «Я», Эго рассматривается не как заданная величина, а как коммуникативно (дискурсивно и интерактивно) конструируемая сущность. (5) Таким образом, формирование представлений обыденного политического сознания, конструирование политической реальности происходит в дискурсивных практиках, совокупность которых и составляет политический дискурс.

По характеру и содержанию дискурсивные практики можно разделить на формальные (профессиональный политический дискурс субъектов политики, научный дискурс) и неформальные (светские, обыденные, бытовые).

Поскольку ни в одной стране отношения между народом и властью не складывалось однозначно и просто, изучение неформальных дискурсивных практик, конструирующих знания о политике и политиках в обыденном сознании, представляется особенно актуальным. Актуальность таких исследований обусловлена и тем, что в последние годы российская политическая система выносит на повестку дня вопрос о власти. Не только в смысле того, в чьих руках эта власть сосредоточится, но и сточки зрения того, как она (власть) выглядит в глазах граждан.

Мы подошли к изучению обыденного политического сознания с помощью дискурс-анализа свободных сочинений на тему «Я и политика».

Кроме того, нам было интересно проследить, определяют ли респонденты собственную позицию в своей сконструированной политической реальности.

Дискурсивный анализ сочинений позволил условно определить границы политического сознания, т.е. выделить слова и фразы, описывающие именно эту сущность. Самыми распространенными среди них являются: «политика», «политическая система», «власть», «чиновник», «бюрократ», «политическая жизнь», «депутат», «партия», «дума», «демократия», «коммунизм» и т.д. Именно они отличают политический дискурс от других дискурсов.

В сочинениях мы выделили нарративы, характеризующие события во временной последовательности (в прошлом, настоящем и будущем).

Учитывая эмоциональный характер нарративов, мы получили интервальную шкалу, которая позволила выделить эмоционально положительно, нейтрально и негативно окрашенные нарративы настоящего, прошлого и будущего.

Частотный анализ нарративов настоящего показал, что в 62,5% нарративы имеют отрицательный эмоциональный характер. Например: «Я абсолютно не доверяю чиновникам», «За политикой стоят нищие пенсии», «Чиновники загоняют страну в глубокую пропасть», и т.д. В 27,5% - эмоционально нейтрально: «Я хожу на выборы», «Я различаю большую и малую политику», «Я не интересуюсь политикой». И только у 10% респондентов встречаются эмоционально положительно окрашенные нарративы: «Политикам верю», «В целом политическая жизнь в стране улучшается», «Мне нравится работа Ищенко» и т.д.

Нарративы «будущего» в 42,5% эмоционально положительны: «Я всегда верю в лучше»; «В нашей стране все образуется»» и т.д. У 2,5% респондентов встречаются эмоционально нейтральные нарративы: «… я не буду голосовать, потому что ни кого из кандидатов не знаю», и в 55% - носят эмоционально отрицательный характер: «… скоро москвичи весь город скупят, что нам-то останется?», «Выборы пройдут и про стариков снова забудут на четыре года…», «Выборы ни чего хорошего не приносят, только деньги бешенные на них тратят».

Нарративы прошлого, присутствующие в сочинениях респондентов в 60% носят эмоционально положительный характер: «Раньше было легче…», «Была Советская власть, которая заботилась о нас…», «Цены были доступны для всех», «Жили мирно с союзными республиками, не воевали» и в 40% - отрицательный: «Моего деда еще в 37-году увезли в лагерь за политику», «Даже вспоминать страшно о сталинских репрессиях», «… а раньше по полдня в очереди стояли за несчастной банкой сгущенки» и т.д.

Для удобства частотный анализ нарративов приведен в таблице 1.

Частотный анализ результатов исследования нарративов:

Таблица 1

	Эмоционально положительные	Эмоционально нейтральные	Эмоционально отрицательные
Нарративы «настоящего»	10%	27,5%	62,5%
Нарративы «будущего»	42%	2.5%	55%
Нарративы «прошлого»	60%	0	40%

Таким образом, в целом, сконструированная политическая реальность в обыденном политическом сознании респондентов имеет негативную эмоциональную окраску, порождает тревожность, неуверенность, апатичное отношение к происходящим в стране изменениям. Мы считаем, что негативное оценивание настоящего в 62,5% может быть связано с его неприятием.

Не смотря на то, что у 42% респондентов остается вера в «лучшее» будущее, 55% респондентов заранее негативно оценивают любые возможные перемены. На наш взгляд, пессимистический характер нарративов будущего может частично объяснять аполитичное настроение и низкую политическую активность граждан во время проведения выбор.

Интересно и то, что респонденты, негативно оценивая политические события и власть в настоящее время, начинают идеализировать политику прошлого, что подтверждают результаты исследования.

Что бы проследить взаимосвязи между нарративами «настоящего», «будущего» и «прошлого» мы применили корреляционный анализ.

Результаты корреляционного анализа представлены в таблице 2:

Корреляционный анализ результатов исследования нарративов «настоящего», «будущего» и «прошлого»

Таблица 2.

	Нарративы «настоящего»	Нарративы «будущего»	Нарративы «прошлого»
Нарративы «настоящего»	1	0,052	-0,64
Нарративы «будущего»	0,052	1	-0,156
Нарративы «прошлого»	-0,64	-0,156	1

Корреляционный анализ выявил взаимосвязь между двумя исследуемыми характеристиками. Так, наиболее ярко выраженная отрицательная корреляционная связь существует между нарративами «настоящего» и нарративами «будущего» (-0,64). Отрицательная корреляционная связь определяет следующую зависимость между исследуемыми характеристиками: чем больше показатель одной, тем меньше показатель другой характеристики исследуемого объекта. Другими словами, чем эмоционально положительнее окрашены события настоящего, тем отрицательнее оцениваются события прошлого и, соответственно, в случае отрицательного оценивания политических событий в настоящем, наблюдается склонность идеализировать события в прошлом.

Мы считаем, что негативное оценивание политической жизни и власти в настоящем (62,5%) свидетельствует в целом о неприятии политической реальности. Поскольку политические события и в целом политическая жизнь в стране не принимается респондентами, вызывает негативные эмоции и переживания, возникает потребность некоторого «ухода» от нее. Это подтверждается и тем, что респонденты не определяют в обыденном политическом сознании собственной позиции (собственная позиция, место в политической жизни определяется только 40% респондентов), минимизируют свое участие в политической жизни. Вместе с тем, идеализирование политики прошлого - это своеобразный выход из сложившейся ситуации. Не получая удовлетворения от политических событий в настоящем, респонденты «возвращаются» в прошлое, идеализируя его. В случае принятия политики настоящего, не возникает потребности подобного «ухода», и политическая жизнь и власть в стране оцениваются положительно, в то время как политические события прошлого отрицаются и вызывают неприятные эмоции и переживания.

Тем не менее, в процессе рефлексии политических процессов, в обыденном сознании, постепенно оформляются, на наш взгляд, достаточно адекватные представления и оценки по поводу демократических преобразований нашего общества и перспектив его развития. Поэтому не оказывается очевидных препятствий политическим процессам, с другой стороны, не наблюдается и их явной поддержки. Отсутствие четкой идеологической доктрины, привычной для нашего общества, фиксирующей цель и ценности политических преобразований и приводит к непониманию и не принятию политической власти. Очевидно, что с появлением идеологии, отвечающей требованиям толерантности, в сфере обыденного политического сознания должны произойти существенные изменения, связанные с переоценкой и понимание политической жизни страны, и уходом от архаичных образов политики прошлого.

Литература:

Демьяненков В.З. Словарь англо-русских терминов по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста. М., 1982. Вып.2, с.233
И.Н. Крицкий Теоретико-методологическое исследование социально-психологических практик; Междунар. акад. психол. Наук. – М.; Челябинск: Социум, 2002. , стр. 34.
Ильин М.В. Слова и смыслы: опыт описания политических понятий. М., 1997
Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: в 2 т. Т.1.- М.: Педагогика, 1983г., ст. 153.
Макаров М.Л. Основы теории дискурса. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. стр. 63-64.
Словарь политической терминологии, М., 1990
Шевченко А. Ю. Сборник научных трудов "Теория коммуникации & прикладная коммуникация". Вестник Российской коммуникативной ассоциации, выпуск 1 / Под общей редакцией И.Н. Розиной. - Ростов н/Д: ИУБиП, 2002. - 200 с. C. 185-192
Crystal, D.A. A dictionary of Linguistics and Phonetics, Oxford: Blackwell,1985. Vol. 6.

Вестник интегративной психологии. Журнал для психологов. Выпуск 4. 2006 г., стр. 72-74

Blog

Зайцев И. В. Дискурсивные практики обыденного политического сознания

Содержание