Geum.ru

Сопровождение села

Вид материалаКнига

Содержание


Основные стейкхолдеры в с/х производстве, их положение, перспективы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   29

Основные стейкхолдеры в с/х производстве, их положение, перспективы


Описанная ниже ситуация в сельском хозяйстве получена в ходе исследования в дальневосточных регионах, но при определенных оговорках вполне справедлива для многих российских регионов.

Основными производителями с/х продукции на Дальнем Востоке являются: 1) сельские жители, держатели личных подсобных хозяйств (ЛПХ); 2) фермеры; 3) с/х потребительские и производственные кооперативы; 4) перерабатывающие предприятия с акционерной и частной формой собственности; 5) государственные унитарные сельскохозяйственные предприятия (ГСП).

ЛПХ самые слабые в этом списке, но и самые устойчивые. ЛПХ, кроме изношенных сараев и низкого дохода своих владельцев, ничем не обеспечены. Однако плюсом является фактически бесплатный труд хозяев и возможность выращивания дополнительных кормов на личных огородах (картофель, тыква, кукуруза, трава и др.), отчего не совсем понятно, руководствуясь какими экономическими мотивами, на протяжении ряда лет Советской власти требовалось зажимать эту малозатратную форму с/х производства.

В среднем владельцы ЛПХ имеют огород (10–20 соток), 1-2 сарая, 1–4 голов свиней и/или 1–3 головы крупного рогатого скота (КРС), десяток-полтора кур. Они на 70–100 процентов обеспечивают свои семьи мясом, на 90–95 процентов яйцом, молоком. Селянам невыгодно держать больше свиней, к примеру, чем это нужно для семьи, так как им приходится при отсутствии холодильных мощностей продавать остатки мяса по невысокой цене, а за покупателем, способным уплатить нормальную цену, еще нужно побегать. Поэтому ЛПХ при производстве мяса и яиц нацелены на самообеспечение, а в производстве молока всегда имеют в виду рынок (корова дает в среднем 12 литров в день, что для одной семьи слишком много).

Однако у сельчан остается неиссякаемое желание к ведению огородов и малых животноводческих хозяйств. Согласно анкетированию, им нужна только поставка кормов и гарантированные каналы сбыта мяса и овощей, и деревня согласна за невысокую маржу трудиться на город. В этом плане поддержка ЛПХ через национальный проект по АПК является очень перспективной. Другое дело, в каких формах она осуществляется, о чем ниже.

Фермеры представляют собой наиболее активную часть селян. Они имеют сильно выраженное желание работать в сельском хозяйстве, многие из фермеров неплохие менеджеры, то есть способны к организации и управлению производством, налаживанию каналов сбыта. В среднем фермер имеет свинарник или коровник с высокой долей износа, держит 20–100 голов свиней (и/или 10–20 КРС), иногда легкий трактор, зачастую самим же фермером и собранный из всякого хламья; грузовичок. Он довольно зависим от цен на корма, нуждается в поставках сена, продает продукцию на районных рынках, иногда, имея связи, поставляет мясо в какое-нибудь большое городское учреждение для сотрудников. Фермер был бы рад поставлять по средним ценам сырье на переработку и сбыт кооперативу, что позволило бы ему отказаться от усилий по налаживанию сбыта и полностью сосредоточиться на производстве.

Проблема только в средних ценах, особенно для приамурских регионов Дальнего Востока, крепко «сидящих» на дешевом китайском и австралийском мясе. Конечно, у нас действует табу на ввоз китайского мяса, но очень трудно отказаться от мысли, что то или иное дешевое мясо в магазинах только для приличия, только согласно ценника из США или Бразилии, но на самом деле его произвели гораздо ближе к Дальнему Востоку. И поскольку в таких ценовых условиях российскому производителю просто нечего делать (подробнее в главе «Рентабельность сельскохозяйственного производства»), то дальневосточные мясоколбасные комбинаты безусловно работают на дешевом импортном мясе и согласны платить тому же фермеру чуть выше, чем поставщикам из Австралии и Китая – только ради того, чтобы при выпуске дорогих сортов колбас и карбонатов показывать качество и держать марку. Дешевые сорта молочной, докторской, любительской и других подобных сортов колбасы гарантированно изготавливаются из импортного мяса.

Фермеры безусловно перспективны, но то, с какой скоростью они бросают работу (в Уссурийском районе работало 40 фермеров в 2005-м, 30 фермеров в 2006-м и 22 фермера в 2007 году), демонстрирует отношение государства к сельскому хозяйству в общем и к фермерству в частности.

Кооперативы. Форма собственности хотя и старая, но в связи с реализацией нацпроекта по АПК получившая новую жизнь. В рамках нацпроекта приветствовалось создание потребительских кооперативов с целью закупа у населения излишков овощей и мяса, придания продукции товарного вида и сбыта в городских торговых сетях и рынках. Однако создать-то кооперативы создали, но заработала из них только та часть, которая имела гарантированные каналы сбыта. Закон рынка – произвести сможет любой, но не любой продать – для кооперативов оказался особо убийственным. Ведь им пришлось оплачивать закупку излишков, помывку, расфасовку в сетки, пакеты и др., хранение (складирование), транспортировку, а также бороться с низкими оптовыми ценами, когда демпинговать против китайской продукции уже просто не на что.

Следовательно, поставки были реальными, если торговец соглашался ограничить зарубежную продукцию и не стараться извлекать высокую маржу. Обычно такими покупателями являются воинские части, детские и образовательные учреждения. Однако в соответствии со ст. 94 ФЗ все закупки на сумму свыше 100 000 рублей теперь производятся по конкурсу, и нашим кооперативам при поставках в учреждения, контролируемые органами власти и местного самоуправления, пришлось конкурировать с предприятиями, имеющими более солидную базу.

Отдавать же продукцию в торговые сети просто убыточно. На Дальнем Востоке торговцы уже давно подсажены на дешевую китайскую продукцию и ни за что не откажутся от своих прибылей, так же как и дальневосточные производители не согласятся работать 360 дней в году за миску китайской лапши. Понять ведь можно и торговцев, когда городские власти устанавливают арендную плату от 2,5 тыс. рублей в месяц за квадратный метр торговой площади. Понять нельзя только городские власти, тратящие иной раз до трети и выше от собственных доходов (в том числе этих самых «законных» поборов) на оплату раздутых аппаратов.

Имели шанс на выживание также те кооперативы, которые организовывали производство с/х продукции, владели нужными для этого площадями и техникой. Например, кооператив «Калинка» был создан в 2004 году в одноименном военном городке, где была расформирована военная часть. Он объединил часть бывших военных, выброшенных на пенсию, часть местных жителей. При содействии губернатора Хабаровского края в Калинке был открыт филиал технического училища, со ставками преподавателей, солидной технической базой, посевными площадями. Кооператив и ТУ объединили возможности, а сбыт обеспечили бывшие связи военных – в те же воинские части.

Кооперативы без стартового капитала и выверенной, согласованной с органами власти и местного самоуправления стратегии оказались убыточными. В Хабаровском крае было зарегистрировано в 2005–2007 гг. более 20 кооперативов, реально работающих — не более четырех.

Налоговая схема у потребительских кооперативов очень щадящая. Кооператив фактически может не платить налоги, так как он возвращает деньги от продажи продукции тем хозяйствам, у которых выкупает излишки. Согласно закона, потребительские кооперативы являются некоммерческими организациями, так как преследуют цель извлечение прибыли для своих членов.

Кооперативы производственные нацелены на получение прибыли для учредителей, так что должны платить налоги с финансового оборота, поэтому производственные кооперативы почти никто не регистрирует. Точнее, производственные по сути кооперативы регистрируются в форме потребительских. Честно говоря, у людей, создающих кооперативы в области сельского хозяйства, особенного выбора нет, так как правительство предлагает бороться за рынок самостоятельно. И в этой борьбе кроме как низкопроцентных кредитов ничего предложить пока не может. Да и последние стали доступными лишь недавно. Так что какие уж тут налоги при сравнительно малых объемах производства. Ко всему, кооперативы – форма коллективной собственности, а сейчас не время преференций для колхозов. К сожалению.

Если речь идет о производстве, кооперативы регистрируются там, где сельским жителям или фермерам удалось договориться между собой и создать коллективное производство или коллективный сбыт. Хотя эта форма с виду очень перспективна, так как объединяет ресурсы и позволяет совместно пробиваться на рынки, тем не менее редко находится менеджер, способный находить компромиссы между членами. И через самое малое время члены кооператива, переругавшись, самораспускаются.

ООО, ОАО – эти формы выбираются крупными частными производителями сельхозпродукции. Уже своим существованием эти предприятия опровергают тезис о неприбыльности сельского хозяйства. Производители работают в области переработки мяса и изготовления колбас (на 70–90 процентов на дешевом зарубежном сырье плюс добавки), молока, животноводства, заготовки и переработки дикоросов. Предприятия отличаются жестким менеджментом. Они стараются занимать ниши, которые не в состоянии занять конкуренты из-за рубежа. Например, они отлично работают в сфере производства молока, стараясь не только перерабатывать молоко, но и создавать собственную животноводческую и кормовую базу, и это объясняется тем, что как крупные российские, так и ближайшие китайские производители не могут перебить у них этот рынок в силу отдаленности или таможенных ограничений. А вот в сфере свиноводства эти предприятия работать не стремятся, так как им пришлось бы конкурировать с коллегами из Китая и Австралии.

Можно попробовать обозначить еще одну нишу на будущее. На Дальнем Востоке большие проблемы стали возникать с дешевыми кормами. Поскольку здесь их почти не производят, только для внутренних нужд, то алтайский комбикорм прочно завоевал свои позиции. Но усилиями перекупщиков цены на алтайские корма уже стали предельными, а перед урожаем и вовсе сбрасывают производителей за черту рентабельности. Это также объясняется и тем, что закупки алтайского комбикорма стали падать с уменьшением числа ЛПХ, в которых держат скот, а железнодорожные тарифы продолжают расти. Поэтому высока вероятность, что в наиболее приспособленных дальневосточных регионах скоро начнется производство собственных кормов, и данная ниша в течение 3–5 лет будет занята крупными частными производителями.

Агрокомплексам пророчат большое будущее, но их существование не всегда хорошо отражается на экономике. С одной стороны, они являются крупными поставщиками отечественной продукции, дают рабочие места сельским жителям, с другой – рост агрокомплексов всегда означает убытки для и так нищего сельского населения, как если бы на улице мелких лавочек появился шикарный магазин самообслуживания. Допустим, агрокомплекс занимается молочным производством; как только он обзаводится своим стадом, селяне сводят коров со двора, потому как даже по копеечной цене молоко у них уже не принимают. Ко всему агрокомплексы любят дешевую рабочую силу и лучше возьмут десять таджиков, чем пятьдесят русских из окрестных сел. Упрекать их в этом бесполезно, потому как давно уже известно, что социально-ответственный бизнес – это только еще один вид рекламы; и куда девается вся социальная ответственность, когда речь идет о повышении процента прибыли?

Остается охарактеризовать последнего стейкхолдера российского сельского хозяйства – государственные (унитарные) сельскохозяйственные предприятия (ГСП). В среднем это довольно крупное предприятие, имеющее 500–1000 голов скота, посевные площади под корма, технику, хранилища. Зарплата в ГСП низкая и, хотя декларируется на уровне 5–6 тысяч рублей в месяц, на деле равна 1,5–3 тысячам, причем с задержками. Персонал на ГСП держится слабо и при наличии любой возможности увольняется. В некоторых отделениях уже попросту некому работать, и директора, пользуясь программой переселения, приглашают на работу жителей дальнего зарубежья, таджиков и узбеков.

ГСП сильно завязаны на региональные департаменты и иные сельхозотделы, к которым они приписаны и от которых очень зависят. Со стороны последних способы управления унитарными с/х предприятиями содержат отработанный, но недостаточно эффективный набор инструментов. Это компенсации за ГСМ, позволяющие ГСП худо-бедно провести посевные и уборочные работы, это поставки удобрений, субсидии на погашение долгов (например, перед энергетиками), поставки техники, иногда племенного скота. В чистом виде ГСП деньги от регионов почти не видят. В рамках нацпроекта АПК ГСП в Хабаровском и Приморском краях не кредитовались в силу задолженностей, так что сами обрезали себе все пути к развитию.

Хотя ГСП фактически все нерентабельны, имеют задолженности по заработной плате и перед хозяйствующими субъектами, их приватизация будет представлять катастрофу всероссийского масштаба. Так или иначе, ГСП — наряду с кооперативами и фермерскими хозяйствами, ЛПХ — являются залогом хотя бы минимальной продовольственной безопасности.

Кооперативы, призванные наладить поставки от владельцев ЛПХ на городские рынки, пока еще слабы в силу конкуренции с заграничными продуктами. У них нет первоначального капитала для создания перерабатывающей базы, нет гарантированных каналов сбыта, нет средств для организации приема сельскохозяйственного сырья от сельских частников, которые ни за что не отдадут свою продукцию под реализацию. Фермерские хозяйства, во-первых, немногочисленны, во-вторых, не объединены и каждое выстаивает в одиночку, также не имеют гарантированных каналов сбыта и зачастую вынуждены сдавать продукцию сырьем не то что по низким – по нижайшим ценам. Например, мед сдается пасечниками по 40 руб. за кг оптом, тогда как розничная его цена в среднем 200 руб. за кг. У фермеров не столь уж часто получается выйти на городские рынки и торговые сети – у одних нет транспорта, у других нет воли, чтобы методично искать каналы сбыта, им проще сидеть в своих деревнях и обвинять во всем власть. Им могли бы очень помочь городские столы заказов, но этим тоже кто-то должен заниматься.

От ГСП, хотя их уровень производства невысок, однако же продукция поступает, в основном в городскую сеть. Молоко идет на молокозаводы по довольно невыгодным ценам, но завести свои молокозаводы… с одной стороны, это было бы наверняка против политики их унитарного руководства, которое выступает за консерватизм наработанных связей, с другой стороны, и директора ГСП никак не стремятся к развитию своих хозяйств. У них попросту нет никакой мотивационной составляющей. При Советах они развивали бы свои совхозы за награды и повышение рейтинга в глазах партийного руководства; будучи полностью на коммерческой основе, они бы боялись банкротства как черт ладана и были бы настроены на движение и результат. Сейчас же нет ни одного из вышеперечисленных мотивов: наград за развитие не дают, по лестнице не повышают, от банкротства спасают погашением долгов, особого результата не требуют, еще и техникой помогают. Руководят ГСП далеко не корифеи менеджмента, но люди, иногда не имеющие даже высшего образования. И все же ГСП обеспечивают минимальный уровень продовольствия отечественного производства в городских торговых сетях и рынках.

Согласно нового курса реформ, выводящих из-под ведения органов власти и местного самоуправления хозяйственную деятельность, ГСП подпадают под приватизацию. При приватизации ГСП нет никакой уверенности, что земли и строения (малоликвидный по правовым ограничениям и функциональному назначению товар), племенной скот и техника (высоколиквидный товар) не пойдут с молотка в самом ближайшем будущем. В Хабаровском крае у многих еще свежи воспоминания от развала крупнейшего Краснореченского совхоза. Поскольку последний, в отличие от других совхозов, был на плаву, под управление директора совхоза попадали разоряющиеся отделения в разных районах, и к 2000 году совхоз представлял собой разветвленную сложную структуру с большой залоговой базой. Однако акции совхоза были непонятным образом перекуплены предприятием, входившем в состав холдинга Абрамовича. В течении двух лет, не сумев удержать рентабельность, новое руководство продало все ликвидное имущество, и в первую очередь технику, порезало скот, поля были заброшены и по сей день зарастают полынью.

Ныне ГСП представляют собой неплохой объект для рейдеров и иных злоупотребителей. Нет никакой гарантии, что ГСП сохранят людей (последних людей), технику, сам характер с/х производства, а не развернут на своих землях вблизи городов малоэтажное строительство, не продадут все, что можно продать. Думается, что прямое и непрямое руководство ГСП на приватизацию настроены – объект, повторимся, привлекательный, даже с невысокой степенью ликвидности. Замечательно, если будущие владельцы окажутся хорошими менеджерами, причем не только по производству, но и по сбыту, только мы имеем в этом малую степень уверенности.

К приватизации ГСП нужно подходить очень осторожно. Лучшим способом безболезненно пройти процедуру перехода от унитарной собственности в частную – это конкурсное управление, с постепенной перекупкой акций предприятия. То есть целесообразно ГСП реорганизовать через акционирование, обеспечив контрольный пакет органам госвласти. Далее через конкурс менеджеров (без ограничений) принять наилучший вариант бизнес-плана с обоюдными обязательствами: со стороны управляющего менеджера, госвласти и трудового коллектива – фактически план реанимации того или иного предприятия. В течение 3­­-5 лет контрольный пакет частями, пропорциональными достигнутой рентабельности, должен переходить во владение нового акционерного общества, а бывший держатель пакета при передаче очередного пакета будет терять часть влияния на новое предприятие. Если рентабельность не будет подыматься, это должно являться основанием для ликвидации договора с данным менеджером и объявления нового конкурса. Менеджеры предприятий должны быть ограничены по существу только в продаже техники и поголовья, в смене основного профиля производства, в использовании земель не по назначению. Наконец, госвласть, для обеспечения налаживания новых внутренних отношений, могла бы взять на себя долги старых предприятий по заработной плате – хотя бы часть.

При такой схеме мы имеем: 1) конкурс, то есть возможность выбора лучшего варианта антикризисных мер; 2) возможность включения потенциала трудового коллектива; 3) растянутый во времени плавный переход из одной формы собственности в другую, обеспечивающий возможность контроля в течение нужного времени над производством и поставками сельхозпродукции на городские рынки.

Если возобладает любой из старых методов, достижение продовольственной независимости будет отодвинуто на ряд лет. Освободившиеся ниши будут заняты не фермерами и кооператорами, а поставщиками дешевой зарубежной продукции, и с ними, будучи ограниченными правовым полем, региональные госвласти не смогут бороться.

Есть, правда, еще один стейкхолдер, не упомянутый в этом списке. Это китайские общины, берущие в аренду российские земли. В Хабаровском крае их сравнительно мало, но уже в Еврейской автономной области они арендуют едва ли не до 2/3 пахотных земель иных сельских районов. Землю заграничные арендаторы не жалеют, и по поводу химического заражения был уже не один инцидент. И дело не в том, что китайцев нужно выкуривать тем же нехитрым административным способом, что и с рынков. Дело в том, каким образом помочь каждой группе российских производителей, дабы не образовывалась пустота, которую, безусловно, кто-нибудь как-нибудь да заполнит.

Вот такая складывается сегодня ситуация с производителями сельскохозяйственной продукции в приамурских регионах Дальнего Востока. Согласно исследованиям авторов, она правильна для подавляющего числа регионов России.