Петербург Издательство «Азбука-классика»

• Мое почтение, мистер Доллард!
  
• Что-что? Почтение! Почтение! — рассеянно откликнулся бас Бена Долларда, на миг оторвавшись от горестей отца Каули. — Ничего он вам не сделает, Боб. Олф Берген поговорит с долговязым. На сей раз мы этому Иуде Искариоту вставим перо.
  

Через салон проследовал мистер Дедал, вздыхая и потрагивая пальцем веко.

• Хо-хо, ей-ей, — вывел тирольскую руладу Бен Доллард. — Саймон, а вы бы спели нам что-нибудь. Мы слышали тут звуки рояля.
  

Лысый Пэт, озабоченный официант, ожидал, пока закажут напитки. Так, Ричи — виски. А Блуму? Подумать надо. Не гонять его лишний раз. Небось мозоли. Четыре. Так жарко в черном. Конечно, и нервы тут. Преломляет (или как там?) тепло. Надо подумать. Сидр. Да, бутылку сидра.

• С какой стати? — возразил мистер Дедал. — Это я просто так бренчал.
  
• Ничего-ничего, давайте, — не отставал Бен Доллард. — Сгиньте, заботы. Идемте, Боб.
  

Рысцой он двинулся, Доллард, в необъятных штанах, впереди них (держите-ка мне вот этого в: ну-ну, давайте) в салон. Он плюхнулся, Доллард, на табурет. Плюхнулись узловатые лапы на клавиши. И замерли, плюхнувшись.

Лысый Пэт встретил в дверях златовласку, которая бес- чайною возвращалась. Озабоченный, он желал виски и сидр. Бронзоволосая у окна сидела, бронза поодаль.

Звякнув, резво взяла с места коляска.

Блум услыхал звяканье, слабый звук. Уезжает. Слабый и судорожный вздох обратил он к немым голубеющим цветам. Звякнуло. Уехал. Звякнув. Слушай.

• Любовь и войну, Бен, — сказал мистер Дедал. — Как в добрые старые времена.
  

Взор отважный мисс Дус, покинутый всеми взорами, отвернулся от занавески, сокрушенный блеском лучей. Уехал. Задумчивая (кто знает?), сокрушенная (сокрушающие лучи), она опустила штору, дернув за шнур. Облекла задумчиво (почему он так быстро уехал, когда я?) свою бронзу и бар, где стоял лысый подле златовласой сестрицы, неизящное сочетание, сочетание неизящное, антиизящное, в тихую прохладную смутную зеленоватую колышущуюся глубокую сень, eau de Nil.

10 Дж. Джойс [ 287 ]

• В тот вечер бедняга Гудвин аккомпанировал, — вспомнил и отец Каули. — Только они с роялем не совсем сходились во мнениях.
  

Не совсем.

• И устроили бурный спор, — дополнил мистер Дедал. — Ему тогда сам черт был не брат. На старичка порой находило в легком подпитии.
  
• Мать честная, а я-то, помните? — вступи и Бен дылда Доллард, оборачиваясь от претерпевших клавишей. — У меня еще, как на грех, не было свадебного наряда.
  

Все трое расхохотались. Он бы рад, да наряд. Расхохоталось все трио. Свадебного наряда не было.

• Но тут, нам на счастье, подвернулся дружище Блум, — продолжил мистер Дедал. — А, кстати, где моя трубка?
  

За трубкой за затерявшимся аккордом зашаркал он назад к стойке. Пэт лысый принес напитки Ричи и Польди. И отец Каули засмеялся опять.

• Это ведь я тогда спас положение, Бен.
  
• Не спорю, — признал Бен Доллард. — Я, как сейчас, помню эти узкие брючки. Вас осенила блестящая мысль, Боб.
  

Отец Каули покраснел до самых мочек ушей, розовых и блестящих. Он. Спас поло. Эти брю. Блесмыс.

• — Я знал, что он на мели, — сказал он. — Жена его по субботам играла на пианино в кофейне за какие-то жалкие гроши, и кто-то мне подсказал, что она этим тоже занимается. Вы помните? Мы их разыскивали по всей Холлс-стрит, пока нам приказчик у Кео не дал адрес. Помните?

Бен вспоминал, широкая физиономия его изумлялась.

• Мать честная, чего у нее там не было, какие-то роскошные оперные плащи.
  

Трубку зажав, назад зашаркал мистер Дедал.

• В стиле Меррион-сквер. Мать честная, бальные платья, платья для приемов. И он никак не хотел взять деньги. Каково? Кучи каких-то, черт дери, треуголок, болеро, панталон. Каково?
  
• Вот-вот, — закивал мистер Дедал. — У миссис Мэрион Блум можно снять платье любого рода.
  

Позвякивала по набережным коляска. Буян развалился на тугих шинах.

Печенка с беконом. Почки и говядина в тесте. Хорошо, сэр. Хорошо, Пэт.

Миссис Мэрион метим псу хвост. Запах горелого Поль де Кока. Симпатичное имя у.

10 Дж. Джойс [ 288 ]

• А как ее девичья фамилия? Бойкая такая толстушка. Мэрион...
  
• Твиди.
  
• Да-да. А жива она?
  
• Еще как.
  
• Она ведь была дочерью...
  
• Дочерью полка.
  
• В самую точку, ей-ей. Я помню этого старого тамбурмажора.
  

Мистер Дедал чиркнул, высек, разжег, выдохнул душистый клуб в заключенье.

• Ирландка ли? Ей-ей, не могу сказать. А вы не знаете, Саймон?
  

За клубом еще клуб, душистый, крепкий, густой, потрескивая.

• Щечный мускул... Что?.. Малость заржавел... Ну как же, она, конечно... О, Молль, ирландочка моя.
  

Выпустил пахучий залп, пышный клуб.

• С Гибралтарских скал... прямиком.
  

Они томились в тени океанских глубин, золото у пивного насоса, бронза возле бутылок мараскина, обе в задумчивости, Майна Кеннеди, Лисмор-Террас, 4, Драмкондра, с Адо- лорес, красою, Долорес, безмолвной.

Пэт подал заказ на незакрытых тарелках. Леопольд принялся нарезать печенку на ломтики. Как уже было сказано, он с удовольствием ел внутренние органы, пупки с орехами, жареные наважьи молоки, между тем как Ричи Гулдинг, Кол- лис, Уорд ел говядину и почки, то говядину, то почки, запеченные кусочки ел он, ел Блум, они ели.

Блум с Гулдингом, молчанием обрученные, ели. Трапезы принцев.

По Бэйчлорз-уок¹ позвякивала коляска на тугих шинах, катил в ней вольный холостяк Буян Бойлан — по солнцу, по жаре, под щелканье хлыста над гладким крупом кобылки — на теплом сиденье развалясь, дерзкого пыла и нетерпения полн. Зачесалось. У тебя? Зачесалось. У тебя? Заче-заче-са-лось.

Поверх голосов, поверх крушащих аккордов, громовой бас Долларда в бой рванул:

• Когда любовь в душе горит...
  

Раскаты Бендушебенджамина раскатясь плиты потолка сотрясли бросили в дрожь такая любовь.

¹ Аллея холостяков (англ.).

10 Дж. Джойс

[ 289 ]

• Война! Война! — вскричал отец Каули. — Вот это воин!
  
• Что правда, то правда, — захохотал Бен Воин. — Я как раз думал про вашего домохозяина. До победного конца.
  

Он смолк. Огромною бородой и огромною головой покачал он по поводу его огромного промаха.

• Старина, вы бы ей наверняка разорвали барабанную перепонку, — проговорил мистер Дедал сквозь аромат дыма, — этаким-то вашим органом.
  

Зайдясь смехом, бородатым и богатырским, Доллард сотрясался над клавишами. Наверняка разорвал бы.

• Не говоря уж о другой перепонке, — добавил отец Каули. — Вполсилы, Бен. Amoroso ma поп troppo¹. Позвольте- ка мне.
  

Мисс Кеннеди принесла двум джентльменам по кружке холодного портера. Обронила два слова. Да, согласился первый джентльмен, погодка отменная. Они потягивали свой портер. А не знает ли она, куда направлялся вице-король? Слышали сталь копыт, звон копыт, звон. Нет, она не могла сказать. Но ведь об этом должно быть в газете. О, ей не стоит себя утруждать. Ничего трудного. Развернув «Инде- пендент», она замелькала страницами, разыскивая, вице-король, корона, не королевская, колыхалась в такт, вице-ко. Это слишком хлопотно, сказал первый джентльмен. Нет-нет, нисколько. А как он при этом посмотрел. Вице-король. За бронзой золото слышали стали звон.

• ...в душе горит, Других зазабот уж нет.
  

В печеночной подливке Блум разминал мятый картофель. Любовь и войну кто-то там. Коронный номер Бена Долларда. Прибежал к нам в тот вечер просить фрачную пару для концерта. Брюки узки, в обтяжку, как барабан. Боров-музыкант. Молли обхохоталась потом, когда он ушел. Бросилась на кровать поперек, дрыгает ногами, стонет от смеха. Ты видел, у него весь прибор на выставку. Ох, Дева Мария, я не выдержу! Вот дамам-то в первом ряду! Ох, никогда так не хохотала! А что, на этом у него и держится весь бас-бормотон. Не сравнишь с евнухом. Кто же это там играет. Отличное туше. Должно быть, Каули. Музыкален. Любую ноту назовет сразу. А с дыханием у бедняги худо. Перестал.

Мисс Дус, чарующая Лидия Дус, мило кивнула входящему Джорджу Лидуэллу, весьма обходительному джентльме

¹ С нежностью, но не слишком (ит.).

I 290 ]

ну, стряпчему. Добрый день. Она протянула свою влажную ручку, Ручку леди, его твердому пожатию. Да, вернулась уже. За старую канитель.

• А ваши друзья уже там, мистер Лидуэлл.
  

Джордж Лидуэлл ее обходительно пообхаживал, подержал лидладошку.

Блум поедал печ, как уже было сказано. По крайней мере, тут чисто. Не то что у Бертона. Тот малый с его месивом из хрящей. А тут никого, я да Гулдинг. Чистые столики, цветы, салфетки митрами. Пэт туда-сюда снует, лысый Пэт. Ничего не скажешь. Лучшее, что есть в . Дуб.

Снова звуки рояля. Явно Каули. Садится за рояль, как сливается с ним, полное взаимопонимание. Тоскливые точильщики скребут скрипки, скосив глаза на конец смычка, пилят несчастную виолончель, пока у тебя зубы не заболят. Ее тоненькое похрапыванье. В тот вечер когда мы в ложе. Тромбон под нами сопел Как морж, а в антракте один трубач развинтил и давай выбивать слюни. У дирижера брюки мешком, ногами на месте возит-возит. Правильно, что их в яму прячут.

Звяк-позвяк коляска везет-везет.

Вот разве арфа. Красиво. Мягкий золотой свет. Девушка играла на ней. Словно корма изящной. Хорошо этот соус подходит к. Золотой ладьи. Эрин. Арфа дивная однажды или дважды. Прохладные руки. Бен Хоут¹, рододендроны. Все мы арфы². Я. Он. Старый. Молодой.

• Нет-нет, старина, я не могу, — застенчиво и смиренно отнекивался мистер Дедал.
  

Энергично.

• Да валяйте же, гром и молния! — громыхнул Бен Доллард. — Как получится, так и получится.
  
• «M'appari», Саймон, — попросил отец Каули.
  

Он сделал несколько шагов к краю сцены, простер свои длинные руки, принял скорбно-торжественное выражение. Хрипловато кадык его прохрипел негромко. И негромко запел он запыленному морскому пейзажу «Последнее прощанье». Мыс, корабль, парус над волнами. Прощание. Прекрасная девушка на мысу, ветер треплет ее платочек, ветер овевает ее.

Каули пел:

¹ Холм на мысу Хоут; бен — холм, гора (шопы.).

² Игра слов: по-английски harp — арфа; ирландец (арфа — геральдический символ Ирландии).

10 Дж. Джойс [ 291 ]

- M'appari tutt'amor. Il mio sguardo I'incontr.J

Она не слышала Каули, махала платочком тому, кто уплыл, своему милому, ветру, любви, летящему парусу, вернись.

• Да валяйте же, Саймон.
  
• Эх, минули мои золотые деньки, Бен... Ну да ладно...
  

Мистер Дедал положил свою трубку покоиться рядом с камертоном и, усевшись, тронул послушные клавиши.

• Нет-нет, Саймон, — живо обернулся отец Каули. — Пожалуйста, верную тональность. Тут до-бемоль.
  

Послушные клавиши взяли выше, заговорили, засомневались, сознались, сбились.

Отец Каули шагнул в глубь сцены.

• Давайте-ка, Саймон, я буду аккомпанировать, — сказал он. — Поднимайтесь.
  

Мимо ананасных леденцов Грэма Лемона, мимо слона на вывеске Элвери, дребезжа, бежала коляска. Говядина, почки, печень, пюре — за трапезой, достойною принцев, сидели принцы Блум и Гулдинг. Принцы за трапезой, они поднимали бокалы, попивали виски и сидр.

Прекраснейшая в мире ария для тенора, сказал Ричи; из «Сомнамбулы». Некогда он ее слышал в исполнении Джо Мааса. Ах, этот Макгаккин! Да. На свой лад. Под мальчика из церковного хора. Этакий мальчик от мессы. Месс-маль- чик Маас. Лирический тенор, если угодно. Никогда этого не забуду. Никогда.

С чутким сочувствием Блум над беспеченочным беконом увидал, как напряглись осунувшиеся черты. Поясница у него. Глаза блестят ясно воспаление почек. Следующий номер программы. Повеселился, плати за музыку. Пилюли, толченый хлеб, цена за коробочку — гинея. Хоть чуть отсрочить. Мурлычет «Долой к покойникам». Подходяще. И ест почки, нежнейшее — нежнейшей. Только не много ему проку от них. Лучшее, что есть в. Типично для него. Виски. Насчет напитков разборчив. Стакан с изъяном, новый стакан воды. Спички прикарманит со стойки, экономия. И тут же соверен промотает на ерунду. А когда надо, у него ни гроша. Однажды подшофе платить отказался за проезд. Интересный народ.

¹ Любовь мне явилась: Мой взгляд ее встретил... (ит.).

10 Дж. Джойс [ 292 ]

Никогда Ричи не забудет тот вечер. Сколько жив будет — никогда. В старом «Ройял», в райке с коротышкой Пиком. А когда первая нота.

Тут сделали паузу уста Ричи.

Сейчас наплетет вранья. Рапсодии на любую тему. И верит сам в свои бредни. Притом всерьез. Редкостный враль. Но все-таки память хорошая.

• И какая же это ария? — спросил Леопольд Блум.
  
• «Все уж потеряно».
  

Ричи вытянул губы трубочкой. Начальная нота нежная фея тихонько шепнула: все. Дрозд. Певчий дрозд. Его нежное певчей птицы дыханье, сквозь крепкие зубы, предмет гордости, изливало флейтой горькую жалобу. Потеряно. Сочный звук. А тут две ноты в одной. Как-то слышал скворца в кустах боярышника, он у меня подхватывал мотив и переиначивал так и сяк. Все новый новый зов зовет и уж потерян вновь во всем. Эхо. Сколь нежен отклик. А как оно получается? Все потеряно. Скорбно высвистывал он. Рухнуло, отдано, потеряно.

Блум, ближе наклонив Леопольдово ухо, поправлял краешек салфетки под вазой. Порядок. Да, я помню. Чудная ария. Она к нему пошла во сне. Невинность при лунном свете. Все равно удержать ее. Смелые, не ведают об опасности. Окликнуть по имени. Дать коснуться воды. Коляска позвякивает. Поздно. Сама стремилась пойти. В этом все дело. Женщина. Море удержать проще. Да: все потеряно.

• Прекрасная ария, — сказал Блум потерявший Леопольд. — Я ее хорошо знаю.
  

Ричи Гулдинг никогда в жизни.

Он тоже ее хорошо знает. Или чувствует. Все норовит о дочке. Мудрое дитя, что узнает отца, как выразился Дедал. Я?

Блум искоса над беспеченочным наблюдал. Печать на лице: все потеряно. Живчик Ричи былых времен. Одни избитые штучки остались. Шевелить ушами. Кольцо от салфетки в глаз. Да сынка посылает со слезными прошениями. Косоглазого Уолтера, да, сэр, исполнено, сэр. Ни за что не обеспокоил бы, случайность, ожидал значительных сумм. Тысяча извинений.

Опять рояль. Звук лучше, чем когда последний раз слышал. Настроили, видно. Опять умолк.

Доллард и Каули все понукали упирающегося певца, ну, давайте же.

• Давайте, Саймон.
  
• Ну же, Саймон.
  

10 Дж. Джойс [ 293 ]

• Леди и джентльмены, я бесконечно тронут вашими любезными просьбами.
  
• Ну же, Саймон.
  
• Ресурсы мои скромны, но если вы мне ссудите внимания, я попытаюсь вам спеть о разбитом сердце.
  

Возле колпака, прикрывающего сандвичи, тенью прикрытая Лидия свою бронзу и розу с изяществом истинной леди дарила и отбирала — как Майна двум кружкам свою золотую корону в прохладной зелено-голубой eau de Nil.

Отзвучали зовущие аккорды вступления. Протяжно взывающему аккорду отозвался звенящий голос:

• Когда явился дивный облик...
  

Ричи обернулся.

• Это Сай Дедал, его голос, — заметил он.
  

Задетые за живое, закрасневшись, они слушали, впитывали тот поток дивный поток струящийся по коже членам сердцу душе хребту. Блум кивнул Пэту, лысый служитель Пэт плохо слышит, чтобы раскрыл двери бара. Двери, бара. Вот так. Хорошо. Служитель Пэт послушно стал слушать, глухарь тугоухий, у самых дверей стал, слушал.

• Мои печали унеслись.
  

Сквозь тишину взывал к ним негромкий голос, не дождя шелест, не шепот листьев, не похожий на голос ни струн ни свирелей ни какужихтам цимбалов, касающийся их притихшего слуха словами, их притихших сердец воспоминаниями о жизни — своей у каждого. Полезно, полезно слушать: печали, свои у каждого, унеслись, едва лишь они услышали. Едва лишь они увидели, все потерявшие, Ричи, Польди, милосердие красоты, услышали от того, от кого уж никак не ждешь, ее милосердное мягколюбовное нежнолюбимое слово.

Это любовь поет. Все та же старая сладкая песня любви. Блум медленно стянул резинку со своего пакетика. Любви старое сладкое sonnez la злато. Натянул на вилку, торчащую четырьмя пальцами, растянул, снял, натянул на две собственные чутко-тревожные четверни, окрутил их четырежды, восьмижды, октавой крепко опутал их.

• Полон счастья и надежды...
  

У теноров всегда масса женщин. Помогает быть в голосе. К .его ногам летит букет, а в нем от дамочки привет. Вы мне вскружили. Катит, позвякивая, полон надежды. Его пение не для светской публики. Вскрюжат голову бедняжке. Надушилась для него. Какими духами твоя жена? Желаю знать. Коляска звяк. Стоп. Тук-тук. По пути к двери — последний

10 Дж. Джойс [ 294 ]

взгляд в зеркало, непременно. Прихожая. Заходите. Ну, как дела? Все отлично. Куда тут у вас? Сюда? В сумочке у ней леденцы, орешки для освеженья дыхания. Что-что? Руки ласкали ее пышные.

Увы! Голос набрал воздуха, поднялся, стал полнозвучным, гордым, сверкающим.

• Но то был миг, увы, недолгий...
  

Да, тембр по-прежнему изумительный. В Корке и воздух мягче и выговор у жителей. Этакий глупец! Ведь мог бы купаться в золоте. А слова он перевирает. Жену уморил и поет себе. Хотя со стороны не понять. Двоим никто не судья. Только как бы сам не сломался. На людях еще хорохорится. Все у него поет, и руки и ноги. Выпивает. Нервы истрепаны. Чтобы петь, нужно воздержание. Суп по диете Дженни Линд: бульон, шалфей, яйца сырые, полпинты сливок. Не суп, а мечта.

Источал он истому, исподволь нарастающую. Полнозвучно переливался. Вот это в самую точку. О, дай! Возьми! Биенье, еще биенье, упругие гордые переливы.

Слова? Музыка? Нет: это то, что за ними.

Блум сплетал, расплетал, связывал, развязывал.

Блум. Прилив жаркой тайной жадновпивай дрожи нахлынул излиться с музыкой, с желанием, темный вторгающийся впивай прилив. Покрой, оседлай, случайся, топчи. Возьми. Поры, расширяющиеся, чтоб расширяться. Возьми. Радость тепло касание. Возьми. Чтоб поток хлынул, отворив створы. Теченье, струя, поток, струя радости, трепет случки. Сейчас! Язык любви.

• ...надежды луч...
  

Блестит. Лидия для Лидузлла чуть слышным писком совсем как леди муза выпискивает надежды луч.

Это из «Марты». Совпадение. Как раз собрался писать. Ария Лионеля. Твое красивое имя. Не могу писать. Прими от меня небольшой пода. Струны женского сердца идут через кошелек. Она ведь. Я назвала тебя противным мальчишкой. Но именно это имя — Марта. Именно сегодня. Как странно!

Голос Лионеля вернулся, слабей, но без признаков утомления. Снова он пел для Ричи Польди Лидии Лидуэлла, пел для Пэта-служителя, слушавшего развесив уши. О том, как явился дивный облик, как унеслись печали, как взгляд, образ, слово зачаровали его, Гулда Лидуэлла, покорили сердце Пэта Блума.

Правда жаль что не видишь его лица. Лучше воспринимается. Парикмахер у Дрейго всегда почему-то смотрит в

10 Дж. Джойс [ 295 ]

лицо когда я к нему обращаюсь в зеркале. Но слышно тут лучше чем в баре хотя и дальше.

• И милый взгляд...
  

В первый раз я ее увидел на вечеринке у Мэта Диллона в Тереныоре. Она была в желтом, с черными кружевами. Играли в музыкальные стулья. Мы с ней вдвоем последние. Судьба. Быть при ней. Судьба. Кружились медленно. Потом быстро. Мы с ней вдвоем. Все смотрели. Потом стоп. И мигом она уселась. Все кто вышел смотрели. Смеющиеся губы. Колени желтые.

• Пленял мой взор...
  

Пение. В тот раз пела «Ожидание». Я переворачивал ноты. Голос полный аромата какими духами твоя сирени. Увидел грудь, обе полные, горло, льющее трели. Впервые увидел. Она поблагодарила. Почему она меня? Судьба. Глаза испанки. В этот час одна в своем патио под старой грушей в старом Мадриде наполовину в тени Долорес онадолорес. Меня. Маня. Заманивая.

• Марта! О, Марта!
  

Оставив всю томность, Лионель возопил, страдая, испустил вопль нестерпимой страсти, гармоническими созвучиями, что опускались и поднимались, призывая любовь вернуться. Молящий клик Лионеля, чтобы она узнала, чтобы Марта почувствовала. Ее одну он ждал. Где? Тут и там поищи там и сям все ищите где. Где-нибудь.

• Ве-е-ернись, моя утрата!
  

Ве-е-ернись, моя любовь!

Один. Одна любовь. Одна надежда. Одно утешение мне. Марта, грудной звук, вернись.

• Вернись..!
  

Она парила, птица, продолжала полет, чистый и быстрый звук, парящий серебряный шар, она взметнулась уверенно, ускорила приближение, нет, замерла в вышине, не тяни так долго долгое дыхание у него дыхание на долгую жизнь, воспарив ввысь, в вышине, увенчанная, сверкая и пламенея, ввысь, в премирном сиянии, ввысь, на лоне эфирном, ввысь, лучи раскидывая ввысь и повсюду, повсюду паря, заполняя все, без конца и без края — рая — рая — рая...

• Ко мне!
  

Саймопольд!

Финиш.

Приди. Отлично спел. Все захлопали. Она должна. Приди. Ко мне, к нему, к ней и к тебе тоже, ко мне, к нам.