Петербург Издательство «Азбука-классика»

Часть II. Эпизод 12

св. Алоизий Гонзага и св. Станислав Костка и св. Иоанн Берх- манс, и святые Гервасий, Сервасий и Бонифаций, и св. Брайд и св. Киран и св. Каниций Килкеннийский и св. Иарлат Ту- амский и св. Финбар и св. Паппин Баллимунский и брат Алоизий Миротворец и брат Людовик Ратоборец и свв. Роза Лим- ская и Роза Витербская и св. Марта Вифанийская и св. Мария Египетская и св. Лукия и св. Бригитта и св. Аттракта и св. Димпна и св. Ита и св. Мэрион Гибралтарская и блаженная сестра Тереза Младенца Иисуса и св. Варвара и св. Схоластика и св. Урсула с одиннадцатью тысячами дев. И шествовали все они, осененные нимбами, венцами и славами, неся пальмовые ветви, арфы, мечи и венки из оливы, в ризах, на коих вытканы были священные символы их служения, чернильницы, стрелы, хлебы, кувшины, оковы, топоры, древа, мосты, младенцы в купели, раковины, сумы, ножницы, ключи, драконы, лилии, картечь, бороды, боровы, светильники, кузнечные мехи, пчелиные ульи, суповые ложки, звезды, змеи, наковальни, баночки с вазелином, колокольчики, костыли, хирургические щипцы, оленьи рога, резиновые сапоги, ястребы, жернова, глаза на блюде, восковые свечи, кропила, единороги. И покуда свершали они свой путь мимо колонны Нельсона, и по Генри-стрит, Мэри-стрит, Кейпл- стрит, Малой Бритн-стрит, распевая входной антифон на Epiphania Domini¹, что начинается с Surge, illuminare², и затем наисладчайший антифон степенный, Omnes гласящий de Saba venient³, творили они многоразличные чудеса, изгоняя бесов, воскрешая усопших, совершая умножение рыб, исцеляя расслабленных и слепых, обнаруживая всякого рода утерянные предметы, толкуя, а равно исполняя Писание, благословляя и пророчествуя. И заключал шествие под златотканым пологом преподобный отец О'Флинн, ему же сопутствовали Малахия и Патрик. А когда святые отцы достигли назначенного места, дома Бернарда Кирнана и К", с огр. отв., Малая Бритн-стрит, 8, 9 и 10, оптовая торговля бакалейным товаром, винами и коньяками, с патентом на продажу пива, вина и крепких напитков распивочно, священник благословил дом и окадил окна его и переплеты окон и своды и перемычки сводов и выступы и капители и фронтоны и карнизы и зубчатые арки и шпили и куполы и окропил сочле

¹ Богоявление (шт.).

² Восстань, светись (лат.).

³ Все... из Савы придут (лат.).

[ 367 1

нения оных святою водой и вознес молитву, дабы Господь благословил дом сей, как благословил он дом Авраама, Исаака и Иакова, и ниспослал бы ангелов света Своего, дабы обитали в нем. И, вошед, благословил яства и пития, и весь сонм блаженных вторил его молитвам.

• Adiutorium nostrum in nomine Domini.
  
• Que fecit coelum et terram.
  
• Dominus vobiscum.
  
• Et cum spiritu tuo¹.
  

И возложил он руки на блаженных и возблагодарил и молился, и все они с ним так молились:

• Deus, cuius verbo sanctificantur omnia, benedictionem tuam effunde super creaturas istas; et praesta ut quisquis eis secundum legem et voluntatem Tuam cum gratiarum actione usus fuerit per invocationem sanctissimi nominis Tui corporis sanitatem et animae tutelam Те auctore percipiat per Christum Dominum nostrum².
  
• Мы все такого же мнения, — говорит Джек.
  
• Долгих вам лет, Лэмберт, — говорит этот Крофтон или Кроуфорд.
  
• Не против, — отвечает Нед, поднимая стаканчик виски. — Пилось бы да елось.
  

Я поглядываю по сторонам, не придет ли кому счастливая мысль, и тут, проклятье, опять он является, с таким видом, как будто спешил со всех ног.

• А я, — говорит, — только что был в суде, вас искал. Надеюсь, я не...
  
• Нет-нет, — отвечает Мартин. — Мы готовы.
  

В суде, говоришь, а ну в глаза посмотри, небось от золота все карманы отвисли. Крохобор хренов, недоделок. Хоть по одной-то поставил бы. Куда, черта с два тебе! Вот они вам, жиды! Один профит знают. Нюх, как у крысы в нужнике. Сто на пять.

• Никому не рассказывай, — говорит Гражданин.
  

¹ — Помощь наша в имени Господа.

• Сотворившего небо и землю.
  
• Господь с вами.
  
• И со духом твоим (лат.).
  

² Боже, чьим словом освящается все, излей благословение Твое на сие сотворенное Тобою. Даруй, дабы всякий, кто, возблагодарив Тебя, употребит его согласно закону Твоему и воле Твоей, призыванием святейшего Твоего имени сподобился бы с Твоею помощью телесного здравия и душевного попечения, через Христа Господа нашего (лат.).

12 Дж. Джойс [ 368 ]

• Прошу прощения? — Блум ему.
  
• Пойдемте, пойдемте, — торопит Мартин, видя, что пахнет жареным. — Пора двигаться.
  
• Никому не рассказывай. — Гражданин повторяет и аж рычит от полноты чувства. — Держи в секрете.
  

Псина тут просыпается и тоже издает рык.

• Ну, мы пошли, пока, — Мартин говорит.
  

И поживей их выталкивает наружу, Джека Пауэра и Кро- фтона или как бишь его, и этого между ними посередке, а тот все прикидывается, будто ему невдомек, из-за чего сыр-бор, и все они залезают в свой хренов кеб.

• Пошел, — говорит Мартин кучеру.
  

Гривой своей тряхнул дельфин белоснежный, и кормчий, встав на золоченой корме, направил вздувшийся парус по ветру. Стремительно полетела ладья на всех парусах, уставив спинакер по штирборту. Прекрасные нимфы всплывали во множестве по бакборту и по штирборту и, приближаясь к благородной ладье, смыкали с нею сияющие очертанья, как делает хитроумный мастер-колесник, прилаживая вокруг оси колеса равноотстоящие лучи, братья один другому, и огибая их ободом, и быстроту сообщая стопам мужей, спешат ли они на грозную сечу или состязаются ради улыбки прекрасных дам. И так, приплывая, располагались они, нимфы благосклонные, бессмертные сестры. И смеялись, резвясь в клубах белопенных, и резво взрезала волны ладья.

Но тут, не успел я приземлить кружку на стол, как вижу, Гражданин подымается и прет, шатаясь, к дверям, сопя, раздувшись как от водянки, и изрыгает на того по-ирландски проклятие Кромвеля и большую анафему и все трехэтажные приветствия, плюется кругом как бешеный, а малыш Олф и Джо на нем повисли пиявками, пробуют удержать.

• Пустите меня, — ревет.
  

И я не я буду, он таки дополз до дверей, они его с боков держат, а он вдруг как заорет во всю глотку:

• Тройное ура Израилю!
  

Arrah, сидел бы уж на парламентской стороне жопы, не делал из себя посмешище всему городу. Ей-ей, всегда найдется кретин, который из-за куриного дерьма готов лезть в пузырь. Загадят тебе всю лавочку, пива пить не захочешь.

А там у дверей уж все оборванцы и потаскухи с целого Дублина, Мартин дергает кучера, погоняй, Гражданин все орет, Джо с Олфом унимают его, а тот уже из кеба опять понес свою лекцию про евреев, зеваки его подзуживают, тол

[ 369 1

кай речугу, Джек Пауэр тянет за рукав, чтобы язык придержал, один из ротозеев, кривой, на глазу повязка, горланит: «Если б вдруг на луну влез жид», а какая-то шлюха вопит:

• Эй, кавалер! У тебя ширинка расстегнута! Кавалер!
  

А тот вещает из кеба:

• Мендельсон был евреем и Карл Маркс и Меркаданте и Спиноза. Спаситель был еврей и отец его был еврей. Ваш же Бог.
  
• У него не было отца, — Мартин говорит. — Все, хватит, поехали.
  
• Чей Бог? — Гражданин спрашивает.
  
• Ну так дядюшка его был еврей, — тот свое. — Ваш Бог был еврей. Христос был еврей, как я.
  

Гражданин при этих словах заныривает обратно в бар.

• Клянусь Богом, — рычит, — я этому жидку вышибу мозги за то, что треплет святое имя. Клянусь Богом, я ему устрою распятие. Где там была эта жестянка из-под печенья.
  
• Стой! Стой! — кричит Джо.
  

Широкое, представительное общество, где были тысячи друзей и знакомых из Дублина и окрестностей, собралось, чтобы проститься с Надьяшагошем урамом Липоти Ви- рагом¹, бывшим сотрудником гг. Александр Том и К°, печатников Его Величества, по случаю отъезда его в дальний край, в Сажарминчборьюгуляш-Дугулаш² (Долина Журчащих Вод). Прощальная церемония, проходившая с большим оживлением, была отмечена теплотой и сердечностью. Свиток древнего ирландского пергамента, украшенный миниатюрами работы ирландских мастеров, был преподнесен именитому феноменологу от лица значительной части собравшихся, купно также и с другим даром, серебряным ларцом, искусные украшения которого, выполненные в стиле древних кельтских орнаментов, делают высшую честь создателям этого шедевра, гг. Джекоб agus³ Джекоб. Отъезжавшего гостя приветствовали дружной овацией, и многие из собравшихся не могли сдержать слез, когда оркестр из наших лучших волынщиков заиграл знакомое и родное «Вернись в Эрин», за исполнением чего сразу последовал Ракоци-марш. Костры, а также бочки с дегтем были зажжены в честь события повсюду вдоль линии побережья всех четырех морей, на вер

¹ Ваше высочество милостивый государь Леопольд Цветок (венг.).

² Стотридцатьтелятпастух-Остановка (венг.).

³ И (ирл.).

12 Дж. Джойс [ 370 ]

шинах холма Хоут, горы Трирок и горы Шугарлоф, на мысу Брэй-Хед, на горах Морн, Галти и Оке, на пиках Донегала и Сперрина, на горах Нэгл и Богра, на холмах Коннемары, на горах Макгилликадци-Рикс, на горах Оти, горе Берна и горе Блум. Под приветственные клики, сотрясшие, казалось, сам свод небес и вызвавшие ответный хор возгласов со стороны многочисленных единомышленников, усеявших отдаленные холмы Кембрии и Каледонии, исполинский прогулочный корабль медленно отошел от пристани, и вслед ему полетели дары флоры, прощальные подношения представительниц прекрасного пола, собравшихся на берегу в большом числе. Меж тем как судно двигалось по реке в сопровождении целой флотилии барж, ему салютовали, приспустив флаги, Портовое управление и Таможня, примеру которых вскоре последовала электростанция на Голубятне. Visszont- latasra, kedves baraton! Visszontlatasra!¹ Он уехал, похитив наши сердца.

Ей-ей, его сам черт не остановил бы, пока он не заграбастал эту треклятую жестянку и с ней обратно, малыш Олф виснет сзади на нем, он орет как свинья резаная, спектакль почище, чем в Королевском театре.

• А ну, где он, сейчас прикончу!
  

Нед и Дж. Дж. покатываются от хохота.

• Потеха, — говорю. — Дайте-ка я поспею хоть к занавесу.
  

Но тут, на счастье, кучер развернул наконец свою колымагу и давай нахлестывать.

• Эй-эй, — Гражданин, — говорит Джо, — постой.
  

Куда там, он руку уже заносит, и со всего размаху —

шарах! Спасибо, что ему солнце било в глаза, а то бы наповал уложил. Засветил так примерно до графства Лонгфорд. Кобыла со страху рванула, паршивый кабыедох кинулся за кебом как бешеный, народ кругом хохочет, вопит, а треклятая жестянка прыгает с грохотом по мостовой.

Катастрофа была мгновенной и ужасающей по своим последствиям. Обсерватория в Дансинке зарегистрировала общим счетом одиннадцать толчков, каждый из них силой в пять баллов по шкале Меркалли, и сейсмических потрясений подобной силы не было отмечено на нашем острове с 1534 года, даты восстания Шелкового Томаса. По всей видимости, эпицентр находился в той части столицы, которая охватывает квартал Инн-куэй и приход Св. Мичена, занимая

¹ До свиданья, дорогой друг! До свиданья! (вен?..).

12 Дж. Джойс [ 371 ]

площадь сорок один акр, два руда и один квадратный перч. Роскошные резиденции, расположенные в окрестности Дворца Правосудия, все были разрушены, а сам благородный чертог, где в момент катастрофы происходили важные юридические дебаты, превратился буквально в груду развалин, под коими, как можно опасаться, все находившиеся в здании оказались погребены заживо. Как явствует из свидетельств очевидцев, сейсмические волны сопровождались также сильнейшими атмосферными возмущениями, носившими характер циклона. Головной убор, принадлежавший, как было позднее установлено, достопочтенному секретарю королевского и мирового суда мистеру Джорджу Фотреллу, а также шелковый зонтик с золотой рукоятью, на которой нанесены были инициалы, герб и номер дома высокоученого и глубокоуважаемого сэра Фредерика Фолкинера, главного судьи Дублина и председателя квартальных сессий, были обнаружены поисковыми партиями в отдаленных пунктах нашего острова, а именно: первый из названных предметов — на третьей базальтовой колонне Тропы Гигантов, второй же — погребенным на глубине одного фута и трех дюймов на прибрежной песчаной полосе бухты Хоулопен, у древних скал мыса Кинсейл. По свидетельствам других очевидцев, одновременно можно было наблюдать, как неизвестное тело необычайно крупных размеров, раскаленное добела, с невероятною скоростью пронеслось в атмосфере, описав сложную траекторию, пролегавшую в направлении запад-юго-запад. Выражения соболезнования и сочувствия поступали ежечасно со всех концов мира, и его святейшество Папа милостиво и благосклонно повелел, дабы во всех кафедральных соборах всех епархий, находящихся в юрисдикции Святого Престола, была бы единовременно совершена служителями особая missa pro defunctis¹ в поминовение душ верных сынов церкви, ушедших от нас столь неожиданным образом. Спасательные работы, расчистка руин, удаление человеческих останков и проч. доверены фирме Майкл Мид и Сын, Большая Брансвик-стрит, 159, и фирме Т. и К. Мартин, Норс-Уолл, 77, 78, 79 и 80, в помощь которым отряжены солдаты и офицеры полка легких пехотинцев герцога Корнуоллского под общим командованием Его королевского высочества, контр-адмирала высокочтимого сэра Геркулеса Ганнибала Хабеаса Корпуса Андерсона, К.О.П., К.О.С.П., Р.О.Х., Т.е., К.О.Б., Ч.П., М.С., Б.М., КО. 3. Б.С., П.Е.Д.,

¹ Заупокойная месса (лат.).

I 372 ]

М.Л.О., М.Б.И.Ж., Б.П., Д.М., П.Б.О., П.Д.К.Т.Д., П.Д.К.И.У., П.Д.К.К.И.В. и П.Д.К.К.И.Х.¹.

Такого вы отродясь не видали и не увидите. Ей-ей, если бы этот лотерейный билет выпал ему по кумполу, уж он бы запомнил Золотой кубок, по гроб жизни запомнил, но только, убей Бог, Гражданина упекли бы тогда за оскорбление действием, а Джо — за соучастие и подстрекательство. Кучер спас ему жизнь тем, что понесся вскачь, это истинный факт, как то, что Моисея Бог сотворил. Скажете, нет? Убей бог, спас. И вдогонку, как из ушата, густая ругань.

• Угробил я его или как? — спрашивает.
  

И как заорет своему вшивому псу:

• Ату его, ату, Гарри! Ату, милок!
  

И что напоследок видим, это кеб заворачивает за угол, он там со своей овечьей башкой все разглагольствует да машет руками, а сукин сын несется вдогонку во всю прыть, ухи назад, готов разодрать его на кусочки. Сто на пять! Но тут уж он заплатил за свое сполна, могу побожиться.

И се, низошло сияние велие на них, и узрели они колесницу, и Он стоял в той колеснице и возносился на небо. И узрели они Его в колеснице, облаченного в сияние славы, одежды же Его как солнце, прекрасного как луна и грозного, и в трепете не дерзали поднять глаза на Него. И се, глас с небес, глаголющий: Илия! Илия! И Он отвечал воплем вели- им: Авва! Адонаи! И узрели они Его, даже и самого Его, бен Блума Илию, посреди сонмов ангельских, возносящегося к сиянию славы под углом сорок пять градусов над пивной Доноху на Малой Грин-стрит, как ком навоза с лопаты.

¹ Кавалер Ордена Подвязки, Кавалер Ордена Св. Патрика, Рыцарь Ордена Храмовников, Тайный Советник, Кавалер Ордена Бани, Член Парламента, Мировой Судья, Бакалавр Медицины, Кавалер Ордена за Безупречную Службу, Педераст, Мастер Лисьей Охоты, Ментор Братства Ирландских Журналистов (или Моя Благородная Ирландская Жопа), Бакалавр Права, Доктор Музыки, Попечитель Благотворительного Общества, Почетный Доктор Колледжа Тринити, Дублин, Почетный Доктор Королевского Ирландского Университета, Почетный Доктор Королевского Колледжа Ирландских Врачей и Почетный Доктор Королевского Колледжа Ирландских Хирургов.

Летний вечер уж начинал окутывать мир своей таинственной поволокой. Солнце клонилось к западу, и последние лучи, увы, столь быстротечного дня нежно медлили на прощанье, лаская гладь моря и песчаного пляжа, и гордый выступ старого Хоута, верно и вечно стерегущего воды залива, и скалы вдоль берега Сэндимаунта, затянутые морской тиной, и, наконец, что всего важней, скромную церковку, откуда в вечерней тишине плыли звуки молитв, обращенных к той, которая чистым своим сиянием как вечный маяк светит людским сердцам, носимым по житейскому морю, — к Марии, Звезде Морей.

Три девушки, три подруги, сидели на прибрежных скалах, наслаждаясь чудесным вечером и морским ветерком, несущим приятную, еще не холодящую свежесть. Уж сколько раз забирались они сюда, в свое излюбленное местечко, чтобы уютно потолковать под плеск искрящихся волн и обсудить разные девичьи дела, — Сисси Кэффри и Эди Бордмен с младенцем в колясочке, а также Томми и Джеки Кэффри, два кудрявых мальчугана в матросках и матросских шапочках, на которых было написано одно и то же название: КЕВ¹ «Беллайл». Ибо Томми и Джеки Кэффри были близнецы, каких-нибудь четырех лет от роду, большие шалуны и озорники, но при всем том очень милые и забавные мальчуганы с живыми веселыми мордашками. Они возились в песке со своими лопатками и ведерками, строили башни, как все детишки, играли в большой разноцветный мячик, и счастью их не было границ. Эди Бордмен меж тем укачивала в колясочке пухлощекого малыша, и юный джентльмен блаженно посыпывал. Ему было всего одиннадцать месяцев и девять дней, совсем еще ползунок, но он уже понемножку лепетал первые подобия слов. Сисси Кэффри наклонилась над ним, чтобы пощекотать складочки на его пухленьком животике и крохотную ямочку на подбородке.

¹ Корабль Его Величества.

[ 374]

• А ну-ка, детка, — улыбнулась она ему, — скажи громко-громко: дайте мне водички.
  

И он лепетал за ней:

• Ати ати диди.
  

Сисси Кэффри нежно потормошила малютку, потому что она обожала детишек, терпеливее всех возилась с захворавшими крошками, и ни за что на свете нельзя было заставить Томми Кэффри принять касторку, если кто-то вместо Сисси попробует его взять за носик и посулить ему лакомую горбушку черного хлеба с патокой. Эта девушка так умела уговаривать! Но, можно ручаться, малютка Бордмен и вправду был очень мил, сущий херувимчик в слюнявчике. А Сисси Кэффри была вовсе не из породы спесивых красоток вроде Флоры Макфлимси. Получив от природы в дар золотое сердце, большие цыганские глаза с вечной смешинкой в них и губки, подобные спелым вишням, она неудержимо привлекала к себе. И Эди Бордмен вместе с нею смеялась лепету своего крошечного братишки.

Но тут юный Томми и юный Джеки устроили между собой легкую перепалку. Мальчишки — всегда мальчишки, и наши близнецы нисколько не были исключением из этого бесспорного правила. Яблоком раздора явилась песочная крепость, которую выстроил юный Джеки, а юный Томми, полагая, что лучшее — враг хорошего, стремился внести в нее архитектурные усовершенствования в виде большого входа, такого, как в башне Мартелло. Томми был упорен, однако и Джеки был волевой натурой, и, верный старому изречению, что для каждого маленького ирландца его дом — его крепость, он ринулся на презренного соперника с таким пылом, что незадачливый узурпатор был вмиг повержен, а с ним — как то ни печально! — и сам предмет спора, крепость. Нужно ли говорить, что вопли побежденного Томми достигли бдительного слуха подруг.

• Томми, ну-ка поди сюда! — строго окликнула его сестра. — Скорей-скорей! А ты, Джеки, как не стыдно, зачем ты его повалил на грязный песок, бедняжку. Вот погоди, я тебе всыплю за это.
  

Юный Томми, с глазами, полными слез, явился на ее зов, потому что слово старшей сестры было законом для близнецов. После пережитого злоключения он был в плачевном виде. Матроска и штанишки были у него сплошь в песке, но Сисси издавна владела искусством справляться с маленькими житейскими неприятностями, и уже через миг на его ладном костюмчике не осталось ни единой песчинки. Одна

12 Дж. Джойс [ 375 ]

ко в голубых глазах еще стояли большие слезы, готовые излиться наружу, и поэтому она крепко поцеловала его, чтобы бобо прошло, и погрозила пальцем нехорошему Джеки, и сказала, что она еще задаст ему, и негодующе на него посмотрела.

• Противный озорник Джеки! — воскликнула она.
  

Потом привлекла к себе маленького моряка и доверительно, тихонько спросила:

• А ты у нас кто? Ты у нас детка-конфетка?
  
• Скажи-ка нам, — вмешалась тут Эди Бордмен, — а кого ты больше всех любишь? Ты Сисси больше всех любишь?
  
• Не-е, — протянул, хныча, Томми.
  
• Тогда, значит, Эди? — спросила Сисси.
  
• Не-е, — тянул Томми.
  
• А я знаю, — сказала Эди без особого ликования, и ее близорукие глаза бросили хитрый взгляд. — Знаю, кого Томми больше всех любит, он Герти любит.
  
• Не-е, — тянул Томми, явно готовясь зареветь.
  

Но Сисси быстрым материнским чутьем живо угадала, что тут неладно, и шепнула Эди, чтобы та отвела его за колясочку, где джентльмен не увидит, и присмотрела, чтобы он не замочил свои новые желтые башмачки.

Но кто же такая Герти?

Герти Макдауэлл сидела невдалеке от своих подруг, задумавшись и глядя куда-то вдаль. Самому пылкому воображению было бы не под силу нарисовать более прелестный образ ирландской девушки. Все знакомые в один голос объявляли ее красавицей, хотя и замечали порой, что она пошла больше в Гилтрапов, чем в Макдауэллов. У нее была изящная тоненькая фигурка, даже, пожалуй, хрупкая, xoтя таблетки с железом, которые она начала принимать, весьма помогали ей (в отличие от пилюль Вдовы Велч), уменьшая те истечения, что раньше случались у нее, и снимая чувство разбитости. Восковая бледность ее лица, обладавшего чистотою слоновой кости, была почти неземной, однако губки в своем античном совершенстве заставляли вспомнить розовый бутон и лук Купидона. Ее руки с тонкими пальцами были словно из мрамора, пронизанного голубыми жилками, и такой белизны, какую только могли доставить лимонный сок и Крем Королевы, хотя это была злейшая выдумка, будто бы она надевала на ночь лайковые перчатки и мыла в молоке ноги. Однажды Берта Сапл наговорила это про нее Эди Бордмен, но она просто сочинила, потому что в то вре