Петербург Издательство «Азбука-классика»

• Покажи, покажи-ка, Джо, — говорю.
  
• ...рядового Артура Чейса за убивство Джесси Тилъзит в Пентонвильской тюрьме и еще был помощником когда...
  
• Господи, — говорю.
  
• ...Биллингтон казнил злодея убивца Тода Смита-
  

Тут Гражданин хотел было у него цапнуть письмо.

• Потерпи, — это Джо ему, — а еще имею самоличный спо- соп накидки петли так чтоб уже не выпутался и остаюсь со всей надеждой на вашу милость а также моя цепа пять гиней,
  

X. Рамболд, цирюльник.

• Этот цирюльник заслужил хороший пиндюльник, — говорит Гражданин.
  
• Грязная поганая тварь, — Джо плюется. — На, — говорит, — Олф, забери-ка их с глаз долой. Приветствую, — говорит, — Блум, чего выпьете?
  

Ну, тут они пошли препираться, Блум, я, мол, не хочу да я не могу да вы не сочтите за оскорбление и так далее, а в конце концов говорит, ладно, тогда я, пожалуй, возьму сигару. Ей-ей, благоразумный субъект, ничего не скажешь.

• Дай-ка нам, Терри, самую лучшую из твоих вонючек, — говорит Джо.
  

Олф между тем толкует, как один такой малый прислал открытку с соболезнованиями и с черной каймой вокруг.

• Все эти, — говорит, — цирюльники из черных краев, они за пять фунтов плюс дорожные расходы готовы отца родного повесить.
  

И начинает рассказывать, как там при этом двое стоят внизу и тянут за ноги, когда повиснет, чтобы задохся как следует, а потом они режут веревку на кусочки и продают, выручают по нескольку шиллингов с головы.

В темных краях обитают они, мстительные рыцари бритвы. Держат они наготове свое смертоносное вервие и неумолимо препровождают в Эреб всякого, кто бы ни совершил кровавое злодеяние, ибо воистину не буду терпеть того, тако речет Господь.

Тут они начали рассуждать насчет смертной казни и конечно Блум давай выступать со всякими почему да отчего со всей хренопруденцией этого дела а пес что-то все время его обнюхивает мне говорили от этих жидов какой-то особый запах который собаки чуют и рассусоливает про средство устрашения и прочее в этом духе.

[ 327 1

• А я знаю одну штуку, на которую не действует устрашение, — это Олф.
  
• Это какая же? — Джо. спрашивает.
  
• Хрен того бедняги, которого вешают, — отвечает Олф.
  
• Правда, что ли? — это Джо.
  
• Чистейшая правда, — Олф ему. — Я сам слышал от главного надзирателя, который был в Килмаинхеме, когда там вешали Джо Брзди, непобедимого. Он говорит, когда они сняли его с веревки, то у него так и торчал прямо им в нос, как свечка.
  
• Страсть господствует и в смерти, кто-то там говорил, — это Джо.
  
• Наука это все объясняет, — говорит Блум. — Это естественный феномен, понимаете ли, поскольку за счет...
  

И начинает сыпать слова, от которых язык сломаешь, про феномены да' про науку, мол, тот феномен да еще вон тот феномен.

Знаменитый ученый, герр профессор Луитпольд Блюмен- дуфт представил медицинские основания, в силу которых внезапный перелом шейных позвонков с проистекающим отсюда разрывом спинного мозга, согласно надежным и проверенным принципам медицинской науки, должен с неизбежностью повлечь сильнейшее ганглионное стимулирование нервных центров, заставляющее быстро расширяться поры corpora cavernosa¹, что, в свою очередь, резко увеличивает приток крови к части мужского организма, носящей название пенис, или же половой член, и вызывает феномен, который именуется в медицине патологической филопрогенитивной вертикально-горизонтальной эрекцией in articulo mortis per diminutionem capitis².

Гражданин, уж само собой, только повода ждал, и тут же его вовсю понесло насчет непобедимых, старой гвардии, и героев шестьдесят седьмого года, и про девяносто восьмой год не бойтесь говорить, и Джо в одну дудку с ним, обо всех, кого повесили, замучили, судили военно-полевым судом, и за новую Ирландию, за новое то да новое се. Раз ты за новую Ирландию, ты себе заведи для начала нового пса, так я считаю. А кабысдох паршивый кругом все обнюхивает, слюнявит, чешется и, гляжу, подбирается он к Бобу Дорену, который выставляет Олфу полпинты, и давай подлизываться к нему. Боб, ясное дело, начинает с ним дурака валять:

* Пещеристых тел (лат.).

² В момент смерти, вызванной отделением головы (лат.).

10 Дж. Джойс [ 328 ]

• Дай нам лапку! Ну дай лапку, песик! Славный, хороший песик! Ну, давай сюда лапку!
  

Arrah¹, конец его лапанью песьих лап, и наверняка он с табуретки приземлился бы на свои четыре, прямо на окаянного пса, не подхвати его Олф, а сам все продолжает нести околесицу, мол, надо дрессировать лаской, и пес породистый, и пес умный, так что аж тошно делается. Потом просит Терри подать старую жестянку из-под печенья братьев Джекоб и начинает оттуда выскребать крошки для пса. Ну, тот их проглотил одним духом и язык вывалил наружу, просит еще. Вместе с жестянкой чуть не слопал, зверюга.

А Гражданин с Блумом завели спор насчет всего этого, про братьев Ширс, про Вулфа Тона недалеко тут на Арбор- хилл, про Роберта Эммета и гибель за родину, и про плаксивый стих Томми Мура в честь Сэры Каррэн, «Она вдали от той земли». Блум тут пыжится со своей сногсшибательной сигарой, с жирной физиономией, барина вовсю строит. Феномен! Жена его, бочка сала, тоже отличный феномен, по спине шары катать в самый раз. Когда они жили в «Городском гербе» мне рассказывал Сикун Берк там была старуха одна с придурковатым племянником и Блум ее все пытался охмурить больного из себя корчил играл 'с ней в безик в тех видах значит чтоб потом ему обломилось по завещанию и мяса по пятницам не ел потому как старуха первостатейная ханжа и того блажного на прогулки водил. И вот однажды повел он его по всем дублинским кабакам как добрый пастырь и все поддавал да поддавал пару пока не приволок домой упившимся хуже вареной совы причем объяснил, что это он мол хотел ему преподать урок о вреде алкоголя, а три бабы, ей-ей, чуть его не съели живьем, это цирк, та старуха, жена его и миссис О'Дауд, хозяйка гостиницы. Черт побери, я со смеху лег, когда Сикун передразнивал, как там бабы костят его, а он, Блум, все со своими но видите ли да но с другой стороны. А самое-то интересное, мне рассказывали, что этот придурок работал потом у винного оптовика Пауэра на Коуп-стрит, и каждый божий день домой возвращался на бровях, после того как по службе перепробует всю продукцию в заведении. Феномен!

• Памяти павших, — говорит Гражданин, поднимает свою кружку и смотрит в упор на Блума.
  
• Правильно, — присоединяется Джо.
  

¹ Ладно (ирл.).

[ 329 1

• Но вы не улавливаете мою мысль, — Блум ему. — Я хочу сказать...
  
• Sinn Fein! — перебивает его Гражданин. — Sinn Fein amhain!¹ Любимые друзья бок о бок с нами, заклятые враги — лицом к лицу.
  

Последнее прощание было невыразимо трогательным. Со всех ближних и дальних колоколен доносился несмолкаемый похоронный звон, а повсюду вокруг назначенного места скорби раскатывалась зловещим предвестием приглушенная дробь сотен и сотен барабанов, перемежаемая гулкими артиллерийскими залпами. Оглушительные раскаты грома и яркие вспышки молний, озарявшие ужасную сцену, свидетельствовали о том, что небесная артиллерия решила явить всю свою сверхъестественную мощь ради вящей грандиозности зрелища, и без того вселявшего дрожь. Разгневанные небеса разверзли хляби свои, и проливной дождь потоками низвергался на обнаженные головы собравшихся толп, в которых, по самым скромным подсчетам, было не менее пятисот тысяч человек. Сводный отряд Дублинской городской полиции под личным руководством главного комиссара поддерживал порядок в этом обширном скоплении народа, а чтобы скоротать время ожидания, духовой оркестр Йорк- стрит, украсив инструменты траурным крепом, предлагал слуху собравшихся великолепное исполнение той бесподобной мелодии, которую уроднила нам с колыбели рыдающая муза Сперанцы. Скоростные экскурсионные поезда и комфортабельные пассажирские кареты с мягкой обивкой предоставлены были к услугам наших провинциальных сородичей, прибывавших большими группами. Бурное оживление вызвали любимцы дублинской публики, уличные певцы Л-н-х-н и М-лл-г-н, со своим неизменным заразительным весельем исполнившие «В ночь перед тем, когда вздернули Ларри». Два наших неподражаемых комика сделали фантастический сбор среди ценителей юмора, продавая листовки со словами и музыкой своего коронного номера, и ни один из тех, кто лелеет в сердце любовь к истинно ирландской шутке, лишенной тени вульгарности, не попрекнет их оболом, добытым в поте лица. Детишки из Приюта Подкидышей Женского и Мужского Пола, гроздьями облепившие окна, что выходили к месту события, были в восторге от этого нежданного дополнения к обычным забавам, и тут по праву

¹ Мы сами!.. Только мы сами! (ирл.).

I 330 ]

стоит сказать слова похвалы в адрес монахинь-попечительниц за их превосходную идею доставить бедным малышам, лишенным матери и отца, поистине поучительное зрелище. Гости вице-короля, среди которых можно было заметить многих блистательных светских дам,, в сопровождении Их Сиятельств проследовали к удобнейшим местам на большой трибуне, между тем как живописная иностранная делегация, известная как Друзья Изумрудного Острова, разместилась на трибуне напротив. В эту делегацию, которая присутствовала в полном своем составе, входили командор Бачибачи Бени- нобеноне (наполовину парализованный дуайен группы, доставленный к своему месту посредством мощного парового подъемного крана), мсье Пьер-Поль Птипузан, великошут Владимир Сморкальников, архишут Леопольд Рудольф фон Щванценбад-Ходенталер, графиня Мара Вирага Кишасони Путрапешти, Хайрем А. Бомбуст, граф Атанатос Карамело- пулос, Али Баба Бакшиш Рахат Лукум Эфенди, сеньор идальго кабальеро док Пекадщтьо-и-Палабрас-и-Патерностер де ла Малора де ла Малариа, Хокопоко Харакири, Пли Хунг Чаш:, Олаф Кобберкедцельсен, мингерр Трик ван Трумпс, пан Польский- Педеревский, гусьподин Прклстр Кратчинабритчисич, герр Бардакдиректорпрезидент Ханс Хуэхли-Стоитли, орди-

риевисуспензориеввсеобщ'ейисторииэкстраординарньгйпрофес- сордоктор Кригфрид Юберальгемакн. Все без исключения делегаты в энергичнейших и разноязычнейших выражениях заклеймили неслыханное варварство, свидетелями коего предстояло им стать. В дальнейшем среди ДНО завязался оживленный диспут о том, какова истинная дата рождения святого покровителя Ирландии, восьмое или девятое марта. Активное участие приняли все. В ходе дискуссии широко применялись пушечные ядра, ятаганы, бумеранги, аркебузы, дымовые завесы, тесаки, зонтики, катапульты, кастеты, дубины, чугунные болванки; происходил непринужденный и щедрый обмен ударами. Постовой Макфадден по прозвищу Мальчик- с-иальчик, вызванный с нарочным из Бутерстауна, во мгновение ока восстановил порядок и с блестящей находчивостью предложил в качестве решения спора семнадцатое число, равно воздающее честь каждой из тяжущихся партий. Предложение двухметрового самородка пришлось сразу по вкусу всем и было единодушно принято. Сердечные поздравления постовому Макфаддену принесли все ДИО, многие из которых были покрыты кровавыми ранами. Командор Бени-

[ 331 1

нобеноне был извлечен из-под председательского кресла, и его юрисконсульт Адвокате Пагамими разъяснил, что разнообразные предметы, таившиеся в его тридцати двух карманах, были им отчуждены во время побоища из карманов более молодых коллег, в надежде призвать их к здравому смыслу. Указанные предметы (в том числе несколько сотен золотых и серебряных мужских и дамских часов) были незамедлительно возвращены законным владельцам, и торжество гармонии было полным.

Спокойно и просто Рамболд поднялся на эшафот в безукоризненном деловом костюме, с любимым своим цветком Gladiolus Cruentus¹ в петлице. Он возвестил о своем появлении тем милым, чисто рамболдовым откашливаньем, которому столь многие пытались (и безуспешно) подражать — коротким, натужным, неповторимо присущим лишь ему одному. Прибытие всемирно прославленного палача было встречено бурей приветственных восторгов всей огромной массы собравшихся, дамы из окружения вице-короля в экстазе размахивали платочками, а иностранные делегаты, в еще большем воодушевлении, издавали ликующие клики, слившиеся в многоголосый хор: хох, банзай, эльен, живио, чинчин, полла кроша, гип-гип, вив, Аллах, на фоне которого легко можно было различить звонкое эввива делегата из страны песен (его высокое и долгое фа напоминало те дивные пронзительные ноты, которыми евнух Каталани пленял наших прапрабабушек). Ровно в семнадцать часов через мегафоны был подан сигнал к молитве, и во мгновение ока головы всех были обнажены; патриархальное сомбреро, со времен революции Риенци принадлел-савшее семье командора, было бережно снято с головы последнего его дежурным личным врачом, доктором Пиппи. Высокоученый прелат, явившийся предоставить герою-мученику на пороге казни последние утешения нашей святой религии, с истинно христианским смирением преклонил колена в луже дождевой воды, задрав сутану на свою седовласую голову, и обратил к престолу милосердия горячие и усердные молитвы. Рядом с плахой возвышалась зловещая фигура совершителя казни, чье лицо закрывал деся- тигаллоновый горшок с двумя круглыми прорезанными отверстиями, сквозь которые яростно сверкали его глаза. В ожидании рокового знака он пробовал остроту своего ужасающего оружия, то подтачивая его о свое мускулистое предплечье,

¹ Гладиолус Окровавленный (лат.).

I 332 ]

то мгновенными взмахами отрубая головы барашкам, доставленным для этой дели поклонниками его жестокого, но необходимого искусства. На изящном столике красного дерева перед ним аккуратно были разложены нож для четвертования, набор инструментов для потрошения (выполненных из лучшей стали по специальному заказу мастерами знаменитой шеффилдской фирмы Джон Раунд и Сыновья), горшочек из терракоты, куда по мере успешного извлечения должны были помещаться двенадцатиперстная кишка, толстая кишка, слепая кишка, аппендикс и т. д., а также два вместительных молочных кувшина, предназначенных для собирания драгоценнейшей крови драгоценнейшей жертвы. Эконом Объединенного Приюта для Кошек и Собак имел предписание доставить эти сосуды, по наполнении их, в указанное благотворительное заведение. Аппетитнейшая трапеза, состоявшая из яичницы с беконом, превосходно зажаренного бифштекса с луком, горячих хрустящих булочек и бодрящего чая, была любезно предложена устроителями главному герою трагедии, который, приготовившись к смерти, демонстрировал отличное расположение духа и живой интерес ко всем деталям происходящего; однако, проникшись величием момента и проявив самоотречение, небывалое в наши дни, он выразил последнюю волю (исполненную незамедлительно), чтобы трапеза его была разделена поровну между членами Общества Больных и Неимущих Квартиросъемщиков в знак его внимания и почтения. Волнение достигло пес и поп plus ultra¹, когда невеста-избранница прорвалась сквозь плотные ряды зрителей и бросилась, зардевшись, на его мужественную грудь, грудь того, кому через миг предстояло отправиться в вечность ради ее прекрасных глаз. Герой любовно заключил в объятия ее гибкий стан, шепча с нежностью: Шейла, моя любимая. Воодушевленная звуками своего имени из его уст, она покрыла страстными поцелуями все разнообразные части его особы, каких только ее пылкость могла достичь через препоны его тюремных одежд. Соленые ручьи их слез слились в единый поток, и она поклялась ему, что будет вечно хранить память о нем и никогда не забудет своего геройского парня, который пошел на смерть с песенкой на устах, как будто на хоккейный матч в парке Клонтерк. Она напомнила ему златые дни счастливого детства, которое они провели вместе на берегах Анны Лиффи в невинных отроческих играх.

¹ Nec plus ultra, поп plus ultra — дальше некуда (лат.).

I ззз 3

Забыв весь ужас действительности, они хохотали от души, и зрители как один, не исключая достопочтенного пастора, предались вместе с ними дружному безудержному веселью. Чудовищная толпа буквально-таки помирала со смеху. Однако скорбь вскоре взяла свое; и вот уже они сплели свои пальцы в последний раз. Ручьи слез хлынули с новой силой из их слезных протоков, и все несметное собранье людей, потрясенное до глубины, разразилось душераздирающими рыданиями. Сам престарелый служитель Господа был растроган отнюдь не менее остальных. Рослые закаленные мужи, блюстители порядка и добродушные исполины из ирландской королевской полиции, не таясь, прибегали к помощи носовых платков, и можно с уверенностью сказать, что ничьи глаза не остались сухими во всем этом грандиозном собрании. Засим случилось романтичнейшее происшествие: юный красавец, выпускник Оксфордского университета, известный своим рыцарским отношением к прекрасному полу, выступил вперед и, представив свою визитную карточку, чековую книжку и родословное древо, просил руки несчастной молодой леди, умоляя немедленно назначить день свадьбы. Его предложение с готовностью было принято. Каждой даме из публики вручен был изящный сувенир в виде брошки с черепом и костями, и этот дар, столь щедрый и подобающий случаю, вызвал новый прилив восторга. Когда же галантный питомец Оксфорда — заметим попутно, носитель одной из самых громких фамилий в истории Альбиона — надел на палец зардевшейся невесты бесценное обручальное кольцо с изумрудами, образующими трилистник из четырех листьев, общий энтузиазм перешел все границы. Что говорить, даже сам грозный глава военной полиции, подполковник Томкин-Максвелл ффренч- маллен Томлинсон, руководивший печальною церемонией, тот самый, что, не моргнув глазом, дюжинами отправлял в ад сипаев, привязывая их к жерлам пушек, не в силах был сдержать своих чувств. Его рука в железной перчатке смахнула непрошеную слезу, и те избранные бюргеры, что составляли его ближайший entourage¹, могли уловить прерывистый шепот:

— Эх в богово ребро ну краля ну забористая бабенция. В богово ребро, так бы и взвыл, глядя на нее как вспомнишь старую лоханку что поджидает дома в Лаймхаусе.

И Тут Гражданин пошел толковать про ирландский язык, заседание муниципалитета и все прочее да честить тех sho-

¹ Окружение (фр.).

12 Дж. Джойс [ 334 ]

neens¹, которые не знают родного языка. Джо тоже встревает, раз уж он наколол кого-то на фунт, и Блум туда же, надсаживает глотку, дымит своим грошовым окурком, что выклянчил у Джо, да разоряется про Гэльскую лигу и лигу противников угощения и что, мол, пьянство — это проклятье Ирландии. Не угощать, не выставлять дружкам выпивку — и все, мол, будет в порядке. Еще бы, сам-то он зальет себе в пасть, чего ты ему ни выставь, а от него пены с пинты не дождешься до второго пришествия. Я тут как-то пошел с приятелем на ихний музыкальный вечер, танцы и песни она приляжет на стожок и скажет где ты мой дружок, потом один деятель со значком Общества трезвости из кожи лез, чесал по-ирландски, и тут же целая куча colleen bawns, разгуливают с безалкогольными напитками, медальки какие-то продают, оранжад, лимонад да занюханные пирожки — одно слово, роскошь, flahoolagh² развлечение. Ирландия трезва — Ирландия свободна. А потом какой-то старый козел принимается дуть в волынку, и вся эта похоронная компания притопывает ногами под музыку, от которой корова сдохнет. И ко всему еще двое длиннорясых орясин следят, чтоб никто не подваливался к бабенкам — уж вовсе, я скажу, удар ниже пояса.

Ну, так да эдак, о чем я бишь, старая псина, увидевши,, что жестянка пуста, начинает егозить вокруг меня с Джо. Будь он моим, я б его подрессировал лаской, я не я буду.. Хорошего пинка наподдать да потом снова напомнить, чтобы не по глазам только.

• Что, боишься, укусит? — Гражданин ухмыляется.
  
• Да нет, — говорю. — Только не принял бы он моей ноги за фонарный столбик.
  

Отозвал свою псину.

• Ну чего ты, ну чего, Гарри? — говорит ему.
  

И давай его валять да трепать да толковать ему по-ирландски,'а этот шелудяга рычит в ответ, так что у них выходит чистая опера с дуэтом. Такого рычанья век не услышишь, как они между собой развели. Кто-нибудь, кому делать нечего, пускай написал бы письмо в газеты, pro bono publico³, чтобы на таких вот собак непременно надевали намордники. Рычит, ворчит, глаза: налились кровью от жажды, и с морды бешенство капает.

¹ Поддельные господа (ирл.).

² Княжеское (ирл.).

³ Для народного блага (лат.).