Петербург Издательство «Азбука-классика»

Теперь об Ирландии. Его родина для него дороже короля. Дева слушает. Про девятьсот четвертый год не бойтесь говорить. Пора отчаливать. Насмотрелся.

— Благослови, отче, — паренек Доллард воскликнул. — Благослови меня ты в путь.

Тук.

Блум, не получивший благословения в путь, продолжал смотреть. Туалет сногсшибательный — и это на восемнадцать шиллингов в неделю. Из поклонников тянет. Надо глядеть в оба. До чего милы красотки. Над печальными волнами моря. Роман хористки. Были оглашены письма, доказывающие наличие брачного обещания. Своей тепленькой цыпочке пишет ее котишка-плутишка. Смех в зале суда. Генри. Подпись-то не моя. Твое красивое имя.

Музыка зазвучала глуше, и мелодия, и слова. Потом ускорила темп. Шорох сутаны, и вместо мнимого священника перед ним офицер. Гвардеец, капитан. Они все это знают наизусть. Обожают пощекотать себя ужасом. Гвардеец-кеп.

Тук. Тук.

Ужасом и сочувствием охваченная, она слушала, подавшись вперед, чтоб лучше.

Чистое личико. Одно из двух: или девушка, или пока только пальцем пробовали. Чистая страничка: пиши на ней. А если нет, что с ними делается? Тоскуют, вянут. Поддерживает в них молодость. Еще как, сами себе дивятся. Смотри-ка. Впору поиграть на ней. Подуть губами. Белотелая женщина — живая флейта. Подуть слегка. Громче. Любая женщина три дыры. Так и не поглядел у богини. Они сами хотят, и деликатности особой не требуется. Оттого он всех и имеет. В кармане золото, на морде нахальство. Глазами в глаза: песни без слов. Молли и этот мальчуган-шарманщик. Сразу угадала, про что он: обезьянка больна. А может потому что на испанский похоже. Таким манером можно даже зверей понимать. Соломон умел. Природный дар.

Чревовещание. Рот у меня закрыт. Думают, у меня в животе. Что?

Желаешь? Ты? Я. Хочу. Чтоб. Ты.

Гвардеец проклятье ему прохрипел.. Налился кровью от ярости, чертов ублюдок. Удачная мысль, юнец, прийти сюда. Жить тебе остается час. Последний твой.

Тук. Тук.

Пик ужаса. Они чувствуют жалость. Уронить слезу о мучениках. Обо всем, что умирает, стремится, до смерти жаж

10 Дж. Джойс [ 307 ]

дет умереть. Обо всем, что рождается. Бедная миссис Пьюр- фой. Надеюсь, разрешилась уже. Потому что их лона.

Влага лона женщины зрачок глядел сквозь ресниц частокол, вслушиваясь, спокойно. Когда она помалкивает, видишь, какие красивые у нее глаза. По той реке. И каждый раз, когда медленно вздымалась атласная волна ее груди (ее вздымающиеся округ), красная роза вздымалась медленно и медленно опускалась. Ее дыхание — в такт сердцу, дыхание это жизнь. И все крохотные крохотные завитки, девичьих волос папоротниковый узор, трепетали в такт.

Но взгляни. Уж меркнут звезды. О, роза! Кастилии. Заря. Ха. Лидуэлл. Так это ему, а не. Влюбился. И я так могу? Брось, погляди-ка вокруг нее. Пробки, лужи пены пивной, пустые бутылки.

На гладкую рукоять пивного насоса Лидия ручку положила легонько, мягонько, предоставь-ка это моим рукам. Все потеряно в порыве жалости к пареньку. Взад-вперед, взад-вперед: блестящую рукоять (знает про его глаза, мои глаза, ее глаза) большой и указательный пальцы, жалея, гладили: оглаживали, поглаживали, а потом, нежно касаясь, скользнули, так медленно, гладко, вниз, и белый, твердый, прохладный эмалированный кол торчал в их скользящем кольце.

Петух потоптать да покукарекать.

Тук. Тук. Тук.

Я здесь хозяин. Аминь. С яростным скрежетом зубов. Веревка предателям.

Аккорды выразили согласие. Печальная история. Но неизбежно было.

Смыться, пока не кончилось. Спасибо, это было божественно. Где моя шляпа. Пройти мимо нее. «Фримен» можно оставить. Письмо со мной. А вдруг она? Нет. Ходить, ходить, ходить. Как Кэшел Бойло Конноро Койло Тисделл Морис Итакдал Фаррелл, Ходи-и-и-и-и-ть.

Ну я, пожалуй. Уходите? Дпжпрдсвд. Блпднлся. Заблум- шая душа. Блум поднялся. Уф. Мыло сзади чувствуется стало липкое. Вспотел, видно: все музыка. Не забыть про лосьон. Ну что же, до встречи. Шляпа-лю. Карточка там. Да.

Мимо глухаря в дверях, напрягшего ухо, прошел Блум.

У стенки казармы он был казнен. И в Пассидже тело зарыли его. Dolor!¹ О, он долорес! Голос горестного певца призывал к скорбной молитве.

¹ Скорбь! (лат.).

I 308 ]

Мимо розы, мимо груди атласной, мимо ласкающей ручки, мимо помоев, пробок, пустых бутылок, раскланиваясь на ходу, позади оставляя глазки и завитки, бронзу и потускневшее золото в тени глубин океанских, проходил Блум, кроткий Блум, одинокий облумок Блум.

Тук. Тук. Тук.

Молитесь о нем, взмолился бас Долларда. Те, кто мирно внимает. Прошепчите молитву, оброните слезу, добрые люди, честной народ. То был стриженый паренек.

Вспугнув стриженого уши развесившего коридорного, уже в коридоре Блум услыхал рев похвал, браво, смачные шлепки по спине, башмаков топот, башмаков всех их, не пареньков. Всеобщий хор требовал выпивки обмыть такое событие. К счастью, я избежал.

• Ну и ну, Бен, — сказал Саймон Дедал. — Клянусь, вы были на высшем уровне.
  
• Нет, выше, — возразил Том-Джин Кернан. — Самое проникновенное исполнение этой баллады, ручаюсь моей душой и честью.
  
• Лаблаш, — сказал отец Каули.
  

Бен Доллард, до отвала ухваленный, вовсю разордевшись, грузно прокачучил к стойке на слоновьих ногах, узловатые пальцы прищелкивающие в воздухе кастаньеты.

Большой Бенабен Доллард. Боль-шой Бен-Бен, Большой Бен-Бен.

П-р-рр.

Все расчувствовались, Саймон свою растроганность в носа рог протрубил, все смеялись и привели его, Бена Долларда, в самое отличное настроение.

• Как вы разрумянились, — сказал Джордж Лидуэлл.
  

Мисс Дус свою розу привела в служебную позу.

• Бен machree¹, — промолвил мистер Дедал, хлопнув Бена по жирной лопатке. — Молодец хоть куда, вот только все занимается тайными накоплениями жировых тканей.
  

Пу-у-пр-р.

• Смертоносный жир, Саймон, — пожаловался Бен Доллард.
  

Ричи, черная кошка пробежала, сидел в одиночестве: Гул- динг, Коллис, Уорд. В нерешимости выжидал. Пэт, платы не получивший, тоже.

Тук. Тук. Тук. Тук,

¹ Мое сердце (ирл.).

I 309 ]

Мисс Майна Кеннеди приблизила губы к уху кружки номер один.

• Мистер Доллард, — тихонько они шепнули.
  
• Доллард, — шепнула кружка.
  

Номер один поверил: мисс Кенн когда она: что он дол: она дол: номер один.

Он прошептал, что он знает эту фамилию. То есть эта фамилия ему знакома. То есть он уже раньше слышал фамилию. Доллард, правда? Да, Доллард.

Да, произнесли ее губы уже погромче, мистер Доллард. Он дивно спел эту песню, прошептала Майна. И «Последняя роза лета» тоже дивная песня. Майне нравилась эта песня. Кружке нравилась песня которая Майне.

Последнюю розу лета Доллард покинул Блум почуял внутри вьются ветры.

Газы от этого сидра образуются. И крепит. Погоди. Почта возле Рувима Дж., да еще шиллинг восемь пенсов. Покончить с этим. Можно пройти по Грик-стрит. Напрасно я обещал прийти. На воздухе лучше. Музыка. Действует на нервы. Рукоять насоса. Рука, что качает колыбель, правит. Бен Хоут. Что правит миром.

Даль. Даль. Даль. Даль.

Тук. Тук. Тук. Тук.

По набережной зашагал Лионелеопольд, противный Генри с письмецом к Мейди, с прелестями греха с безделушками для Рауля с метим псу хвост шагал Польди.

Тук-тук слепой продвигался по тротуару, тукая тукалкой, тук за туком.

Каули, он себя взвинчивает этим, своего рода опьянение. Лучше на полпути остановиться: пути мужчины к девице. Или вот меломаны. Весь уйдет в слух. Не потерять ни полполовинки писка. Глаза закрыты. Кивают головой в такт. Как свихнулись. Шелохнуться не смей. Думать строго запрещено. И без конца толкуют про эту кухню. Вечные ля- ляля про свои ноты.

Хотя это тоже попытка общения. Неприятно когда обрывается из-за того что не знаешь в точ. Орган на Гардинер- стрит. Старому Глинну платили по пятьдесят фунтов в год. Диковато сидеть там одному наверху со всеми этими педалями, клавишами, регистрами. Целыми днями за органом. О чем-то постоянно бубнит, то сам с собой, а то с другим чудаком, который раздувает мехи. Ворчит сердито, потом чертыханье, крик (там видно была прокладка или что-то та

10 Дж. Джойс [ 310 ]

кое в его ах нет крикнула она не надо), потом вдруг мягкой струйкой уи-и маленькой уи-и маленький тоненький звук как ветерок.

Пи-и! Маленький ветерок тоненько протянул и-и-и. У Блу- ма внутри-и-и.

• Так это он? — спросил мистер Дедал, вернувшись со своей трубкой. — Сегодня утром мы вместе были на бедняги Дигнама...
  
• Помилуй Господи его душу.
  
• Кстати, какой-то камертон там на том...
  

Тук. Тук. Тук. Тук.

• У его жены раньше был чудный голос. А сейчас как она? — спросил Лидуэлл.
  
• Ах, это, верно, настройщик, — объяснила Лидия Сай- монлионелю явился дивный, — его позабыл, когда был тут.
  

Он совершенно слепой, сообщила она Джорджу Лидуэл- лу явился второй. И так изящно играл, просто наслаждение слушать. Изящное сочетание: бронзалид майназлато.

• А ну, ори, сколько! — орал Бен Доллард, наливая. — Столько?
  
• Будет! — вопил отец Каули. Пууррр.
  

Чувствую, мне явно хочется...

Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.

• Вполне, — промолвил мистер Дедал, пристально разглядывая безголовую сардинку..
  

Под колпаком, прикрывавшим сандвичи, на катафалке из хлеба она покоилась, последняя и единственная, одинокая и последняя сардинка лета. Блум одинок.

• Вполне, — продолжал он разглядывать. — В нижнем регистре. Высшего качества.
  

Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.

Блум миновал швейное заведение Барри. Хорошо бы я смог. Обождать малость. Сейчас бы мне это чудотворное средство. Двадцать четыре законника тут под одной крышей. Кляузы. Любите друг друга. Горы гербовой бумаги. Господа Чистильщик и Карманов имеют судейские полномочия. Гул- динг, Коллис, Уорд.

А взять, скажем, того малого, что бухает в большой барабан. Оркестр Микки Руни — призванье его. Интересно, как он это открыл. Сидел дома у себя в кресле, уплетал свинину с капустой. Разучивает свою партию. Бум. Барабум. То-то его жене веселье. Ослиные шкуры. Пока жив, нахлес

10 Дж. Джойс [ 311 ]

тывают, когда издохнет, колотят. Бум. Бубубух. Прямо этот, как его там, кишмиш, то есть, верней, кисмет. Рок.

Тук. Тук. Слепой юноша, постукивающий тросточкой, дошел, постуктуктукивая, до витрин Дэли, в которых русалка, по плечам распустив струящиеся русые пряди (но он не мог видеть их), выпускала кольцами дым русалки (слепой не мог), курите русалку, это легчайшие сигареты.

Инструменты. Стебелек травы, ее ладони раковиной, и подуть. Даже на гребенке с папиросной бумагой, и то можно исполнить мотивчик. Молли на Ломбард-стрит, в сорочке, с распущенными волосами. Я думаю, в любом ремесле какая- нибудь своя, разве нет? У охотников рог. Рогоносцы. Зачесалось. У тебя? Cloche. Sonnez la. Волынка у пастухов. Свисток полисмена. Замки-ключи продаю! Трубы чищу! Четыре утра, все спокойно! Спите! Все потеряно. Барабан? Барабум. Погоди, еще знаю. Главный крикун в городе, наш главный бам барабум инспектор. Длинный Джон. Мертвого разбудит. Бум. Дигнам. Бедняга nominedomine¹. Бум. Тоже музыка, хотя, конечно, тут почти одно бум бум бум, то, что называют da capo². Но кое-что можно уловить. Мы шагаем все вперед, все вперед. Бум.

Нет, в самом деле, мне надо. Пу-у-у. Если б я на банкете так. Вопрос обычаев, вот и все. Шах персидский. Прошепчите молитву, уроните слезу. Все-таки он был простачок, не разглядеть что это гвардеец кеп. Весь закутан. Интересно, кто же это был, на кладбище, в коричневом макинто. А, уличная шлюха!

Потасканная шлюха в черной плоской соломенной шляпке набекрень, остекленелая в свете дня, скользила безжизненно по набережной навстречу мистеру Блуму. Когда явился дивный облик. О да. Я сегодня так одинок. В дождливую ночь, в переулке. Зачесалось. У него. Как завидел. Он ее. А тут не ее места. Что она? Надеюсь, она. Эй, сударь! Вам не надо что-нибудь пости. Видела Молли. Засекла меня. С тобой была полная дама в коричневом костюме. У меня сразу весь пыл пропал. Назначали свидание зная что никогда разве что иногда. Так много риска, уж очень близко любимый дом родной. Заметила меня или нет? При дневном свете жуткое пугало. Лицо как из воска. Черти бы ее взяли! Ну зачем так, и ей надо жить, как всякому. Отвернись, и все.

¹ Имягосподне (лат.).

² Повторить сначала (ит.).

I 312 ]

В витрине антикварной лавки Лионеля Маркса надменный Генри Лионель Леопольд дорогой Генри Флауэр сосредоточенно мистер Леопольд Блум обозревал облупленные канделябры и фисгармонию с ветхими в червоточинах мехами. Цена бросовая: шесть шиллингов. Можно бы научиться играть. Дешевка. Пускай она пройдет. Конечно, все дорого, если тебе не требуется. Это и называется хороший торговец. То заставит купить, что желает сбыть. Такой вот мне продал шведскую бритву, которой меня побрил. Хотел еще взять за то, что он ее наточил. Ну, прошла. Шесть шиллингов.

От сидра, а может, и от бургонского.

Близ бронзы из близи близ злата из дали звонкими бокалами чокнулись они все, сверкая отважно взорами, перед бронзовой Лидии искусительной розой, последней розою лета, розой Кастилии. Первый Лид, Де, Кау, Кер, Долл пятый: Лидуэлл, Сай Дедал, Боб Каули, Кернан и Большой Бен Доллард.

Тук. Входит юноша в зал «Ормонда» пустой.

Блум смотрел на портрет отважного героя в витрине Лионеля Маркса. Последние слова Роберта Эммета. Семь последних слов. Мейербера.

• Честные граждане, как и ты.
  
• Вот-вот, Бен.
  
• Бокал твой поднимут с нами.
  

Они подняли.

Динь. Дон.

Ток. Незрячий юноша стоял на пороге. Он не видел бронзы. Не видел злата. Ни Бена ни Боба ни Тома ни Сая ни Джорджа ни кружек ни Ричи ни Пэта. Хи-хи-хи-хи. Не видел ни зги.

Волноблум, сальноблум смотрел на последние слова. Ну, полегоньку. Когда моя страна займет свое место среди.

Пуррр.

Не иначе как бур.

Пффф! Ох. Перр.

Наций нашей планеты. Позади никого. Она прошла. Вот тогда, но не прежде, чем тогда. Трамвай. Гром гром гром. Очень кета. Подъезжает. Гррамгромгром. Совершенно точно это бургон. Так. Раз-два. Пусть будет написана моя. Дзи- дзи-дзи-и-инь. Эпитафия. Я закон.

Пурррпупупуррпффф.

Чил.

Я, значит, загораю на уголку Арбор-хилл с папашей Тро- ем из ДГП¹, как вдруг откуда-то прет окаянный трубочист и своей метлой акурат норовит заехать мне в глаз. Оборачиваюсь, чтобы передать ему свои чувства, и тут вижу, кто ж это топает по Стони-баттер, не иначе Джо Хайнс.

• Ха, никак Джо, — говорю. — Как живешь-дышишь? Видал, мне этот рассукин трубочист чуть-чуть глаз не высадил?
  
• Сажа к счастью, — это он мне. — А что это за старый мудила, с которым ты тут?
  
• Папаша Трой, — говорю, — в полиции служил раньше. Я вот думаю, может, мне привлечь этого очумелого за то, что он создает помехи движению своими метлами да лестницами.
  
• А чего тебя занесло в эти края? — он мне.
  
• Так, — говорю, — ерунда. Тут один жулик, бестия, за гарнизонной часовней живет, на углу Чикен-лейн — папаша Трой как раз мне кой-чего шепчет насчет него — наплел, будто у него богатая ферма в графстве Даун, и под этим видом нагреб чертову пропасть чаю и сахару, как бы в рассрочку по три шиллинга в неделю, у одного плюгавого коротышки по прозванию Моше Герцог, бон там, около Хейтс- бери-стрит.
  
• Обрезанный! — замечает Джо.
  
• Точно, — говорю. — Этак малость с верхушки. Лудильщик по фамилии Герата. Две недели за ним гоняюсь и не могу вытрясти ни пенса.
  
• Так это и есть твой промысел? — Джо смекает.
  
• Точно, — говорю. — Как пали сильные! Взыскание злостных и оспариваемых долгов. Но уж этот — самый отпетый бандюга, какого свет видывал, рожа вся в оспинах, хоть дождь в нее собирай. Передайте ему, говорит, чтобы он остерегся, говорит, и дважды бы остерегся, вас еще сюда посылать, а если пошлет,
  

¹ Дублинская городская полиция.

I 314 ]

то я, говорит, его привлеку к суду за торговлю без патента, пусть так и знает. А сам за его счет так набил брюхо, что, гляди, лопнет. Я со смеху сдох, как тот еврейчик на себе волосы рвал. Он зе пивает моего иаю. И он зе кусает моего сахару. Таки цего зе он не отдаваем мне мои деньги?

За нескоропортящийся товар, закупленный у Герцога Моисея, торговца, место жительства Дублин, Сент-Кевин-пзрейд, 13, квартал Вуд-куэй, впредь именуемого «продавец», проданный и доставленный Герати Майклу Э., эсквайру, место жительства Дублин, Арбор-хилл, 29, квартал Арран-ку- зй, впредь именуемому «покупатель», а именно, чай высшего качества, в количестве пяти фунтов торгового веса, стоимостью по три шиллинга ноль пенсов за фунт торгового веса, и сахар-песок, в количестве сорока двух фунтов торгового веса, стоимостью по три пенса за фунт торгового веса, означенный покупатель обязан уплатить означенному продавцу один фунт стерлингов, пять шиллингов и шесть пенсов, составляющие стоимость товара, каковая сумма означенным покупателем должна выплачиваться означенному продавцу посредством еженедельных взносов, а именно, три шиллинга ноль пенсов каждые семь календарных дней. Означенный нескоропортящийся товар не подлежит употреблению в качестве заклада или залога, равно как не подлежит перепродаже либо иным видам отчуждения со стороны означенного покупателя, но должен пребывать и оставаться и содержаться в исключительной и всецелой собственности означенного продавца, каковой может располагать им по своей воле и усмотрению, покуда означенная сумма не будет полностью выплачена означенным покупателем означенному продавцу согласно вышеустановленному порядку, как о том условлено сего числа между означенным продавцом, его наследниками, преемниками, поверенными и душеприказчиками, с одной стороны, и означенным покупателем, его наследниками, преемниками, поверенными и душеприказчиками, с другой стороны.

• Ты у нас как, строго непьющий? — Джо спрашивает.
  
• Промеж двумя рюмками в рот ни капли, — говорю.
  
• Тогда, может, навестим друга жаждущих? — снова Джо.
  
• Какого бы? — говорю. — Может, уж он у Убогого Джона с психами, спятил малость, бедняга.
  
• От собственного зелья? — это Джо.
  
• Вот-вот, — говорю, — Виски с содовой ударило в голову.
  
• Заглянем к Барни Кирнану, — это Джо. — Мне бы надо повидать Гражданина.
  

[ 315 1

• Идет, давай к душке Барни, — говорю. — А чего завлекательного на свете слышно?
  
• Ничем таким и не пахнет, — это Джо. — Я вот на заседании был в «Городском гербе».
  
• Это еще о чем? — говорю.
  
• Скотопромышленники волнуются насчет ящура, — говорит Джо. — Хочу об этом донести Гражданину суровую правду.
  

И таким манером, болтая о том о сем, огибаем мы с ним казармы Линенхолл и бредем задами мимо суда. Славный он малый, этот Джо, когда у него в кармане звенит, только голову на отсечение, что такого с ним не бывает. Да, думаю, не вышло у меня проучить гнусного пройдоху Герати. Грабит средь бела дня. За торговлю без патента, чего придумал.

В стране прекрасной Инисфайл один есть край. То дивный край, земля святого Мичена. Там высится сторожевая башня, всем путникам видна издалека. Могучие покойники там спят, как бы во сне живые пребывая, прославленные воины, князья. Отрадно там журчанье вод, привольных и рыбообильных, где резвятся маслюк и пикша, лиманда и палтус, камбала обыкновенная и калкановая, плотва, сайда и тинда, резвится без разбору всяческое рыбье простонародье, резвятся и прочие обитатели водного царства, числа коих никому не исчислить. Под дуновеньем ласкающих зефиров с запада и с востока могучие деревья колышут свое первосортное лиственное убранство, кедры ливанстии и благовонные сикоморы, платан вознесшийся и целительный евкалипт, и прочие украшения древесного мира, коими земля эта щедро наделена. Там прелестные девы, усевшись у подножия прелестных дерев, напевают прелестнейшие мелодии, забавляясь всяческими прелестными вещицами, как-то: золотыми слитками и серебряными рыбками, бочками сельди и полными неводами угрей, корзинами мальков трески и лосося, багряными дарами моря и шаловливыми букашками. И славные рыцари стремятся со всех концов искать их взаимности, от Эбланы до Сливмарги, несравненные принцы из непокоренного Мунстера и Коннахта праведного, с шелковых равнин Лейнстера, из страны Круахана и из Армаха великолепного и из благородного округа Бойл, принцы, королевские сыновья.

И высится там роскошный дворец, хрустальный купол которого, сияющий тысячами огней, отвсюду заметен морякам, что бороздят просторы морей в ладьях, нарочно для