Geum.ru

Историко-культурный контекст дихотомии «русская православная церковь л. Н. Толстой»

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Личный вклад диссертанта заключается в следующем.
На защиту выносятся следующие положения.
Исторические обстоятельства появления общецерковного документа о Л. Н. Толстом
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

Практическая значимость произведенного в работе исследования определяется возможностью экстраполяции разработанной методологии на исследования конкретных феноменов русской духовной культуры, связаных с анализом секуляризационных процессов в России. Материалы диссертации могут быть положены в основу последующих научных трудов, посвященных истории России XIX – начала XX вв., истории Русской Православной Церкви, истории общественной мысли.


Представленные в диссертации данные, выводы и подходы могут быть использованы при подготовке учебников и учебных пособий в образовательном пространстве высшей и средней школы, разработке учебных курсов исторической, религиоведческой, культурологической ориентации.

Практическое значение работы для современного образовательного и воспитательного процесса вытекает также из ее историко-культурной установки на утверждение значимости духовных поисков русских писателей ХIХ в.

Личный вклад диссертанта заключается в следующем.


1а. Целостно, на основании широкого комплекса исторических источников, многие из которых впервые введены в научный оборот, проанализированы историко-культурные особенности дихотомии «Русская Православная Церковь – Л. Н. Толстой» как сложного исторического и социо-культурного феномена русской жизни.

1б. С позиций светской исторической науки дано разностороннее освещение проблематики, связанной с дихотомией «Русская Православная Церковь - Л. Н. Толстой» в контексте социально-исторических, социо-культурных и религиозных процессов эпохи.

2. Генезис и эволюция религиозных взглядов Л. Н. Толстого впервые комплексно проанализированы именно с исторической точки зрения, выявлен духовный континуум писателя, на основе междисциплинарной методологии целостно и объективно определена роль в его жизни таких культурных констант, как «вера», «религия», «Церковь».

3. В контексте указанной дихотомии выявлены и систематизированы особенности рецепции современниками религиозной биографии Л. Н. Толстого, выявлено и доказано особое место личности В. Г. Черткова в жизни Л. Н. Толстого, обосновано уникальное место и значение синодального акта 20-22 февраля 1901 г. о Л. Н. Толстом в русской культуре рубежа ХIХ – начала ХХ вв.

Достоверность результатов диссертационного исследования обеспечивается фундаментальным характером поставленной проблемы и разносторонностью ее разрешения; определением исходных теоретико-методологических позиций; комплексностью методологии, адекватной задачам работы; системным и полным анализом исторических и социо-культурных особенностей дихотомии «Русская Православная Церковь – Л. Н. Толстой»; обширной апробацией.

На защиту выносятся следующие положения.


1. В России второй половины ХIХ века имел место религиозный кризис, важнейшей особенностью которого стал поиск новых типов духовности и который был обусловлен стремлением выйти за жесткие рамки «государственной церковности» (возникшей в эпоху Петра I и развивавшейся вплоть до исследуемого периода). С исторической точки зрения, духовная эволюция Л. Н. Толстого, приведшая к появлению в начале 1880-х годов философских трактатов писателя, является квинтэссенцией религиозных исканий эпохи. Поэтому религиозное творчество Л. Н. Толстого характеризуется в диссертации как отражение особого способа религиозной самоидентификации личности, стремления к жесткой маргинализации и ярко выраженной оппозиционности по отношению к Православной Церкви, ее учению, культу и клиру. Значимой особенностью этих поисков, проявившихся в жизни русской интеллигенции в 70-е годы ХIХ века, утверждаются выявленные в диссертации тенденции парадигмального характера: протестный характер мировоззрения, комплекс вины перед народом, панморализм, адогматизм.

2. Рецепция религиозных идей Л. Н. Толстого его современниками в России была существенно связана с этно-социальным типом понимания Церкви, что привело к восприятию синодального акта 20-22 февраля 1901 г. как акта отторжения писателя от «национальной общности», единства и нравственного величия русского народа. В диссертации доказывается, что именно в среде интеллигенции моральная и религиозная проповедь Л. Н. Толстого потерпела крах. Этот крах в равной степени констатировали и безрелигиозные представители либерального лагеря (наиболее последовательно Д. Н. Овсянико-Куликовский), и церковные деятели. В православной среде были значимые авторы, которые пытались глубоко проанализировать «истоки душевной катастрофы» Л. Н. Толстого. Здесь следует назвать митр. Антония (Вадковского), митр. Антония (Храповицкого) и прот. С. Булгакова. Кроме того, в церковной среде имелись деятели, в том числе и священнослужители, которые пытались выступить с публичной апологией взглядов Л. Н. Толстого (свящ. Г. Петров, проф. В. Экземплярский) или демонстрировали в личной переписке единомыслие с ним.

3. Типологически и генетически религиозные поиски русской интеллигенции были связаны с аналогичными процессами в Европе. Для европейских исследователей значимым объектом рефлексии стали методы интерпретации Л. Н. Толстым евангельского текста, осуществленные в его «Соединении и переводе четырех Евангелий». В связи с тем, что западные исследователи не признали подходы Л. Н. Толстого адекватными обсуждаемому материалу (протестантская традиция в лице И. Аккермана, Р. Соломона), отмечая, тем не менее, его ярко выраженную социальную окраску (К. Геде), им важно было обнаружить в трактатах русского писателя, созданных после т.н. религиозного переворота, внутренне сходные для себя тенденции. Западным исследователям не менее важно подчеркнуть (В. Нигг), что именно Л. Н. Толстой уловил главную тенденцию религиозной культуры нового времени: для образованного человека ХIХ века возвращение в Церковь уже невозможно. Таким образом, в диссертации устанавливается, что именно Л. Н. Толстой впервые в русской истории публично и авторитетно выступил с проповедью того типа религиозности, который был очень популярен и характерен для духовных поисков в Европе в указанную эпоху.

4. В диссертации обосновывается наличие глубинной идейной связи между религиозными поисками Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Общими в религиозных исканиях двух великих писателей являются два аспекта: во-первых, оппозиция «Христос - истина», отражающая стремление согласовать христианскую доктрину с достижениями культурного и научно-технического прогресса, и, во-вторых, эсхатологическая направленность моральных постулатов, призыв к построению Царства Божьего на земле. В диссертации подчеркивается, что именно в последнем пункте поиски двух писателей наиболее сближаются, что является проявлением псевдо-христианского гуманизма в их творчестве, на что впервые обратил внимание К. Н. Леонтьев. В то же время устанавливается, что для Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого характерны два противоположных способа творческого постижения мира, восприятия добра и зла и актуализации христианской проблематики. Нравственной концепции Л. Н. Толстого, в центре которой стоят редуцированные заповеди Нагорной проповеди, в творчестве Ф. М. Достоевского противопоставлена развернутая доктрина, ориентированная на образ Христа.

5. В духовной жизни Л. Н. Толстого и его позднем творчестве исключительное место принадлежит В. Г. Черткову. Именно В. Г. Чертков оказывается своеобразным носителем свидетельств о духовных прозрениях писателя. В русской культуре возникла уникальная ситуация: рядом с гениальным художником и мыслителем оказался совершенно несопоставимый с ним по масштабу личности ученик, который был посвящен в самые глубинные подробности жизни духа Л. Н. Толстого. Со временем В. Г. Чертков установил своеобразную монополию на личность Л. Н. Толстого, которая распространялась на трансляцию идей Толстого всему читающему миру, издание его произведений, хранение рукописей при жизни писателя и право пользования ими после его смерти. Мощнейший рычаг манипуляции В. Г. Чертков получил после подписания Л. Н. Толстым своего завещания и специальной записки, которая младшую дочь писателя и формальную наследницу, А. Л. Толстую, превращала в фиктивного правопреемника, а В. Г. Черткова делала реальным наследником всей интеллектуальной собственности писателя. Версия появления этого завещания, изложенная в поздних произведениях В. Г. Черткова, является сознательным и хорошо продуманным вымыслом.

6. Исторические обстоятельства появления общецерковного документа о Л. Н. Толстом мы определяем в связи с неизбежностью этой акции после издания за границей полного бесцензурного текста романа «Воскресение»: прежде всего, это было наличие группы церковных деятелей, готовых решить сложную задачу, а также взять на себя ответственность за нее. Поскольку первенствующий член Св. Синода, престарелый киевский митр. Иоанникий (Руднев) не предпринял подобного шага из опасений перед реакцией общества, соответсвующие действия были осуществлены после того, как пост первенствующего члена Св. Синода 9 июня 1900 г. занял популярный в церковной среде и среди молодых академических преподавателей митр. Антоний (Вадковский). В диссертации доказывается, что активное участие в подготовке этого акта приняли архиеп. Антоний (Храповицкий), ранее много писавший о Л. Н. Толстом, а также архим. Сергий (Страгородский), выступивший с многочисленными разъяснениями по поводу этого документа. При этом анализ документов личного происхождения позволяет опровергнуть выводы советской и западной историографии ХХ в., установив, что К. П. Победоносцев в 1901 г. был противником синодального акта, считая его запоздалым, несвоевременным и способным поднять вокруг имени писателя ненужный ажиотаж. Позиция обер-прокурора претерпела значительную эволюцию всего за пять лет, в период с 1896 по 1901 гг., причем в этой позиции следует различать важные оттенки: государственный чиновник – редактор официального синодального документа – частный читатель.

7. История создания синодального определения от 20-22 февраля 1901 г. позволяет констатировать, что в течение двух лет его «виртуальный текст» был значительно смягчен. Это означает, что по форме и содержанию этот документ представляет собой глубоко продуманное и выверенное слово церковной власти «в кротком и примирительном духе» (выражение К. П. Победоносцева из письма императору Николаю II), в задачу которой входило не оттолкнуть писателя от Церкви, но дать ему возможность осмыслить последствия разрыва с ней, а также избежать шумного скандала в обществе. Однако по конкретным последствиям церковно-канонического характера для Л. Н. Толстого документ представляет собой именно отлучение (по выражению еп. Сергия (Страгородского), «внешнее подобие отлучения») – он совершенно недвусмысленно указывает на возможные церковно – канонические результаты упорства писателя в своих взглядах. С церковно – канонической точки зрения, при всей мягкости формулировок, синодальное определение 20-22 февраля 1901 г. свидетельствовало, что Л. Н. Толстой сам отторгнул себя от церковного общения и поэтому без покаяния не может считаться членом Церкви, хотя это и не исключает молитвы за него. Именно поэтому в России синодальный акт однозначно был воспринят как отлучение (а на Западе – как экскоммуникация).

8. Сложившая de facto дихотомия «Русская Православная Церковь – Л. Н. Толстой» русским правительством воспринималась в связи со стремлением избегать любого скандала, что в глазах общества часто было свидетельством беспомощности власти. Именно поэтому в диссертации доказывается, что мнение советской и западной историографии о том, что отлучение Л. Н. Толстого является сознательным и согласованным действием государственной власти и Церкви, не соответствует исторической действительности. Исследование позволяет установить, что синодальное определение 20-22 февраля 1901 г. было сугубо церковным актом, государственная власть в целом была настроена против столь резкого, с ее точки зрения, шага. При этом важно отметить, что позиция императора и правительства (П. А. Столыпин) не может быть отождествлена с взглядами отдельных представителей мира бюрократии: власть не могла быть солидарна с разрушительной антигосударственной и антицерковной деятельностью писателя, в то время как многие русские чиновники, как показывает их переписка, писателю сочувствовали и в этом.