Geum.ru

Собственности: Русские и татарские реалии

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   17
во вне-бог, субъект etс.), тогда как при познании в них противоречивых тенденций «главное внимание устремляется именно на познание источника «само»движения»36.

Советскими философами, вслед за Лениным, в ряде ведущих изданий были зафиксированы тезисы о том, что «каждая из основных форм движения материи развивается исключительно на базе своих внутренних противоречий»; «Внутренние противоречия как источник развития природных и социальных явлений»; «Рассматривая роль внутренних и внешних противоречий в процессах развития, следует подчеркнуть, что в конечном счете именно внутренним противоречиям здесь принадлежит решающая роль»37. Следовательно, научное понимание проблемы советскими философами не противоречило диалектике Гегеля и формулировкам Ленина. На деле же, в советской практике корень всякого движения и жизненности рассматривался в противоречиях между самими предметами (явлениями), а не внутри них самих.

Анализируемая проблема животрепещуще актуальна. Всегда. Автор одной из концепций новой философии проф. Р.Ф. Абдеев38, принимая цитированные выше положения советских философов за адекватное отражение ими советских реалий, пытается доказать их ненаучность.

В связи с обращением к анализу помянутой книги вынужден сделать несколько оговорок. Хотя бы потому, что ведь ныне немало тех, кто претендует на «открытия» в общественных науках; к таковым можно отнести и пишущего эти строки. Как говорится, «на каждый чих не наздравствуешься». Во-первых, дело в том, что эту проблему не уподобишь «каждому чиху». Её неправильное понимание – одна из главных причин идеологического свойства, погубивших исторический коммунизм. Не убежден в том, что её понимание было у «демократов», затеявших «перестройку» и «реформы» 80-х–90-х гг. ушедшего столетия и что оно есть у нынешних «реформаторов», застопоривших реформирование. Во-вторых, беспокоит и то, что Абдеев издал свою книгу почти 10 лет тому назад, читает по ней курс лекций в крупных вузах, выступает с докладами на российских и международных конференциях (конгрессах), пропагандируя свою концепцию. Но критики в его адрес я не встречал. В ожидании таковой со стороны квалифицированного (настоящего) философа я подзадержался с своей критикой. Было соображение и сугубо личного порядка, которое, видимо, в науке, как и в политике, не должно присутствовать. Ибо речь идет об интересах науки, народа, страны. Здесь чувствам дружбы, скромности (ложной), в качестве определяющих взаимоотношения, места нет, здесь в отношениях между коллегами подобает быть соревновательному поиску истины, разумеется, не исключающему дружбу. Я не исключаю того, что в других вопросах книга Абдеева несет в себе немалый положительный заряд; в частности, по «принципу дополнительности» (не «Hильсе Боровскому»), то есть в деталях, в применении данных кибернетики, техники и технологии; заслуживает всяческой похвалы сама постановка вопроса о философии новой эпохи и смелость автора быть её пионером. Но это начинание в значительной мере обесценивается попыткой перечеркнуть гегелевско-ленинское толкование одного из основных законов диалектики, действие которого формирует источник самодвижения всего, что есть, пребывает вживе в нашем мире, без которого нет жизни, как таковой, вообще. Не понимание этого, игнорирование его – крах не за горами. Гибель исторического коммунизма – тому наглядный пример. И не потому, что он отрицал его наличие, нет, он формально его признавал, на практике же подменял чем-то несусветным (о чем – ниже). Потому как практическое его признание означало бы отказ от самого учения, ориентированного на диктатуру класса, не имеющего в себе источника саморазвития и потому неизбежно созидающего общество по своему образу и подобию. Во-вторых, предмет моего исследования непосредственно связан с проблемой «источника самодвижения» человеческого общества, если не сказать, что он лежит в его основании. В-третьих, к этой проблеме обратился не один только Р. Абдеев. Ю.Н. Афанасьев в своем фундаментальном труде «Опасная Россия» пишет: «Место гегелевской диалектики и борьбы противоположностей заняла теория дополнительности Нильса Бора. Отношения в обществе регулируются не по-марксистски, не путем борьбы до победы одной из противоборствующих сторон и уничтожения другой, а оппортунистически, методом поиска и установления компромисса и согласия»39. Его постановка вопроса не в абдеевской плоскости; она как бы объективное подменяет субъективным: достаточно обеим сторонам (бюрократической власти и обществу) проявить желание к сотрудничеству и проблема лучшего бытия народа будет решена. Теоретически такой вариант возможен. Практически – сомнительно, поскольку для решения социальных проблем требуется объективная непреложность: вот власть не хотела бы делать доброго дела, да не может позволить себе этого! Так случается, когда общество базирует свое благополучие на постоянно действующем источнике саморазвития, каковым не бывает «желание-нежелание» власти идти на согласие, им бывает соответствующая социальная структура, которой власть служит, социальная структура, в себе несущая внутренние противоречия, рождающие импульс самодвижения. Действительно, ситуация в демократических правовых государствах, начиная со второй половины ХХ в., сложилась такой, при которой проблемы решаются на началах компромисса. Но не потому, что адекватной реалиям оказался закон Бора, а не гегелевская диалектика. А потому, что предшествующий классовый антагонизм был результатом неправильного регулирования частнособственнических отношений господствующим классом, не понимавшим (игнорировавшим) диалектику внутренних противоречий в них и потому позволившим им преобразоваться во внешние противоречия, чуть было не погубившие их всех. Компромисс и согласие в этих обществах пришли тогда, когда в них собственников стало около дух третей, когда там государства из «ночного сторожа» монополистов стали слугами обществ в целом. Другой, не менее крупный, ученый-обществовед, академик РАН и государственный деятель А. Н. Яковлев в своем также не менее значимом труде «Сумерки» (М., «Материк». 2003) диалектику характеризует так, что хуже не скажешь. Он пишет, что она «как известно, является пристанищем всеядности и способна работать на любую идеологию и политику» (с. 230). Диалектика есть отражение жизни, как таковой в натуральном виде, она тогда только и имеет место быть, когда она диалектична. Диалектика «всеядна» постольку, поскольку всеядна сама жизнь. Автор, видимо, имеет в виду её извращенное толкование, соответствующее искусственному «строительству» жизни, насилию над естеством, над природой, в собственном смысле, и второй природой – экономикой социума прежде всего и всем, что её обслуживает. Не согласовывая свою деятельность с законами диалектики, в конечном счете и дискредитировал себя так называемый «научный коммунизм», который на деле оказался вовсе не научным. Игнорировать законы диалектики означает исключить из цивилизованного образа жизни философию и как науку, и как любовь к мудрости, то есть обратиться к мистике, вернуться к образу жизни троглодитов. Как Сталин, «выкинувший» закон отрицания отрицания из диалектических законов, потому как его признание вело бы к признанию преемственности в истории человечества, в развитии всего и вся. Большевики же полагали, что они могут себе позволить начинать с «чистого листа», присваивая себе божественную роль творца. Пиная культуру прошлого сапогом. Вот где глубинная причина запрограммированности их погибели вместе с возглавленным ими государством.

К великому сожалению, диалектическое мышление природой дается очень немногим, если не сказать – единицам. Причем, знание законов диалектики не равнозначно владению ими на практике. Рискуя впасть в «геростратов» грех, логикой своих исследований вынуждаюсь утверждать, что классики марксизма, казалось бы, основав свое учение на материалистически преобразованной гегелевской диалектике, тем не менее, «споткнулись» на диалектике истории человечества, её логике, в связи с частнособственническими отношениями применительно к пролетариату. Этим свое учение обрекли на поражение. Та же судьба постигла ленинизм сталинской интерпретации его социалистической теории. Несмотря на то, что Ленин незадолго до своей кончины в корне пересмотрел её, фактически отказался от неё, встав на путь строительства общества «народного капитализма» (см. гл.11). Заглавная причина всех бед России 20-го века – здесь. Так что, господа политики и их обслуживающие ученые, отсюда начинайте «шагать», если не хотите обречь народ на еще большие бедствия!

Книга А. Яковлева насыщена огромным, мало кому известным, точнее сказать: вовсе неизвестным нынешнему поколению, историческим материалом и высоко интеллектуальными мыслями социально-политического свойства, наряду с исключительно исповедальным её характером. Одновременно в книге, я бы сказал – удивительное «отсутствие присутствия» диалектической постановки вопроса ряда важнейших, обсуждаемых в ней, проблем. К примеру: односторонне-позитивная характеристика крестьянской реформы Александра 11, столыпинской реформы (с. 68-89 и др.), не решивших и концептуально не способных решать аграрный вопрос, поскольку сохраняли помещичье землевладение и общинное землепользование. Последние обрекли российское общество на полуфеодальное бытие, не позволили созданию масштабного, многомиллионного среднего класса собственников – субъекта развития, опоры социальной устойчивости. В итоге - три революции, выведшие страну на обочину мировой цивилизации. В то же время автор в других случаях рассуждает диалектически: о внутренней противоречивости реформаторства (с. 381, 592), о «сумерках», наступивших в нашем бытии: «Добро и зло, Правда и Ложь, Свобода и Бесправие стали, как и при большевиках, предельно диалектичными. Они легко переходят одно в другое» (с. 672). Да, пребываем в неопределенности, в обескураженном состоянии (как сказал бы татарин: «аптраган хэлдэ»)

Перейду к книге Р. Абдеева. Автор задается вопросами: «Какова диалектика внутренних противоречий? Зависит ли она от возрастающего уровня организации структуры?40 И отвечает, что в меру совершенствования структуры и функциональных возможностей системы «происходит ослабление внутренних противоречий объекта (системы)41. Что применительно к физическим явлениям (предметам) в принципе неверно: в электричестве разве можно ослаблять взаимодействие плюса с минусом? В качестве примеров, подтверждающих его вывод, он приводит снижение агрессивного отношения человека к природе, совершенствование ЭВМ от поколения к поколению, а в социальной сфере – преобразование главного (по его мнению) противоречия капитализма «между трудом и капиталом» в диалог «труд и капитал»42. Во-первых, автор не разграничивает системы (объекты) макроуровня и микроуровня и поэтому называемые им «внутренними противоречиями» являются таковыми для макроуровня и они же – «внешние противоречия» для микроуровня. У Гегеля (у Ленина тож) диалектика внутренних противоречий рассматривает последние «во всех явлениях и процессах», как природы, так и общества. В приведенном автором примере соотношения труда и капитала, чтобы понять его и обнаружить там «источник самодвижения», надо разобраться с «внутренним противоречием» в каждом его составляющем, если оно имеет место быть. В «труде» противоречия, двигающего его к развитию, нет. Наличное же противоречие, выраженное в конкуренции работников за рабочие места, усугубляет положение «наемных рабов» физического и умственного труда. Поэтому-то прав был Маркс, отметивший, что у пролетария в пределах своего класса, в отличие даже от крепостного крестьянина, нет шансов выбиться в ряды другого (выше его) класса, у него одна более-менее реальная забота – выжить в статусе пролетария, так как над ним постоянно висит «дамоклов меч» перехода в люмпены, что и реализуется в отношении многих. А вот у капитала есть «внутреннее противоречие», двигающее его к прогрессу. Потому что он, как собственность, частнособственнические отношения, несет в себе противоречивые начала. С одной стороны, как позитив, принадлежа в вещном выражении хозяину, с другой – как негатив, отрицание, лишение другого права на него. Сочетание этих противоречивых начал и составляет собственность, как таковую, собственность, несущая в себе тенденцию к умножению. Отсюда конкуренция между собственниками – организаторами бизнеса как реализация внутреннего противоречия в собственности. В отношениях между трудом и капиталом доминирует сотрудничество (иначе они просто невозможны); их переход в противоположности, из собственнических в межклассовые, то есть во «внешние противоречия», чреват гибелью обеих сторон. («Внешние противоречия» порождаются «работой» «внутренних противоречий», их плохим регулированием со стороны общества). И потому-то они, не будучи «источником саморазвития», а будучи «источником саморазрушения», подлежат регулированию обществом. Что и достигается в демократических правовых государствах с надлежащей социальной структурой. Главное противоречие капитализма – конкурентные отношения в рынке, в экономике, в самой собственности, рассредоточенной в народе страны. Это противоречие – регулируемое, которое зависит от степени совершенствования системы, что и происходило в период развития додемократического капитализма до нынешнего в Западной Европе, Северной Америке и некоторых азиатских странах. В монополистически организованном капитализме – без разницы: будь то частном или государственном – это противоречие сходит на нет. Тогда на первый план выходит внешнее противоречие антагонистического характера между наемными рабами, с одной стороны, и монополистическим капиталом, с другой. Последний, чтобы притупить его, во избежание революции, до недавнего времени, прибегал к войнам между империями, породившими коммунофашизм и фашизм. Последствия известны...

В обоснование своей точки зрения, автор, стремясь доказать неадекватность гегелевской диалектики, напоминает общеизвестное положение термодинамики о том, что «в закрытых системах (где могут быть лишь внутренние противоречия) энтропия может только расти (развитие невозможно)» и что для развития систем определяющая роль принадлежит внешним воздействиям43. По автору, утверждение об определяющей роли внутренних противоречий применимо только к закрытым системам, развитие в которых невозможно по определению. В качестве «замкнутой системы» Абдеев называет Советский Союз, но, противореча самому себе, уже с позиции «внешних противоречий». «Достаточно вспомнить десятилетия «железного занавеса» в истории нашей страны. Отгородившись от внешнего мира, от потока новой технологии, от воздействия мирового рынка, страна деградировала, отстала в науке и технике, товары стали неконкурентоспособными, рубль – неконвертируемым. А внутренних противоречий и борьбы в стране было хоть отбавляй»44. В том-то и дело, что жизнетворных противоречий не было; были омертвляющие, вызванные ненормальной жизнедеятельностью, нарушением законов экономики, отсутствием рынка, конкуренции. Не всякое противоречие жизнедеятельно, будь так – их создавали бы по «щучьему веленью»; противоречия между декларациями и действительностью, без обратной связи, не двигают жизнь, они её убивают. Действенны противоречия, рождающиеся нормальным процессом жизни, а не дурдомом. «Выживаемость» социализма, по автору, в борьбе с капитализмом. Чушь: для борьбы с ним надо иметь силы. Продолжая противоречить себе, автор пишет: «Только выход на мировой рынок и конкуренция с лучшими фирмами может вывести нашу промышленность на передовые рубежи (разумеется, если и внутри осуществится переход к рынку со свободной конкуренцией»45.

Итак, автор ненароком выдвинул на первый план внутреннее противоречие («рынок со свободной конкуренцией»). Сперва у себя, потом – во вне. Это, во-первых. Во-вторых, если бы СССР был не «замкнутой системой» в авторском понимании (без «железного завеса»), то он крахнул бы значительно раньше, не выдержав конкуренции западных товаров, так как его замкнутость, как системы, состояла в государственной монополии на всё и вся, в которой энтропия росла безудержно, нормальное развитие было невозможно (искусственные скачки за счет нещадной эксплуатации природы и людей не есть развитие в цивилизованном смысле слова). Естественные противоречия были «сняты» ликвидацией крестьянства и упразднением нэпа; искусственных противоречий было сколь угодно и главные в их числе – «враги народа». Если попытаться сформулировать теоретическое основание краха исторического коммунизма, то оно в неадекватном понимании (несмотря на правильное её формулирование Лениным) проблемы источника самодвижения (саморазвития) всего бытующего на Земле; или формальное признание, пытаясь на деле подменить его естественную природу искусственными упражнениями политиканского свойства. Руководители коммунизма возомнили себя творцами истории, будучи убежденными в том, что они схватили Бога за бороду. С другой стороны, признание ими на практике гегелевско-ленинского понимания означало бы отказ от своего, коммунистического, учения о созидании бесконкурентной экономики, не имеющей в себе внутренних противоречий, и общества в целом, состоящем из одних лишь пролетариев, руководимых коммунистической бюрократией, тоже не имеющих в себе внутренних противоречий.

Ю.Н. Афанасьев, говоря о русской истории, утверждает, что ключ к загадке и разгадке в своеобразии её власти. Общероссийская власть, каковой стала Москва, покорившая огнем и кровью другие русские княжества поддержкой Золотой Орды, стала при ней «демиургом» российского бытия; укрепила себя не формированием своей социальной базы, несущей в себе «источник саморазвития», а карательными и силовыми структурами, поддерживаемыми Ордой, то есть внешними силами. В результате она и сама для народа стала чужой, внешней силой (еще со времен Рюрика изначально, а с превращением Московской Руси в Россию это свойство власти окончательно утвердилось). Впоследствии бюрократия, усиленная названными структурами, оказалась сама, без помощи извне, в состоянии управлять государством, оставаясь в то же время чуждой обществу силой. Отсюда извечное противостояние власти и общества, отчуждение второго от первой. Юрий Николаевич, опираясь на работы Ю.С. Пивоварова и А.И. Фурсова (Институт русской истории РГГУ) по россиеведению, основой которого должна стать теория русской истории, а сердцевиной последней – теория русской власти, подтверждае тправоту сказанного мной выше о чуждости народу его власти. «Русская власть – это не политическая власть, возникновение которой, как это происходило на Западе, стало следствием компромиссов классов и ракзличных социальных групп»46. Там власть возникла с согласия общества, по договоренности с ним. В России же «...она – Власть-демиург. Она создавала “классы”, группы (чаще всего путем закрепощения) и даже само “общество”...»47. И легитимной она становилась, насильно подавляя других претендентов на власть; она – не институциональна, а функциональна, создавая соответствующие органы: боярство, дворянство и своего рода чрезвычайные комиссии, которые были «надклассовыми» и даже «внеклассовыми», нередко «даже и над- и внеобщественными, как в случае, например, с опричниной или с гвардией Петра I. …Вполне схожей типологически с опричниками и петровскими гвардейцами стала и ленинская партия “нового типа” (недаром Сталин называл её “орденом меченосцев”)»48. Жизнеспособность государства определяется внутренними противоречиями в составных его социума: классах, нациях и т.п.; при отсутствии таковых власть ставит акцент на поиске внешних противоречий, ведущих, в конечном счете, её к гибели.

Абдеев, думается, зациклился на своем, весьма своеобразном, понимании «закрытой системы», возможно, отождествляя социум с природой или – еще хуже – с техникой, которая регулируется законами термодинамики. Там закрытость системы как бы окончательна, её «бытие» не обязательно взаимосвязано с другими системами или точнее – она не является подсистемой другой системы. Поэтому её внутренние противоречия не допускают развития, они ведут к росту энтропии. В живой сознательной природе и социуме же процессы идут по-другому. Возьмем человека как биологического субъекта. Он представлен двумя частями: женской и мужской особями, которые вместе и составляют цельную систему, обеспечивающую воспроизводство человека как такового. Но каждая особь, сама по себе – открытая система к взаимодействию друг с другом, а также с себеподобными, составляющими вкупе другие системы – социальные группы, нации, общества, государства и, наконец, всего человечества. Каждая(ое) из которых, в свою очередь, является системой и тоже открытой. В каждой(ом) из них – свои внутренние противоречия, обеспечивающие их бытие. Исчерпание же оных ведет к возникновению (усилению) внешних противоречий, ведущих к гибели сторон, отнюдь не к развитию, как полагает автор. Представляется, что автор не разграничивает «замкнутые» системы естественно-исторического происхождения от искусственно создаваемых или являющихся продуктом ненормального развития общества, в случае с пролетариатом – его (общества) разложения. Пролетариат – замкнутая в себе система, без внутренних противоречий развития класс маргиналов, лишенный перспективы развития в пределах своего класса. Советское государство с «железным занавесом», созданным его руководством, было замкнутой системой, напрочь лишенной «источника саморазвития»: отсутствие жизнетворных внутренних противоречий в своей системе было дополнено отсутствием внутренних же противоречий развития в системе человечества. В то же время оно ориентировалось на решение своих проблем через им создаваемые внешние противоречия с капиталистическим миром, который, однако, опередил его объявлением ему соревнования в «холодной войне», в котором и надорвалось. Искусственно создаваемых сил не может хватить надолго! Искусственная система «жизнеспособна» лишь в технике, но не в живой природе и социуме. Другой пример, о котором говорит Абдеев в докладе на ХХI Всемирном философском конгрессе (август 2003 г.): «Известно, что традиционный курс, который продолжают излагать в вузах, как закрытая система, не восприняла инновации века»49. Речь идет опять-таки об искусственно созданной «закрытой системе» – советской (российской) философии. Социальное явление (науку) загнали в прокрустово ложе «технического» порядка; естественно, в этих условиях ей (философии), кроме энтропии, ничего не светит.

Каждая жизнеспособная структура есть система и она непременно открытая. Возьмем собственность, как систему, как отношение между людьми: её внутренние противоречия проявляются во взаимоотношениях между её носителями (владельцами) в конкуренции между ними. Она открыта для конкуренции, если рассредоточена в массе людей (мелких и средних бизнесменов). Она становится закрытой при её монополизации, поскольку при ней исчерпываются внутренние противоречия (она и монополизируется ради прекращения конкуренции).

Совершенно неприемлемы суждения Абдеева об «отрицательной обратной связи»: «С большой силой роль отрицательной стороны противоположности в социальной жизни показана К. Марксом в «Нищете философии». Прудон, извращая диалектику Гегеля, видел задачу в том, чтобы, отыскав в каждом явлении положительные и отрицательные стороны, найти способ сохранить «хорошую» сторону и исключить из рассмотрения «дурную». Критикуя Прудона, К. Маркс указывает, что исключить «дурную», т.е. отрицательную, сторону противоположности – это значит сразу положить конец диалектическому движению. «Именно дурная сторона, – пишет К. Маркс, – порождает борьбу, создает движение, которое образует историю»50. Согласно автору, «Ни один объект в природе без своей альтернативы, без противоборства сторон не может нормально функционировать и, тем более, развиваться. Один лишь вид собственности или одна-единственная партия – это такой же нонсенс, как скажем, однополюсный магнетизм или одинокое человечество»51.

Всё та же ставка на внешние противоречия, не понимание того, что в магните – два полюса в нем самом (внутреннее противоречие, другого нет), и в человечестве – два пола человеков, внутри них самих, а не во вне. Где же каждому альтернатива? Человеку – античеловек, любому животному – антиживотное?! Если материи есть антиматерия, миру – антимир, то они ведь за их пределами, не в нашей вселенной. Марксизм, как идеология классовой борьбы, видел в ней всю историю человечества. Поэтому он не мог обойтись без альтернативы «хорошей» стороне, то есть «дурной стороны», порождающей борьбу. Но в данном случае имеет место быть смешение понятий: причины со следствиями. В самом процессе взаимодействия противоречий нет ни «хороших», ни «дурных» сторон; следствия взаимодействия сторон противоречия бывают «хорошими» или «дурными». Чтобы последних не было или, по крайней мере, было по-меньше, надо процесс регулировать компетентным вмешательством общества, а не холить, тем более не создавать «дурное» во имя «диалектического движения», как это практиковалось советской компартией. (А марксизм тезис о «дурной стороне» капиталистического развития поставил во главу угла своего учения, по самой главной проблеме пролетаризации общества, – об этом в следующей главе).

Мне представляется, что общественное развитие, его прогресс осуществляется только на позитиве, на «хорошей» стороне любой общественно-экономической формации, которую представляет масса частных собственников – субъектов развития, когда их много. «Дурная» сторона формируется монополизацией собственности, ведущей к упразднению конкуренции – живительного стимула к прогрессу. Источник борьбы между людьми – здесь; здесь же источник разложения общества, революций.

Надо искать пути устранения «дурной» стороны. Не в борьбе счастье, в которой решается вопрос – «быть или не быть» кому-то из борющихся сторон. Оно – в обычной, нормальной позитивно-созидательной жизни, в сотрудничестве людей, социальных групп, при котором решается вопрос – «быть всем сегодня и завтра». Борьба – не самоцель, как это получается по марксизму.

В природе бытие предметов (явлений) определяется внутренним противоречием. В целом бытие всей природы обеспечивается сосуществованием многих предметов (явлений), отнюдь не их борьбой друг с другом. Также и в социуме, его движение и жизненность обеспечивается противоречием внутри класса собственников и его сотрудничеством с классами неимущих. Когда же на первый план выходят противоречия между классами, которые трансформируются в борьбу, они ведут к гибели борющихся сторон, к победе "третьей силы". Так, противоречия внутри классов феодалов и крепостных крестьян (оба класса – собственники) породили "третье сословие". "Третье сословие" городов в союзе с крестьянством свергло феодалов. Оба класса феодального общества исчезли. Утвердились буржуазия и свободное крестьянство (та же буржуазия, но рангом ниже). Отныне противоречия разворачиваются внутри классов собственников, которые, через конкуренцию, ведут к разорению большинства и в том и в другом классе. Образуется монополистическая буржуазия и пролетариат. Противоречия внутри каждого из этих классов не развиты, не столь существенны, чтобы определять развитие каждого из них. Выходят на первый план противоречия между этими классами, то есть внешние противоречия. Борьба между ними была доведена до логического конца лишь в России и под ее воздействием еще в некоторых странах. Она завершилась здесь поражением обоих классов и победой коммунистической бюрократии. Буржуазия упразднилась вовсе. Не стало и прежнего пролетариата. Им, но уже в новом качестве стал почти весь народ, причем не только как наемный работник, но фактически и полукрепостной. Значит, задача политиков состоит в том, чтобы не допустить выхода противоречий между классами на первый план и вообще вести линию на упразднение классов, как таковых, ибо при наличии классов противоречия меж ними неизбежны и они, рано или поздно, могут стать неуправляемыми. Надо держаться в рамках противоречий позитивного порядка, двигающих жизнь вперед, но не негативного свойства, ведущих к борьбе и самоуничтожению. Первого рода противоречия – противоречия внутри класса собственников, решаемые в процессе конкуренции. Они нуждаются в регулировании со стороны общества, заинтересованного в недопущении монополизации богатства. В противном случае внутриклассовое противоречие притупляется, его место занимает противоречие межклассовое и межгосударственное (монополистическому капиталу мало внутреннего рынка, ему там не с кем конкурировать), выводящее государство на войну.

Таким образом, диалектические законы развития общества, на которые, казалось бы, марксизм-ленинизм и опирается в обоснование своей теории переустройства мира, как раз "работают" против неё, ибо не согласуются с ней – в соответствии с ними развиваются собственность и основанные на ней отношения нормального человеческого общества. "Научный коммунизм" на поверку оказался вовсе ненаучным. Приход к власти в России большевиков-марксистов означал, по справедливому определению П. Струве, поражением "глубоких" и установлением "...Царства Плоских. Овладев Россией, они сначала разрушили в ней всё, сравняли с землей, как поется в Интернационале:

Du passe faisons table rase52

(Сделаем из прошлого гладкую доску)


У коммунистов сдвиг в мышлении, патология, примитивное сознание. Речь, видимо, надо вести не только о маниакальном стремлении к власти, якобы, ради счастья униженных классов, но и об интеллектуальной ущербности, полном отсутствии логики. С последней особенно неладно.

Обратимся к коммунистической теории диктатуры пролетариата. Какие исторические обоснования для прихода к власти пролетариев как строителей будущего общества – земного рая? Имеются ли таковые? Их нет. Возникновение и формирование пролетариата как общественного класса – один из промежуточных этапов перехода трудящегося человека от прямого рабства к относительно свободному состоянию. Пролетарий – человек лично свободный и не только от личной зависимости, но и от собственности. И потому вынуждающийся продавать себя собственнику средств производства, то есть ставший, по верному определению марксизма, наемным рабом. Следующим логически естественно-историческим этапом освобождения человека труда должно было стать освобождение его от наемного рабства.

Марксизм исходит из того, что пролетарий по общественному своему положению – потенциальный социалист. Он должен быть воспитан в качестве всеобщего освободителя общества от гнета эксплуататоров. Но это предположение оказалось ошибочным. Пролетариат по своей природе не социалистичен. Идеи социализма в его сознание и движение вносятся извне просвещенными представителями имущих классов и интеллигенции. Не будучи органичными, они там приживаются постольку, поскольку пролетариат нищает, и соответственно в нищающей его части, и отторгается, как инородное тело, по мере роста его благосостояния (по мнению, А. Зиновьева, даже советский коммунизм погублен пролетариями после того как они обзавелись унитазами, о чем, прохаживаясь «до ветру», не могли и мечтать).

Откуда же безрассудная вера в мессианство пролетариата? Представляется, что классики марксизма оказались в плену логики истории. Ведь как шла история до капитализма? Феодальное общество породило "третье сословие", из которого выросла буржуазия, ставшая потом господствующим классом, преобразующим общество по своему образу и подобию. Так, надо думать, мыслилось и развитие пролетариата в случае его прихода к власти. Между тем, случилось отождествление неотождествимого: пролетариат принципиально отличается от предшествовавших ему классов по своему общественному статусу. Буржуа были собственниками-организаторами производства и вообще всей экономической жизни; соответственно как таковые являлись знатоками экономики, культуры, главенствовали в духовной сфере. Располагая «командными высотами и невиданной дотоле силой-деньгами», она фактически владея властью, революцией была в ней утверждена (А. Камю. Указ. Соч. С. 287). Пролетариат же испокон века всюду формировался из разорившихся, деклассированных, маргинальных элементов общества, вместе с люмпенами, составляя его дно. И потому, по остроумному замечанию А, Камю, марксизм считал пролетариев, низведенных крайней нищетой до бесчеловечного уровня, способными к «политической зрелости» и «подлинному самоутверждению», заодно утверждая и «всех остальных» (А. Камю. Указ. Соч. С. 278, 286) У пролетариата не было и не могло быть своей культуры. Культура – явление общечеловеческое, создается и развивается талантливыми, образованными представителями всех классов общества при материальной поддержке имущих классов. Её создает не нищета, а благополучие.

Пролетарии не имели понятия об организации экономики, были необразованны. Придя к власти, они не могли обойтись лишь своими интеллектуальными силами – их было очень мало, да и те – пришлые из других социальных слоев. Выдвигаясь на руководящие посты, они делали руководство некомпетентным; хуже того: сплошь да рядом к власти приходил хам, "руководивший" охлократическими приемами, диктаторством. Не спасало положения и привлечение к управлению народным хозяйством и государством в целом буржуазных специалистов. Не столько потому, что желавших идти на помощь "господам-товарищам" было не так много, сколько потому, что отношение к ним пролетариев было недоброжелательным, подозрительным. В отличие, к примеру, от буржуазии, которая, придя к власти в результате победы своей революции на Западе, по причине отсутствия своих кадров для военного, морского и дипломатического ведомств, также была вынуждена привлекать высокообразованных представителей свергнутой ею аристократии за хорошую плату и строя свои отношения с ними подобающим образом. Буржуазия, будучи сама более-менее образованной и культурной, ценила знания и их носителей, понимая, что её богатство могло прирастать лишь благодаря росту научных знаний и вообще культуры. Некультурный, малограмотный пролетариат не чувствовал потребности в знаниях и культуре, презирал их носителей, давая им всяческие непотребные клички, гордясь тем, что он "университетов не кончал". Не случайно: почти во всех цивильных областях знаний и культуры наше отставание от достижений мировой культуры, за исключением военной сферы, на которую были брошены все лучшие силы, не жалели средств, так как она была нужна для всемирной победы коммунизма. Однако и она начала давать сбои к концу власти коммунизма, ибо и военная наука с техникой для своего развития требуют творчества, а ему нужна свобода.

Но самое печальное, что случилось с пролетариями после установления ими "своей" диктатуры, это то, что они не освободились от наемного рабства, хуже того – они попали в еще более жестокое рабство к коммунистической бюрократии.


* * *

Созидательный эффект рыночной экономики установил Адам Смит еще в XVIII веке. Он говорил, что каждый отдельный человек старается употребить свой капитал так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе. Он имеет в виду лишь свой собственный интерес, преследует лишь собственную выгоду, причем в этом случае он невидимой рукой влечется к цели, которая совсем не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им. В этом рассуждении А. Смита вся соль частной собственности, ее успеха, жизнеспособности, корень философии и социологии собственности.

Популярное разъяснение: капиталист (предприниматель) заинтересован в производстве как можно больше быстро реализуемой продукции, дабы не задерживался оборот капитала. В конкурентных условиях это достигается максимально низкой себестоимостью и высоким качеством товара. Так происходит служение людям (покупателям товара). Так действует "невидимая рука".

В нашей литературе встречается толкование "невидимой руки" как комплекса законов и правил, устанавливаемых обществом (государством) для направления усилий частных лиц в нужное обществу русло53. Я не приемлю такую точку зрения, потому что, во-первых, рука государства зрима. Во-вторых, государство – не общество и в интересах последнего работает только тогда, когда им контролируемо, чего у нас нет и в помине. В-третьих, "невидимая рука" нерегулируема. Законы должны содействовать "деятельности" "невидимой руки", ограничивая непомерный рост аппетитов собственников, в частности, антимонопольные законы должны быть действенными, неуклонными.

Государство, по П. Самуэльсону, должно делать то, что "нужно всем, но никому в отдельности"; в то же время, как это принято на Западе: "Рынка – сколько можно, государства – сколько необходимо". Американец В. Леонтьев (лауреат Нобелевской премии) писал: "Если сравнить экономику с парусным судном, то можно сказать, что у вас (в СССР) всегда был руль, но не хватало ветра. У нас же наоборот – сильный ветер, но не хватало руля". У нас по сей день недостаточно ветра инициативы и личной заинтересованности.

Адам Смит установил, что рост благосостояния индивида означает в то же время рост благосостояния общества. Каждый человек, владея собственностью, тем самым способствует благополучию общества. Не имеющие собственности – потенциальный источник неблагополучия общества во всех аспектах. Сегодня все развитые страны – адамсмитовские.

Разумеется, рынок нуждается в регулировании. Но все дело в том, кому поручить это регулирование? Кто "заказчик" и кто "подрядчик"? "Заказчиком" должно выступать гражданское общество, которого у нас пока нет. "Подрядчиком" должно быть государство, демократическое правовое государство, которого у нас тоже пока нет.

Проблема не в том, чтобы просто освободить экономику от контроля государством, ибо может случиться нечто обратное: государство окажется под контролем магнатов экономики, к тому же еще и криминализированных (как это и случилось у нас в результате гайдаро-чубайсовской «реформы» - об этом см. ниже).. А это – "хрен редьки не слаще". Проблема в том, чтобы общество освободить от опеки государства, подчинить второе первому. Тогда-то и можно будет поручить государству что-то регулировать, что-то контролировать, исключая хозяйствование в общенациональном масштабе. Те, кто хотят сохранить в значительных масштабах государственное производство, а также средства: будь то финансы или предметы потребления, распределяемые государством на социальные нужды, должны знать, что как неизбежно планирование производства внутри предприятия, так тем более оно неизбежно в государственном масштабе, если национальная экономика сохранится в его ведении. Государственным производством неизбежно будут руководить чиновники, число которых неизбежно будет большим. Как неизбежность планирования, так и само наличие чиновничества в больших масштабах – людей поневоле живущих администрированием – останутся постояннодействующим источником диктаторства, диктатуры. Этот потенциальный источник возрождения диктатуры должен быть упразднен. Другого не дано.

Следует помнить, что бюрократия (чиновничество в качестве господствующего класса) зародилась и утверждалась в государствах-земельных собственниках (Египет, Китай, Россия и другие империи). Её не было в полисах Древних Греции и Рима, составленных из полноправных граждан (членов общин), каждый из которых имел право на земельную собственность и имел её, на основе которой имел и политические права. Бюрократия господствует там, где в экономике доминирует общественная (государственная) собственность, там же, где доминирует частная собственность граждан, она служит господствующему классу собственников (народу).

Власть бюрократии возрастает безмерно, до невиданных в истории пределов, благодаря тотальному планированию, начинающемуся в экономике и становящемуся "универсальным фактором жизни людей" (К. Ясперс), подчиняя себе всё и вся, включая частную жизнь людей, как это произошло в Советском Союзе и его сателлитах. Что особенно губительно, так это планирование духовного творчества, абсолютно нуждающегося в свободной инициативе отдельных людей.

Суть проблемы централизованного планирования и его последствий глубоко понята видным немецким философом К. Ясперсом. Он, рассуждая о двух основополагающих тенденциях, служивших истоками выбора людей, писал: "Либо мы сохраняем перед лицом всеобъемлющего рока право свободного выбора, верим в возможности, которые появляются в свободном столкновении различных сил, какие бы абсурдные ситуации при этом ни возникали, так как всегда остается надежда на то, что они могут быть исправлены. Либо мы живем в созданном людьми тотально планируемом мире, в котором гибнут духовность и человек"54. Естественно, я приемлю лишь первый выбор. Но надежда людей на то, что неизбежные при нем "абсурдные ситуации" "могут быть исправлены" должна быть укреплена. Чем? Тем, чтобы человек не был отчужден от национального богатства, в котором на века-вечные есть его доля, никем не отчуждаемая, то есть не подверженная рыночной стихии (в индивидуальном лишь для него смысле), неизбежно рождающей "абсурдные ситуации", как бы её ни ограничивали, что уже само по себе противопоказано рынку, коль скоро снижает его плодотворность.

Тотальное планирование неприемлемо еще и потому, что оно может быть реальным только при наличии тотального знания, которого нет и быть не может ни в какой бы то ни было отрасли знаний. (Самое большое заблуждение, приведшее марксизм к краху, именно в том, что он полагал возможным такое знание и себя считал его обладателем). Цитированный выше К. Ясперс верно заметил, что: "Наше знание никогда не охватывает целое как таковое, но мы всегда находимся в нем... Всякая деятельность приводит к непреднамеренным и непредвиденным следствиям... человек всё время продолжает жить и не может даже на мгновение остановиться, чтобы начать всё сызнова. Он всё время вынужден исходить из того, что уже стало таковым... Наши возможности приходят из будущего, неожиданно, просто и захватывающе". Отсюда он делает вывод, что «Источник тотального планирования в мнимом тотальном знании истории"55.

Эту тему завершу выводом, прямо относящимся к разбираемому вопросу, сформулированным нобелевским лауреатом М. Фридманом (США): "Российскую империю развалил на части и погубил не коммунизм как таковой, а центральное планирование, и оно может погубить любую, даже самую богатую страну, такую, как США"56.