Geum.ru

Беляевский кружок в художественной жизни россии (80-е гг. XIX начало xx вв.)

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Основное содержание работы
Первая глава
Во втором параграфе
Во второй главе
Второй параграф
Третья глава диссертации
Во втором параграфе
Подобный материал:
1   2   3

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ



Во введении обосновывается выбор темы исследования и ее актуальность, определяются объект, предмет, хронологические рамки исследования, устанавливается степень разработанности научной проблемы, формулируются цель и задачи исследования, дается характеристика источников, методология исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

Первая глава «Предпосылки возникновения беляевского кружка» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60–80-е гг. XIX в.» рассмотрены теоретические попытки осмысления феномена «национальности» и способов национальной самоидентификации, а также проблемы создания национального искусства в понимании националистически ориентированной части художественной интеллигенции. Проанализировано понятие «новая русская школа» и ее историческое становление как важный фактор самоидентификации русской художественной интеллигенции.

На рубеже 60-х гг. XIX в. на волне широкого общественного подъема и стремления к реформам произошла интенсификация музыкальной жизни России. По инициативе братьев Рубинштейнов были созданы первые в России консерватории, тогда же сложился кружок самобытных русских музыкантов, известный под названием «Могучая кучка». Эти силы фактически определили два различных социально-культурных проекта развития музыкального искусства в России. Один из них призывал к переориентации всей музыкальной жизни с иностранных источников на национальное творчество. Другой был направлен на развитие музыкального образования, предполагая, что первоначальный импульс, данный иностранными профессионалами, поможет затем сформировать собственные музыкальные кадры.

Первым крупным критиком А. Г. Рубинштейна, выступившим с наиболее резкими обвинениями в его адрес, был А. Н. Серов. Основные его упреки сводились к следующему: 1) социально-культурный проект Рубинштейна не является русским; 2) в силу этого он противоречит современному состоянию русского культурного общества и перспективам его развития; 3) по сравнению с другими областями искусства (в частности, с литературой) этот проект является устаревшим, изжившим себя еще до начала его реализации.

Другим критиком А. Г. Рубинштейна выступил В. В. Стасов. Он оказал поддержку направлению, которое считал «новым», «прогрессивным» и «национальным», – «новой русской школе». Если в области живописи под этим названием в основном понимались художники-передвижники, а иногда еще артель И. Н. Крамского, то в музыкальной области этот термин охватывал более сложное явление. Первоначально наименование «новая русская школа» относилось к композиторам «балакиревского кружка», – «Могучей кучке» или «Русской пятерке». После распада в 70-х гг. оно сохранялось за отдельными композиторами кружка. Со второй же половины 80-х гг. понятие «новая русская школа» применялось к деятелям «беляевского кружка» и т. н. «петербургской школы».

«Новая русская школа» позиционировала себя в активной общественной борьбе с приверженцами западных и антинационалистических взглядов, каковыми в их глазах были Русское музыкальное общество под покровительством Вел. кн. Елены Павловны, А. Г. Рубинштейн и созданные им на базе ИРМО консерватории. В свою очередь, «балакиревцы» также опирались на различные общественные организации, в частности, Бесплатную музыкальную школу, и стремились путем конкуренции к достижению ведущей роли в музыкально-общественной жизни Петербурга и России.

Развивавшийся в России национализм догоняющего (второго, германского или восточноевропейского) типа делал акцент на развитии национальной культуры и, в частности, национального искусства. Также ему была присуща высокая активность в дискуссиях об отношении к Западу. В. Г. Белинский, основываясь на философских идеях Г. В. Ф. Гегеля, сформулировал идею о том, что принципы «национальности» и «самобытности», развиваемые в литературе и искусстве, свидетельствуют об их зрелости и готовности народа, обладающего ими, к вступлению во «всемирно-историческую стадию». Наследие В. Г. Белинского и опыт всемирных выставок оказали большое влияние на формирование взглядов В. В. Стасова.

К 80-м гг. XIX в. произошли существенные сдвиги в художественной жизни России. Буквально на протяжении двух-трех десятилетий русское искусство сделало гигантский шаг на пути от превалирования европеизированных норм и образцов к обретению собственного национального облика. Приверженцы «новой русской музыки» питали большие надежды на широкое общественное признание и с большим интересом присматривались к изменениям в государственной и общественной жизни, наступившим с воцарением Александра III.

Однако Александр III скептически относился к деятельности «новой русской школы». Среди русских композиторов он предпочитал П. И. Чайков­ского, музыку которого представители «новой русской школы» вовсе не считали «национальной». Гигантская индустрия коронационных торжеств с полной очевидностью продемонстрировала пристрастия нового императора. Возвращение к широкой публичной деятельности А. Г. Рубинштейна стало еще одним ударом для приверженцев «новой русской школы». Не будучи избалованы официальным признанием, испытывая разочарование по поводу, как им казалось, несоразмерного их вкладу внимания, они вполне естественно перенесли свои чаяния и упования на поднимавшееся частное предпринимательство, склонное к высокой активности. Именно вокруг частной меценатской инициативы и с ее непосредственной помощью можно было сплотить разрозненные силы и вновь выступить в качестве единой и крепкой художественной группы.

Во втором параграфе первой главы «М. П. Беляев и его окружение: предпосылки меценатской деятельности» анализируется понимание самим Беляевым ситуации в русском искусстве, сложившейся к 80-м гг. XIX в., причины, подтолкнувшие его к меценатской деятельности, ее основные цели и задачи, становление интересов и пристрастий купца-лесопромышленника, влияние на них жизненных факторов и ближайшего окружения.

Первая половина 80-х гг. XIX в. была наиболее важным временем для становления художественных взглядов будущего мецената. Событием, совершившим переворот в душе М. П. Беляева и направившим его общественную активность в новое русло, было, по многочисленным свидетельствам современников, знакомство с музыкой и личностью А. К. Глазунова. К началу 80-х гг. XIX в. А. К. Глазунов оказался тесно связан с крупнейшими представителями «новой русской школы». Появление молодого талантливого композитора в ее рядах доказывало, что данное художественное направление успешно развивается и процветает. В дискуссиях русской интеллигенции о России и Европе весьма значительным оказывался теоретический аргумент, связанный с тем, по какому типу, – восходящему или нисходящему, – развивается русская культура вообще, и русская художественная культура, в частности. Явление Глазунова в этом контексте было важным положительным фактором.

Первоначально М. П. Беляев обратил свое внимание именно на творчество А. К. Глазунова, – он устраивал концерты, полностью состоявшие из произведений молодого композитора, издавал его сочинения, пропагандировал его творчество. Однако к середине 80-х гг. масштаб деятельности М. П. Беляева изменился, – от увлечения сочинениями А. К. Глазунова он обратился к поддержке целого художественного направления. Намерения М. П. Беляева и его материальные возможности являлись фактором привлекательности для музыкально-художественной среды. Постепенно вокруг него сформировался кружок, состоящий из постоянных участников. Сделалось обычаем проведение регулярных собраний, назначаемых на пятницы.

После смерти отца М. П. Беляев оказался полностью свободным от обязательств по отношению к семейному делу. Теперь он как старший сын и глава семейного клана мог безоговорочно распоряжаться предоставленными в его ведение делами. Покинув поприще торговли и лесопромышленного бизнеса, он всецело окунулся в область художественной жизни России. То, что начиналось как любительское увлечение, переросло в большое общественное и художественное начинание. Имя М. П. Беляева стало активно появляться на страницах периодической печати, некоторые из организованных им концертов возбуждали целые газетные баталии.

Возможно, что в начале своей меценатской деятельности, М. П. Беляев полагал, что недостаточное признание русской национальной школы имело причиной только слабое ее распространение. С течением времени он, однако, убедился, что окончательное торжество национального направления – дело далекого будущего, поэтому вклад в его развитие не может принести быстрых дивидендов. Поводом для глубокого нравственного удовлетворения, таким образом, оставалось лишь само осознание правоты, важности и значимости начатого дела. М. П. Беляев желал воплотить в реальной деятельности свое стремление к искусству и посредством этого послужить на пользу обществу и на благо Родине.

Союз меценатской деятельности М. П. Беляева и творчества «новой русской школы» был счастливым союзом двух сил, соединившихся и нашедших себя во взаимном сотрудничестве. Для «новой русской школы» Беляев был именно тем человеком, который объединил деятелей этого направления, снабдил их недостающими возможностями для развития и распространения творчества. Он предоставил в их распоряжение издательство, концерты, ежегодные поощрительные премии, – т. е. все то, с помощью чего стала возможной активная пропаганда «национальной» музыки.

Во второй главе «Деятельность беляевского кружка во второй половине 80-х гг. XIX в.» рассматривается окончательное складывание и первый период деятельности кружка. В первом параграфе «Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева» проанализировано постоянное художественное сообщество, сплотившееся в середине 80-х гг. вокруг М. П. Бе­ляева, выявлены его отдельные представители и группы, показан процесс формирования кружка, представлены лидеры и их идеи, показана художественная направленность кружка.

Вхождение Н. А. Римского-Корсакова в кружок завершило процесс объединения художественных сил вокруг М. П. Беляева и наиболее отчетливым образом отделило период формирования кружка от первого периода его деятельности. В лице Н. А. Римского-Корсакова кружок обрел своего главу и признанного вождя. Он олицетворял своей фигурой целое художественное направление, получившее название «новой русской школы». Сформировалось ядро кружка и его постоянный состав. Объединяющим началом все более стали служить не любительские увлечения, а идеи поддержки и развития русской музыки, в первую очередь, музыки «новой русской школы».

Кружок определил свои позиции в череде противостояний и конфликтов. Продолжался антагонизм «новой русской школы» и А. Г. Рубинштейна, непримиримую позицию занял М. А. Балакирев. Она была обусловлена исповедуемыми им принципами, представлявшими собой смесь религиозных предрассудков и романтическо-славянофильских предубеждений. Беляев был для него олицетворением прагматического, буржуазного подхода к делу искусства, купцом-толстосумом. С критикой в адрес кружка выступил также Ц. А. Кюи, опубликовавший статью «Итоги Русских симфонических концертов. Отцы и дети», в которой он ратовал против узкого принципа «партийности» в искусстве и критически оценивал творчество «младших беляевцев». К середине 80-х гг. XIX в. В. В. Стасов испытывал колебания перед лицом внутрипартийных противоречий. Однако неприятие идей, высказанных Ц. А. Кюи, сблизило его с беляевским кружком и к концу 80-х гг. Стасов выступал в качестве крупнейшего публициста, защищавшего «беляевское направление».

Рассмотрен феномен «беляевских пятниц», их организация и содержание. Показано, что важным фактором формирования беляевского кружка стало учреждение его институтов, среди которых наиболее ярким были регулярные еженедельные собрания в доме М. П. Беляева, специально приспособленном для проведения кружковых мероприятий. Творческая энергия художников и любезно аккумулировавший ее гостеприимный дом мецената создавали особое пространство праздника, стимулировавшего, в свою очередь, приподнятое самоощущение, выход из сферы обыденного и стремление к новым завоеваниям. Но не только удобное пространство общения было привлекательной чертой «беляевских пятниц». Специальное внимание всегда уделялось общему творчеству и поощрению творческих усилий на благо национального искусства. Особенно показательной оказалась совместная работа «беляевцев» над окончанием и изданием оперы А. П. Бородина «Князь Игорь», произведением, которое рассматривалось как символическое воплощение идеи национального направления в музыкальном искусстве.

Идея объединила на данном этапе участников беляевского кружка. Обретение в лице Беляева и его капиталов мощного фактора поддержки влило свежие силы в деятельность «новой русской школы». Активизировалась ее творческая составляющая. Зародились и получили бурное развитие издательская и концертная деятельность. Первый период истории беляевского кружка, таким образом, можно рассматривать как подобие пассионарного толчка. Внутренне единство и даже «исключительность» кружка были отмечены как его сторонниками, так и противниками.

Тем не менее, многократные усилия беляевцев не привели к широкому общественному признанию на родине. В подобных условиях становится актуальной характерная для русского менталитета мысль о том, что только посредством представления национального искусства в Европе, с помощью признания и при поддержке европейских авторитетов «новая русская школа» сможет выполнить поставленные перед собой задачи.

Второй параграф «Беляевские концерты» на Всемирной выставке в Париже 1889 г.» посвящен ключевому моменту в развитии и самоопределении беляевского кружка. Выделены основные факторы проблемы, порожденной дебютом «беляевцев» на международной арене. Это, во-первых, масштаб события, т. е. его отнесенность именно к Всемирной выставке, крупнейшему общественному мероприятию того времени. Во-вторых, это фактор вовлеченности в весьма ясно обозначившееся противостояние в русском обществе по поводу Всемирных выставок (особое значение здесь имеет тот факт, что события с «беляевцами» на выставке 1889 г. нельзя понять без рассмотрения полемики по поводу выставки 1878 г., в продолжение которой они фактически совершались). В-третьих, это то, что специфически русский феномен представал в данном случае в зеркале Европы. Наконец, в-четвертых, рассматриваемые ниже события были вписаны в разностороннюю дискуссию о России и Европе, занимавшую значительное место в отечественной художественной и политической публицистике на протяжении всего XIX в.

Широкий общественный резонанс к концу 80-х гг. XIX в. приобрели идеи Н. Я. Данилевского, выраженные им в книге «Россия и Европа». Они были хорошо известны «беляевцам», и, скорее всего, имели существенное влияние на формирование их взглядов и представлений. В 1888 г. в отечественной печати разгорелся спор, открытый статьей В. С. Соловьева против концепции Данилевского. В защиту Данилевского выступил ряд авторитетных публицистов, в числе которых оказался и В. В. Стасов. Позиция Стасова по вопросу о современном русском искусстве отличалась и от позиции Соловьева, и от позиции Данилевского. Он не только признавал творчество великих русских мастеров первой половины XIX в., но и относил к настоящему времени период истинного расцвета русского искусства, также питая надежды и на дальнейшее его процветание. К концу 80-х гг. XIX в. В. В. Стасов уже был окончательно уверен в том, что русские художники «догнали и перегнали» Европу. Подобные взгляды, помимо В. В. Стасова, М. П. Беляева и Н. А. Римского-Корсакова были характерны и для многих других, рядовых «беляевцев».

Атмосфера выставки 1889 г. идеально соответствовала представлениям М. П. Беляева. Господство частной инициативы в русском отделе, соревнование национализмов, повышенный интерес отечественной печати к проявлению всего «национального», наконец, почти полное отсутствие жестких официальных предписаний, – создавали благоприятную обстановку для деятельности в духе «беляевской инициативы». В таких условиях М. П. Беляев готовил в Париже русскую презентацию русской музыки, которая должна была послужить ответом на неудачную, по мнению «беляевцев», «нерусскую» презентацию русской музыки в 1878 г.

Новая Всемирная выставка в Париже 1889 г. проходила в условиях существенно изменившихся отношений между Россией и Францией. В ответ на создание Тройственного союза наметилось русско-французское сближение. Со второй половины 80-х гг. вопрос о возможном заключении союза России и Франции активно обсуждался в печати, оказывая большое влияние на общественное мнение. Идеи, развиваемые прессой, находили свою поддержку в многочисленных общественных мероприятиях. Всемирная выставка 1889 г. была блестящим примером «столкновения национализмов». Русский национализм не только формировался и развивался в условиях «праздника всеобщего соревнования», какими являлись всемирные выставки, но и вступал во взаимодействие (или противодействие) с другими национализмами.

В конце сентября 1889 г. В. В. Стасова опубликовал в журнале «Северный вестник» большую работу, анализирующую итоги Всемирной выставки. В партийных целях Стасовым был применен прием усиления и гиперболизации действительности. Справедливо критикуя русский отдел и русскую экспозицию, Стасов противопоставил им «русские концерты» как событие, с лихвой искупившее все недостатки. Указанная статья вызвала скандал в русской прессе. С критикой Стасова выступил ведущий журналист «Нового времени» В. П. Буренин. Совместными усилиями Стасов и Буренин довели полемику до высокой степени накала. Оба оппонента воздействовали на публику повышенной эмоциональностью, допускали беззастенчивость в выражениях, доходящую до грубых личных оскорблений. Наиболее интересным фактом стало то, что спор велся внутри одного большого идеологического течения под знаменем приверженности принципу «национальности» и «всему национальному».

Неуспех парижских концертов и критическая позиция большинства русской прессы стали причиной кризисных явлений, характерных для беляевского кружка начала 90-х гг. XIX в. В условиях столкновения национализмов на Всемирной выставке русская национальная идея не могла быть принята в том виде, в каком она развивалась в беляевском кружке. Русское искусство, «новая русская школа», национальный принцип в музыке, – все что «беляевцы» в приложении к Европе рассматривали как откровение, как «луч света от России», – не встретили адекватного приема и понимания на Всемирной выставке.

Третья глава диссертации «Беляевский кружок в 90-е гг. XIX в. и в начале XX в.» включает два параграфа. В первом параграфе «Кризис беляевского кружка в первой половине 90 х гг. XIX в.» рассмотрены критические тенденции в беляевском кружке, причины и ход кризиса, его особенности в индивидуальном восприятии отдельных участников. Кризис явился результатом «столкновения с Европой», болезненно переживаемым ведущими композиторами беляевского кружка. Поездка на Всемирную выставку заставила иными глазами посмотреть на идеалы и ценности «новой русской школы».

Критические тенденции в целом можно описать как состояние ауторефлексии, возникшее под воздействием европейского влияния. Были поставлены под сомнение важнейшие постулаты «новой русской школы», идея о ее принципиальной «новизне» и «передовитости» («кризис новизны»), идея о ее особой «самобытности», «избранности», сомнении в переживаемом «новой русской школой» периоде роста, «цветения», подверглись сомнению также главные символы-«святыни» школы («Князь Игорь») и пр. На смену прежним оптимистическим прогнозам приходят упадочные и депрессивные размышления о невысокой художественной ценности ее произведений, грядущем засилье «эклектизма», «засыхании», «умирании», «упадке» и т. д.

Сущностью переживаемого кризиса являлся кризис идеи, – идеи «новой русской школы» как таковой. Проявления же кризиса были различными. Это – состояние неопределенности целей и идеалов, стремление следовать «успешным» примерам, взятым из европейского (Р. Вагнер) или российского (П. И. Чайковский) опыта. Это – противопоставление русской музыки европейским образцам с предпочтением последних. Это – различного рода попытки противостояния, например, попытки создания «правильной» самобытной философско-эстетической системы. Это – подражательные явления, а также уход в себя, депрессия, пьянство и пр. Первая половина 90-х гг. XIX в. характеризовалась усилением напряженности как внутри беляевского кружка, так и в его отношениях с оппонентами. Особо напряженным было восприятие усиливающейся роли П. И. Чайковского и его взглядов.

Вместе с тем необходимо обратить внимание на достаточно высокую прочность кружковых связей, позволивших сохранить сообщество в трудные годы. Особенно важной в этом отношении представляется позиция самого М. П. Беляева. Несмотря на свойственные ему прямоту и грубоватость, он сумел проявить высокую дипломатичность, укреплял сообщество путем невмешательства в личные столкновения, неизменным дружелюбием и гостеприимством. Он настойчиво развивал все прежние меценатские инициативы (несколько сократив только дело концертов) и даже приводил в действие новые начинания. Неизменная традиция хлебосольных «беляевских пятниц» скрепляла кружок, перенеся в период кризиса основной акцент с творческой на «застольную» составляющую.

Во втором параграфе «От кружка – к фонду: основные направления деятельности беляевского кружка во второй половине 90 х гг. и в начале XX в.» представлены основные изменения в составе, организации, общественном статусе и восприятии беляевского кружка в последний период его деятельности. Беляевский кружок в этот период претерпел значительные трансформации. Существенно повысился авторитет Н. А. Римского-Корсако­ва и его школы. Он и его единомышленники и коллеги А. К. Глазунов и А. К. Лядов стали представлять ведущую музыкально-общественную силу в России. Кризис и колебания предыдущих лет были преодолены. Все это превратило беляевский кружок в чрезвычайно привлекательное сообщество для молодых авторов. Посредством кружка они могли получить доступ к общению с Н. А. Римским-Корсаковым, к участию в Русских симфонических концертах, к публикации в беляевском издательстве. В рассматриваемый период состав кружка значительно расширился за счет прихода молодых сил. Сформировались различные возрастные группы. Помимо авторитетных «старших беляевцев» большую роль в создании новых сочинений и в деятельности кружка стали играть начинающие композиторы.

Состав и устремления последних были крайне разнородными. В рассматриваемый период уже не приходится говорить о решающей роли общей идеи. Высок был процент тех, кто рассматривал меценатскую поддержку М. П. Беляева как средство лично устроиться и обеспечить свое благосостояние на профессиональном поприще. Беляевский кружок перестал также быть чисто петербургским, среди его участников теперь было много москвичей. В связи с указанными тенденциями изменились принципы функционирования кружка. Предоставление различных видов поддержки постепенно становилось все более формализованным, и беляевская деятельность приобрела характерные черты, роднящие ее с деятельностью фондов.

В то же время набирали силу художественные тенденции, чуждые устоявшимся в беляевском кружке принципам. «Старшие беляевцы» развернули активную борьбу с декадентством и модернизмом. Крупнейшим «приобретением» беляевского кружка в этот период стал молодой композитор А. Н. Скрябин. Его художественные устремления были весьма современны и направлены на разрушение сложившихся канонов, что вызвало неприятие беляевского «ядра». Тем не менее, сам меценат принял его под личное покровительство, справедливо отдавая дань его выдающемуся дарованию. После смерти Беляева кружок распался.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы о характере, направлении, специфике деятельности беляевского кружка на различных этапах его развития.

В художественной жизни России 80-х гг. XIX в. беляевский кружок представлял собой уникальный феномен. Он как бы сочетал в своих рамках три различных составляющих компонента. Первый из них включал представителей русской интеллигенции, убежденных в необходимости развития национального искусства и готовых к активным действиям для его поддержки, второй – профессионалов в области художественного творчества, которые, с одной стороны, сами были плотью от плоти пронациональных интеллигентских настроений, с другой же – имели возможность творчески ответить на эту актуальную потребность, наконец, третьим был солидный капитал, материальная база развернувшейся активности, олицетворенная типичной и в то же время яркой фигурой купца-мецената.

Уникальность этого феномена обусловлена тем, что все три названных компонента были проникнуты неразрывным единством. Композиторы «новой русской школы», ученики Н. А. Римского-Корсакова не были всего лишь искусными ремесленниками, исполнявшими некий «социальный заказ» или личную волю мецената, – эти люди имели активную социальную, духовную и творческую позицию, сплотившую их в определенное направление. Окружение, представленное беляевским кружком, в свою очередь, не было только «группой поддержки», а скорее напоминало активную пассионарную среду, способствовавшую рождению новых творческих замыслов и общественных начинаний. Наконец, купец-меценат, давший кружку свое имя, а также предоставивший в его распоряжение собственное жилище и практически все свои капиталы, также не был исключительно «денежным мешком», способным оплатить работу композитора «из милости». Причиной указанного единства, силой, объединившей беляевский кружок, следует считать идею, заключавшуюся в том, что России, необходимо национальное русское искусство, русская музыка.