Geum.ru

Составление и общая редакция игумена андроника (а с. Трубачева), П. В. Флоренского, М. С

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   79

П. Флоренский — Пращуры любомудрия («Богословский Вестник», 1910 г., I, апрель, с. 639-644).

П. Флоренский — Напластования эгейской культуры («Богословский Вестник», 1913 г., II, июль-август, с. 384-389).

Сюда надо добавить:

Rene Dussaud — Les civilisations prehelleniques dans le bassin de la mer Egee, 2-me edition, Paris, 1914.

Р. Ф. Лихтенберг— Доисторическая Греция. СПб., 1914 г.

Ε. Г. Кагаров— Из заграничных впечатлений. СПб., 1912 г. (Отд. от. из «Гермеса» за 1911 и 1912 гг.).

Е. Г. Кагаров — Основные моменты в истории критско-микенского искусства. Одесса, 1911. (Отд. от. из «Зап. Имп. Одес. О-ва Ист. и Древн.». Т. 29).

11 О пещерах, как местах мистических культов, см. кое-что в: Свящ. П. Флоренский — Смысл идеализма. Сергиев Посад, 1915, гл. XI, с. 46—48 (= «Юбилейный сборник Императорской Мос­ковской Духовной Академии». Сергиев Посад, 1915 г., ч. 2, с. 84—87.)

78 Servius — Commentarii in Virgilii Aeneidem, III 209 (Lion f60]. Vol. I, p. 204): «Sane apud inferos furiae dicuntur, et canes; apud superos dirae et aves.— in medio vero Harpiae dicuntur» 12*.

7srЛукан — Фарсалия, VI 733 (Μ. Annaei Lucani Pharsalia, ed. ster. Lipsiae, 1834, p. 137).

а Сервий замечает, что Тизифона, по мнению од­них,— Гарпия, а по мнению других,— Фурия80. Иси-хий тоже называет их «αρπακτικούς κύνας — хищными собаками»81, другие — «Зевсовыми псицами»: «μεγάλοιο Διός κύνας»η — Аполлоний Родосский, «canes Jovis»83 — Сервий и, наконец, «famulas Jovis13*»84 — Валерий Флакк. В графических же искусствах образ их почти отождествляется со Сфинксами, Горгонами, Сиренами, Гесперидами и другими чудовищами древ­него мифа85.

Мифологи признают в Гарпиях существа психо-помпические. Вообще говоря, это — так. Но отсюда слишком поспешен тот вывод, что, в качестве ветров, демоны смерти или — воспользуемся позднейшею тер­минологией) — ангелы смерти древних «похищают душу в тот момент, когда она теряется в атмосфере»86. Правда, по причинам, о которых скажем ниже, Гарпии могли, в вульгарном понимании, отождествляться с ангелами смерти, вроде того, как у нас, в вульгарном понимании, отшельничество отождествляется с ненавистью к при­роде и к обществу; и, с другой стороны, Гарпии могли отождествляться, в оірубелом народном сознании, и с вет­рами, подобно тому, как у нас духовное восхищение людьми не-духовными принимается за нервное возбуж­дение. Но, тем не менее, и толкование Гарпий как вест­ниц смерти, и приравнивание их к ветрам основывается на невнимательном чтении соответственных текстов и, в свой черед, искажает понимание текстов. Непра­вильность обычного взгляда доказана Эрвийом Родэ87.

80 Servius — Commentarii in ѴіпШі Aeneidem, III 252 (Lion [60]. Vol. I, pp. 207-208).

81 Hesychius— Lexicon [621, col. 232 34-35, s. v. Впрочем, так понимает это место В. Берар (Darcmberg et Saglio. Τ. III j, р. 14). Μ. Шмидт же, издатель «Словаря» Исихия, ставит иную интерпункцию; а именно: «Άρπνίας. αρπακτικούς κύνας*.

8ί Аполлоний Родосский — Аргонавтика, II 289 (Не-siodi Carmina, Ар о 11 о η i і Aigonautica etc., ed. F. J. Lehrs et Fr. Dub-ner, Parisiis, 1840, F. Didot, p. 33),

83 Servius — Commentarii in Virgilii Aeneidem, III 209 (Lion [<*>]. Vol. I, p. 204).

84 C. Valerii Flacci Argonauticon, IV 520 С (Bibliotheque La-tine-francaise, publie sous les auspices de S. A. R. M. Le Dauphin, 17-me livraison, Paris, 1829. Valerius Flaccus, 1'Argonautique).

85 Berard (Darembeig et Saglio, id. f57], pp. 14-15).

86 A. Maury — Histoire des religions de la Grece antique, Paris, 1857. Τ. I, p. 167, an. 6.

87 Erwin Rhode — Psyche. Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen, 4-te Aufl., Tubingen, 1907. Bd. I, SS. 71-73.— Г, Вей-кер, О. Крузиус и В. П. Клингер видят в Гарпиях, как

Но, чтобы понять воззрение древних на это дело, надо на минуту отойти в сторону от общего пути наших рас­смотрений и вникнуть в древнюю мысль об умирании.

Человек умирает только раз в жизни, и потому, не имея опыта, умирает неудачно. Человек не умеет умирать, и смерть его происходит ощупью, в потемках. Но смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Чтобы умереть вполне благополучно, надо знать, как умирать, надо приобрести навык умирания, надо вы­учиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни, под руководством людей опытных, уже умирав­ших. Этот-то опыт смерти и дается подвижничест­вом. В древности училищем смерти были мистерии.

У древних переход в иной мир мыслился: либо как ρ а з ρ ы в j как провал, как ниспадение, либо как вос­хищение. В сущности, все мистерийные обряды имели целью уничтожить смерть, как разрыв. Тот, кто сумел умереть при жизни, не проваливается в преиспод­нюю, а переходит в иной мир. Посвященный не уви­дит смерти — вот затаенное чаяние мистерий. Не то, чтобы он оставался вечно здесь; но — он иначе вос­примет кончину, чем не-посвященный. Для не-посвя-щенного загробная жизнь — это абсолютно-новая страна, в которой он не умеет разобраться,— в которую он рож­дается, как младенец, не имеющий ни опыта, ни руково­дителей. Посвященному же эта страна уже знакома,— он уже бывал в ней, уже осматривал ее, хотя бы издали и под руководством людей опытных. Он уже знает все пути и перепутия потустороннего царства и переходит туда не беспомощным младенцем, а юношей или даже взрослым мужем. Он, как говорили древние, знает карту иного мира и знает наименования потусторонних вещей. И потому он не растеряется и не запутается там, где от неожиданности толчка и по неопытности, придя в себя после глубокого духовного обморока, не-посвященный не найдется, как поступить, и не поймет, что делать. Этот-то переход в иное царство, при жизни ли или в конце ее, совершается Гарпиями. Демоны, или по-на­шему ангелы экстаза, уносят туда душу, чрез восхищение

и в Сиренах, Керах, Эринниях и других существах низшей мифологии греков, «души мертвецов», причем это толкование не исключает и тол­кование их как ветров, ибо самая душа мыслится в мифологии как вихрь, как ветер (Витольд [П.] К л и н г е р.— Животное в античном и со­временном суеверии. Киев, 1911 г., с. 41—42 сл.). Но из того, что Гар­пии суть (?) души-вихри, ничуть не следует, будто похищение Гарпиями есть смерть, ибо явления, отчасти подобные смерти, вроде восхищения, летаргии и т. д., тоже могут производиться существами хтоническими.

ее, восхищают ее. Иногда восхищенная душа возвраща­ется обратно, иногда нет. Но и в последнем случае, повторяю, это не было смертью, а было похищением души в иной мир. Вот почему это ухождение отсюда чрез экстаз, чрез восхищение древними противополага­лось смерти: тот, кто при жизни умер для мира, т. е. по­лучил дар восхищаться в миры иные,— тот вкусил бес­смертия и, следовательно, умереть не может. Но в от­дельных случаях могло быть и так, что

восторг внезапный ум пленил

в первый и последний раз. Вдруг на внутренних сил ис­полненную, но их еще не раскрывшую, прекрасную душу нисходил от кого-нибудь из небожителей божественный дар экстаза. И душа, не отрубившая еще своих связей с землею, похищалась совсем из земли и оставалась в мирах иных. Так именно было, по-видимому, с Клитом:

Клита похитила, светлой его красотою пленяся, златопрестольная Эос, чтоб был он причислен к

бессмертным — άλλу ήτοι Κλεΐτονχρυσόθρονος ήρπασε ν Ήώς, κάλλεος εϊνεκα οίο, άθανάτοισι μετείη**.

Такова же участь и Ганимеда.

«...Младой Ганимед, небожителям равный, Истинно был на земле он прекраснейший сын

человеков!

Он-то богами и взят в небеса, виночерпцем

Зевесу,

Отрок прекрасный, дабы обитал среди сонма

бессмертных.

...και άντίθεος Γανυμήδης, δς δή κάλλιστος γένετο Θνητών άνΘρώπων. τόν και άνηρείψαντο Θεοί Διί οϊνοχοεύειν κάλλεος εϊνεκα οίο, ϊν' άθανάτοισι μετείψ89.

Оба они, и Клит и Ганимед, питаясь в мире мистиче­ском пищею богов, нектаром и амвросией, пресуществили свою тленную кровь в божественный, нетленный ιχώρ, и самые тела их перешли к иному порядку существования.

Противоположение смерти и восхищения уже в «Одиссее» проводится с полною определенностью, и можно лишь удивляться, что исследователям (не счи­

88 Гомер — Одиссея, XV, 250-251. Пер. Жуковского.

89 Гомер — Илиада, XX, 232—235. Пер. Гнедича.

тавшимся с явлениями мистическими) удавалось не за­метить этого противопоставления.

Так, Телемак, в беседе с Афиною, высказывает сожа­ление, что Одиссей не умер, не погребен ахеянами, и, следовательно, не оставил сыну своей славы. «Боги еде лали его невидимым — οΐ [θεοί] κεΐνον μέν άϊστον εποίησαν περί πάντων ανθρώπων»90. Но он не умер, думает Телемак, его похитили Гарпии, и потому-то он стал невидим:

Νΰν δέ μιν άκλειώς "Αρπνιαι άνηρείψαντο, ώχετ'άϊστος, άπυστος91.

И как раз то же сожаление, что Одиссей не умер и не погребен, высказывает Евмей в беседе с не узнан­ным им Одиссеем; а затем добавляет:

Νΰν δέ μιν άκλειώς "Αρπυιαι άνηρείψαντο91.

Итак: «Не умер, а похищен Гарпиями» — такова формула древних. В расширенном виде то же противо­положение видим и в речи Пенелопы. Полная тоски, «старца Икария дочь» желает: или быть мгновенно уби­той стрелою Артемиды, или быть похищенною Вихрем.

О, Артемида, богиня великая, дочь Громовержца, тихой стрелою твоею меня порази и из тела выведи душу мою. Иль когда бы меня ухватила —

ή ήπειτα μ * άναρπάξασα θύελλα — Буря и мглистой дорогой со мною умчалася в край

тот,

где начинает свой путь Океан, круговратно

бегущий!

Были Пандаровы дочери схвачены бурею — θύελλα.—

Боги

мать и отца погубили у них; сиротами остались в доме семейном оне; Афродита-богиня питала их молоком, сладко-тающим медом, вином

благовонным; - τύρφ каі μέλιτι γλνκερφ каі ήδέϊ οϊνφ — Ира дала им, от всех отличая их, дев земнородных, ум и красу; Артемида пленительной стройностью

стана

их одарила; Афина их всем научила искусствам. Но, когда на высокий Олимп вознеслась Киферея там умолять, чтоб супружества счастие дал

непорочным

90 Гомер — Одиссея, I, 235.

91 Id., I, 241-242.

92 Id., XIV, 371.

девам Зевеогромобоец...

...Гарпии, дев беззащитных похитя, их в руки

τόφρα δέ τάς κούρας "Артплоа άνηρείψαντο καί ρέδοσαν

στυγερήσιν Έριννύσιν άμφιπολεύειν — предали грозных Эринний, чудовищам в рабство,—

О! если б

так и меня олимпийские боги с земли во мгновенье сбросили! если б меня, с Одиссеем в душе, Артемида светлокудрявая в темную вдруг затворила

могилу...93

Ясно, что высказываемое в приведенном отрывке же­лание скоро умереть есть нечто иное, чем желание быть похищенной. Но, хотя и противоположными путями, хотя и с разных сторон, однако оба они ведут к одному концу — к избавлению от земной юдоли. Или так, или иначе, но не влачить унылого существования на земле,— вот о чем томится Пенелопа. Следовательно, Гарпии, о ко­торых говорится в конце отрывка, или Вихрь, о котором говорится вначале, не убивают, а восхищают человека живым и несут его к берегу Океана. Итак,

άναρτΐάξασα οϊχοιτο (ст. 63) = "Αρπνιαι άνηρείψαντο (ст. 77) = άνέλοντο Θύελλαι (ст. 66).

Это-то, единое в разных речениях, понятие, грубея и перерождаясь в устах не-мистических в похищение из восхищения, дало поговорку:

"Ωςμ'όφελ'ήματι τω δτεμε τφωτον τέκεμήτηρ οϊχεσθαι προφέρουσα κακή άνέμοιο Θύελλα εις όρος ή εις κύμα πολυφλοίσβοιο Θαλάσσης —

«О, если бы меня в тот день, когда меня только что родила мать, унес злой вихрь ветра на гору или в волны многошумного моря»94.

Может быть, подобное же значение гибели имеет и одна Косская напись95, гласящая: ΠΡΟΜΟΙΡΟΣ ΑΡΠΑΓΗ —

93 Id., XX, 61-81.— Пер. "Жуковского. В стихе 63-м меняю «О!» на «Иль», представляющий точную передачу «# έπειτα — или же»; в стихе 77-м опускаю произвольно и неосмысленно вставленный эпитет Гарпий «гнусные». Точно так же не совсем основательно переводчик характеризует Эринний, как «грозных» да еще «чудовищ» и предает им в «рабство» дев. Ничего такого у Гомера, кажется, нет; слово «στνγερήσιν*, вероятно, употреблено в смысле постоянного эпитета, и восхищение дев Пандарея изображается поэтом в тоне отнюдь не тра­гическом, и тем более не элегическом.

94 Гимны Орфея, 19і9, Збіб, 71ц (цит. по Берару, у Darem-berg et Saglio [57]).

95 Insc. of Cos 322 (Rhode — Psyche, 4-te Aufl. Tubingen, 1907. Bd. 2, S. 411).

«безвременное похищение». Говорю «может быть», ибо мыслимо и то, что напись эта имеет в виду какой-нибудь особый переход в иную жизнь, например, в экстати­ческом подъеме.

В трагедии противо-положение двух видов ухода с земли встречается многократно. Так, например:

Пусть эфир бы мужа того раньше объял

или Аид бездонный — "Οφελε πρότερον αιθέρα δΰναι μέγαν ή τόν πολύκοινον

νΑδαν*>

восклицает у Софокла хор. Или:

Ах, пусть бы внезапный вихрь на нас с утесов фессалийских грянул,

на бурных крыльях вдаль отсюда нас

унес! —

ΕΓΘ'άνεμόεσσά τις γένοιτ'έπουρος έστιώτις αύρα,

ήτις μ'άποικίσειεν έκ τόπων...97

И, может быть, сюда же относится одно место из «Фило-ктета»98. Подобные же образы встречаются и у Еврипида.

Тучи, возьмите меня... с полей Эллады

далеко, в темную ночь,

к мерцающим звездам.

Сердце не вынесет муки —

άν' ύγρόν άμπταίην αιθέρα

πρόσω γαίας Έλλανίας

αστέρας έσπερίους" —

взывает в неисходной тоске по утерянном сыне Креуса. Когда же сын обретается, то «богоисступленная — θεο-μανής» ,0°, т. е. в исступленной радости и вне себя, мать опять хотела бы перенестись на небо:

96 Софокл — Аянт-биченосец, 1192-1194 (Рус. пер. Ф. Зе­линского, М, 1914. Т. 1, с. 112; текст — по парижскому изд. G. Didot 1864 г.).

97 Софокл — Трахинянки, 953 (Рус. пер., id. Т. 3, с. 243; текст — id., р. 206).

98 Софокл — Филоктет, 1092 (рус. пер., id. Т. 1, с. 243; текст — id., р. 206).

99 Еврипид — Ион, 809-812 строфа 5-я (Театр Еври­пида. Пер. И. Ф. Анненского. Τ. I, СПб., [1907], с. 487; Euripidis Tragoediae. Ed stereotypa, Lipsiae, 1828. Т. 4, pp. 362—363).

100 Id., 1417. (Пер. Анненского, id., с. 513; текст, id., р. 383.)

Ио!.. В горящий эфир

всю радость из сердца в эфир,

сверкающий шлю я...—

ιώ, ιώ. Λάμπρος αιθέρος άναπτυχαι

τίν'ανδάν άΐσω,

βοάσω,... 101

А когда Фесей, неправо проклянув сына своего, по­губил неповинного, то Артемида предлагает виновному одно из двух:

Потемок Тартара теперь

желай для своего позора

иль птицей сделаться желай

и в высь от этой оскверненной

тобою улететь земли.

Нет больше места для тебя

средь чистых в этом мире, вовсе...—

Πώς δ'ούχ υπό γης τάρταρα κρύπτεις

δέμας αιοχυνθείς;

ή πτηνός άνω μεταβάς βίοτον,

πήματος έξω πόδα τόνδ'άνέχεις;

ώς έν γ'άγαθοΐς άνδράσιν οϋ σοι

κτητόνβιότουμέρος έστιν102.

В отчаянии хочет быть похищенным вихрем и Адрасп «Увы, увы мне! Пусть бы по лицу земли меня понес

рассеять вихрь и огненное пламя Зевса пусть бы пало

в голову —

ιώ, ίώμοίμοί.

κατά με πέδον γάς έλοι,

διά δέ θύελλα σπάσαι,

πυρός τε φλογμός

ό Διός έν κάρα πέσοι» 103.

В большинстве приведенных отрывков желание уме­реть, а если нет — то быть восхищенным высказывается от невыносимости нравственных мучений или же от нрав­ственного потрясения. Но, коренится ли оно в причинах внешних, возникая под гнетом обступивших несчастий, или же происходит от причин внутренних, от безысходно­го сознания тяжкой вины,— безразлично: желание быть восхищенным так и остается тут одним желанием:

101 И., 1461-1463. (Пер. Анненского, id., с. 515; текст id., р. 384.)

102 Еврипид — Ипполит, 1304—1309. (Пер. Анненского, id., с. 320; текст — id. Т. 2, р. 286-287.)

103 Еврипид — Умоляющие, 830-833. (Текст — id.,- 2, id., р. 419.)

и таинственный Вихрь, и восхитительницы Гарпии не внемлют тому, кто ищет их, лишь чтобы избавиться от несчастия или от вины в этом мире, не имея, однако, внутреннего влечения к миру иному. Так, впоследствии герой мифа нового, Манфред, тщетно ищет забвения, но не находит его, ибо не для горнего пытается покинуть родное ему дольнее, но ради дольнего хочет посягнуть на посвящение. И нет ему забвения: отверзутся врата Эфира,— не для него.

Напротив, там где вход дается, во всех прямо припо­минаемых или молчаливо подразумеваемых случаях по­священия лишь невинная душа и очищенное сердце получали «восхищение». И Клит, и Ганимед, и Панда-реевы дочери, целомудренные и прекрасные, восхище­ны, потому что в них уже не было земной тяги. После испытаний, посланных небожителями и все же оставаясь с небожителями в мире; вскормленные мистерийным ки-кеоном (ибо пища их — смесь из творога, меда и вина — то был именно кикеон), который вкушали посвящаемые в элевзинские таинства; усвоившие себе дары небесных художеств, дочери Пандарея, конечно, уже не могли быть ничтожными

меж детей ничтожных мира,

и не для них стал брак, стезя земного подвига. Тогда-то их и похитили Гарпии: девы вошли в Эфир. Перестали ли они быть на земле, что, судя по сказанию, весьма ве­роятно, или остались здесь, посвященные,— это уже дело второстепенное. Важно же то, что их приняло безмятеж­ное Лазурное Царство. Да, повествованием Пенелопы весьма отчетливо изображается посвящение: Гомер здесь, как и везде, является создателем или воссоэдателем эфиологического мифа, и образы его, как обычно у него, суть отобразы культовой и мистической действитель­ности, им наблюденной и поэтически осознанной.

Таков правый путь к восхищению.

Но бывают и особые случаи. Мистическая утончен­ность иногда сочетается с нравственною грубостью, и способность проникать в миры иные не красоту души, а уродство имеет своим сопутником. Тогда, как молния, поражающая верхи скал, нисходит в приклоненную долу вещунью сила парения, и самое восхищение — кажется такой душе — открывает ей приросшие к земле органы. Такой тайновидец тоже восхищается, но восхищается с тугою. Такой — тоже парит, но ему это — как агония.

Эфирный дар ему — помеха в жизни и вина мучений. Ни на земле, ни в небе не находит он пристанища, ибо снизу его тянет вверх, а сверху вожделеется тленное. Эфирного не хочет, а земное из-за вмешательства эфир­ного частью утекает незаметно, частью же горкнет и тух­нет,— ибо все горько и все смрадно пред Нектаром и ам-вросией. Какая досада, если восхищение гостем подойдет к обеденному столу! Тогда от тайноводственных Гарпий, окрыленных дев голубого Эфира, отшатнешься, как от гнусных хищниц, рвущих из рук жертву «царице страс­тей» — утробе. Небесный дар иночества,— ибо что ж иное есть восхищение, как не способность стать иным миру? — этот дар покажется обладателю его зловонной птицею, выклевывающей у него изо рта. жирный кусок.

Эта-то вульгарная оценка Гарпий и стала ходячею уже в древности; а наиболее доступным из мифов гар-пийного круга — сказание о Финее. Оно перешло даже в поговорку, сообщаемую Дионом Кассием: «"Ωσπερ τις άρπνια τά σιτία αύτοϋ άφελόμενος — отнимая у него пищу, словно какая Гарпия».

Судя по множеству графических воспроизведений этого мифа104 и нескольким дошедшим до нас изводам его в письменности, он был очень известен в древнем мире105. Наиболее распространенная версия — Апол-лодора106 — такова:

104 Ср. Daremberg et Saglio — id. [57], тут же и некоторые рисунки. У С. Ренака (Salomon Reinach — Repertoire des vases peints grecs et etrusques. Т. I, Paris, 1899) можно найти маленькие воспроизведения этих изображений и точные указания на первоисточники. Гарпии и Финей: рр. 119з,4; 200-201 \$ 427з а, в; 441. Финей, но без Гарпий: р. 3469, 463з.

Еще об изображениях Гарпий см. в статье Зиттига, Jsfe 4 (Pauly-Wissowa - Real.-Enc. [*7], coll. 2420-2423).

105 Этот миф излагает уже Гесиод в *Γής Περίοδος*. Страбон (ѴіІ 302); Эсхил в «Промефее» (ст. 725) и в «Евменидах» (ст. 50) и Со­фокл в «Антигоне» (ст. 9804), сделавшие на него намеки, ставили его на сцену (Исихий, под словом καταρράκτες)-, его возобновили затем Антимах и Писандр (Схолиаст к Аполлонию Родосскому II, 296 и 1088); до нас дошла лишь поэтическая обработка мифа у Аполлония Родосского в «Аргонавтике» (II, 184 сл.); в «Аргонавтике» Валерия Флакка (IV, 450) дан перевод предыдущей обработки, но с некоторыми вариантами. Сообщения Дионисия. Милетского, Гелл аника и Фере-кида передаются нам Диодором Сицилийским (IV, 43-44) и схо­лиастами (Схолии к Аполлонию Родосскому II, 207, 178, 181, 279). Другие варианты сообщены Аполлодором I, 9, 21; III, 15, 3), Сервием (ad Aen. III 209), Гигином (Fab. 14), Палэфатом (Άπιστ. XXIII), Цеце (ad Lycoph. 653) и др. (См. Daremberg et Saglio, id. [57J, р. 15).

106 Аполлодор — Библиотека, III, 921 (Apollodori Atheniensis Bibliothecae libri III. Editio stereotypa. Lipsiae, 1832, p. 31).

Аргонавты пристали к фракийскому городу Салми-диссу (Σαλμυδησσός). Здесь царствовал слепой вещун Финей — μάντις Φινεύς. Ослепили ж его, как говорят одни,— боги за то, что он предсказывал людям будущее, а по рассказу других — Борей и Аргонавты за то, что, по наущению своей второй жены, он ослепил детей от пер­вого брака. Наконец, по третьему сообщению, его осле­пил Посейдон за то, что, вопреки богу, Финей указал сынам Фрикса дорогу от Колхов в Элладу. «А боги по­слали ему и Гарпий. Они были крылаты, и, лишь только возле Финея ставилась еда, слетев с неба, они большую часть еды похищали — άνήρπαζον,— оставляли же кое-чего немного, притом пропитанного смрадом, так что нельзя было поднести эти остатки ко рту».