Geum.ru

П. А. Сорокина Москва Санкт-Петербург Сыктывкар 4-9 февраля 1999 года Под редакцией д э. н., проф., академика раен яковца Ю. В. Москва 2000

Вид материалаДокументы

Содержание


РАЗДЕЛ VIIСоциокультурное будущее Добреньков В.И., д.ф.н., профессор
Питирима сорокина
Подобный материал:
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   ...   46

РАЗДЕЛ VII
Социокультурное будущее




Добреньков В.И.,

д.ф.н., профессор




КРИЗИС РОССИИ И ЕЁ БУДУЩЕЕ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ
ПИТИРИМА СОРОКИНА



В судьбе России последние 8 лет обозначились как переломные. Прежде всего, это время радикальной ломки устойчивых связей во всех сферах общественной жизни бывшего «государства развитого социализма.» Во-вторых, это попытка либерал-демократов построить на обломках старого общества некие новые социальные отношения, якобы воссоединяющие Россию с цивилизованным миром. Помимо огромных изменений в политической и экономической жизни, сегодняшняя Россия претерпевает поистине глобальный культурный или даже цивилизационный перелом. Какова же социокультурная сущность осуществляемых реформ в современной России? Что означает для России на цивилизационном уровне этот судьбоносный переход от «государства развитого социализма» к «западной демократии»?

Сегодня, когда Россия находится во всеобъемлющем кризисе, когда население отчуждено от власти, парализовано производство, прогрессирует социальное неравенство, попраны исконно русские идеалы справедливости, бескорыстия и добра, очень важно проанализировать, каков социокультурный базис реформ, приведших к таким катастрофическим последствиям. С нашей точки зрения, именно он является основой глубочайших негативных процессов в политике, экономике, душевном и духовном здоровье россиян. Поэтому нам представляется весьма актуальным и верным рассмотрение системного кризиса в России через призму социокультурной парадигмы, которая лежит в основании всех посткоммунистических реформ.

Для рассмотрения данного вопроса под таким углом зрения необходима некоторая макротеория, в которой концепции социокультурного процесса и кризиса присутствовали бы в качестве основополагающих. Макротеории, содержащие социокультурный подход, появились в 80-х годах прошлого столетия. Так, К.Маркс высказал идею «азиатского способа производства» как некой формы существования экономики на протяжении тысячелетий. Ф.Теннис делает основанием своей теории дихотомию возможных форм социальной организации: «общины» и «общества». Э.Дюркгейм в теории разделения общественного труда выделяет два противоположных по своему социокультурному смыслу типа солидарности — «механическую» и «органическую». Однако при разработке социокультурного подхода к социуму вышеназванные социологи не рассматривали роли социетальных кризисов в социокультурной динамике человеческого общества.

Поэтому, пожалуй, в наибольшей степени нашим целям соответствует макротеория социокультурной динамики российско-американского социолога П.А. Сорокина. Она трактует человеческую историю как процесс динамического чередования трех типов социокультурных (цивилизационных) суперсистем: идеационального, идеалистического и чувственного. Процесс ломки одного типа системы и установления другого есть цивилизационный кризис. По Сорокину, суть цивилизационного кризиса — в кризисе базовых ценностей общества, показатель их исчерпанности.

Идеациональный и чувственный типы являются базовыми, идеалистический тип представляет собой своеобразный симбиоз двух предыдущих.

Идеациональные культурные суперсистемы обладают следующими отличительными чертами: в основе духовного существования этих суперсистем лежит идея некоего Абсолюта, представленного в идее Бога (богов, коммунизма и т.д.). Нравственная цель таких обществ заключается в стремлении всех его членов к достижению (постижению) высшего Абсолюта. Этика идеациональных систем мало подвержена изменениям, так как считается исходящей от Абсолютного авторитета. Духовные ценности в этих суперсистемах возвышаются, материальным же отводится второстепенное значение. В истории человеческой цивилизации преобладал этот тип социокультурных систем.

В чувственных культурных суперсистемах важнейшее место отводится материальной стороне жизни. Можно даже сказать, что в обществах, в которых господствует чувственный тип культуры, материальный комфорт и чувственные удовольствия являются своеобразным Абсолютом, достижению которого подчинена жизнь каждого члена общества. Этика в чувственных суперсистемах носит светский характер, то есть считается созданием человеческого разума, а потому релятивна, беспрерывно видоизменяется под воздействием изменений в материальной действительности. Духовная жизнь в таких обществах неинтенсивна, т.к. не способствует достижению чувственного счастья.

Особое место в классификации культурных суперсистем Сорокина принадлежит идеалистическим (интегральным) суперсистемам. Это — воплощение наиболее гармоничной для развития человека социетальной модели. В идеалистических обществах этические нормы являются синтезом этики идеациональной и чувственной. Как и в идеациональной этике, в идеалистической этике присутствует Бог или надчувственный Абсолют. Тем не менее, в противовес идеациональной этике, в идеалистической культуре положительно оцениваются те чувственные ценности, которые наиболее благородны и не противоречат Абсолюту. Выразителями этой этики были Сократ, Платон, Аристотель. Исторически для идеалистических обществ характерно гармоничное сочетание сильного ценностно-нормативного стержня с экономическим процветанием. Примерами таких идеалистических обществ являются Греция V-III вв. до н.э., Европа XIII-XV.

Три типа социокультурных систем сменяют друг друга в истории. За идеациональной системой следует идеалистическая. Такой переход не сопровождается цивилизационным кризисом, т.к. последняя является лишь смягченной формой первой. При дальнейшем движении общества к чувственной системе становится неизбежным цивилизационный кризис как процесс смены основополагающих социокультурных ориентиров. То же самое происходит при переходе социума от чувственного к идеациональному социокультурному типу.

На основе анализа цивилизационных кризисов в Древней Греции, Древнем Риме, Древнем Китае и Индии в качестве главных признаков и одновременно последствий кризиса той или иной культурной суперсистемы Сорокин выделяет следующие: резкое увеличение внутри- и внешнеполитических конфликтов (войны и революции), резкое обнищание значительной части общества и увеличение психических отклонений и самоубийств. На духовном уровне цивилизационный кризис означает процесс смены глобальных социокультурных ориентиров общества.

К какому же типу социокультурных систем можно отнести «государство развитого социализма» — СССР как некую отправную точку нынешнего переходного периода, и какова цивилизационная сущность современного российского кризиса?

В политическом и экономико-социальном аспектах СССР представлял собой типично идеациональное общество, функционировавшее по принципам государственно-бюрократического социализма. В экономике приоритет отдавался группе «А» и военной промышленности, группа «Б» — производство товаров народного потребления — оказалась вне главных интересов государства. В советском обществе вопросы комфорта, материального удовлетворения были публично провозглашены второстепенными. Приоритетом советского государства было сохранение и поддержание социалистической системы в противовес западному капиталистическому сообществу. Советский человек жил и гордился принадлежностью к непотребительской, «идейно высокой» суперсистеме. Общество «работало» на воплощение «социалистических идеалов», таких как социальная справедливость, национальное равенство, полная трудовая занятость, моральная чистота, исконно созвучных русскому человеку.

Важно, что интеллектуальная элита советского общества разделяла и укрепляла эти идеалы, давая тем самым мощный идеологический и нравственный потенциал всей культурной суперсистеме. Несомненно, ценностный компонент советской культурной суперсистемы носил идеалистический характер. Это было гармоничное сочетание идеациональных элементов (моральная чистота, преданность социалистической Родине) с некоторыми элементами чувственными (ускорение НТП, построение общества развитого социализма, «от каждого по способностям, каждому — по потребностям»).

В советском социуме идеалистическая социокультурная ориентация в значительной степени исходила от научной гуманитарной элиты. Начиная с 60-х годов, она начинает вплотную заниматься теоретической разработкой системы идеалистической социокультурной ориентации. В советской философии 60-х — 80-х годов активно разрабатывается объективный идеализм Гегеля. Как пишет П.А.Сорокин в работе «Основные черты русской нации в ХХ столетии», «кроме всего прочего, официальная советская философия диалектического материализма Маркса ― Ленина в некоторых отношениях является не менее материалистической и более идеалистической, чем такие течения западной философии, как атеистический экзистенциализм, фрейдизм, прагматизм, агностицизм, позитивизм и некоторые другие».

Таким образом, советское государство времен застоя представляло собой социокультурную суперсистему смешанного типа, в котором идеологический (ценностный) компонент был идеалистическим, а экономико-социальный — идеациональным. Можно констатировать, что в социокультурном процессе идейно-ценностная сфера советского общества ушла несколько вперед по сравнению со сферами экономической, политической и собственно социальной. Отставание последних выражалось в невысоких показателях научно-технического, экономического и социального развития, неэффективности управления непомерно разросшегося государственного аппарата. Проблема недостаточного развития промышленности группы «Б», т.е. группы товаров народного потребления, породила некоторое недовольство населения. Вплоть до начала перестройки СССР жил «бытом военного времени» — экономикой, не подчиненной целям обороны, было около 20% народного хозяйства СССР.

К середине 80-х годов встала острая необходимость поворота всего производства лицом к потребителю, сохраняя при этом идеалы, абсолюты социализма. Формула «за социализм с человеческим лицом» стала афористичным выражением сущности идеалистической суперсистемы, достижение которой было для России делом вполне реальным. В первых лозунгах перестройки «За ускорение НТП», «Больше социализма» с очевидностью просматривается ориентация на переход социально-экономических отношений от идеационального к гармоничному идеалистическому типу.

Перестройка, возникшая как способ преодоления кризисных тенденций в советском обществе, выдвинула на первый план реформы, предполагающие внесение в существующую идеологию таких чувственных и идеалистических ценностей западного общества, как демократические свободы, высокий материальный стандарт жизни, переориентирование экономики на реального потребителя, приобщение к гуманистическим общечеловеческим ценностям. Однако это не означало забвения главной ценности прежней псевдоидеациональной суперсистемы — коммунистического идеала. Иначе говоря, предполагалось не менять цивилизационной сущности суперсистемы, направив реформаторскую деятельность на экономику и политическую систему.

Однако этот путь остался неосуществленным, а провозглашенный в одночасье курс на тотальную вестернизацию фактически означал попытку насильственного и противоестественного социокультурного прыжка. Это был переход не просто от командно-административной системы к свободному рынку, но, прежде всего, переход к новой системе ценностей, новой этике. В качестве конечных целей реформ первой половины 90-х годов указывались эффективная рыночная экономика, формирование гражданского общества, формирование среднего класса и полномасштабная реставрация класса предпринимателей-капиталистов как социальной и политической базы доминирующей суперсистемы.

На базовом ценностном уровне общества, как, впрочем, на политическом и экономическом, мгновенно произвести кардинальные изменения невозможно. Современная Россия оказалась отлучена от ценностей коммунистической идеологии и в значительной степени от православной культуры, семидесятипятилетнее забвение которой не могло пройти для русского народа бесследно. Ценностный вакуум, отсутствие не подлежащей сомнению системы ценностей — такова основа и исходная предпосылка кризиса во всех сферах жизнедеятельности российского общества. Сегодня в России наблюдается процесс глубочайшей духовной и нравственной деградации, что, по Сорокину, является первопричиной и главным признаком цивилизационного кризиса.

В силу появившейся экономико-политической зависимости России от стран Запада в обществе началось активное насаждение системы истины и этической системы западной чувственной суперсистемы. Тот факт, что прививаемые чувственные ценности и чувственная этика не родились в недрах российского общества, то есть не были ему органично присущи, но оказались привнесены извне, придает особую остроту и драматизм духовному кризису российского социума.

Насаждение извне системы чувственных социокультурных ценностей, по сути, только углубило ценностный кризис в России. Западная система ценностей чужда российскому обществу, о чем свидетельствует их однобокое и примитивное восприятие в России и отрицательное влияние усвоенных установок на экономическую, политическую, культурную и психологическую сферы жизни людей.

Парадокс проводимых в России реформ заключается в том, что однобокое принятие западных установок лишь отдалило Россию от главных целей реформирования: построения правового демократического государства, экономического процветания на уровне всей нации, приобщения к общемировому культурному опыту.

Таким образом, в современной России присутствует главный признак цивилизационного кризиса — ценностный вакуум.

Противоестественный ход социокультурного процесса поверг страну в такой кризис, который даже несопоставим по своим масштабам и глубине с «естественными» цивилизационными кризисами, о которых писал Сорокин.

Кардинальные изменения претерпели политическая, экономическая, социальная и культурная сферы российского общества. Но наличествуют ли в сегодняшнем российском обществе негативные феномены, являющиеся для Сорокина достоверными признаками цивилизационного кризиса?

По Сорокину, признаком цивилизационного кризиса в экономике является резкий спад производства и обеднение в масштабах целой нации. В экономическом аспекте жизни России основными тенденциями стали катастрофический спад производства, разграбление природных ресурсов, замедление НТП вследствие недостаточной поддержки государством научных кадров.

Декларированный переход к рыночной, чувственной по своему характеру экономике прежде всего пагубно отразился на производстве предметов народного потребления: если в 1990 году было произведено 106,2% по сравнению с предыдущим годом, то в 1991 году — 95,0, в 1992 — 84,8, в 1993 — 74,0, в 1994 — 74,2%.

Традиционно наиболее эффективным показателем экономического развития является ВВП. В период 1990 — 1997 годы ВВП в России снизился почти вдвое, причем наибольший урон нанесен легкой промышленности, на развитие которой была направлена перестройка, ее продукция за 7 лет сократилась в 7 раз. Если за критический порог принять уровень падения ВВП в США в годы Великой Депрессии, т.е. 30%, становится очевидно, что сегодня в России имеет место кризис невиданного масштаба, несравнимый с кризисами чисто экономическими.

Наука, которой в начале перестройки отводилась решающая роль в реформировании народного хозяйства, оказалась в загоне — один за другим закрываются НИИ и другие научные объединения, причем наибольшее сокращение пришлось на конструкторские организации и научно-технические подразделения на промышленных предприятиях. За последние годы на 60-70% снизилось бюджетное финансирование науки.

В рамках «капитализации всей страны» происходит разграбление национальных природных ресурсов России. За границу уходят российская нефть, природный газ, алюминий, алмазы. Отсюда с необходимостью можно сделать вывод о том, что в экономической сфере Россия не только не переходит на рельсы чувственной суперсистемы, а скатывается несравненно ниже того уровня, который существовал при идеациональной социалистической системе.

В социальной сфере основными тенденциями стали резкий рост социального неравенства, маргинализация значительной части населения, появление безработицы. Достаточно сказать, что за последние годы соотношение экстремальных доходов у полярных групп населения возросло с 1:4 до 1:30. Происходит социальная мутация общества, связанная главным образом с маргинализацией бывшего среднего класса. Советский средний класс соответствовал среднему классу царской России: нечто, напоминающее серединную часть египетской пирамиды и составляющее до трети всего объема населения. Таким образом, в результате Октябрьской революции, с точки зрения социологии, социального прогресса в общей структуре не произошло. Средний класс советского периода представляли городская и сельская интеллигенция, высококвалифицированные рабочие, офицерское сословие, что в совокупности составляло 40-50% населения. И именно средний класс в советское время был главным носителем и распространителем идей гуманистического идеалистического по своему цивилизационному характеру социализма.

В настоящее время произошли резкие качественные и количественные изменения российского среднего класса. «Новый» средний класс стал носителем западных ценностных ориентаций. Современные представители среднего класса — это, главным образов, чиновники, вышедшие из интеллигенции и офицеров. Они смогли удачно «вписаться» в систему капиталистических экономико-социальных отношений, при этом став идеальной криминогенной средой и, таким образом, потеряв типические черты русской интеллигенции. Те представители советского среднего класса, которые не смогли (или не захотели) работать в новых социально-экономических условиях, оказались жертвами структурной безработицы. Очевидно, что эта часть бывшего советского среднего класса по своим доходам сегодня попадает в низший класс. К среднему классу западного образца в настоящее время можно отнести максимум 10% населения, преимущественно чиновников, причем выходцы из высококвалифицированных рабочих в их число практически не входят.

Таким образом, капитализация российского общества нанесла мощнейший удар по той его части, которая воспроизводила и производила его культуру, его идеалы. Поэтому, будучи ввергнута в экономический кризис, русская нация оказалась лишена и своего национального ценностного стержня.

Это «двойное» лишение вызывает у населения чувство фрустрации и постоянной неудовлетворенности. И, как пишет Сорокин, если мы имеем дело с цивилизационным кризисом, то огромные материальные и духовные потери народа будут сопровождаться повышенной внутри- и внешнеполитической конфликтностью. Однако, на первый взгляд, политическая ситуация в России относительно спокойная. В первой половине 1995 года политически инертную часть населения составляли 30-50%, доля готовых к активным политическим действиям не превышала 7 — 13%.

Тем не менее, при более глубоком анализе российской внутриполитической ситуации становится очевидна ее скрытая напряженность, связанная с отчуждением людей от собственности и труда. Внешняя апатичность россиян — следствие глубокой фрустрации, разочарования в стратегии так называемого «приобщения к цивилизованному миру». В течение последних нескольких лет был принят ряд политических решений, которые большинством населения воспринимаются как антинародные. Это Беловежское соглашение, политические уступки странам Запада, чековая приватизация, либерализация цен.

Вступление же России в Европарламент свидетельствует не столько о процессе ее интеграции в мировое сообщество, сколько о бессилии решить свои внутренние проблемы собственными силами, согласии на дальнейшую политико-экономическую эксплуатацию России в обмен на кредиты.

Доверие к власти со стороны населения практически полностью потеряно. Согласно разработанным группой экспертов под руководством академика Г.В. Осипова показателям политического риска, допустимая норма отвергающих существующий политический режим — это 20 — 25%. В России существующую власть отвергают 40% населения, что говорит о фактической нелигитимности сегодняшней власти.

Сейчас в стране присутствует скрытая взрывоопасность, чреватая своей непредсказуемостью, которая может привести не к отдельным политическим выступлениям, демонстрациям или забастовкам, а к кровавому бунту в масштабе всей нации.

Следующий симптом цивилизационного кризиса, выделяемый Сорокиным, — это резкое увеличение преступности. В России этот признак присутствует налицо.

На сегодня уровень преступности в стране составляет 6 — 6,5 тыс. преступлений на 100 тыс. человек, при том, что в мировой практике в качестве «критического порога» преступности принята цифра 5 — 6 тыс. преступлений на 100 тыс. человек. Особенно высокий рост преступлений наблюдался в 1992 году, когда начался активный процесс приватизации.

В 1994 году количество преступлений несколько упало, но при этом по сравнению с 1993 годом возросло количество умышленных убийств и покушений, а также тяжких умышленных телесных повреждений. С 1990 по 1994 количество умышленных убийств возросло более чем в 2 раза, затем оно несколько снизилось. Интересно, что рост спланированных убийств, когда гомицид становится своего рода бизнесом, а убийца не питает личной неприязни к жертве, также выделяется Сорокиным в качестве признака цивилизационного кризиса.

Последние три взаимосвязанных признака цивилизационного кризиса, о которых писал П.А. Сорокин, — это рост количества душевно больных, рост суицида и кризис семьи. Каков же уровень душевного здоровья российского населения 90-х? Разрушение системы социальных льгот и гарантий, потеря социальной защищенности сопровождается ростом стрессовых ситуаций и душевных травм, которые могут перерасти в душевные болезни. С 1990 по 1993 год число самоубийств увеличилось с 26,4 чел. на 100 тыс. до 36,1. В то же время в мировой практике высоким признан уровень самоубийств, превышающий 20 чел. на 100 тыс. чел. По оценкам специалистов, примерно 25% российского населения нуждается в психиатрической помощи. Постоянно растет число людей, обращающихся за консультативно-врачебной помощью к психиатру. Продолжается рост числа неврозов, депрессий, после которых следующий шаг — попытка самоубийства.

Кризис семьи в настоящее время проявляется в России в самых ярких и глубоких формах. В 1997г. на 6 заключаемых брака приходится четыре развода, наблюдается прогрессирующее падение рождаемости и упадок родительской любви. Кризис распада семейного образа жизни обострился до такой степени, что аморализм в России стал одной из отличительных черт переходного периода.

Таким образом, в России 90-х годов присутствуют практически все признаки цивилизационного кризиса, о которых говорил Сорокин, — обеднение в масштабе нации, повышенная внутри- и внешнеполитическая конфликтность, резкий рост преступности, рост числа душевнобольных и самоубийств, кризис семьи. Последние 8 лет — это не просто период радикального социально-экономического и политического реформирования страны, но болезненного процесса насильственного перехода от идеационально-идеалистической к перезревшей чувственной социокультурной системе западного образца.

Таким образом, в условиях образовавшегося после падения идеалов коммунизма вакуума ценностей идет западная духовная экспансия, экспансия перезревшей чувственной гедонистической культуры и социального порядка. Следует отметить, что в Россию привносится органически не присущая ей система этики, которая несет в себе «кризисные» черты, то есть не ставит морально-нормативных преград аномии и девиантности во всех сферах общественной жизни. «В духовном смысле Америка уже погибла. В нашем «свободном» обществе каждый имеет право на деградацию. Но какое право имеют больные заражать здоровых», — вопрошает американский философ Стивен Лаперуз. Его диагноз оказался на удивление созвучен вердикту, вынесенному Сорокиным западному обществу более 50 лет назад в работе «Кризис нашего времени».

Анализ реальной ситуации в нынешней России позволяет сделать вывод о том, что все попытки насаждения чувственной суперсистемы западного образца оказались неудачными и в значительной степени продемонстрировали исчерпанность самой социокультурной суперсистемы Запада.

Драма сегодняшней России состоит в том, что именно путь национального развития в рамках сохранения идеалистического по своей сути социализма мог дать ей материальные и духовные достижения, сопоставимые с достижениями западной цивилизации и даже превосходящие их. Встав на путь космополитического слепого копирования, наша страна, увы, обрекла себя на путь невосполнимых материальных и духовных потерь.

Сегодня в условиях всеобъемлющего кризиса в России, духовного вакуума и морального нигилизма возникает вопрос — что делать? Каков путь выхода России из кризиса?

На протяжении многих тысячелетий во времена цивилизационных кризисов, социальных потрясений, революций и войн, особенно в XIX веке, ученые и политики были всегда исключительно озабочены вопросом — с чего надо начинать при необходимости радикальных изменений курсов социального развития и создания новых типов общественных отношений — с экономической сферы, политической или духовной. По поводу этого было написано огромное количество научных трактатов, книг, социальных проектов, были осуществлены различные социальные эксперименты. Оставляя за текстом все выкладки, хочу утверждать на основании анализа теоретических и практических попыток ответить на вопрос «что делать?» — 1. Любые изменения в какой-либо одной сфере социума, хотя и необходимы, но недостаточны для достижения эффективного результата. 2. Изменения должны происходить одновременно во всех сферах, но начинать надо с духовной сферы — культурной, идеологической.

Сорокин неоднократно подчеркивал, что в условиях цивилизационного системного кризиса социума никакие отдельные люди в области экономики и политики не могут устранить его. По его мнению, только глобальная ценностная переориентация внутри самого общества может стать гарантом его стабилизации, дальнейшего развития и процветания. Вот стратегия поиска реального пути выхода России из кризиса.

Последние десять лет исторического развития России поставили её накануне XXI века перед чертой — быть России или не быть. В наше поистине аполикаптическое время перед Россией встают три альтернативы: первая — повернуть социокультурный процесс вспять — назад к «советскому коммунизму»; вторая — продолжить либерально-демократический курс «реформ» и превращения России в чувственную социокультурную систему западного образца; третья — создать новую интегральную культурную суперсистему — идеалистическую по своей сути, в которой бы идеациональный и чувственный компоненты были бы гармонично сбалансированы.

Только выбрав третью из альтернатив — Россия обретет заново свою судьбу, будущее, найдет правильный путь своего развития. Первая альтернатива — невозможна, вторая — ведет Россию к распаду и духовной гибели.

Может быть, сейчас мы не можем в деталях сказать — что необходимо делать для реализации третьей из альтернатив, но зато очень точно и определенно мы сейчас можем сказать — что не должны продолжать делать и от чего должны отказаться.

И в заключение мне бы хотелось поставить вопрос: есть ли в самом российском обществе живительные источники и духовная сила, способная стать ведущей и выработать этические правила для функционирования и интеграции основных институтов общества? Есть и источники, духовная сила. Это — глубочайшие традиции российской культуры и православной церкви. Это лучшие традиции социалистической культуры, от которых нельзя отказываться и отбрасывать. И главная сила — это дух нашего русского народа. Как гласит старая русская поговорка — «народ не обманешь». Он обязательно в нужное время скажет свое слово и совершит правильное историческое действие. Окончательное слово за ним, ибо он и творец и судья истории.