Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 11 Содержание
| Вид материала | Документы |
СодержаниеСкрытое настоящее. Когда умру, когда скончаюсь, Тогда на кладбище приди И у креста моей могилы На память розу посади. |
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 5 Содержание, 1789.56kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 9 Содержание, 2208.21kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 16 Содержание, 1536.21kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 14 Содержание, 2011.97kb.
- Сверхновый литературный журнал «Млечный Путь» Выпуск 17 Содержание, 1776.47kb.
- Литературный альманах сф пгу. Выпуск, 2810.94kb.
- Гоу сош №1288 с углублённым изучением английского языка, 997.26kb.
- Вконкурсе стенгазет «К штыку приравняем перо» ( литературный выпуск) и «Великая битва, 19.51kb.
- Чернышев Алексей Михайлович, 41.49kb.
- Содержание программы по литературе 9 класс 3 часа в неделю, 102 часа в год, 165.2kb.
«То, что он является истинным её виновником, и ему придётся перейти много существований, чтобы искупить все убийства, которых он был причиной, потому что он будет отвечать за смерть каждого человека, умершего на войне, начатой для удовлетворения его честолюбия».
- Виновен ли человек в убийствах, совершаемых им во время войны?
«Нет, если он приневолен к ней силою; но он виновен в жестокостях, совершаемых им; человеколюбие же его в этом случае будет вменено ему в заслугу».
- Пожертвование своею жизнью, не бывает ли иногда заслугою, когда имеешь целью спасти жизнь другого или быть полезным себе подобным?
«Это возвышенно, смотря по намерению, и самопожертвование не есть самоубийство; но Бог противится бесполезной жертве и Ему не может быть угодно, если она омрачается гордостью. Самопожертвование - заслуга только тогда, когда оно бескорыстно».
- Что думать о самоубийстве с целью избежания горестей и разочарований этого мира?
«Бедные Духи, не имевшие мужества переносить горести существования! Бог помогает страдающим, а не тем, в которых нет ни сил, ни мужества. Превратности жизни суть испытания или искупления; счастливы вы, переносящие их безропотно, ибо вы будете награждены. Горе, напротив, тем, которые ждут своего спасения от того, что в своём нечестии зовут случаем или судьбою».
- Человек, умирающий с отчаяния под гнётом нужды, может ли считаться самоубийцею?
«Это самоубийство; но те, кто были тому причиною или имели возможность отвратить это, более виновны, чем он; его же ждёт снисхождение. Однако, не думайте, чтобы он был совершенно оправдан, если у него не достало твёрдости и постоянства и не употреблены им все средства, чтобы выйти из затруднения».
- Те же, которые довели несчастного до этого акта отчаяния, подвергнутся ли последствиям этого?
«О, эти-то?... Горе им, ибо они ответят за это, как за убийство».
Книга Духов
* * *
СКРЫТОЕ НАСТОЯЩЕЕ. Совпадение по астрономическому времени
После тяжёлой трудовой недели чиновник приехал в свой дом и переоделся. Он плеснул себе немного хорошего коньяка и принялся размышлять о структуре текущего момента. Но момент этот затрагивал всю его нелёгкую и разнообразную жизнь, а, возможно, и его будущее. Когда-то давно он откликался на простое школьное прозвище - «Сырок». В зрелые годы, уже завоевав место под солнцем и завладев серьёзным положением, он стал слышать, как народ называет его за спиной «Сыром в масле», что особенно его никогда не беспокоило. Он уже многого добился в этой жизни и поэтому в деловом местном и в столичном миру имел другое, более презентабельное погоняло - «Конверт», которым гордился. Оно очень подходило к всевозможным светским раутам, приёмам и презентациям, ибо там находилось столько желающих передать чиновнику конверт, что он иногда не верил своему счастью. А его будущее конвертируемое счастье было надёжным и уже не заставляло дожидаться в трудах льготной пенсии. И для этого не обязательно сидеть в главном княжестве, в полутора-двух часах езды на «Мерседесе» от его кабинета. Правда, и столичный, и местный «телезвёздный» бомонд он любил - это была такая причудливая помесь заказчиков с заказываемыми, что от их комбинаций где-то внутри закипал животворящий азарт жизни. Ни будь их, кому бы он так стал нужен? - Народу? - Смешно. Ещё смешнее того самого, что сегодня называют бомондом, представители которого на вечеринках непринуждённо держа бокал шампанского, пили за здравие друг друга, а через три-четыре дня - за упокой души, столь же непринуждённо утешая вдов своих соратников по великому делу возрождения России. Однако правильно выбрать погоняло в таком обществе, - это как выбрать имя. Существует же тайна имени. Конверт! - Коротко и твёрдо. Требовательно и гордо. Говорят, когда-то так звали самого великого реформатора-лауреата, что чиновнику весьма льстило. А лауреата он уважал, потому что благодаря его стараниям о народе, смог встать с головы на ноги в то время, как всё вокруг стало переворачиваться с ног на голову. Конечно, если лауреат только «всё расширил и углубил», то его преемнику пришлось уже всё доводить до логического конца. Но он смог угадать момент и бросить ёмкий долгожданный клич: «Обогащайтесь». А способы, мол, сами найдёте, если не дураки. Как умники-помощники самого преемника.
Разумеется, это были далеко не те, кто мог бы устроить социализм «с человеческим лицом» или капитализм «со звериным оскалом» как в развитых странах. Впрочем, звериного оскала для народа добились легко и быстро, поэтому критиковать паханов - западло: кому оскал, а кому закономерная улыбка фортуны. Лишь бы конверты несли, а бабки пригодятся, даже если наступит первобытно-общинный строй. Их даже Карл Маркс не отменит, если встанет из могилы и увидит, что натворил. Как это говорилось, насчёт наследия классиков? - Учение, дескать, всесильно уже потому, что оно верно. Или наоборот? И они, кретины, верили в это масло масляное. Сколько времени могли бы сэкономить, если бы такой «лауреат в конверте» пришёл к власти лет на двадцать раньше, после «кукурузника». У него бы ещё по молодости был весь мир в кармане, и он бы тогда мезим с коньяком глотал вместо сердечных капель и пилюль для потенции. Эх, молодость. Это она про себя пела, что является молодым хозяином земли и покоряет пространство и время. Он бы показал этим покорителям, кто хозяин - пространство и время в баранку согнул и в узел завязал.
Нельзя забывать главное, - подумал чиновник. - А главное, чтобы конверты всегда находили своего адресата. Переезжать по другому адресу, ох, как не хотелось. Ни туда, где такая корреспонденция совсем не нужна, ни туда, куда её доставлять никто не будет. А если и будет, на что она - чай с беломорканалом в казённом ларьке покупать? Зачем бабки там, где под окрики контролёров в раскоряку ползают, - нагнувши голову, подняв руки и выставив зад? Лучше бы к стенке как обгаженный матрас отволокли. Он вспомнил, как по телевизору показывали передвижение пожизненно осуждённых по коридору тюрьмы, и убрал толстые короткие пальцы с кнопок сотового телефона, - они тут же вспотели, предательски задрожав. Он знал, что его грехам никакие молитвы уже не помогут.
Чиновник развалился на роскошном кожаном диване, но не мог спать. Ненормированное чиновничье время продолжалось. Жену с детьми он отослал в круизы и туры - надоели, да и дел много накопилось, а много дел - много конвертов. Обе стрелки часов приближались к верхней отметке циферблата - «00.00». Звонить или не звонить? - Вот в чём вопрос. Не позвонишь - голову оторвут, позвонишь, - разбудишь, и тоже голову оторвут, правда, на словах. Лучше разбудить, пусть уж на словах… Он держал телефон в руках, не решаясь нажать на мало кому известную комбинацию кнопок. Но нажал и услышал недовольный низкий голос своего абонента.
- Здравствуй, это я…
- …
- Да тут ко мне сегодня один парень приходил. Очень молодой, нездешний, столичный, но, может, и соврал. Спрашивал, как найти Красноказарменную. Вырезку из газеты о пожаре показывал.
- …
- Не похоже. Якобы ищет родственников.
- …
- Не знаю. Каких-то дальних.
- …
- Да ничего я ему не сказал, он сам отыскал план, хотя я просил явиться ко мне через два часа. Хотел придумать что-нибудь, вызвал бы…
- …
- Понял.
- …
- Нет, не всё. Ещё из ГИБДД мой человек звонил, уже после визита того москвича. Какой-то опер проверял мою старую «Волгу», которой мой балбес-шофёр рулил, ну, в общем, использовал по тому несчастному случаю на воде…
- …
- Нормального сложения, а харя, как у Алена Делона в русском варианте, причёска только другая. И небрит по моде. Невзрачный такой, среднего роста и весь в грязи. Не наш человек, но, похоже, реально из Москвы приехал. Адреса-имени не оставил. А паспорта я не спросил, я же не мент, чтобы ксиву требовать. У него слишком задумчивые глаза - как у первоклашки первого сентября. Я таких не люблю. И грязь на нём свежая, лазил где-то. По-моему, этот сучонок искал что-то другое - приключений на свою…
- …
- Гостиницы, вокзал и автостанции до утра проверим. Если не уехал, оставим…
- …
- Ладно, ладно, успокойся. Сделаю… понял. Через три дня. И позвоню, что сделано.
- …
- В лучшем виде. И сразу позвоню.
Леонид Николаевич Мелентьев, он же в законопослушной невинности Лёнька Сыркин, бывший уголовник с погашенной судимостью, взяточник, а при случае посредник в киллерских делах, и сотрудник городской администрации, не знал, что, сделав этот звонок, он, не глядя, подписал бумажку, где речь шла о его жизни. Он не мог так подумать, потому что телефонный разговор шёл лишь о жизни его зарвавшегося племянника, спутавшего служебный автотранспорт для государственных дел, с личным транспортом, на котором «с ветерком» катал своих шлюх. «И не такие потери переживали, - подумал Мелентьев, - надо бы только сестру от похорон избавить. - А хозяин пока сам разрешает исправить старую оплошность».
Он сделал ещё один звонок по мобильному телефону и теперь мог спокойно заснуть.
* * *
- Зло, совершённое человеком, не бывает ли часто следствием положения, в которое поставили этого человека другие люди; и в таком случае, кто из них более виновен?
«Ответственность за совершённое зло падает на того, кто бывает причиною его совершения. Таким образом, человек, доведённый до преступления положением, в которое поставили его другие, менее виновен, каждый будет наказан не только за зло, сделанное им самим, но и за зло, которого он был причиной».
Книга Духов
* * *
В начале девятого утра я проснулся. Да-а, вчера водки не могло быть меньше, но я мог её больше оставить, - подумал я, вставая с дивана. Голова болела, хотя сон сделал своё дело. Я оделся, поздоровался с Григорием и пошёл умываться. В кухне уже был накрыт завтрак, и пахло крепким кофе.
- Садись, - пригласил Гриша, - будешь лечиться?
- Нет.
- Правильно делаешь. Ешь. Переусердствовали вчера - организму нужно наказание сегодня.
- Угу. По справедливости - клин-клином. Шучу.
- У тебя сотовый есть?
- Нет.
- У меня тоже.
- Почему?
- Лучше встречаться, чем созваниваться. Город не очень большой.
- Да, лучше встречаться и без звонков. Но в Москве визит без звонка считался моветоном ещё до изобретения телефона на шнурке. Я читал, у нас когда-то деревни были, где двери на ночь не запирались, даже если из дома уходили, и каждый был желанным гостем.
- Моветон - это общение на мобильник менять.
- Но Москва огромный город, как же иначе?
- В огромном городе все чужие.
- Из-за мобильников?
- Нет, из-за дел. В бизнесе друзей нет, одни связи. Мобильные. На другое времени нет. Телефоны отстраняют людей друг от друга.
- А поддерживать дружбу по мобильнику можно?
- Можно, если звонить только по дружбе, а не по делам.
- Тонкое наблюдение. А как вызвать скорую, узнать о здоровье родственников?
- Как раньше, когда деревья были большими, а мы маленькими.
- А ведь ты прав. Сервантес сказал, что самая великая роскошь - человеческое общение. Дело не в том, что телефон - материальная роскошь, а в том, что он мешает духовному общению. Люди не встречаются, в глаза друг другу не смотрят. Глупо отрицать технический прогресс, но то, что он опережает духовный - это точно. Даже замедляет его. Техника никогда не служит духовности, как и вся материя. Она только мозги набекрень ставит, люди лучше не становятся. Они делают технику от колеса до ракет, но та превращает их в обезьян. Коварно отвлекает людишек от «классовой борьбы» за справедливость.
- Я о многих изобретениях слышал, что человечество к ним ещё не готово. Поэтому некоторые из них до сих пор хранятся в тайне. Не пора ли сначала подготовиться, а потом будущую выручку считать?
- Так не бывает. Сначала утюги изобрели, а потом рэкетиры стали ими пользоваться для выколачивания денег. И так во всём.
- А у меня, однажды, старая рана открылась, - Гриша поднял тельняшку и показал неровный шрам. - Пришлось купить телефон, чтобы из больницы домой звонить. Он сейчас у дочери, чтобы докладывала о делах.
Мы рассмеялись. Пришло время уходить. Григорий сказал мне:
- Будь осторожен в Москве. Я тут подумал, если пожар и покушение на убийство как-то связаны, этот Мелентьев может связью олигарха оказаться, а тогда они оба знают, что ты из Москвы, и, возможно, искать начнут.
- Сейчас, главное, выяснить, кто бродяга.
- Езжай к сестре, она тебя уже ждёт в приёмном отделении. Катерина найдёт концы. Выйдешь от меня и направо нырнёшь в арку, перейдёшь улицу - там будет конечная остановка, - он показал её через окно. - Отсюда, кстати, в Боголюбово ходит восемнадцатый автобус. Садись на него или на двадцать четвёртый - на борту будет написано «Суздальский проспект». Или на двадцать третий. Выйдешь на остановке «Всполье», не доезжая батуринского рынка. Это больница скорой медицинской помощи, в просторечии - «красный крест». Адрес - Горького, пять. Спросишь, где парк, пройдёшь его, поднимешься по лестнице - и ты там. Понадобится, звони сюда. Этот мужик, возможно, жил здесь, во Владимире.
Мы обменялись телефонами, адресами и пригласили друг друга в гости.
- Гриша, приезжай. Бери своих и приезжайте все.
- Спасибо.
Мы пожали друг другу руки, и я зашагал прохладным утром, воздух которого показался мне чище оттого, что здесь живут такие люди как Кирий. Этот Гриша станет мне на всю жизнь больше, чем другом. Я не знал, что через несколько месяцев, буду считать его почти родственником. И, может быть, поэтому он так и не спросил, кто я и кто мои родные.
На территории больницы располагалось несколько строений. Я вошёл в приёмное отделение и спросил, где найти медсестру Екатерину Михайловну. - Нужно было пройти в другой конец коридора.
Катя, Екатерина Михайловна, оказалась худенькой и стройной женщиной лет тридцати пяти. Мне понравились её рассудительность и скромность. Она предложила зайти в какой-то кабинет и сказала, что карту больного, где говорилось о поступлении этого мужчины, нашла в больничном архиве, однако, вскоре он самовольно покинул больницу и своего адреса не оставил.
Из больничных записей и рассказа Кати выходило, что неизвестный был доставлен в больницу 9 мая 1998 года в 23 часа 50 минут с берега реки Нерль. Диагноз: сотрясение головн
ого мозга, ушибы волосистой части головы и мягких тканей лица, ссадины. На теле имелись множественные гематомы. Кроме того, он был в состоянии алкогольного опьянения. Эти травмы могли быть получены при падении с высоты, особенно, на неровную поверхность. Поскольку больной ничего пояснить не мог, а граждане, вызвавшие скорую помощь, заявили, что он упал с берега реки, в милицию о данном факте не сообщалось.
Физическое состояние больного быстро пришло в норму - скоро он смог самостоятельно вставать и передвигаться, однако, ещё через три дня попросил одежду для прогулок и покинул больницу. Даже лицо не успело зажить - так с бинтами и ушёл. Больной мог разговаривать, узнавал медперсонал, в общем, вёл себя адекватно. Но не помнил ни своего имени, ни адреса, ни родственников, а документов при нём не нашли. Врач констатировал амнезию в результате получения ряда травм. В больнице имелись три хирургических отделения, два травматологических и нейрохирургическое.
Да-а, - произнёс я, думая, что ничто не может заменить тактичную и разумную женщину, и посмотрел на Катю.
- Катя, а как с амнезией живут?
- Живут, общаются с людьми, даже работать могут. Навыки сохраняются. Жизнь как бы с чистого листа, без груза прошлого и сожалений. Если физическое здоровье в норме - жизнь продолжается, только по-новому. Но бывает, это сильно тяготит вплоть до самоубийства. Конечно, такие люди хотят вернуться в свою прежнюю жизнь, и иногда это получается, и они начинают вспоминать её. Но главное, это специальная терапия и помощь близких людей.
- Он вспоминал что-нибудь?
- Ничего, к сожалению.
- А что Вы про него сами подумали?
- Думаю, что это был благородный, воспитанный человек. И сильный.
- Ну что ж. Большое спасибо. Он сейчас в Москве, в больнице Склифосовского. Возможно, ему смогут помочь. Да, Катя, можно позвонить отсюда Вашему брату?
Конечно, вот телефон.
- Спасибо.
Я набрал номер и услышал голос Григория.
- Гриша, это я. Катя мне всё нашла, но человек утратил память, и данных о нём в больнице нет.
- Куда он делся?
- Он подлечился и через несколько дней сам ушёл из больницы. С бинтами на голове. Он потерял память ещё тогда, а у врача в Москве я этого не уточнял.
- Тогда попробуй связаться с его врачом.
- Конечно. Я сейчас еду на вокзал, если что нового появится, звони мне домой.
- Позвоню. Счастливой дороги. Пока.
- До свидания.
Всё, что я мог сделать во Владимире, было сделано. Следовало возвращаться, и я задал последний вопрос:
- Скажите, а что обычно отмечают в журнале вызовов станции скорой помощи? Понимаете, его доставляла скорая из Боголюбово.
- Они отмечают время, ФИО, возраст, адрес больного и причину, например, ДТП. Но в карте пострадавшего я прочла, что он не помнил, как оказался на берегу. Даже того, что было в этот день, сказать не мог.
- Катя, спасибо Вам. Рад знакомству, и город мне понравился.
- Приезжайте, тогда ещё увидимся. А Вы откуда?
- Из Москвы. На вокзал собираюсь ехать.
- А знаете, что? Поедете прямо сейчас в Москву на машине? Вдруг поезда долго ждать придётся.
- Как это?
- Сейчас, спрошу, - она открыла дверь, выглянула в коридор и окликнула кого-то.
- Петя, ты когда в Москву едешь?
- Минут через пятнадцать.
- А какой дорогой?
- Через Петушки поеду. Тёща мёду к празднику обещала, надо по пути забрать.
- А пассажира нашего до Москвы возьмёшь?
- Возьму, вместе веселее.
- Где твой уазик с крестиком? Он сейчас подойдёт к нему.
- Да у больничного крыльца.
- Ну давай, спасибо.
Катя вернулась ко мне и объяснила.
- Это Петя, наш шофёр - муж моей подруги, которая завтра по графику выходит. Нам списанное медицинское оборудование из одной московской больницы забрать надо. Вчера главврач звонил туда, ему сказали, чтобы обязательно до праздников за ним приехали, а завтра уже первое мая. Поедете, Саша?
- Поеду.
- Его зелёный «УАЗ» стоит у крыльца следующего здания, пойдёте налево, увидите. А если захотите поездом, в Петушках станция есть, можно пересесть и дальше ехать.
- Спасибо, - ответил я, согласившись. Поехать на машине было интереснее, можно услышать что-нибудь новое о городе, в котором я побывал.
Мы попрощались с Катей, и я пошёл искать машину. Вскоре подошёл водитель, и мы забрались в кабину.
- Пётр, - представился шофёр.
- Александр, - ответил я.
- Куда едем?
- До любой станции метро. А Вам куда надо?
- Где-то в центре, у меня на схеме помечено, найду.
- Долго ехать?
- Как на поезде примерно. Только в Петушки заеду к тёще, гостинец передам-заберу, и вперёд. Ты что такой смурной?
- Выпил вчера здорово и недоспал.
- А-а. Может, пива?
- Да ну его, потом машину останавливать у каждого столба.
- Ну, тогда подремать попробуй. Шофёр-то может даже за баранкой заснуть. Вздремни.
- Попробую.
Я закрыл глаза, вполоборота прижался к сидению и опёрся рукой о поручень. Я не был знаком с науками о раскрытии преступлений, которые преподают настоящим сыщикам, но попытался рассудить логически. Мелентьеву я показал газетную вырезку о пожаре. Васюков пытался убить бродягу. Между Мелентьевым и Васюковым есть связь. У бродяги была эта вырезка. Что из этого следует? Могут ли покушение на убийство и пожар, случившиеся с разрывом в два месяца быть как-то связаны? - Неизвестно, но вероятно. Но своего адреса я Мелентьеву не оставил, он даже имени моего не знает. В Москве по таким данным человека найти невозможно. Я это ещё в детстве понял, когда фильм 50-х годов посмотрел - «Девушка без адреса» называется. Значит, руки у меня свободны, и я смогу действовать, как захочу. Следы, ведущие к бродяге и от него, оборвались. Попробуем найти подходы к олигарху. В его окружении может находиться человек, который явится недостающим звеном. А таким звеном была связь моей истории с Шато-конти.
Потом я задремал до короткой остановки в Петушках. Остальную часть дороги водитель рассказывал мне о своём городе и немного о Суздале, где делают отличную медовуху, и время прошло незаметно. Наконец, мы въехали в город, и скоро я попросил высадить меня у станции метро. «Ну, что же, спасибо за компанию, услышал много интересного. С наступающим праздником тебя», - сказал я на прощание.
- И тебя.
- Счастливого пути.
- Давай.
Я вылез из машины и пошёл к станции метро. Через полтора часа я уже вошёл в свой подъезд. Любил возвращаться домой, особенно, после долгих скитаний. После столь насыщенной поездки в другой город я вспоминал, как много разных людей встретилось мне на пути. Я открыл почтовый ящик и вытащил письмо от тёти. В нём кратко комментировалось содержание прилагаемых копий документов, а в конце было приглашение приехать в гости. Немного погодя, я решил позвонить ей и сказать, что документы получил, и поблагодарить её.
В конверте я нашёл свидетельство о рождении самой тёти и её родителей - Михаила Александровича и Натальи Андреевны - моих деда и бабки. Были также свидетельства об их браке и смерти. Там же оказались справки о браке Александра Петрова с Марией Борисовой, справки об осуждении моего прадеда и его смерти. Свидетельство о смерти Борисовой-Петровой Марии Антоновны было датировано 1966 годом. Интерес представляла одна бумага, из которой следовало, что Борисова Мария Антоновна 1895 года рождения проживает в городе Мелекессе по улице Сударинской, 10 и работает в местной больнице в качестве вспомогательного персонала. Документы наших родителей хранились у нас с братом, но все эти бумаги могли удостоверить тот факт, что мой брат и я, были потомками Петровой Марии, урождённой Мари Мелье.
Войдя в квартиру, я снял куртку и прямо в одежде с удовольствием растянулся на диване. Я смотрел в потолок и пытался представить, что же могло произойти с двумя француженками в далёком 1914 году, и как они превратились в сестёр Борисовых.
В те времена ЗАГСов и паспортных столов ещё не было. Все необходимые записи производились в так называемой Метрической книге записей, то есть в церковно-приходской книге. Один экземпляр её хранился в Консистории - органе церковного управления, а второй вели в самом приходе. В дореволюционной России Духовная Консистория была учреждением с административными и судебными функциями при епархиальном архиерее. Приходом называлась церковь в большом селе, обслуживающая несколько деревень. В городах же свой приход имел каждый район. И все прихожане знали друг друга по имени и в лицо, и, может быть, поэтому прописка, которую теперь почему-то переименовали в регистрацию, не требовалась. До 1917 года российские паспорта были не у всех, а у кого были, он давал право выезжать за границу, если, конечно, на это были деньги. Короче говоря, у большинства жителей страны на руках не было ни одной бумажки, удостоверяющей личность. Если кому-то она была нужна, в приходе из Метрической книги делались соответствующие выписки, но не автоматически, не для каждого и не всегда. К примеру, её могли выдать, если следовало подтвердить факт рождения человека при поступлении его в учебное учреждение. Данная книга содержала три части: О родившихся, О бракосочетавшихся и Об умерших. Скажем, в разделе о браке книгу подписывали секретарь и духовное лицо, которое совершало это таинство. Например: Гроховецкий купец (по названию города, где он исправно платил налоги, и к которому был приписан) такой-то вероисповедания православного первым браком сочетался с такой-то из мещан или с дочерью дьякона того же вероисповедания и сочетавшейся первым браком. Что касалось крестьян, то в отношении них указывались только имя и отчество без фамилий.
Получить документы на чужое имя было затруднительно. Во-первых, в приходе всех знали, и, во-вторых, при случае могли отправить сомнительного ходока, желающего получить справку, за подтверждением в Консисторию. Ну, и служебная переписка между губерниями в то время, конечно, была. Но факт остаётся фактом - документы, да ещё с фотокарточкой были не у всех, а потому теоретически подлог возможен. Почему бы тогда мне не допустить, что солдатка Борисова, подпоив самогоном кого надо (какого-нибудь дьякона или самого священника) в приходе - нижней церковно-административной единице - церкви с причтом и содержащей их церковной общине, не выправила документы для двух девчонок, попавших в беду? Могла она таким путём получить выписки о рождении сестёр, выдав их за родственниц мужа, ушедшего на фронт? - Могла. И по этим документам сёстры впоследствии вышли замуж. Кстати, все Метрические книги после прихода большевиков к власти и отделения церкви от государства в 1918 году передали в ЗАГСы, и последние по этим книгам тоже выдавали гражданам республики выписки. Но такие выписки стали именоваться свидетельствами. Так что «легализация» и «натурализация» француженок прошла гладко.
К письму тёти было приложено ещё кое-что, на что я обратил внимание сразу. Она написала, что мне как историку это должно быть интересно. Это веяние безвозвратно ушедшего времени - «стихи в альбомчик», написанные в стилистической манере прежних лет. Одно было совсем короткое и мрачноватое, видимо, писала какая-нибудь подруга прабабушки:
Когда умру, когда скончаюсь,
Тогда на кладбище приди
И у креста моей могилы
На память розу посади.
Подписи и даты не было. Выше другого стихотворения я прочёл: «На память Марии от В.З.», и оно было дружеским, даже немного трогательным:
Долго сих листов заветных
Не касалась я пером, -
Виновата, знаю в том.
Уж давно без строк привычных
Залежался твой альбом.
В именины, очень кстати,
Пожелать тебе я рада
Много всякой благодати,
Много сладостных отрад:
На Парнасе много грома,
В жизни много тихих дней
И на совести твоей -
Ни единого альбома
От красавиц и друзей.
Дата под ним стояла - 14 апреля, а год не указывался. Оба стихотворения были написаны на простой бумаге в линейку, но разным женским почерком. По краям листа со вторым стихотворением, как это часто тогда делалось, были наклеены вырезанные картинки цветов. Вряд ли стихи писала сестра Марии Антоновны, - подумал я. - Но они сильно передавали атмосферу тех далёких лет. И людей этих уже давно нет, а их строки остались, и за ними чувствуется настроение, дух старого времени, даже целая эпоха. Неужели изучение истории сделало меня таким сентиментальным?
Я запер письмо и документы в ящик стола и решил позвонить в больницу Склифосовского. Мне удалось поговорить с самим Зиновием Петровичем, и он сказал мне, что физическое состояние неизвестного улучшается, но он останется на излечении ещё не менее, чем на полтора-два месяца. Что же касается памяти, никаких сдвигов нет. Я сообщил врачу о поездке во Владимир и о том, что больной потерял память ещё семь лет назад. Врач согласился, что память, вероятно, и была утрачена в тот период, до того, как он покинул больницу во Владимире. Всё это время он жил и работал в сельской местности ряда областей, но ничего из своего прошлого вспомнить не мог. Обо всех изменениях в состоянии больного доктор обещал меня оповестить, и мы попрощались.
Душе захотелось праздника. Я достал из холодильника всё, что у меня было, выставил плоскую фляжку со спиртом и начал обедать. Грамотно разбавлять спирт я умел. Этот день я мог посвятить себе. Скоро настроение у меня поднялось, и итоги моей поездки больше не казались мне такими бесплодными. В голову после каждой выпитой рюмки приходили идеи - одна бесстрашней другой. Ну и что же что олигарх рыжий, - думал я. - Вот явлюсь к нему и спрошу… Но вопросы для олигарха мою голову так и не посетили. Тогда я ещё выпил рюмку и решил, что буду работать под прикрытием и по легенде как настоящий разведчик. И выведу этого рыжего на чистую воду. Внедрюсь в его дворец и выясню, чего он больше всего боится. А если, например, заявиться к нему под видом корреспондента какой-нибудь жёлтой еженедельной газетёнки и сказать, так, мол, и так. - Шантажист один к нам обратился, требует от нас гонорар за свою сенсацию. - Какую ещё сенсацию? - спросит олигарх. - Сенсацию о вашей прошлой жизни. Называет себя вашим братом и говорит, что сенсация - эксклюзив, и если мы её задёшево оценим, он по другим редакциям жёлтых газет пойдёт - по самым жёлтым. А пока, говорит, подумайте, а нужная бумага, письмо или ещё что, у меня полежат. Только долго не думайте, - даю вам три или четыре дня, а потом другую редакцию найду - супержёлтую, если вам своя жёлтая честь так безразлична. «Может быть, таким путём мне удастся разузнать о его родственниках», - хмелея, подумал я.
* * *
Первое мая я отмечал с семьёй брата. Все мы любили этот праздник, предвещавший тёплые деньки, разговоры об отпусках и много всего интересного после однообразия зимних месяцев. Но настроение за столом было скорее лирическое, чем весёлое. Мы уже выпили за наших родителей, выпили за то, чтобы сбылись мечты присутствующих, и тут меня попросили почитать свои последние стихи. Однако, последних стихов у меня не было, как не было ни вдохновения, ни желания читать свои старые стихотворения. Тогда мы вообще разговорились о поэтах, и я прочитал стихи Николая Рубцова. В одном из стихов поэта была строчка, где он говорил сам о себе - «А я умру в крещенские морозы». Именно так и произошло - поэт предвидел время своей смерти. Тут Галя, жена брата вспомнила, что нечто подобное пел о себе Игорь Тальков:
И поверженный в бою
Я воскресну и спою
На первом дне рождения страны,
Вернувшейся с войны.
Я пророчить не берусь,
Но точно знаю, что вернусь
Пусть даже через сто веков,
В страну не дураков, а гениев.
«Вы знаете, - сказала Галя, - точно известно, что одна цыганка предсказала Игорю Талькову его будущее. Она сказала ему: «Ты умрёшь при большом скоплении народа, и убийцу твоего никогда не найдут». - У певца были знаки смерти на руках. Так и случилось».
Всё это оптимизма за столом не прибавило. Леночка, дочь брата, спросила, почему же у поэтов всё так нехорошо складывается? Я мог бы ответить на этот вопрос, но мне вовсе не хотелось отягощать всеобщего настроя. И тогда я попросил разрешения у брата поставить диск с песней Талькова, где он сам отвечает на этот сложный вопрос:
Поэты не рождаются случайно, -
Они летят на землю с высоты.
Их жизнь окружена глубокой тайной,
Хотя они открыты и просты.
Глаза таких божественных посланцев -
Всегда печаль и верны мечте.
И в хаосе проблем их души вечно светят тем
Мирам, что заблудились в темноте.
Они уходят, выполнив заданье,
Их отзывают высшие миры,
Неведомые нашему сознанью,
По правилам космической игры.
Они уходят, не допев куплета,
Когда в их честь оркестр играет туш -
Актёры, музыканты и поэты -
Целители уставших наших душ.
В лесах их песни птицы допевают,
В полях для них цветы венки совьют,
Они уходят в даль, но никогда не умирают,
И в песнях, и в стихах своих живут.
А может быть сегодня или завтра
Уйду и я таинственным гонцом
Туда, куда ушёл, - ушёл от нас внезапно,
Поэт и композитор Виктор Цой.
Когда песня закончилась, Лена сказала: «Дядя Саша, больше никогда не пишите стихов, лучше сами читайте».
Я пообещал. Ребёнок ещё не знал, что стихи вызваны вдохновением, вдохновение - это откровение, а откровение приходит сверху. И возьмёшь ли ты в этот момент карандаш или не возьмёшь - твою собственную судьбу это уже не изменит. Никогда.
Однако, вскоре произошли события, которые временно оттеснили на задний план и то, что произошло во Владимире, и мои замыслы в связи с появлением фигуры олигарха.
* * *