Что в имени тебе моём? (Роль антропонимов в художественном наследии В. М. Шукшина)

Вид материала

Реферат

Содержание Глава 2. Роль канонических имён в произведениях Тема данной исследовательской работы «Что в имени тебе моём? (Роль антропонимов в художественном наследии Шукшина)». Цель Структура и основное содержание исследовательской работы. Глава 1. Способы и приёмы номинации в творчестве В.М.Шукшина Глава 2. Роль канонических имён в произведениях В.М.Шукшина Глава 3. Разговорно – просторечные варианты имён, отчеств, фамилий персонажей В.М.Шукшина

Подобный материал:

• Литература 9 класс темаурок а: «Что в имени тебе моем? Жизнь, творчество, личность,, 62.89kb.
• «Что в имени тебе моем? Что в нем?», 303.13kb.
• Конкурс литературного творчества «Что в имени тебе моем?», 27.41kb.
• Классный час "Что в имени твоем". Познавательно-конкурсное мероприятие, 54.05kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу им имени В. М. Шукшина, 3534.33kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу имени В. М. Шукшина, 2596.34kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу им имени В. М. Шукшина, 3427.1kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу имени В. М. Шукшина, 2836.1kb.
• Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу имени В. М. Шукшина 2008, 951.54kb.
• «Роль матери в жизни и творчестве Шукшина». Что же можно об этом написать? Я решила, 43.63kb.

Министерство образования Российской Федерации Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение «Лицей №8 города Новоалтайска Алтайского края» Что в имени тебе моём? (Роль антропонимов в художественном наследии В.М.Шукшина) Работу выполнила: ученица 7 Б класса МБОУ «Лицей №8 города Новоалтайска Алтайского края» Зенина Дарья Юрьевна Руководитель: Степанова Галина Иосифовна, учитель русского языка и литературы МБОУ «Лицей №8 города Новоалтайска Алтайского края Новоалтайск 2012

Содержание

1. Введение стр. 3
   
2. Основная часть:
   

Глава 1. Способы и приёмы номинации в творчестве

Шукшина В.М. стр. 5

Глава 2. Роль канонических имён в произведениях

В.М.Шукшина стр. 7

Глава 3. Разговорно-просторечные варианты имён, отчеств,

фамилий персонажей В.М.Шукшина стр. 10

3. Заключение стр. 15
   
4. Список литературы стр. 15
   

Введение

Пользуясь языком, мы ежедневно сталкиваемся с собственными именами. Они служат для наименования людей, географических и космических объектов, различных объектов материальной и духовной культуры. К именам собственным относятся имена как реально существующих или существовавших людей, городов, рек, созвездий и т. д., так и наименования предметов, созданных фантазией человека: богов, демонов, имена персонажей художественной литературы и фольклора и т. д.

Функциональное и языковое своеобразие имен собственных привело к тому, что их стали изучать в особой отрасли языкознания — ономастике (с греч. «искусство давать имена»).

Сегодня имена собственные представляют собой своеобразную лексико-грамматическую категорию, которую можно исследовать в разных аспектах в языке и речи, в диалектной и литературной сферах. За последнее время особенно усилился интерес к специфике ономастики разных родов литературы: эпического, драматического, лирического. Это связано с тем, что собственные имена в художественном тексте имеют свою специфику. Каждый из писателей употребляет собственные имена в соответствии со своим творческим методом и конкретными идейно-художественными задачами, стоящими в том или ином произведении. «На употреблении имен лежит печать определенной эпохи, литературного направления, классовой позиции автора. Одно и то же имя может служить разным целям».

В рамках решения данной задачи мы обращаемся к творчеству нашего земляка В.М. Шукшина, тем более что 2009 год на Алтае был назван его именем.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена еще и неугасающим интересом как самой широкой читательской аудитории, так и специалистов к творчеству Шукшина. Сегодня с уверенностью можно сказать, что произведения писателя остаются фактом духовной жизни новой эпохи, сохраняют свою эстетическую ценность, обнаруживают неисчерпаемый нравственно-философский потенциал. Имя Шукшина прочно заняло свое место в ряду художников, обращавшихся к исследованию души русского народа, ее глубины и своеобразия. Художественное творчество Шукшина перешагнуло не только временные рубежи, но и пространственные границы русской культуры. Произведения писателя переводятся на иностранные языки, находят своего читателя за рубежом и становятся предметом тщательного изучения зарубежных исследований.

Актуальность обращения к творчеству Шукшина определяется также необходимостью исследования нетрадиционных методов и подходов к изучению творческого наследия и личности писателя, позволяющих выдвинуть новые гипотезы и увидеть все больше глубины смыслов в, казалось бы, знакомых художественных текстах.

Изучение творчества Шукшина – задача сложная. Его искусство – искусство писателя, актёра, кинодраматурга – постоянно рождает споры, научные дискуссии, которые далеко ещё не закончены. Требует тщательного рассмотрения устройство художественного мира Шукшина через конкретное соотнесение имени собственного с личностью героя в творчестве писателя. Коммуникативной функции имени сам мастер как человек и художник придавал особое значение: « Правда, трудно говорить с человеком, не называя его по имени, но раз ты так решил, пусть так и будет » (« Завидую тебе...») [ 9 ]. По убеждению писателя, процесс коммуникации невозможен, если нарушаются принятые в традиционной культуре нормы функционирования имени, основанные на достаточно жесткой социовозрастной и половозрастной дифференциации, при которой переход человека в иную социовозрастную категорию всегда маркировался изменением имени.

Тема данной исследовательской работы «Что в имени тебе моём? (Роль антропонимов в художественном наследии Шукшина)».

Цель: проникнуть в творческий процесс отбора антропонимов и доказать их связь с идейно-художественными и эстетическими установками писателя.

Поставленная цель предопределила ряд конкретных задач:

1. проанализировать творчество Шукшина как единый текст, представляющий собой метатекст, по отношению к отдельным произведениям писателя;
   
2. в качестве основополагающих моментов шукшинской модели социума выявить функции имён собственных в шукшинских произведениях;
   
3. определить значение противопоставления имен «чудиков» и «античудиков» в шукшинской картине мира и моделирующий потенциал данной оппозиции в художественном мире писателя.
   

Объектом исследования является собственно литературное творчество Шукшина.

Предмет - антропоним в художественном мире писателя.

Материалом исследования послужили прозаические произведения Шукшина В.М. (рассказы, повести, романы, киноповести, публицистика, интервью писателя, заметки, наброски).

В работе использовались методы сравнения, анализа, синтеза, сравнения, обобщения и классификации.

Практическая ценность работы определяется возможностью использования основных её положений в учебном процессе, при подготовке общих и специальных лекционных курсов по творчеству Шукшина, в работе спецсеминаров.

Методологической базой послужили труды представителей краевого музея истории литературы, искусства и культуры Алтая: И.А.Воробьевой, Л.И.Василевской, Л.П.Ефанова и др.

Гипотеза.

Предположим, что в произведениях художественной литературы свои имена, отчества, фамилии и прозвища персонажи получают в зависимости от общего замысла (концепции) и той функции, которой каждый из них наделён автором. Данная гипотеза содержит предположение о том, что в именах действующих лиц заложены в скрытой форме разнообразные значения, которые раскрываются только в процессе анализа структуры произведения. Автор подтверждал эту гипотезу при помощи следующих методов: критического анализа литературы, методов анализа сравнения и обобщения. Гипотеза не является противоречивой и доказуема.

Структура и основное содержание исследовательской работы.

Работа состоит из введения, трёх глав и заключения.

Во введении обосновываются актуальность предпринятого исследования, методология анализа, выбор аспекта, характеризуются цели и задачи, структура работы.

Первая глава «Способы и приёмы номинации в творчестве Шукшина В.М» посвящена рассмотрению способов и приёмов номинации персонажей как средству выделения героя из числа других действующих лиц.

В центре внимания второй главы «Роль канонических имён в произведениях Шукшина В.М.» - ряд наблюдений над составом русских канонических имён в произведениях Шукшина и выявление их функции в идейно-художественном замысле автора.

Третья глава «Разговорно–просторечные варианты имён, отчеств, фамилий персонажей В.М.Шукшина» раскрывает ещё одну важную особенность произведений писателя – использование разговорно–просторечных номинаций и номинации ситуативного (ролевого) типа как средства идентификации персонажа.

В заключительной части в сжатой форме синтезируется описанный в работе материал, который направлен на выявление функций имён собственных в пространстве художественного текста В.М.Шукшина.

Глава 1. Способы и приёмы номинации в творчестве В.М.Шукшина

Имя персонажа в рассказах В.М. Шукшина выполняет множество разнообразных функций. Как любая антропонимическая единица, оно, прежде всего, выступает в качестве средства отождествления (идентификации) лица. С этой точки зрения роль собственных имен в произведениях художественной литературы, особенно эпических, достаточно велика, что неоднократно отмечалось исследователями. Выбор имени персонажа может быть определен не одной, а целым комплексом разнообразных причин, связанных с особенностями описываемых реалий, их хронологией, характером социальной среды, творческим замыслом писателя и т. д. Отмечая сходства и различия проблем идентификации лица в реальной жизни и художественном творчестве, Г.Н. Поспелов, в частности, писал: «В художественном произведении в отличие от реальной жизни имена персонажей имеют не только опознавательное, но и характеризующее их, а иногда и эмоционально-оценивающее значение» [ 1, с.35] . Современные исследователи подчеркивают, что вопрос о способах идентификации лиц относятся к наиболее ярким признакам различных стилей и разновидностей литературы [ 2, с.260, 261]. В.М. Шукшин предстает как художник, чутко реагирующий на выбор характерологически достоверной номинативной единицы.

Антропонимов в составе его произведений - около 900: это имя, имя с фамилией или трехчленная модель именования основных персонажей, а также упоминаемых лиц, исторических деятелей. Отмечена также и небольшая часть прозвищ, относящихся к главным персонажам.

В. М. Шукшин придавал большое значение литературным антропонимам. Часто антропонимы входили в заголовок его произведений: роман «Любавины», рассказы: «Степка», «Несопротивленец Макар Жеребцов», «Петя», «Операция Ефима Пьяных», «Дядя Ермолай», «Генерал Малафейкин», «Страдания молодого Ваганова», «Алеша Бесконвойный», «Мужик Дерябин», «Свояк Сергей Сергеевич», «Гринька Малюгин», «Ванька Тепляшин», «Артист Федор Грай», «Стенька Разин», «Вечно недовольный Яковлев», «Митька Ермаков», «Владимир Семеныч из мягкой секции», «Чередниченко и цирк», «Гена Пройдисвет» и другие.

Несомненно, такой прием является средством выделения героя из числа других действующих лиц. А выделение — это, как правило, обособление. Автор как будто хочет подчеркнуть «непохожесть» своих героев, их чудаковатость.

Выбор имен в произведениях Шукшина и форма их подачи не случайны. Флоренский считал, что характер человека и его судьба заключены в имени. Через имя Шукшин выходит на мифопоэтический и литературный контекст. Рассказ «Беспалый» назван по прозвищу героя. Так его называли односельчане после того, когда он отрубил себе пальцы.

По определению Ожегова, прозвище - «название человеку, даваемое по какой-нибудь характерной черте, свойству». В первом предложении рассказа узнаем настоящее имя героя — Серега Безменов. Беспалый и Безменов — фамилия героя и его прозвище созвучны не случайно. Они указывают на отсутствие чего-либо. Можно предположить, что это отсутствие пальцев и еще какого-то качества у героя. Имя «Сергей» в переводе с греческого - «высокий, высочайший». Имя «Клара» восходит к латинскому «claudus – хромой». Шукшин тем самым включает в характеристику героини эту дьявольскую черту. Еще более очевидной природа героини становится в сцене преследования Клары: «прическа у Клары сбилась, волосы растрепались: когда она махнула через прясла, ее рыжая грива вздыбилась над головой.<...>Этакий огонь метнулся. И этот-то летящий момент намертво схватила память. И когда потом Серега вспоминал бывшую свою жену, то всяческий раз в глазах вставала эта картина — полет, и было смешно и больно». «Полет» и «вздыбленные волосы» - это элементы дьявольского.

До встречи с Кларой автор называет героя Серегой. Затем он обретает новое имя — Серый. Серый — это цвет безликости, так Серега из «высокочтимого» становится никаким. Он явно одержим дьявольским наваждением после встречи с Кларой.

Вода, баня, стирка, слезы в мифоэпическом мире Шукшина символизирует очищение. Чтобы очиститься от дьявольского, Серега «бросил совсем выпивать, купил стиральную машину, а по субботам крутил бельишко в предбаннике, чтобы никто из зубоскалов не видел».

Автор стремится точно обозначить героя, наделить его именем и фамилией, в котором отражается и его социальное положение, возраст, отношение к нему писателя и действующих лиц.

Атрибуция персонажа Шукшина часто начинается с имени и фамилии, причём не так уж редко начинается с первой же строки рассказа. Типичный пример – рассказ « Ноль – ноль целых»: « Колька Скалкин пришёл в совхозную контору брать расчёт… Книжку должен был выдать некто Синельников Вячеслав Михайлович, средней жирности человек, с кротким лоснящимся лицом, белобровый в белом костюме. Синельников был приезжий…»

Антропонимическая атрибуция главного персонажа может сопровождаться дополнительной характеристикой либо его социального происхождения, профессии, либо его внешнего облика, а иногда того и другого вместе, в результате чего сразу создаётся облик человека, где антропонимы уже неотделимы от персонажа, характеризуют его, создают дополнительные ассоциации в восприятии его читателем. Например, начало рассказа «Генерал Малофейкин»: «Мишка Толстых, плотник СМУ – 7, маленький, скуластый человек с длинными руками, забайкальский москвич, возвращался из гостей восвояси». Нельзя не обратить внимание на то, что в Восточной Сибири много фамилий с – ЫХ.

Антропонимы в тексте рассказов В.М.Шукшина выступают в качестве непременного атрибута текста и настолько органичны, спаяны с этим текстом, настолько мастерски он ими пользуется, что каждая такая фраза представляется шедевром. Вот, например, как начинается рассказ «Залётный»: «Кузнец Филипп Наседкин – спокойный, уважаемый в деревне человек, беспрекословный труженик – вдруг запил. Да и не запил вовсе, а так – стал прикладываться. Это жена его, Нюра – Заполошная, это она решила, что Филя запил». С фамилией Наседкин ассоциируется домовитый, основательный человек, прозвище жены Нюры – «Заполошной» говорит само за себя, а включение наряду с официальным «Филипп» деминутивного «Филя» явно говорит об употреблении этого имени женой Нюрой.

О выборе фамилий Шукшиным имеется немало свидетельств. Первое, на что указали и читатели, и исследователи, - это совпадение многих фамилий персонажей с фамилиями жителей села Сростки Алтайского края. Это наблюдение подтверждают сами жители села [ 5 ]. Нельзя не обратить внимание на фамилию Вениамина Зяблицкого, прототипа рассказа «Мой зять украл машину дров»: «И фамилии у шукшинских героев – тоже нашинские, а некоторые, как, например, у Веньки Зяблицкого из рассказа «Мой зять украл машину дров» попросту взяты у их прототипов, жителей этих сёл» [ 6, с.5 ].

Глава 2. Роль канонических имён в произведениях В.М.Шукшина

В произведениях Шукшина обращает на себя внимание большая повторяемость русских канонических имен. Из мужских личных имен самыми частотными являются следующие имена: Николай, Иван. Василий, Михаил, Петр, Сергей; из женских имен — Анна, Мария и другие. Так, имя «Николай» с его деминутивами употреблено для названия лиц 56 раз, «Иван» - 52, «Василий» - 27, «Михаил» - 26, «Петр» - 20, «Анна» - 18, «Мария» - 15 и т. д.

Приведем в качестве доказательства употребление имени Николай: в составе антропонимической модели «Николай Васильевич» - в рассказах «Шире шаг, маэстро», «Письмо», «Сельские жители»; «Николай Иванович» - в рассказах «А по утру они проснулись», «Два письма»; «Николай Ефимович» - в рассказе «Мастер»; «Николай Николаевич» - в киносценарии «Печки-лавочки»; «Николай Петрович» - «Билетик на второй сеанс»; «Николай» - в рассказах «Хозяин бани и огорода», «Беспалый», «Мужик Дерябин»; производные: «Николашка» - «Мужик Дерябин»; «Колька», «Коленька», «Коля», «Микола» - в рассказах «Алеша Бесконвойный», «Брат мой», «Земляки», «Как помирал старик», «Нечаянный выстрел», «Поскриптум», «Охота жить», «Письмо», «А по утру они проснулись», «Пьедестал», в киносценариях «Калина красная», «Печки-лавочки», в романе «Любавины». Имя «Мария» с его производными: «Марья», «Маня», «Манька», «Маруся», «Маша», «Машенька», «Манюня» мы найдем в рассказах «Сны матери», «Как помирал старик», «Классный водитель», «Обида», «Суд», в романах «Любавины», «Я пришел дать вам волю», в киносценариях: «Живет такой парень», «Калина красная» и т. д.

Важное место в творчестве В.М.Шукшина принадлежит героям, носящим широко известное русское личное имя Иван, представляющее собой фонетически освоенный народной речью вариант канонического имени. Этот антропоним нередко употребляется вместе с его разговорным вариантом – полуименем Ванька. В семантике данного имени, соотнесённого так или иначе с характером героя, писатель актуализирует определённые значения его «переносного употребления», в основу которого положены архетипические черты Ивана. «Ванька, пожалуй, забываться стал и даже имя его – всё реже и реже. Всё больше – Эдуарды, Владики, Рустики. Опять надежда на деревню: может, хоть там не забудут про Ивана. Иван на Руси славные дела делал! И землю пахал, и книжки писал. И песни складывал, и машины изобретал, и города строил. И не плохо!» («Монолог на лестнице» ).

Несмотря на частотность повторяемых личных имён, выбор имени для Шукшина не был случайным. Он глубоко интересовался мотивами выбора имён в реальной жизни, их этимологией, функционированием. Поэтому не случайно в художественных произведениях писателя, в публицистике много замечаний о личных именах: «у меня отец Макар. Я где-то прочитал, что Макар – это путевой». В рассказе «Упорный» он пишет: «Моня… Тут, между прочим, надо объяснить, почему — Моня. Его звали Митька, Дмитрий, но бабка звала его — Митрий, а ласково — Мотька, Мотя. А уж дружески переделали в Моню - так проще, кроме того, непоседливому Митьке имя это, Моня, как-то больше шло, выделяло его среди других, подчеркивало как раз его непосредственность и строптивый характер». Автор представляет не только варианты имени персонажа, но и описывает мотивы выбора той или иной ономастической единицы в антропонимическом ряду, степень соответствия словесного образа существующими у субъектов представлениями об именуемом объекте и некоторые другие моменты.

О неслучайности выбора личных имён свидетельствует и такой факт: ни один из резко отрицательных героев не назван частотным каноническим именем. Для них автор использует современные заимствованные имена: Радий, Клара, Майя и другие. Более того, он подчёркивает, что резко отрицательные герои меняют свои имена: «Все кругом говорили, что у Серёги Безменова злая жена. Злая, капризная и дура. Все это видели и понимали: Клара, так звали жену Серёги (в действительности её звали Клавдия Никаноровна, но она представлялась как Клара)…» («Беспалый» ). Серега и Клара расположены по обе стороны весов. Вначале перевешивает чаша, где находится Серега, затем победительницей становится Клара. После того, как Клара уезжает, Серега снова обретает свое имя. Он отсекает себе пальцы на левой руке (что символизирует женское начало), а женщина изначально в мифологии и творчестве Шукшина является носительницей греха. Таким образом, Серега восстанавливает равновесие.

Сцену, где по одну сторону перегородки находится Славка и Клара, а по другую — Серега, можно представить в форме весов. Сначала перевесила чаша, где были Славка и Клара. А затем перевесила чаша Сереги, так как Славка и Клара убежали.

Имя Клары тоже претерпевает свои изменения. Сначала — это просто жена. С точки зрения односельчан, она «злая, капризная дура». С точки зрения Сереги, она «самостоятельная и начитанная», он считает ее подарком судьбы.

Существует такое выражение: «Несчастье свалилось на голову». Автор перефразировал: «По праву ли свалилось на его голову такое счастье», так возникает подтекст: Клара для Сереги принесет несчастье. На протяжении рассказа имя ее варьируется: Клара, Кларнетик, затем Клавдия Никаноровна. Неприятие Клары жителями села заявлено уже в первых фразах: «Все говорили, что у Сереги Безменова злая жена. Злая, капризная дура». Клавдией Никаноровной ее называют гости за столом после того, как она одержала победу в словесной дуэли со Славкой. Никанор (в переводе с греческого) - «победитель», то есть Клара здесь победительница.

Кларнетиком ее называет Серега. Кларнет — это духовой музыкальный инструмент. «Дух» и «душа» - однокоренные слова. Серега хочет увидеть в Кларе душу. Он играет с ней в доктора. Просит надеть белый халатик. Переодевание у Шукшина непосредственно связано с темой игры, театральностью. Серега зачастую не в состоянии провести четкую грань между реальностью и игрой. Но только в игре ему удается увидеть душу жены. Рождается мотив игры, неискренности, что указывает на отсутствие души у Клары.

Кларнет — это еще и искусственный звук, внешний блеск. В описаниях Клары автор использует детали внешности, в которых присутствует обилие металлических вещей: медальон, часы. Волосы отливают дорогой медью, блестят очки. Клара получает статус музыкального инструмента.

Так художественная деталь в поэтике Шукшина является ключом к раскрытию внутреннего мира героя. У Клары его просто нет. Русское каноническое имя этой женщине явно не к лицу, и она его заменила, на что специально указывает автор.


Глава 3. Разговорно – просторечные варианты имён, отчеств, фамилий персонажей В.М.Шукшина

Центральным для новеллистики В.М.Шукшина является вопрос о живой разговорной основе его произведений. Последовательное внимание к единицам и оборотам разговорного типа является важной особенностью рассказов Шукшина, а в определённой мере и всего творчества писателя [ 4, с.9] . В речи рассказчика и персонажа одинаково успешно используются не только нейтральные формы имени, но и стилистически маркированные единицы – эмоционально и экспрессивно окрашенные обозначения, а также прозвища, клички; употребления, ограниченные функциональными сферами разговорной речи, просторечия, бытующие в среде сельских или городских жителей и т.д.

Показательны с этой точки зрения разговорно-просторечные варианты имен. Некоторые из них одинаково регулярно встречаются в речи рассказчика и персонажа. Пожалуй, первое место в этом ряду занимают субъективно-оценочные образования с пейоративной окраской: Петька («Критики»), Валерка («Забуксовал»), Гришка, Васька («Дядя Ермолай»), Семка («Мастер»), Колька, Кланька («Крепкий мужик»), Славка («Беспалый»), Митька («Сильные идут дальше»), Минька («На кладбище»), Лялька («Петя»), Клавка («Сапожники»), Нюрка, Ванька Соломин («Непротивленец Макар Жеребцов»), Колька Скалкин («Ноль-ноль целых»), Витька Борзенков, Мишка Бычков («Материнское сердце»), Колька Паратов («Жена мужа в Париж провожала»), Мишка Толстых («Генерал Малафейкин»), Сашка Ковалев, Валерка Семенов, Зинка Хромова(«Хахаль»), Петька, Сенька Маров («Микроскоп»), Бронька Пупков («Миль пардон, мадам»), Сашка Ермолаев («Обида»), Славка Братусь, Борька Куликов («Ораторский прием»), Аркаша Кебин, Ванька Селезнев («Танцующий Шива»), Санька Журавлев («Версия») и др. Номинации такого типа встречаются в заглавии рассказа - «Митька Ермаков», «Ванька Тепляшин», «Петька Краснов рассказывает». Преимущественно в речи персонажей возможны и другие эмоционально окрашенные формы имени: «-Валюха, мы — в магазинус, Нинон с Костей — соображают насчет картошки. Быстро! Душа горит» («Хахаль»); « - Валю-ша, - зовет он, подняв голову, - Брось-ка мне штиблеты - «цыганочку», товарищи просят» («Жена мужа в Париж провожала»); « - Андрюха!.. Молчи! А то я горю, понял? («Свояк Сергей Сергеевич»); « - Золотой тебе памятник отольем!.. На весь мир прославим! А я с тобою работал!.. Андрюха!» («Микроскоп»); « - Разлад, Ермоха... Полный разлад в душе. Сам не знаю отчего» («Билетик на второй сеанс»); « - Игнаху-то Гилева помнишь? Вот его сын Витька — зачитался: тихое помешательство» («Как зайка летал на воздушных шариках»); « - Пойдем, Петя, Петенька! - зовет Лялька» («Петя»); « - Изольда Викторовна! Изольдушка!.. - Он думал, она где-нибудь близко — ждет его. Но никто не отзывался. - Изольдушка!.. - еще покричал Владимир Семеныч» («Владимир Семеныч из мягкой секции»); «- Ой, говорю, Валенька, Нюронька!.. Да милые вы мои-то, вы откуда же?» - «А оттуда, говорят» («Сны матери»); «...но Игорек ваш от нас не уйдет. Лично от меня не уйдет. Ясно?» («Други игрищ и забав»); « - А Нюраха... в кино небось учесала?» («Гена Пройдисвет»); « - Что, Егорша: спроть шерсти? Хэ-э!..» («Беспалый»); « - Пойдем, Петенька. Ну-ка, от-теньки - поднялись мы с Петей, пошли, пошли, пошли-и... Ненаглядный ты мой... Кое-как увела Петеньку» («Петя»). В последнем примере, кроме того, используется встречающаяся в обращении к ребенку форма, при которой значение адресата и объекта коммуникативно-речевого действия оказываются совмещенными в одном синтаксическом элементе предложения - ...мы с Петей пошли, пошли, пошли-и…

Отражением устно-речевых форм является употребление разговорного варианта отчеств в антропонимической формуле «имя – отчество»: Ефим Степаныч («Операция Ефима Пьяных» ); Ефим Степаныч, Константин Иваныч ( «Срезал» ); Емельян Егорыч ( «Бессовестные» ); Николай Степаныч, Роман Константиныч («Забуксовал» ) (в речи автора используются обе формы «Николай Степанович» и «Николай Степаныч» ); Василий Егорыч Князев («Чудик» ); Владимир Семёныч («Суд»). Разговорно – просторечный характер имеет использование отчеств в качестве самостоятельной номинативной единицы: Сергеевна ( «Бессовестные», «Материнское сердце» ); Максимыч, Семёныч, Михалыч («Ночью в бойлерной»); Макарыч, Михеевна («Непротивленец Макар Жеребцов»); Степаныч («Операция Ефима Пьяных»); Глебовна («Жил человек»); Елистратыч («Крыша над головой»); Ферапонтыч («Беседы при ясной луне») и другие.

В речи рассказчика и персонажа распространены именования – прозвища различных типов: Чудик, Дебил, Залётный, Танцующий Шива, Гена Пройдисвет, Психопат (одноимённые рассказы); Отавиха, Малышиха («Бессовестные» ); Омельяниха ( «Чужие» ); Нечаиха, Дадовна ( «Горе» ); Ильичиха ( «Письмо», «Алёша Бесконвойный» ); Анфас ( «Шире шаг, Маэстро!» ); Серый («Беспалый ); Рашпиль ( «Сапожки» ); Лизка Корявая , Верка – тараторка ( «Сураз» ); Нюрка – Заполошная ( «Залётный» ). Многообразие рассмотренных типов антропонимических единиц дополнительно подтверждает общий достаточно высокий процент устно – речевых употреблений в рассказах Шукшина.

Модификации, определяемые спицификой разговорной речи или просторечия, характерны даже для такой «устойчивой» антропонимической единицы как фамилия. Показателен с этой точки зрения приводимый ниже отрывок из рассказа «Ванька Тепляшин»: «Красноглазый на какое – то время оторопел, потом пришёл в движение и подал громкий голос тревоги.: – Стигнеев! Лизавета Сергеевна!.. – закричал он. – Ко мне! Тут произвол!.. – И он, растопырев руки, как если бы надо было ловить буйно помешанного, пошёл на Ваньку. Но Ванька сидел на месте, только весь напружинился и смотрел снизу на красноглазого. Он оглянулся и опять закричал: - Стигнеев! Из боковой комнаты. Из двери выскочил квадратный Евстигнеев в белом халате, с булочкой в руке».

Другая важная особенность рассказа Шукшина В.М. заключается в том, что с композиционной точки зрения его в большей степени характеризует ситуация, чем сюжет. Как средство идентификации персонажа часто используются номинации ситуативного типа: «Хмырь, будем его так называть для ясности, хотя в общем – то он не хмырь, так вот Хмырь был, наверно, убеждён, что всё у него выходит остроумно, весело, непринуждённо. Эта, на заднем сиденье, понимала всё именно так. Эта.., назовём её молодая Здоровячка, эта от души кокетничала, хихикала, может, даже волновалась… -Здравствуйте, - сказала Здоровячка, немного удивившись» ( «Хмырь» ); «Номер один. Тихая с виду, в очках, коротконогая. Лет тридцать с гаком… Будем называть её Тихушница. Номер два. За сорок. Крупная, с вишнёвой бородавкой на шее. Говорит громко, уверенно… Будем называть её Деятель. Номер три. Рыжеволосая. Тоже за сорок. Необычайно подвижная, лёгкая на ногу. Стремительная в мыслях, мастер замочных скважин… Будем называть её Летящая по волнам. Можно просто Рыжая» ( «Три грации» ). А также: Носатый, Лобастый, Курносый в рассказе «Как мужик переплавлял через реку волка, козу и капусту»; «Тридцать человек совхозных – молодых мужиков и холостых парней – направились «на кубы» ( на лесозаготовки). На три – четыре недели – как управятся с нормой. Старшим назначили Александра Щиблетова. Директор совхоза, напутствуя отъезжающих, пошутил: - Значит, Щиблетов… Ты, значит, теперь Христос, а это – твои апостолы. «Апостолы» засмеялись. Христос сдержанно, с достоинством улыбнулся» ( «Ораторский приём» ). Своеобразен в этом отношении рассказ «Экзамен», практически целиком построенный на использовании номинаций ролевого типа – «профессор», «студент». Лишь в заключительной части для целей индивидуализации вводятся антропонимы – «проф. Григорьев», «Николай». Номинации ситуативного типа широко представлены и в других рассказах: фельдшер ( «Нечаянный выстрел» ); судья ( «Суд» ); прокурор ( «Материнское сердце» ); дежурный офицер ( «Штрихи к портрету»); председатель, приезжий ( «Приезжий» ) и т.п.

Учитывая то, что своеобразной нормой в рассказах В.М.Шукшина являются разговорные антропонимические формулы, случаи официальных именований персонажа нередко выступают как ситуативно мотивированные: Гаврила Романыч Козлов ( «В воскресенье мать – старушка…» ); Гребенщикова Алла Кузьминична, Ефим Валиков ( «Суд» ). Сравним с вариантами официальных обращений: « -Это товарищ из госцирка, - пояснил Князев. – Приготовь нам чайку. А мы пока побеседуем… Проходите сюда, товарищ Кайгородов» («Штрихи к портрету» ); « - Вы представляете, товарищ Ваганов, житья нет: как выпьет, так начинает хулиганить. К какому – то Мишке меня приревновал!.. Дурак неотёсанный» ( «Страдания молодого Ваганова» ); «Мельников, проводи её до прокурора, - сказал начальник» ( «Материнское сердце» ). Использование официального обращения «господин кандидат» в рассказе «Срезал» способствует сознательному подчёркиванию дистанции между собеседниками: «поэтому позвольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство – это ведь не костюм, который купил – и раз и навсегда».

Аспект социальной маркированности форм для В.М.Шукшина, по всей видимости, является главным. Показательно с этой точки зрения и начало рассказа «Срезал». Строго следуя принятым в деревне способам именования и как бы противопоставляя их городской норме, В.М.Шукшин в речи от лица рассказчика пишет: «К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочерью...». Фактор социальной маркированности антропонимической формулы в данном случае «перевешивает» параметр возрастной характеристики лица: мать названа по имени, сын — по имени-отчеству. Уважительная форма Константин Иванович позволяет подчеркнуть индивидуальный статус персонажа (кандидат наук) и, кроме того, как бы подготовить описание организующей рассказ ситуации.

Поражает знание Шукшиным жаргонных форм личных имён, употребляемых в той или иной среде или компании. Так Егор Прокудин (Егорушка для Любы Байкаловой) иногда представляется «по – городскому» - Георгий, а в блатной среде называется и Жорой, и Жоржиком, и Джоржем. В этой же компании появляется и «Люсьен».

Чуткий на всю современную фальшь функционирования личных имён, писатель отразил это в своих произведениях. Так в рассказе «Привет Сивому» показано, как воспринимает герой данного рассказа Михаил Александрович Егоров новомодные формы личных христианских имён: «Была девушка, женщина, которая медленно, ласково называла его Мишель. Очкарика слегка коробило, что он Мишель. Он был русский умный человек, поэтому вся эта… весь этот звякающий чужой набор – «Мишель», «Базиль», «Андж», - всё это смущало, стыдно было, но он решил, что он потом, позже, подправит свою подругу, она станет проще. Пока он терпел и «Мишеля», и многое другое… Её звали Катя, но тоже, чёрт возьми, Кэт».

Писателем отмечаются в современной молодёжной среде и такие имена, как Игорь (Игорёк), Радий, Алка, Владик, Майя. «Была на курсе Майя Якутина, гордая девушка с точёным лицом» ( «Страдания молодого Ваганова» ).

Шукшин прибегает и к приемам ономатопеи (буквально: «делаю, творю имя»). Писатель владеет поэтическим искусством звуковой организации слова, что проявляется в ономастике через звуковую имитацию явлений, которые запечатлены в имени героя. Так, «упорный» изобретатель вечного двигателя Дмитрий Квасов именно «Моня» (убогое, косноязычное звучание имени-клички участвует в создании ономастического подтекста в рассказе). «Заполошные», «чудные» герои, которые могут быть неуправляемыми, «соскочить с зарубки», «выпрягаются», поименованы героем-рассказчиком так: Гринька Малюгин, Алеша Бесконвойный, Семка Рысь, Серега Безменов, Степка Воеводин, Егор Прокудин, Спирька Расторгуев. И по контрасту с ними «резкое», примитивно-пустое, «злое» звучание фамилий (часто без имен) всех этих «крепких мужиков», злых жен, бюрократов, демагогов, рвачей, прагматиков и просто дураков: «мужик Дерябин», «старик Баев», «Глеб Капустин (он работал на пилораме)», «бригадир Шурыгин Николай Сергеевич». Шукшин конкретизирует конфликты, сталкивая в своих «историях» и «версиях» даже имена героев: Колька Скалкин и некто Синельников Вячеслав Михайлович. « Колька слышал про него, что он зануда» («Ноль-ноль целых»); Иван Дегтярев и его тесть Наум Кречетов « нестарый еще, расторопный мужик, хитрый и обаятельный» («Волки»).

Непрерывность ономастического пространства в прозе Шукшина обеспечивается также тем, что он, едва ли не единственный из его современников-писателей, был так последователен в продолжении традиций христианского ономастикона в его народном, национальном, крестьянском усвоении: в его художественном мире герои в самом сокровенном, тайном, личном названы по святцам. Все эти родные и знакомые — это тоже слова, звуки: «Петр Николаич», «Анна Андреевна», «Софья Ивановна»...(«Владимир Семеныч из мягкой секции»). В отличие от Владимира Семеныча, своего героя, Шукшин не считает, что «... за этими звуками пустота», за этими звуками имен большое, многозначное содержание, художник актуализирует многие смыслы имени, в том числе христианские календарные и культурные традиции именования.

Все это унифицирует шукшинский «ономастикон». «Единоначалие» и обозначение названия произведения именем героя, другие приемы ономапоэтики задали идею общности при пестроте имен и, безусловно, способствовали сосредоточенности ассоциативного, подтекстового звучания шукшинского повествования.

Шукшин, выражая свое собственное отношение к герою посредством его фамилии, является при этом выразителем мироощущения народа. Особая роль отводится в этом плане характеристике «античудика». Автор дает «античудику» имя, несочетаемое с фамилией. «Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало» («Срезал»). Глеб — имя праведника, а Капустин — ироническая фамилия. Это злостная шутка автора над героем. Поэтому можно объяснить поведение «античудика», оно связано с обидой на саму жизнь. То же самое можно было сказать о Брониславе Пупкове («Миль пардон, мадам!»). Жизнь обещана ему как Брониславу (претенциозно – пышное польское имя буквально означает «слава защите», «защитник», «воин»), а живет он как Пупков. Это расхождение литературной и бытовой семантики имён во многом определяет полемический подтекст рассказа, связанный с трагедией нереализованных возможностей талантливого человека. В этом плане, художественно – полемическом, имя героя очень часто у Шукшина В.М. – центр конфликта, полемики, зашифрованной дискуссии. К примеру, несчастный, нищий деревенский слепой певец Ганя Козлов по паспорту – Козлов Гаврила Романович. Через парадоксальную общность имён и судеб (и Державина, и слепого поэта Ивана Ивановича Козлова и даже изысканного Александра Вертинского, чей «рапсод» про «Безноженьку» среди других песен поёт «Гомер» Ганя) Шукшин созидает художественный пафос истины о вечно живом таинстве искусства. В рассказе «Осенью», один из художественных смыслов которого – «версия» русского национального характера, - центрального героя зовут Филипп («любитель коней» и «мастер произносить «филиппики», оратор, сельский Демосфен, а также толстовский «Филипок», грамотный крестьянский мальчик, символ будущего России), а фамилия его Тюрин. Это явный антипод короленковского Тюлина (человека безграмотного, душевно угнетённого, живущего порывами души) из рассказа «Река играет» (1891).

Заключение

Таким образом, антропонимы в произведениях Шукшина оказываются функционально значимыми.

Во-первых, они определяются повторяемостью этих имен в реальной жизни, которую отобразил писатель.

Во-вторых, канонические христианские имена в наибольшей степени распространены в деревне, верность которой писатель пронес через всю свою творческую и личную жизнь.

В-третьих, через антропоним он выражает своё отношение к героям: что чуждо русскому менталитету, Шукшин выражает в своеобразной анторопонимической позиции, построенной по принципу «свой — чужой»: с одной стороны, «Ванька», с другой — «Эдуарды, Владики, Рустики, Мишели и т.д.»

В-четвертых, способы идентификации персонажа являются аспектом социальной маркированности форм.

В-пятых, вопросы номинации персонажа в произведении зависят от особенностей и динамики развития организующей их ситуации.

Всё это свидетельствует о большой серьёзной работе В.М.Шукшина над антропонимией своих произведений, которая заслуживает пристального внимания исследователей.

Список литературы

1. Апухтина В. А. Проза В. Шукшина. М., 1986.
   
2. Вежбицка А. Дескрипция и цитация // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1982.
   
3. Воробьёва И. А. Ономастический словарь по произведениям В. М. Шукшина // В. М. Шукшин. Жизнь и творчество. – Барнаул, 1989
   
4. Камышова О. А. Рассказы В. М. Шукшина и их место в творческих исканиях художника: Автореф. дисс. …канд. филол. наук. М., Современная советская «деревенская проза» и традиции фольклора (В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин): Автореф. дисс. …канд. филол. наук. М., 1986. С.9
   
5. Он похож на свою родину. – Барнаул. 1989.
   
6. Он похож на свою родину. – Барнаул. 1989.
   
7. Он похож на свою родину. – Барнаул. 1989.
   
8. Творчество В. М. Шукшина // Проблемы, поэтика, стиль: Труды краевого музея истории литературы, искусства и культуры Алтая / Вып. 1 – Барнаул, 1991.
   
9. Шукшин В.М. Рассказы. Повести. – Москва: Дрофа, 2002.