Собаки травильные, подсокольничьи и собственно гончие
| Вид материала | Документы |
- Габриэль Гарсиа Маркес. Глаза голубой собаки, 86.77kb.
- Ркф рфлс национальный клуб породы французский бульдог и кинологический клуб «красный, 22.52kb.
- На огневых рубежах, 288.21kb.
- Р. Л. Стайн Собаки-призраки, 633.33kb.
- Вартанян р. С. Собаки горы казбек владикавказ 2006 оглавление, 2773.15kb.
- Нарным врачом Макеевой Мариной Валерьевной, для лечения хронического бактериального, 39.54kb.
- Река Собаки Библос 15 дней /14 ночей Вылет четверг и воскресенье Даты групповых туров:, 221.17kb.
- И. А. Рязанова Художники: В. Горячева, Ю. Архангельский О11 Очем лают собаки : Сб./Сост., 2697.45kb.
- Н. П. Пахомов из книги «портреты гончатников», 166.74kb.
- Леон Уитни: «Психология собаки. Основы дрессировки собак», 2658.87kb.
Примечание I. В группы 6 и 7 выделяются гончие, не имеющие типично выраженных признаков той или другой породы, вошедших в их образование, или имеющие их в таком сочетании, что делается невозможным выделить их в одну из первых групп.
Примечание II. Группа 2-я, включающая несколько пород, подразделяется на классы по породам, ее составляющим... <...>.
§8. Гончие, не обладающие вовсе признаками каких-либо коренных пород гончих, и гончие, имеющие явные признаки не гончей крови, выделяются в группу мешанных гончих и экспертизе не подвергаются.
§9. По подразделению гончих на группы составляется отдельный протокол... <...>.
§10. Экспертиза каждой группы гончих ведется раздельно... <...>.
§12. Ввиду особенно желательного развития гончих 1-й группы Общество озаботится назначением специальных призов для этой группы". Как видите, этими Правилами в 1899 году впервые, по сути дела, узаконена порода "восточной гончей", описанная Н. П. Кишенским в 1881 году и детализированная П. Н. Белоусовым и А. Д. Бибиковым описанием "современной русской гончей" в 1895 году, которая со временем все чаще называлась "русской", хотя в обиходной речи оставалась еще долго "костромичом". Эту трансформацию в названии породы очень четко объяснил в 1909 году Н. П. Кашкаров, неоднократно судивший до этого гончих на рингах: "Термин "русская гончая" в последнее время распространился между охотниками и стал общеупотребительным. Возражения и голоса против правильности термина теперь смолкли. Что же разумеют под именем русской гончей? Они разумеют такую гончую, тип и лады которой вполне определены и резко отличаются от типа и ладов гончих не русских, т. е. гончих французских, польских и английских. Тип и лады русской гончей, те, которые когда-то были описаны под общим названием "восточной гончей", к которым относятся типы прежних пород: старинно-русской, пешей русской и костромской - пород, имеющих между собой в общих чертах несомненное родственное сходство, подобно тому, как сходны между собой ветви одного и того же дерева. Породы гончих старинно-русских, пеших русских и костромских утратились и теперь в чистом виде не встречаются; остались лишь различные помеси этих пород, но тип "восточной гончей" в некоторых собаках в большей или меньшей степени - удержался. Таких-то гончих кто-то из охотников, если не ошибаюсь, покойный барон Г. Д. Розен, назвал "русскими гончими". Полагаю, что это название удачно и вполне правильно..." (17).
Другие Правила экспертизы гончих, принятые Императорским обществом правильной охоты, были опубликованы к тридцать третьей его выставке 1907 года (54): "Ввиду разнообразия типов гончие располагаются по группам: 1 группа - гончие русского типа, 2 группа - гончие французские: артуа, нормандские. Св. Губерта и др., 3 группа - гончие английские: фокс-хаунд, бигль и друг, 4 группа арлекинов, 5 группа брудастых, 6 группа помесей разных гончих: англо-русских, польско-русских и друг. <...> Экспертиза - не по баллам, а сравнительная. Лучшим гончим на выставке присуждаются: призы, золотые медали, жетоны и друг. Высшие награды. Жетон русского охотничьего клуба "За лучшую русскую гончую", медаль или приз "За лучший смычок однотипных русских гончих". Гончим, выписанным из-за границы, или происходящим от них и их помесям призы и золотые медали не выдаются. Для развития собаководства в России владельцы питомников награждаются дипломами и жетонами "За многолетнее и успешное ведение породы русской гончей". Гончим русского типа и "Полевым победителям" отдается при присуждении награды преимущество..."
К этим правилам приложено и "Описание типичных признаков современной русской гончей" за подписью одного уже П. Н. Белоусова, почти слово в слово повторяющее его совместную публикацию с А. Д. Бибиковым от 1895 года. Но есть в ней и небольшие изменения. По отношению к глазу вместо выражения "часто "на слезе"" написано "иногда "на слезе"". Внесены изменения в характеристику гона: словосочетание "короткий, доходящий до колена" заменено на выражение "не длинный", а вместо "покрытый густой псовиною, пушистый, но без подвеса" записано: "покрытый псовиной, пушистый". Заметная трансформация произошла в определении окраса: исключено обязательное требование к черному окрасу быть без лоснящегося отлива, а к черно-пегому окрасу, к которому в первом варианте предлагалось "относиться с большой осторожностью или же считать его менее типичным", теперь рекомендуется "относиться отрицательно".
Казалось бы, что все точки теперь везде расставлены и стандартизация русской гончей с публикацией этих правил наконец-то свершилась, но не тут-то было. Не приняло их прежде всего Московское общество охоты, к тому времени крепко взявшее в руки все отечественное собаководство: оно уже вело и публиковало родословную книгу охотничьих собак (РКМОО), учрежденную в 1890 году, имея соглашение о взаимном признании с английским Кеннель-клубом и охотничьими учреждениями всех других государств, контактирующих с этим клубом.
Правила выставок Московского общества охоты оказались удивительно живучи, они продолжали действовать в неизменном виде и много позже революции 1917 года. Даже Н. П. Пахомов и М. И. Алексеев, чрезвычайно много сделавшие в становлении, формировании и стандартизации породы русской гончей, до принятия ее стандарта на I Всесоюзном съезде кинологов в 1925 году, как законопослушные члены этого общества, избегали употребления названия "русская гончая". Так, Н. П. Пахомов, проводя в 1921 году экспертизу гончих на 1 Нижегородской выставке охотничьих собак (она же была и первой в России после 1917 года), только в преамбуле своего отчета, говоря об огромном ущербе, нанесенном отечественному собаководству первой мировой войной и революцией, отметил: "Особенно скорбел я об участи нашей русской, так называемой восточной, гончей" (37), а в самом описании ни разу не упомянул, что они "русские", применяя только термин "восточные". Не использовал он названия "русские гончие" и на следующей Нижегородской выставке, везде называя их "гончими восточными ". М. И. Алексеев на 4 Нижегородской (1 Поволжской) выставке в 1924 году в отчете (2) выражение "русская гончая" употребляет только один раз, во введении, а далее по тексту все русские гончие - только "восточные". А ведь как Н. П. Пахомов, так и М. И. Алексеев судили на этих выставках золотой фонд породы русской гончей: Плакуна И. А. Новикова, Заграя и Бушуя братьев Рассадиных, Набата А. Ф. Ильина, Говора Нижегородского Отдела кровного собаководства, Трунилу К. А. Орлова, Волну Н. П. Миронычева, Тревожку Б. Г. Колосовского, Зорьку и Тревогу А. Ф. Ильина, Вьюгу и Юльку братьев Рассадиных, Тревогу Нижегородского ВПСО, Флейту В. П. Рождественского.
Конечно, обстановка в самом начале XX века уже созрела для принятия общего для всех стандарта породы русской гончей, но наступившие трагические времена в истории нашего государства задержали и отбросили это событие на значительное время.
Заводское разведение
На рубеже XIX и XX веков русская гончая (под именем восточной) переживала процесс своего становления и формирования как заводская порода. Конечно, в массе она все-таки представляла "мешанину", как с оттенком пренебрежения обычно отзывался о большинстве гончих Н. П. Кишенский и чем действительно оскорблял заводчиков гончих, считавших, что только их собаки могут называться кровными русскими.
В принципе, основания есть для той и для другой позиции: в огромном поголовье гончих восточного типа в России испокон веку всегда были отдельные собаки и целые стаи их, отвечающие любому вкусу (и, между прочим, ныне действующим стандартам). Вот почему так неистребимо было убеждение, что русская гончая существовала с древности, и надо только приложить общие усилия к ее восстановлению. Но в том-то и заключалась проблема, что суждения отдельных лиц должны были стать общепринятой нормой; до тех пор, пока это не произойдет, пока не будут определены единые для всех признаки, по которым можно было бы какую-то группу этих собак принять за образец создаваемой породы, и пока разведение внутри этой группы не поведется заводскими методами - до тех пор все эти группы будут только отдельными отродьями внутри всеобщей "мешанины". Очень многие знатоки охоты с гончими и эксперты ломали голову над проблемой русской гончей. Казалось бы, даже очевидное бралось под сомнение. К примеру, Н. П. Кашкаров (17), неоднократно судивший гончих на рингах, писал: "Между русскими охотниками распространены гончие разных пород, в огромном большинстве - пород мешаных, гончие же пород чистых теперь почти не встречаются... <...> ...Собаки в общем беспородны, бестипны, неудовлетворительны ладами... <...> Между современными гончими блестящим исключением является багряная стая "першинских" гончих... <...> Стая багряных "першинских" гончих, насколько мне известно, происходит от собак Столыпина, Дурасова и Панчулидзева, но едва ли может быть сомнение, что в крови "першинских" гончих есть примесь французских сен-губеров, - примесь, может быть, и отдаленная, но она, в силу биологического закона риверсии, ясно проглядывается в отдельных ладах у некоторых собак стаи". Большой знаток гончей Де-Коннор (11) - правда, по другому случаю, говоря о помесях с английскими и французскими гончими - утверждал: "...Едва ли существует в России или где бы то ни было гончая, в жилах которой не было бы крови названных пород". Значительно позднее другой знаток гончей, А. Эмке, (60) отмечал: "Во времена царизма многие помещики-охотники имели еще комплектные охоты и держали целые стаи гончих. Правда, гончие эти не отличались той прежней типичностью, особенно те гончие, которые в основном своем типе относились к восточным породам... Во времена начала революции и эти последние остатки гончих исчезли". Д. Вилинский в большой статье "По старым следам гончих" (6) пишет о страшной мешанине и разнотипности гончих, которых ему довелось за жизнь держать самому и посмотреть у других охотников.
Но самое интересное для нас - это мнения создателей заводской породы русской гончей. Пожалуй, из них только И. Н. Комынин проявил большое гражданское мужество и публично поделился своими сокровенными суждениями. В журнале "Охотник" за 1926 год в статье "Из истории моих гончих" (22) он пишет: "...На выставках (выставлять своих собак И. Н. Комынин начал с 1900 года и очень активно, так что в одной своей заметке Н. П. Пахомов даже назвал его "вездесущий Комынин". - Р. Ш.) я имел полный успех, но все мои стремления создать типичную русскую гончую - не имели успеха. Что я ни предпринимал, нигде не находил того, что совершенно определенно рисовалось в моем представлении. Имея за четырех собак - Рыдалу, Шумишку, Камертона и Трубача (или Звонаря) по жетону Ломовского (который присуждался "Лучшей русской гончей" на выставках Императорского общества правильной охоты. - Р. Ш.) я лично полагаю, что жетона достоин был как типичная "русская гончая" один Рыдало... До сих пор остается для меня неразрешимой загадкой, как оценивали "русскую гончую" "знатоки". Например, Рыдало у Кашкарова проходит на жетон Ломовского - следовательно, признается лучшей "русской гончей". У Кишенского тот же Рыдало получает только малую серебряную медаль. Милка II у Кишенского и у других экспертов проходит с призами. Кашкаровы же (отец и сын) сажают ту же Милку на малую серебряную медаль. Много можно привести примеров диаметрально противоположной оценки собак. Из этого я позволю себе заключить, что определенно установившегося типа "русской гончей" нет, может быть, и не было никогда - это во-первых. А во-вторых, Хомяков, Губин, Белоусов, Де-Коннор, Кишенский и другие - все представляли себе и оценивали "русскую гончую" по-своему. Я даже склонен думать, что и мое представление о ней есть результат самовнушения, подкрепленного образами трех собак: Гаркало, Хайло и Рыдало (Гаркало Д. Д. Осиповского, Хайло П. Н. Белоусова, Рыдало И. Н. Комынина. - Р. Ш.). Ведь повторений их нет и не было - встречались подобия их - но только подобия". Как видите, эти высказывания перекликаются в определенной степени с замечанием Л. П. Сабанеева еще 1897 года: "Неопределенность и сбивчивость сведений о русских гончих и их описаний зависели от того, что во второй половине текущего столетия чистокровных русских гончих уже не было. Все они перемешались между собой или с польскими и английскими и образовали новые разновидности со смешанными признаками. Описания исчезнувших или почти исчезнувших пород составлялись больше по памяти, и то, может быть, не по чистокровным представителям. В настоящее время из чисто русских гончих уцелела в наибольшей чистоте лишь одна костромская, но и то с большей или меньшей примесью старинной русской или пешей крутогонной... Но собственно говоря, породы просто русских гончих никогда не существовало. Как справедливо замечает Н. П. Кишенский, "это новейшее изобретение, под которым желают скрыть всяких беспородных вымесков"" (48, с. 343).
Перекликается суждение И. Н. Комынина если не со словами, то с действиями упомянутого только что Н. П. Кишенского. Несмотря на то, что последний был ярым и бескомпромиссным защитником костромской гончей и на словах только за ней оставлял право называться породной, особенно за собаками своего завода, тем не менее, в душе он и их считал "мешаниной", т. к. ни одна гончая при его экспертизе, в том числе и кругом от его собак, ни разу не получала даже при присуждении звания "чемпиона" выше большой серебряной медали. В истории русской гончей, как ни в какой иной породе гончих, был еще один аспект, который не стоит сбрасывать со счета. "Я лично ко всякой короткоухой гончей отношусь с большим подозрением, особенно если это ухо грубо на ощупь и на хряще. Ко всякой шерстистости гончих я также отношусь подозрительно, особенно при неизвестности происхождения, ведь и дворняга в окрасе гончих куда бывает шерстиста" - писал А. Эмке в своей статье "Гончая" (60). Иными словами, над каждой русской гончей всегда висело подозрение в возможном негончем происхождении.
Но, несмотря на все сомнения, разномыслие и бесконечные споры об идеальном типе и складе русской гончей, охотничьи массы все более склонялись к мысли о необходимости какого-то общепринятого толкования этой породы - ее стандарта. Основные попытки, сделанные в этом направлении, изложены мною выше - это описания Н. П. Кишенского, П. М. Губина, П. Н. Белоусова и А. Д. Бибикова, которые, со временем уточненные и дополненные, превратились в правила. Так, описания Н. П. Кишенского старинной русской, русской пешей и костромской гончих (1879 - 1880 гг.), объединенные позднее в единое описание восточной гончей (1881 г.) превратились с 1899 года в правила экспертизы гончих на выставках Московского общества охоты. А описание П. Н. Белоусова и А. Д. Бибикова "современной русской гончей" (1895 г.), во многом повторявшее описание Н. П. Кишенского восточной гончей, после незначительной правки одним П. Н. Белоусовым в 1907 году становится правилами экспертизы гончих на выставках Императорского общества правильной охоты. По этим правилам эти два конкурирующих общества до революции 1917 года, после которой Императорское общество прекратило существование, сумели провести 17 выставок, в том числе пять - Императорское общество правильной охоты и двенадцать - Московское общество охоты. Любопытно, что несмотря на обособленные контингенты экспонентов на каждой из этих выставок (они в основном обслуживали только своих членов), некоторые владельцы выставляли своих собак как на одной, так и на другой, и на обеих получали высшие награды, выступая формально в разных породах. Примерами служат Крикун М. И. Алексеева и Камертон И. Н. Комынина, хотя случались и существенные расхождения в оценках. Не надо забывать, что выставки эти были ограничены очень узким кругом охотников: несколько стай гончих богатых владельцев и одиночные гончие московских и подмосковных ружейников. А главная масса российских гончих не участвовала в выставках, практически не испытывала на себе их влияния и продолжала существовать сама по себе. Интересно, что вторая наша столица, Петербург, была вообще в стороне от истории русской гончей, хотя уже в 1886 году там существовало общество любителей породистых собак (ОЛПС).
Первая мировая война, революция и последовавшая за ними гражданская война нанесли страшный урон зарождавшейся заводской породе русской гончей. Многим казалось, что все пошло прахом и отечественное собаководство уже не возродить.
Но выставки 1920-х годов (в 1921 году была проведена I Нижегородская губернская выставка, за ней последовали выставки в других российских регионах) показали, что гончие сохранились и у них есть будущее. Огромную роль сыграло то, что работа с породой опиралась на единые правила Московского общества охоты, принятые в 1899 году (42), и проводилась большими любителями и знатоками гончих - М. И. Алексеевым, Н. П. Пахомовым, И. Н. Комыниным, И. Н. Челищевым, В. С. Мамонтовым.
Конечно, особая роль принадлежит Николаю Павловичу Пахомову как бесспорному создателю породы русской гончей.
Главная заслуга Н. П. Пахомова - теоретическая разработка стандартов гончих (принятых в декабре 1925 года на первом Всесоюзном кинологическом съезде (53) и, так сказать, внедрение их в жизнь при экспертизах на рингах гончих в разных районах страны как до этого съезда, так и долгие годы позже.
За основу стандарта русской гончей Н. П. Пахомов взял описание "современной русской гончей" П. Н. Белоусова, сняв при этом практически все имеющиеся противоречия этого описания с описанием "восточной гончей" Н. П. Кишенского и внеся дополнительно несколько уточнений. Так, он убрал в описании строения головы слова по отношению ко лбу "шире между ушей, чем к чутью", по отношению к затылку - "во всяком случае, резко выраженный при узком лбе соколок есть порок для современной русской гончей" и по отношению к глазу - "иногда на "слезе"". Добавлены также слова к характеристике глубины груди: "... опущенная возможно ниже, но до локотков обязательно". Есть просто уточнение: плечо, добавляет Н. П. Пахомов, - "косое". Из существующих изменений, внесенных в принятый стандарт, можно, пожалуй, отнести исключение горбоносости (у Н. П. Кишенского - "вздернут нос не бывает, а напротив, большинство гончих горбоносо", у П.Н.Белоусова - "чутье... не курносое, а прямое и даже с горбинкой..."), о которой ничего не сказано.
Сняв практически все последние расхождения описаний Н. П. Кишенского и П. Н. Белоусова, Н. П. Пахомову все-таки пришлось включить в стандарт те признаки, которые, привнесенные с польской кровью, со второй половины XIX века стали родимыми пятнами - в буквальном смысле слова - восточной гончей. Речь идет о характеристике черного окраса. Н. П. Кишенский не допускал лоснящегося отлива псовины для восточной гончей, относя его к непременным породным характеристикам западной: "Независимо от масти, псовина всегда блестяща, например, черная отливает как вороново крыло". П. Н. Белоусов совместно с А. Д. Бибиковым пишет в 1895 году: "Черный окрас должен быть обязательно без лоснящегося отлива...", а в 1907 году вообще умалчивает об этом. Но создавая стандарт породы, в 1925 году нельзя было не замечать очевидного, почему и появилась следующая формулировка: "Черный окрас должен быть лоснящегося отлива (но не блестящий, как у польской гончей или доберман-пинчера)...". Нам не следует забывать и тот факт, что первым стандартом породы в 1925 году был оставлен и весь набор основных окрасов восточной гончей - чепрачный, багряный, серый и черный в подпалинах - который позднее был пересмотрен.
Излагая историю русской гончей в последовательности случившихся фактов, конечно, нельзя обойти молчанием заявление Н. П. Пахомова, впервые сделанное в 1931 году и затем в разных вариантах повторявшееся в 1966 и 1971 годах: "Наконец, общий вид русской гончей по просьбе псовых охотников был стандартизирован П. Н. Белоусовым и опубликован в 1896 году в "Природе и Охоте" (39, с. 37). В данном случае Н. П. Пахомов проявил или излишнюю деликатность, поскольку предложенный им стандарт, действительно, во многом повторяет "Описание типичных признаков современной русской гончей" П. Н. Белоусова, или просто недостаточно серьезно отнесся к применению как термина, так и самого понятия "стандарт". Стандарт - это закон, общепринятый образец для сравнения, это установленный комплекс требований к определенным объектам, подлежащий всеобщему соблюдению и утвержденный компетентным органом. А "Описание..." П. Н. Белоусова было принято в качестве правила только в очень узком кружке членов Императорского общества правильной охоты уже во времена, когда это общество потеряло свой вес компетентного органа, да и опробовано только в Москве на пяти выставках, где показано было всего 300 гончих всех пород. В то же время Московское общество оценивало тех же собак по иным правилам, на его выставках прошло значительно больше гончих - 1043.
Вне сомнения, стандартом, т. е. общеупотребительной нормой для всей России, становится только описание Н. П. Пахомова, принятое I Всесоюзным кинологическим съездом в 1925 году. И только от этой даты можно отсчитывать время возникновения русской гончей как заводской породы.
Конечно, мне могут возразить: а как же собаки П. Н. Белоусова, И. Н. Комынина, М. И. Алексеева и других, которые с самого начала XX века уже были типичными русскими гончими, о чем единодушно сообщают нам все пишущие авторы, и прежде всего сам Н. П. Пахомов? На это я могу ответить только одно: и Н. П. Пахомов, и В. В. Соловьев, и В. И. Казанский, и Б. В. Дмитриев писали лишь о части собак всех этих заводчиков, выделяя отличившихся на московских выставках как лучших представителей или "современной русской гончей", или "восточной гончей", и практически все эти заводчики в разных пропорциях имели в то же время в своих заводах гончих, не отвечающих породным характеристикам. О признаках "полячины" в собаках пишет тот же Н. П. Пахомов. На 2-й выставке Московского общества охоты в 1900 году три гончих Л. В. Живаго проходят в группе "восточных гончих" и владелец получает за них похвальный отзыв министерства финансов за русских гончих, а пять собак из его же стаи признаются польско-русскими. На 3-й выставке этого общества в 1901 году две гончие И. Н. Комынина признаны "восточными", а одна - "польско-русской". Еще оригинальнее на этой выставке получилось со стаей И. Н. Меньшикова-Корейш, получившей большую серебряную медаль и приз Русского охотничьего клуба, а при экспертизе одиночек три из них были отнесены к восточным гончим и три - к польско-русским. Старым нижегородцам памятна и Тревожка Греля, имевшая достоверную родословную кругом от собак М. И. Алексеева, но на вид-то она была полуполячка.
Особенно надо помнить, что если до революции еще можно было верить родословным ведущих заводчиков гончих, то после октябрьского переворота 1917 года практически ничего достоверного не осталось. Большинство родословных, которыми сопровождались гончие начала 20-х годов, в большинстве своем составлялись по предположениям, а содержание их чаще зависело от фантазии составителей, чем опиралось на факты. Правда, и тогда еще сохранялись "могикане" с подлинными родословными, но все-таки кровность гончей в этот начальный период формирования породы проверялась прежде всего результатами племенного использования. И в истории породы есть много примеров, когда неизвестного или сомнительного происхождения выдающиеся в поле и по экстерьеру экземпляры не оставили следа, а, напротив, скромные заурядные гончие послужили прогрессу породы, через потомков доказав свою кровность.
С начала 1920-х годов гончатникам России пришлось как бы заново повторять весь тот путь , которым шла Москва до революции. Взять хотя бы в качестве примера чемпиона 1-й Всесоюзной выставки охотничьих собак (1935 г.) Будилу ВРКС 6355 А. Ф. Ильина - эталон породы того времени, о котором, как передает изустная легенда, сам М. И. Алексеев сказал: "Он не красен, а прекрасен!" А ведь ч. Будило 6355 - "костромич" по своей бабке со стороны отца (Красотка Л. С. Павлова), которая целиком идет от собак Н. П. Кишенского, и англо-русская неизвестного происхождения гончая по своей прабабке по матери (Заноза К. П. Миронычева).
Первоначальный период становления породы русской гончей хорошо описан в работе Н.П. Пахомова ("Породы гончих", 1931) и в сравнительно недавней публикации Б. В. Дмитриева ("Гончие", 1987), авторы достаточно детально и глубоко излагают истоки и пути этого процесса, почему я не хочу здесь повторять сделанное, а прошу читателей обратиться к ним непосредственно. Правда, представляя большую ценность и интерес для сведущего человека, перечисление кличек выдающихся собак и имен их владельцев малосведущим воспринимается как ничего не говорящий поминальник. Но суть не в этом.
Дело в том, что независимо от нашего сознания все написанное - будь то родословные или текст, написанный в книге, - очень часто обладают прямо-таки магическим свойством восприниматься как истина в бесспорном ее выражении. Только с приобретением опыта и знаний приходит критическое восприятие, когда нам становится недостаточным простое изложение без доказательств. Часто помогают в этом и знающие люди. Мне, например, взгляд на родословные 1920 - 1930-х годов помог выработать известный в свое время московский эксперт и знаток русской гончей, зоотехник по образованию, Ю. А. Нейман, написавший лет 30 тому назад в письме: "Дивлюсь, на что Вам собаки 6-го поколения у Ваших щенков. Я не любитель копаться в этих дальних генерациях. Тем более, что достоверность всех тех родословных достаточно приблизительна. Никто ведь тогда ничего не контролировал, а публика среди гончатников была аховая. Например, Федотов был жуликом, страдавшим мертвым запоем. Ну, да ладно. Бог им судия. Итак: Налет-Тиран (краденый в свое время) считается от ...". Но и кроме сомнительности родословных, путь становления породы, который выглядит таким гладким в изложении упомянутых авторов, вовсе не был таким.
Формирование породы шло с переменным успехом, путем проб и ошибок; описание истории отражает только внешнюю сторону уже по сложившимся результатам, а не сам процесс получения разноречивых результатов, огромной массы брака, казалось бы, от породных производителей, и всех перипетий, возникающих с отбором и подбором при заводском ведении породы. Эта история имела свои ошибки и потери, подчас невосполнимые, много необъективности и "партийности". История породы русской гончей характеризовалась работой по консолидации стандартизованного типа с последующей заменой основной массы гончих России двумя признанными породами: русской и англо-русской гончими. И эти две породы еще долго после 1925 года были в меньшинстве среди моря "мешанины", как говорил еще Н. П. Кишенский, и прежде всего польско-русской мешанины, победу над которой так и не удалось одержать цивилизованными способами.
Существенную роль в становлении русской гончей сыграли популярные тогда карательные меры. Просто на 2-м кинологическом съезде в 1939 году запретили все стандартизованные в 1925 году породы гончих, кроме русской и англо-русской, т. е. английскую гончую (фоксхаунда), гончую арлекина, гончую брудастую и польскую паратую гончую.
Любопытно, что и с названием "русская гончая" не все было так просто. В Нижегородской родословной книге охотничьих собак в ее I томе с 07.07.27 по 0.2.08.34 в записях родословных последовательно применяются названия "гончая (восточная)", "русская чепрачная гончая", "гончая (русская)", "русская гончая".
В 1939 году наконец-то из характеристики русской гончей убрали черноподпалый окрас, признав его непородным, и узаконили сложившийся за четырнадцатилетний период работы после принятия в 1925 году первого стандарта породный тип, внеся необходимые коррективы.
Стандарт 1939 года окончательно определил породные характеристики созданной породы, которые остаются практически неизменными по настоящее время. Все последующие изменения, а наша кинологическая общественность готова менять стандарты на каждом своем собрании, не улучшили по сути дела его содержание, которое и сейчас должно быть для нас основополагающим. Вот его текст:
"1. ОБЩИЙ ВИД. Русская гончая внешним видом сильно напоминает волка, особенно своей высокопередостью и манерой низко держать голову. Русской гончей присущ тот "звероватый" вид, который отличает ее от всех других пород. Сухая, могучая - она выглядит скорее приземистой, чем вздернутой на ногах.
НЕДОСТАТКИ: вздернутость на ногах.
ПОРОКИ: резко выраженная низкопередость.
2. ГОЛОВА: сухая, клинообразная, небольшая, но пропорциональная по отношению к корпусу; черепная коробка продолговатая, надбровные дуги слабо выражены (переход от черепной коробки к морде без резкого перелома).
НЕДОСТАТКИ: сыроватая и тяжеловатая; большая голова, не пропорциональная корпусу; небольшая широколобость; небольшая скуластость; наличие остряка (выдающейся части затылочной кости); сильно развитые надбровные дуги.
ПОРОКИ: сырая, тяжелая, большая; сильная широколобость или скуластость, резко выраженный переход от черепных к носовым костям (перелом), а также остряк, вдавленная бороздка посредине черепной коробки, проходящая от морды к остряку.
3. МОРДА: удлиненная, в профиль достаточно глубокая, без квадратного обреза.
НЕДОСТАТКИ: острая или короткая, с квадратным обрезом; горбоносость; небольшая подуздоватость.
ПОРОКИ: курносость; чрезмерно острая, короткая или удлиненная морда (борзоватость); сильно выраженная подуздоватость; бульдожина.
4. ЧУТЬЕ (нос): хорошо развитое, широкое, черное.
ПОРОКИ: коричневое, розоватое или светлое, хотя бы и частично.
5. ГУБЫ: темные, должны плотно обтягивать морду.
НЕДОСТАТКИ: отвислость нижних губ (брыли).
ПОРОКИ: розовые, телесного цвета губы.
6. ГЛАЗА: темно-карие, темные, выразительные, средней величины, с косым разрезом век.
НЕДОСТАТКИ: желтоватые, с кругловатым разрезом.
ПОРОКИ: запавшие, светлые глаза, сильно на выкате; свиные (маленькие, круглые, глубоко сидящие); подопрелые (со светлыми краями век).
7. УШИ: тонкие на ощупь, короткие, треугольной .формы, плотно прилегающие к голове; посаженные выше линии глаз.
НЕДОСТАТКИ: грубые на ощупь, с закругленным обрезом; длинноватые; посаженные высоко; затянутые.
ПОРОКИ: чрезмерно длинные; в трубочку; широкие с очень круглым обрезом; посаженные ниже линии глаз; полустоячие, одетые в лохматую псовину; приподнятые на хряще.
8. ШЕЯ: мускулистая, покрытая длинной псовиной, образующей загривок, подобно волчьему.
НЕДОСТАТКИ: удлиненная, плохо одетая, с подбрудком.
ПОРОКИ: чрезмерно выраженный подбрудок (отвислость кожи на шее).
9. КОЛОДКА: сбитая, мощная, при взгляде сверху широкая.
НЕДОСТАТКИ: растянутая или чрезмерно короткая, особенно для выжловок, прибрюшитость.
10. ПЛЕЧО: косое, мускулистое.
ПОРОК: прямое плечо.
11. ГРУДЬ: широкая, глубокая и слегка выпуклая.
НЕДОСТАТКИ: узковатая, распахнутая, впалая.
ПОРОКИ: куриная.
12. РЕБРА: хорошо спущены, до локотков обязательно; ложные хорошо развиты.
НЕДОСТАТКИ: чересчур плоские или чересчур бочковатые, недостаточно спущенные; плохо развитые ложные, отчего образуется излишне выраженный подрыв.
ПОРОКИ: резко выраженный подрыв; мало спущенное ребро.
13. СПИНА: широкая, мускулистая, с хорошо развитой поясницей.
НЕДОСТАТКИ: переслежина.
ПОРОКИ: провислая, горбатая.
14. КРЕСТЕЦ: широкий, пологий к седалищным буграм.
НЕДОСТАТКИ: Прямой.
ПОРОКИ: вислый.
15. НОГИ ПЕРЕДНИЕ: прямые, сухие, костистые и мускулистые, кость в разрезе овальная.
НЕДОСТАТКИ: тонкокостные, поползшие пазанки, легкий размет, слегка подвернутые локотки, козинец.
ПОРОКИ: сильно поползшие пазанки, сильный размет, развернутые локотки.
16. НОГИ ЗАДНИЕ: сухие, костистые, мускулистые, лучковатые (несколько изогнутые), с хорошо развитой мускулатурой, пазанки почти отвесные.
НЕДОСТАТКИ: излишне изогнутые; слегка выраженная коровина (сближенность скакательных суставов), немного вопрямь.
ПОРОКИ: большая коровина, сильно вопрямь, прибылые пальцы.
17. ЛАПЫ: следистые, высокие, с плотно прилегающими друг к другу пальцами (лапы в комке), когти в землю.
НЕДОСТАТКИ: кругловатые (кошачьи) или слегка распущенные, когти в поле.
ПОРОКИ: русачьи, плоские, сильно распущенные, дворноковатые (маленькие, напоминающие лапы дворняжки).
18. ГОН (хвост): толстый у основания и постепенно утончающийся к концу. Должен опускаться не ниже скакательного сустава. Гон в окороть (не доходящий до скакательного сустава) очень красив и типичен для русской гончей. Носится слегка изогнутым в виде сабли, в спокойном состоянии не выше спины, в возбужденном может быть приподнят несколько над спиной.
НЕДОСТАТКИ: длинноватый, бедно одетый или, наоборот, с подвесом (длинная псовина на нижней стороне гона); чрезмерно изогнутый, закинутый сильно на спину, слегка повихнутый в конце.
ПОРОКИ: чересчур низко или высоко посаженный, одетый в более длинную к концу псовину (метелкой) или с сеттериным подвесом, бубликом, сильно сваленный в конце или у корня.
19. ПСОВИНА (шерсть): на голове и на ногах короткая, а в остальных местах длиннее, с мягким подшерстком, особенно вокруг шеи, на гачах. Собака тепло одетая.
НЕДОСТАТКИ: короткая, чересчур глянцевитая, легкая волнистость, недостаточный подшерсток.
ПОРОКИ: лохматая, волнистая или курчавая, отсутствие подшерстка.
20. ОКРАС: чепрачный, багряный с чепраком и без чепрака, сероватый с подпалинами. Подпалины неяркие, желтого цвета или подласые (белесоватые). Белые отметины на груди, ногах, лапах, конце гона и проточины на морде допускаются.
НЕДОСТАТКИ: резко выраженный чепрак, красноватые подпалины, большие белые отметины; сероватый с черной остью.
ПОРОКИ: красные, яркие подпалины, крап, мышастый окрас; кофейный - явный признак посторонней крови; замазанность на голове.
21. РОСТ: средний рост выжлецов 57 - 61 см., а выжловок 53 - 57 см.
ПОРОКИ: рост выжлецов ниже 54 см., а выжловок ниже 50см." (49, с.97 - 101).
Полевой досуг
Излагая историю возникновения и становления породы русской гончей, я, следуя установившейся традиции, говорил преимущественно о процессе выработки ее стандарта - требований к экстерьеру. Но подспудно при написании этой главы меня постоянно угнетала мысль, что я все говорю не о главном. А главное все-таки в любой охотничьей собаке - ее полевые качества.
Как-то случилось в истории русской гончей, что в противоборстве мнений о происхождении и желательном экстерьере только вскользь упоминался ее полевой досуг, словно все представители им обладали в полной мере и не были различны в своих рабочих качествах. На самом деле это не так.
Общепризнано, что во времена, когда заводских пород в нашем сегодняшнем понимании не существовало, отбор шел преимущественно только по рабочим, пользовательским качествам, в результате чего образовались ныне существующие породные группы лаек, борзых, гончих, легавых и прочих охотничьих собак. А в каждой из них сложился и общий типичный экстерьер, отвечающий условиям применения собак этих породных групп. Отбор по экстерьеру если и был, то только в целях поддержания рабочего сложения, наиболее соответствующего применению этой группы собак, да последующего повторения в потомстве сходства с наиболее выдающимися представителями.
Вот почему нам встречается в старых документах выражения типа "собаки гончей породы", т. к. никто тогда всерьез не задумывался, английская или русская по происхождению собака в стае псовой охоты, - лишь бы она хорошо делала свое дело да была не особенно обременительна для содержания в нашем климате, что сравнительно легко достигалось их помесями. Поэтому в истоках русской гончей наверняка лежат все возможные сочетания разного происхождения гончих, а также и негончих собак, исправно исполнявших свое назначение - гонять зверя в голос по следу. Вот этот главный критерий - хорошо исполнять роль гончей - всегда превалировал в тот период. Правда, условия местности, разница исходного материала, а также вкусы и пристрастия отдельных владельцев стай всегда накладывали определенный отпечаток на внешние и внутренние качества каждой охоты, создавая бесконечное число разновидностей их. И из этого безграничного многообразия гончих только во второй половине XIX века общественное мнение российских охотников пришло к понятиям "восточная гончая" и "современная русская гончая", которые уже в XX веке трансформировались в единое понятие "русская гончая".
Но свое законное воплощение в стандарте это единое понятие получило лишь в 1925 году, и этот факт до сих пор продолжает у многих вызывать недоумение. Казалось бы, не было существенных расхождений у сторонников "восточной" и "современной русской гончей" и спор шел только о мелких деталях. Но на самом деле расхождения эти были, и расхождения принципиальные, т. к. столкнулись интересы охотников, по-разному представлявших роль гончей в охоте и поэтому предъявлявших разные требования к ее полевому досугу. По сути дела, речь шла о разных гончих, хотя оба противоборствующих лагеря, когда речь шла об экстерьере, говорили практически об одной собаке.
Псовым охотникам, объединившимся в Императорском обществе правильной охоты, выразителями взглядов которых были П. Н. Белоусов, Н. П. Кашкаров, П. М. Губин и многие другие, гончая нужна была в стае. Вся задача гончих в комплектной псовой охоте сводилась к нахождению зверя в острове и скорейшему выставлению его стаей на охотников с борзыми. И чем быстрее и эффективнее делали гончие эти два дела - подъем зверя и выгон его в поле, - тем выше они ценились. При протравленном звере из-под гона, т. е. не добытом с помощью борзых, эти гончие должны были бросать зверя как можно быстрее и возвращаться к доезжачему, чтобы незамедлительно приступить к поиску оставшихся в острове зверей.
Ружейным охотникам, объединенным Московским обществом охоты, взгляды которых прежде всего выражал Н. П. Кишенский, нужна была совсем другая гончая собака: "Первым и самым необходимым качеством ружейных гончих должна быть вязкость, и вязкость без подзадоривания; они должны работать одни, не слыша и не видя человека, гнать поднятого зверя до тех пор, когда положит его выстрел охотника или он сдастся и попадет в зубы" (21, с. 73). Другое принципиальное положение, которое с полной определенностью изложил Н. П. Кишенский - это то, что работу преследования зверя по следу с голосом вполне и достаточно эффективно может совершать не стая гончих, а гончая-одиночка, если она обладает высокими полевыми качествами.
Вот именно в этих двух разных подходах к качествам гончей и кроются те расхождения между псовыми и ружейными охотниками, которые так и не дали возможности до 1925 года выработать общепризнанные стандарты как по экстерьеру русской гончей, так и по ее полевому досугу.
Революция ликвидировала частную собственность в России, тем самым спор между этими крайними взглядами волею обстоятельств разрешился в пользу ружейников, но остатки стайных собак из бывших псовых охот не исчезли, а легли в основу созданной породы и продолжают до сих пор оказывать на нее влияние. Ведь ни для кого нет секрета в том, что одним из самых больных вопросов в породе русской гончей и сейчас является недостаток ее вязкости для ружейной охоты. Примером чему служит хотя бы то противостояние, которое мы сравнительно недавно наблюдали, когда выразителями крайних позиций были Г. В. Богуш и М. А. Сергеев, как при первых шагах создания породы - П. Н. Белоусов и Н. П. Кишенский.
Как тогда, так и теперь эти противоречия сводятся к следующему: чего, в конце концов, следует требовать от подружейной гончей: быстрого подъема зверя и яркого гона накоротке - или не менее быстрого подъема и гона "до ружья", сколько бы он ни продолжался? Казалось бы ответ может быть только в пользу второго варианта. Но на практике все оказалось не так-то просто, почему стоит немного вернуться в прошлое и посмотреть критерии, которыми руководствовались в официальной обстановке испытаний, определяя саму принадлежность гончей к разряду подружейных.
Первый полевой стандарт подружейной гончей - а им, без всякого сомнения, были Правила полевой пробы 1925 года (38, с. 73 - 78), впервые узаконившие испытания одиночки, - оказывается, вообще не решал этого вопроса, целиком полагаясь на компетентность и знания экспертов. И только просматривая отчеты тех испытаний, можно констатировать, что этими критериями были количество проделанной гончими работы и время, на нее затраченное.
Н. Н. Челищев на полевой пробе Нижегородского товарищества охотников в 1927 году (56) акцентировал свое внимание больше на количестве сделанных кругов; невнимательно и мало отмечая время. Так, например, в отчете об испытаниях Альбы И. И. Шапошникова: "Вязкости не проявила никакой, так как, не сделавши круга, смолкла окончательно и <...> была подловлена, вернувшись к владельцу", - без диплома; Набат Ф. А. Бренчугина: "И он не сделал круга беляку", - без диплома; Тюрбан М. В. Зайончковского: "...но полного круга не дал" - без диплома.
К сожалению, ни одна из одиночек на тех испытаниях диплома не получила, но две стайки, получившие дипломы, интересны нам с затронутых позиций, почему я считаю нужным привести выдержки из описаний их работ.
Стайка англо-франко-русских гончих С. В. Бабаева - Угар, Добор, Булат и Галда: "В 8 ч. 50 м. побудила беляка первая Галда и держала одна около 10 мин., когда к ней подбыл еще выжлец, а затем, то все сваливаясь, то вновь разбиваясь, гнали с перемолчками, постоянно проносясь со следа. Правда, им попался очень садкий беляк, который на глазах у судей все время мастерил и тыкался под кусты, однако после выстрелов по нем пошел более широким кругом, причем на выстрел вывалились все собаки и провели его довольно дружно почти целый круг, но затем снова разбились и уже не сваливались..." - диплом III степени.
Стайка "очень породных русских в легком чепраке гончих" А. Ф. Ильина - Зорька, НабатII, Плакса и Трунило: "Стайка вся шла глубоким и быстрым полазом, но далеко друг от друга собаки не раскидывались, хотя каждая из них весьма старательно и широко искала. Наконец, одна из них побудила беляка и к ней со всех сторон быстро подвалили другие. Беляк пошел очень большим кругом через поле, затем был повернут обратно, через частый ельник прошел в травяное с кочками болото и сделал там еще круг и вышел на чистую поляну, где был по разрешению судей стрелян и подбит, а через несколько шагов и словлен стайкой, все время с очень короткими перемолчками дружной и хорошими ногами гнавшей зверя. Все требования от стайки, по мнению судей, стайка А. Ф. Ильина выполнила более чем удовлетворительно и вполне- заслужила бы диплома I степени, если бы ей прибавить силы и звучности голосов...", - диплом II степени.
М. И. Алексеев на 3-й Нижегородской пробе в 1929 году (1) стайке С. В. Бабаева из семи собак присуждает диплом III степени, заметно более внимательно отмечая время: "Гончие дружно пошли в полаз, который у них довольно широк, и через 7 минут побудили довольно крупного беляка, которого перевидел один из судей, прогнали порядочный круг, а на втором кругу через 14 минут гона скололись, стали добирать и тут разбились на 2 стаи: 3 собаки, видимо, пошли по старому зайцу, а 4 взяли нового, которого повели в противоположную сторону... Пущенные второй раз, гончие опять скоро, через 2 минуты, подняли зайца и тут погнали очень дружно. Гон продолжался 10 минут, затем последовала двухминутная перемолчка, и затем опять яркий дружный гон, который был прерван раздавшимся выстрелом..." - диплом III степени. На этих же испытаниях получила диплом III степени и одиночка - русская гончая Флейта Н. А. Добронравова: "Она самостоятельно побудила зайца и гоняла 55 минут, сделав 2 порядочных круга".
В. С. Мамонтов, работавший на Нижегородских пробах в 1934 и 1937 году (29 и 30), напротив, достаточно внимательно отмечая время, не фиксировал количества сделанных кругов. Вот некоторые выборки из его отчетов. "В 12 ч. 42 м. Заливай (русский чепрачный выжлец К. А. Орлова. - Р. Ш.) побудил зайца и варко повел его по большому кругу. <...> С места он делает короткий скол, после которого еще азартнее ведет зверя; перемолчки случаются, но не часто. В 13 ч. 02 м. судья дважды видит на дороге ходко идущего беляка, выжлец, настойчиво преследуя его, вываливается за зайцем в 1 минуте. В 13 ч. 08 м. гон удаляется, тут же 3-минутный скол. Далее отдаленный гон с перемолчками. В 13 ч. 18 м. Заливай по собственному почину выходит к судьям, бросив зайца, и берется на сворку", - диплом III степени, общая работа около 30 минут.
Свирель, русская гончая выжловка Н. А. Добронравова: "... В 15 ч. 48 м. из-под владельца выскакивает беляк, на которого она наманивается... В 16 ч. 35 м. Свирель молча появилась на глазах судей, и испытание на этом заканчивается", - диплом III степени, работа около 45 минут. Лютня II, русская гончая выжловка ДСО "Спартак": "В 14 ч. 18 м. стала на след и горячо погнала... Держит она беляка на гону без скола, уверенно, азартно и вязко, почему через 32 минуты такого гона, в 14 ч. 50 м., дан отбойный сигнал, а в 14 ч. 53 м. Лютня подловлена на гону", - диплом III степени.
Тревога, польско-русская выжловка Я. И. Каратонова, подняла в 17 ч. 02 м. "Перемолчки начались с места, но гон идет спокойный, пристальный, уверенный. В 17 ч. 35 м. <...> подан сигнал отбоя", - диплом III степени при общей работе в 32 минуты.
Но были судьи, которые очень внимательно отмечали как время, так и количество кругов, примером чему служит экспертиза Б. В. Павлинова на Горьковских областных полевых испытаниях гончих в 1945 году (34). Так, Алтаю, англо-франко-русскому выжлецу Л. В. Ромашова, дали работать 33 минуты и сняли на третьем кругу, - диплом III степени; а Шугая, русского выжлеца М. М. Рябинина (еще в семилетнем возрасте он был неизвестного происхождения, позднее стал ВРКОС 405 (г), после 54-минутной работы сняли на четвертом кругу, оценив дипломом II степени).
Следует помнить, что Н. Н. Челищев, М. И. Алексеев и Б. С. Мамонтов были экспертами старой закалки, их представления о гончей сформировались во многом под воздействием ценителей комплектных псовых охот, поэтому-то им было достаточно одного-двух кругов работы гончей, чтобы присудить ей диплом. Как видим, у Б. В. Павлинова, судьи следующего поколения, требования несколько выше (хотя нам он больше известен как эксперт по легавым). В связи с этим хочу обратить внимание на судейство М. А. Сергеева, большого знатока полевой подружейной гончей, авторитет которого в те сравнительно уже далекие от нас времена признавали как друзья его, так и враги. К сожалению, у меня сохранился только один его отчет об областной Нижегородской пробе гончих 1946 года (50), проходившей по пестрой тропе. Характеризуя работу Трубача, англо-русского выжлеца Е. И. Таранюка, М. А. Сергеев отмечает: "Выжлец подкупает верностью в гоньбе и достаточной вязкостью, продержав прибылого беляка 28 минут и сделав 2 круга, не считая петель" (диплом III степени). Зорька, "выжловке в русском типе, но с небольшой примесью крови англо-русских гончих" С. И. Тарачкова, работа которой была в 41 минуту, и Гая, англо-русская выжловка Р. А. Новожилова, продержавшая беляка 46 минут, также получили дипломы III степени.
Обстановка сменилась только после введения в 1953 году бонитировки, что потребовало существенно расширить объемы работы по изучению полевого досуга всех охотничьих собак и, естественно, значительного увеличения количества экспертов. Но расширение круга экспертов оказалось невозможным без уточнения правил, которые ставили бы экспертов в более жесткие рамки. Поэтому в правилах испытаний гончих 1955 года (49, с. 55 - 68) впервые появилось обязательное требование присуждения диплома за работу на гону продолжительностью не менее 35 минут. В этих правилах также впервые рекомендовано руководствоваться вновь появившимся приложением к ним - "Ориентировочной шкалой оценок и примерных скидок при определении полевых (охотничьих) качеств гончих собак на полевых испытаниях и состязаниях", где дополнительно указывалось минимальное время для присуждения дипломов высших степеней: диплом I степени - минимальная работа 45 минут, диплом II степени - 40 минут. И здесь же впервые были зафиксированы рекомендации по оценке мастерства в зависимости от доли сколов в общей работе по гону, которые позднее войдут в основной текст правил.
Но как бы то ни было, а эти 35, 40 и 45 минут гона, необходимые для присуждения дипломов III, II и I степени соответственно, впервые появившиеся в 1955 году в правилах испытаний гончих собак, - это, прежде всего, определение степени их приближенности к идеалу подружейной гончей по степени ее вязкости. Правда, эти правила изобретали собаководы и эксперты, которые в тот период окончательно дорабатывали на выставках экстерьер русской гончей и суждения которых о ее полевом досуге были продиктованы низким его общим уровнем, существенно пострадавшим от одностороннего отбора преимущественно по внешнему виду собак. Поэтому сразу же данные установки вступили в противоречие с общественным мнением, которое никак не могло смириться с тем, чтобы идеалом считать собаку, способную гонять зверя только 45 минут. Уже в 1959 году пришлось срочно переделывать эти правила и опять находить компромисс - требования эти изменились до минимумов в 60, 50 и 40 минут для дипломов I, II и III степени, которые и удерживаются до настоящего времени.
Хотя здравый смысл берет свое. "Для успешной охоты всякая гончая обязана не бросать одного зверя в течение 1 - 1,5 ч. и больше, не обращая внимания ни на рог, ни на выстрел" - так выразил его В. И. Казанский в своей книге "Гончая и охота с ней" (15, с. 132). И это не пустые слова, так думает большинство любителей гончих. Поэтому все настойчивее звучит требование охотников присуждать диплом только гончим, способным работать на гону не менее часа - и это необходимое условие, при котором русская гончая наконец-то может стать действительно подружейной гончей.
Вязкость и степень ее выражения в собаке - это единственное качество, которое делит гончих на подружейных, парфорсных и облавных. В наибольшей степени оно должно быть выражено в подружейных, в меньшей мере - в парфорсных, т. к. стая таких гончих всегда преследует зверя в присутствии человека, и совсем ненужно и даже вредно в гончей при облаве, будь она с борзыми или с ружьями. С этих позиций наш полевой стандарт несовершенен и надо думать, что недалеко то время, когда пропуском в породу любой гончей, применяемой под ружьем при ходовой охоте, будет способность держать поднятого зверя на гону не менее часа. Прежде всего это относится к русской гончей. Менее актуально такое требование для англо-русской (или русской пегой, как ее еще называют до сих пор) гончей, в основе которой лежит фоксхаунд и вязкость которой в среднем выше, чем у русской. А у латвийских охотников стоит вообще противоположная задача: их гончая должна гнать в облаве только до линии стрелков.
Ко всем остальным качествам требования остаются практически одинаковы, т. е. и облавные, и подружейные гончие должны быть полазисты, добычливы, мастеровиты, чутьисты, должны обладать доносчивым своеобразным голосом гончей собаки, верно отдавая его только на гонном следу, достаточной паратостью, послушанием и способностью одинаково успешно преследовать всех зверей, являющихся традиционными объектами охоты с гончими. Последнее невозможно без злобности - этого непременного качества гончей, которая должна преследовать не только "съедных" зверей, но и хищных, имея наследственную предрасположенность к этому.
Создание правил полевых испытаний как полевого стандарта подружейной гончей, указывающего эталонный уровень каждого из этих качеств, а также объектов и условий для их выявления, было трудной и сложной задачей, которая до конца не решена и по сей день. Целью же испытаний любых охотничьих собак всегда были и будут выявление и оценка природных свойств данных собак и определение пригодности собак как производителей.
Но основная задача - определение минимального уровня полевого досуга гончей для допуска ее в породу, - ныне действующими правилами все-таки решается.
Надо только не впадать в ошибку и не считать, что заяц и лисица, два принятых сейчас для испытания зверя, могут дать возможность экспертам определить степень проявления рабочих качеств гончих и их пригодности для охоты только по ним. Правила ставят перед собой более широкие задачи. Так, определяя по зайцу-беляку вязкость, чутье, мастерство, полазитость, добычливость, паратость, приездку, голос и верность его отдачи, мы в принципе определяем общий уровень этих качеств на более сложном для гона объекте, что дает нам право надеяться на объективность наших выводов о работе той или иной гончей. И если эта же гончая обладает еще и злобностью, то все свои качества она покажет и по лисице (по которой степень чутья и мастерства выявить затруднительно). Но и гон по лисице еще не дает нам полного представления о степени злобности гончей - его надо рассматривать лишь как необходимый минимум. Дело в том, что существует целый набор хищных зверей, на которых по-разному реагируют гончие, и только их лучшие представители одинаково злобно преследуют медведя, волка, рысь, барсука, лисицу и енотовидную собаку. Мне, например, не приходилось встречать еще гончую, способную гонять медведя, чтобы она не гоняла всех прочих зверей из этого ряда. Но сплошь и рядом прекрасная работница по лисице не работает по рыси, а тем более по волку и медведю. Даже многие гончие, гоняющие волка, боятся медведя. Исключения из этого ряда очень редки, и мне привелось видеть только одну выжловку, которая надежно брала енотовидную собаку и барсука, но игнорировала лисицу. Кроме того, о степени злобности по этим разным зверям говорит и голос гончей на следу. Он не меняется по любому зверю, если она их гоняет с одинаковым азартом и страстью, но если только кого-то из них она остерегается, откровенно боится или просто не проявляет достаточного интереса - это сразу же отражается и на отдаче голоса, который становится грубее, отрывистее, реже, а то и просто переходит в брехню дворовой собаки. Испытание гончей в стае или хотя бы в смычке, после оценки ее работ в одиночку по зайцу и лисице, добавляют суждения об ее индивидуальных качествах только по одному показателю - свальчивости, т. е. способности и желанию старательно работать также и в группе.
Необходимо отметить, что если работа над созданием стандарта русской гончей по ее внешним признакам, начатая еще в XIX веке с первых описаний "восточной гончей" Н. П. Кишенского (1881) и "современной русской гончей" П. Н. Белоусова и А. Д. Бибикова (1895), проходила достаточно последовательно и сразу же оценивалась с рациональных позиций, то выработка стандарта породы по ее внутренним, полевым качествам рождалась в определенных муках и всегда запаздывала. Первыми правилами, которыми стали пользоваться на практике, были Правила полевой пробы гончих, утвержденные общим собранием Московского общества охоты 7 марта 1901 года (43). Данными правилами гончие испытывались только в группах: "Группа А. Испытание гончих в смычках. Группа В. Испытание гончих в стайках для ружейной охоты, количеством от 2-х до 4-х смычков, при произвольном составе стаи в отношении числа выжлецов и выжловок и четного или нечетного числа собак при пешем охотнике. Группа С. Испытание гончих в стаях количеством от 4-х смычков и больше, при верховом доезжачем, или, по желанию владельца, при пешем охотнике".
Но эти правила не давали возможности судить об индивидуальных качествах собак и не решали главной цели испытаний - оценки внутренних качеств каждой гончей и отбора производителей. Только с утверждением Всесоюзным съездом кинологов 15 декабря 1925 года "Правил полевой пробы", в которых впервые предусматривалось испытание и одиночек, наконец-то появилась возможность создавать породу и по ее полевому досугу. Вот основные положения этих правил:
"§ 1. Полевая проба имеет ближайшей целью выяснение рабочих качеств гончих собак и вообще выявление установленных и устойчивых понятий о полевом досуге гончих... <...>