Geum.ru

Нэт Шапиро, Нэт Хентофф послушай, что я тебе расскажу!

Вид материалаДокументы

Содержание


3. Ребята были бедны и они часто придумывали свои
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33

Луис Армстронг и Бадди Пети играли вместе на многих похоронах. Надо отметить, что Бадди - это такой человек, о котором немного писали. А ведь тогда именно он задавал тон в Новом Орлеане. Он был настоящим лидером и с него брали пример многие другие оркестры. Я имею в виду, что они могли услышать как играет Бадди, а затем они хотели играть то же самое. Насколько я знаю, единственный раз он покидал Новый Орлеан для того, чтобы поехать с Джелли Ролл Мортоном в Калифорнию. Они должны были выступать в Лос-Анджелесе. Я не знаю, что уж у них случилось, но он там долго не задержался. И если Бадди потом уехал в Чикаго, когда Новый Орлеан покидали многие люди, то я уверен, что и там у него была репутация отнюдь не хуже, чем у других наших ребят.

В самые ранние дни существования "брасс бэндов"*, в 1890-х годах и даже раньше, музыка в основном была записана на ноты, - хотя бы в таком оркестре, где играл мой отец. Но со временем там стали больше импровизировать. Я начинал играть не на кларнете, а на гитаре в 1917 г., когда мне было 17 лет. Мой отец тоже был известным музыкантом, его звали Эдвард Холл. В самом деле, он был членом "Онуорд брасс бэнда", который приезжал в Нью-Йорк из Нового Орлеана еще в 1891 году. Тогда какие-то музыкальные агенты настояли на приезде оркестра. Я не знаю всех обстоятельств этого дела и не уверен, было ли это в действительности. Правда, я помню, отец как-то говорил мне, что они пробыли в Нью-Йорке 18 дней. С другой стороны, последний участник этого оркестра умер несколько месяцев тому назад. Он играл на тубе и дожил до 83-х лет. Тогда каждый штат посылал свой бэнд в Нью-Йорк, это было нечто вроде фестиваля, и наш новоорлеанский оркестр якобы завоевал там первый приз.

В мое время в духовых оркестрах обычно бывало 4 различных кларнета: настроенные в ми-бемоль, до, ля и си-бемоль, и каждый музыкант должен был знать все 4 инструмента. Причина заключалась в том, что когда нужно было играть в тональности ми-бемоль, мы соответственно хватали ми-бемольный кларнет, то же самое происходило, если нужно было играть в тональности ля-мажор и т.д. Перестраиваться мы не умели. Вот и смотрите, насколько теперь музыка продвинулась вперед. Сегодня вы берете один кларнет и играете на нем все, что угодно. Но все же, когда мы должны были знать все 4 инструмента, уровень музыкального мастерства в тогдашних "брасс бэндах" был также весьма высок.

Всего в семье нас было пятеро братьев, и когда мы дошли до определенного возраста, отец раздал нам всем кларнеты. Каждый из четверых получил различный тип кларнета, а пятый был еще слишком мал, он подучил свой кларнет позже. Это был Герберт Холл, который теперь имеет свой бэнд в клубе "Cinderella" в Гринвич Уилидж.

"High Society" была одной из пробных пьес для всякого кларнетиста, который хотел играть в новоорлеанском бэнде. Квадрат этой темы в исполнении Альфонса Пику считался тогда общепризнанным. Вначале в духовых оркестрах это было соло для малой флейты, но Пику первым сыграл его на кларнете. Как бы там ни было, но я слышал именно такую историю. Конечно, каждый играл этот квадрат по-своему и никто не копировал Пику нота за нотой. У каждого были равные идеи на сей счет, как у Барни Бигарда, так и у других, но все же квадрат Пику считался основным.

АЛЬФОНС ПИКУ. Я сочинил много разных мелодий. Как мне довелось сыграть этот знаменитый квадрат из "High Society"? Мне было тогда лет 17 и я играл с бэндом Джона Робишо, а еще до этого - с Мануэлем Перезом, и мы всегда играли ту традиционную старинную музыку, которую и теперь еще иногда просят сыграть.

Предварительно Перез купил мне ноты "High Society". Как известно, это была маршевая вещь. После этого мы выступали "Mahogany Hall", я взял на себя партию малой флейты и транспонировал ее для своего инструмента. Это произвело огромное впечатление. В следующий раз мы должны были играть в другом холле, где обычно собирались креолы, но туда не разрешали входить черным вроде меня. Если вы были черным, вас просто не пускали.

Но Перезу очень нравилось, как я играл "High Society", и когда там собралось очень много народа, он сказал: "Входи, Аль, и покажи им как надо играть", - и они позволили мне сыграть свое соло. Я произвел там настоящую сенсацию - Боже! Мы играли "High Society" целую ночь! Потом я играл эту тему на парадах с Перезом и "Онуорд брасс бэндом", а также с Джо Оливером и Кидом Рена. Приходилось играть и на похоронах.

КИД ОРИ. У меня тоже был свой "брасс бэнд". Когда подвертывалась работа, я набирал любое число людей, которое было нужно. Если не хватало своих музыкантов, то я мог пригласить ребят со стороны. На моем доме висела вывеска "Оркестры и "брасс бэнды", Кид Ори" Вы не могли бы ее не заметить. В то время танцы и пикники обычно рекламировались с помощью арендуемых экипажей и вагонов, которые разъезжали по всему городу. На них большими буквами было написано о предстоящем событии, а прямо из вагона играл бэнд. Я решил испробовать эту идею и рекламировать свой собственный бэнд точно таким же образом. Я взял напрокат вагон и велел ребятам написать на нем большими яркими буквами "КИД ОРИ" с адресом и номером телефона. После этого я начал получать огромное количество звонков и заказов по поводу работы и стал действительно известным человеком в городе.

Тогда проводились самые разные соревнования и конкурсы ("cutting contests") каждый раз, как только вы появлялись с оркестром на улице. Например, бэнд Фредди Кеппарда отлично «уделал» нас, т.к. Фредди был более сильным музыкантом, чем наш первый трубач. Но затем мы стали держать верх над всеми. Публика всегда бывала на нашей стороне. Пока играл один оркестр, они связывали вместе колеса вагонов, чтобы мы не смогли разъехаться, и тогда побежденным деваться было некуда. Я обычно говорил: "Я разрешу вам уехать, когда сочту это нужным".

Брат Матта Кэри, Джек, играл тогда на тромбоне. Мне он нравился но он меня не особенно любил. Он очень ревновал, что Матт ушел играть ко мне. Я отшлепал его во время соревнований. Потом он остановил меня на улице и сказал: "Он может побить меня за игру на тромбоне, но он не может превзойти меня!". Я обнял его и ответил: "Я просто люблю тебя, Джек". Потом он стал проповедником и был им вплоть до своей смерти.

ДЖОРДЖ ЛЬЮИС. Мы выезжали на работу или на парады в больших грузовиках, запряженных лошадями, а когда два таких грузовика встречались, начиналось соревнование. Однажды мы поймали Бадди Пети, когда все его ребята были пьяны, и наш бэнд буквально изничтожил их. В следующее воскресенье мы ехали мимо и опять увидели, что Бадди сидит в своем фургоне с поникшей головой и опушенными руками, так что мы решили проучить их снова. Вокруг собрался народ, как это обычно бывало, и они привязали колеса нашего грузовика к их, чтобы мы не могли удрать, но тут Бадди внезапно вскочил на ноги, схватил корнет, и в тот день они нас разделали.

УИНГИ МАНОН. Вниз по улице в старом грузовом вагоне с подножками ехал какой-нибудь джаз-бэнд из одного танцзала, а вверх по улице в таком же вагоне ехал другой бэнд из другого зала, который рекламировал танцы в ту же самую ночь и за ту же цену. И эти музыканты начинали играть друг перед другом во всю мочь, ибо именно тот оркестр, который удовлетворит собравшуюся толпу, люди придут слушать в тот или иной танцзал. Это было естественно. Сзади вагона обычно сидел тромбонист, т.к. это было единственное место, где он мог бы свободно орудовать кулисой своего инструмента. Так они получили название "тэйл-гэйт" тромбонистов ("talegate" - запятки). Все они играли в типичном для диксиленда "вамп-стиле", т.к. в тех фургонах незачем было играть более изысканную музыку.

БАНК ДЖОНСОН. Оркестры в те дни соревновались почти все время. Допустим, один бэнд получал работу в "Charity Hall", а другой подбирался туда же и начинал дуть через окна громче и лучше. Во время Марди Грас и парадов оркестры повсюду разъезжали в фургонах, которые иногда разворачивались, становясь друг к другу запятками, а музыканты пытались переиграть друг друга.

МАТТ КЭРИ. А если вам никак не удавалось переиграть другого на своем инструменте, то, по крайней мере, вы всегда могли использовать его для того, чтобы трахнуть им своего соперника по голове.

3. РЕБЯТА БЫЛИ БЕДНЫ И ОНИ ЧАСТО ПРИДУМЫВАЛИ СВОИ

ИНСТРУМЕНТЫ, - ТАК ЖЕ, КАК И СВОЮ МУЗЫКУ.

ДЭННИ БАРКЕР. То был веселый Новый Орлеан, город сплошных удовольствий и развлечений. При малейшей оказии там всегда звучала какая-нибудь музыка. Вот почему так много ребят в Новом Орлеане начинало заниматься музыкой - они слышали ее все время! Это было подобно тому, как позже многие ребята идолизировали Бэйб Рут, а сегодня - Уилли Мэйс. Правда, в Новом Орлеане игорные дома, скачки на ипподроме, работа сводником или исполнение музыки - все это считалось спортом. Город не мог ассигновать какие-либо деньги, чтобы дать ребятам место и оборудование для занятий другим спортом, поэтому они обращались к тому, что они сами видели, слышали и знали. А если же они были тугоухи, то становились портовыми грузчиками и работали под палящим солнцем.

МАТТ КЭРИ. В Новом Орлеане все ребята росли в трудных условиях. Музыкальное образование было весьма скудным. Средний паренек пытался всему научиться сам, ибо у него не было учителей или же нечем было платить за уроки музыки.

БЭБИ ДОДДС. Я долго пробовал научиться играть на небольшой жестяной флейте, которую сам купил, но в конце концов я должен был отдать ее своему брату Джонни, будущему кларнетисту. Вскоре он уже хорошо играл на ней, а я аккомпанировал ему на самодельных барабанах, которые я сотворил из оловянных кастрюль, а в качестве палочек использовал ручки от старого кресла. Это были мои первые ударные инструменты, и мы с Джонни получали большое удовольствие, играя вместе возле дома. Когда же я, наконец, приобрел свою первую ударную установку, Джонни уже великолепно играл на кларнете. Отец не хотел покупать для меня барабаны - он говорил, что в доме и так слишком много шума. Сначала я достал себе большой барабан, затем - малый, и вскоре уже имел целиком всю установку. В сущности она была собрана по частям из ломбарда и практически стоила мне всего 4-5 долларов.

В 14 лет у меня было много смелых идей, и я хотел играть с бэндом своего брата Джонни, хотя, как известно, он был на 12 лет старше меня. Итак, в свой день рождения я купил бутылку джина, хлебнул из нее для храбрости, затем выкурил пол пачки сигарет и отправился к брату потребовать, чтобы он принял меня в свой бэнд. Я был под градусом, но при этом считал, что могу играть хорошо. Джонни же сказал мне: "Катись-ка ты отсюда, малыш, и сначала как следует научись играть на своих барабанах. Больше не приставай ко мне, пока ты не научишься этому". Я учел его совет и отправился в музыкальную школу (я ее называл просто школой ) на целых 4 года, и вскоре понял, что до этого я все делал неправильно. Я должен был начать все сначала, т.е. забить те биты, которым я научился в прошлом, и постичь самые основы игры на ударных.

К 19 годам я был уже достаточно компетентным парнем, искусным во всех видах ударной техники. Я снова отправился к своему брату Джонни насчет работы, и он устроил мне первый профессиональный ангажемент - с Джо Оливером в знаменитом тогда "Кинг Оливер бэнде", где сам Джонни давно уже работал кларнетистом. Следует сказать пару слов по поводу моего брата. У него было глубокое расположение к хорошей музыке и к хорошим музыкантам, и он ненавидел музыкантов, пытавшихся выдать плохую музыку за настоящий джаз.

Я многому тогда учился на улицах. Именно там я впервые узнал как надо бить в большой барабан, чтобы каждый удар в точности соответствовал исполняемой музыке.

Лишь постепенно я перешел к малым барабанам. Тогда мы были просто духовым оркестром, в который входили пара флейт и кларнетов. Даже Джонни играл с нами в том бэнде, т.к. там были неплохие ребята. Вам нужно было хорошо уметь играть на малых барабанах в Новом Орлеане, ибо в противном случае вас просто выкинули бы на тротуар.

ДЖОРДЖ ЛЬЮИС. Когда мне исполнилось 7 лет, мать дала мне 25 центов, чтобы я пошел в лавку и купил себе игрушечную скрипку. Наверное, я стал бы скрипачом, но когда я пришел туда, оказалось, что все скрипки уже распроданы, и я купил себе дудку. Я быстро научился играть на ней - я никогда не брал уроков музыки в своей жизни и до сих пор не умею читать нот. В 16 лет я впервые заполучил настоящий кларнет. Я купил его на свой собственный заработок, заплатив целых 4 доллара.

КИД ОРИ. Моим первым инструментом было примитивное банджо, которое я сделал сам из сигарной коробки. Когда мне было немногим больше 10-ти лет, отец купил мне настоящее банджо в Новом Орлеане. Мы обычно ходили с ребятами на мост и там упражнялись. В 13 лет я организовал свой оркестр. Мы жили тогда в Лапласе, в 29-ти милях от Нового Орлеана. У нас была самодельная скрипка, бас-виола, гитара и банджо, а вместо ударных стучали просто по табурету. Мы сохраняли все заработанные деньги, исключая 15 центов за проезд в автобусе, чтобы купить себе настоящие хорошие инструменты. Обычно мы околачивались около толкучек.

Собрав денег, я решил устроить пикник с пивом и салатом - люди платили по 15 центов, чтобы прийти и потанцевать. Тогда мы играли те же самые номера, которые исполняем и теперь, а также несколько вальсов. Мы приезжали в Новый Орлеан в конце недели, чтобы послушать различные оркестры, которые играли в парках. Я хотел услышать там мелодии, которые они исполняли, чтобы мы потом тоже могли их играть. В крайнем случае мы брали две мелодии и делали из них одну, если не могли запомнить их целиком.

Я слышал там Бадди Болдена, а также Эдварда Клема, у которого в оркестре было 4-5 человек. Он играл подобно Болдену, но часто уезжал на экскурсии. Мне приходилось бывать на железнодорожной станции, и я иногда видел его там в проходящем мимо поезде.

Единственный раз я лично разговаривал с Болденом, когда приехал в Новый Орлеан в гости к своей сестре. Я только что пришел из музыкального магазина, где купил себе новый тромбон, и решил его попробовать. В это время Болден шел по тротуару и, услышав мою игру, постучал в дверь. Когда я открыл, он сказал мне: "Привет, паренек, это ты здесь дуешь?". Я ответил: "Только что купил себе новый инструмент и теперь пробую его". Он сказал: "Это хорошо. Мне как раз нужен тромбонист. Не желаешь ли придти и поиграть со мной?". Я сказал, что сначала должен спросить разрешения у своей сестры, но он сделал это сам, и сестра ответила, что я еще слишком молод, и, кроме того, мне надо возвращаться домой. Тогда мне было только 14 лет, и лишь год спустя я окончательно переехал в Новый Орлеан.

ДЖЕЛЛИ РОЛЛ МОРТОН. Мой первый инструмент был сделан из двух ручек от кресла и старой оловянной кастрюли. Я колотил по ней изо всех сил, но для меня эта комбинация звучала подобно симфонии, ибо в те дни я слышал в основном только классическую музыку. Примерно к тому времени, когда мне исполнилось 5 лет, моим следующим инструментом стала гармоника. Почти два года я пытался научиться играть на ней, но затем понял, что хуже меня на ней никто не играет на целом свете, и поэтому я переключился на варган, хотя звучание этого инструмента больше напоминало жужжание пчелы, чем настоящую музыку. Но когда я конструировал этот инструмент, я намеревался превзойти все другие инструменты мира.

В нашем доме всегда были какие-нибудь музыкальные инструменты, включая гитару, ударные, фортепиано, тромбон и т.д. - множество самых разных инструментов, и кто-либо при желании всегда играл на них для своего собственного удовольствия. У нас было достаточно времени для музыкальных уроков и репетиций. После 6-ти лет я забросил свой варган и стал брать первые уроки игры на гитаре у одного испанского джентльмена.

К семи годам я уже считался чуть ли не одним из лучших гитаристов нашего района и иногда играл в струнных оркестрах, которые были обычным явлением в то время. Эти маленькие группы, состоявшие из мандолины, гитары и баса, обычно играли серенады перед домами друзей в довольно позднее время - с часу до двух ночи. Естественно, люди горячо приветствовали нас, когда они слышали такие старинные мелодии как «Hot Time in the Old Town Tonight», «Wearing My Hair for You» и другие, а также различные блюзы и рэгтаймы, которые мы знали. В старых новоорлеанских домах всегда имелось много выпивки, и наших музыкантов охотно угощали. Вскоре собиралась вся семья, приглашались друзья и начинался очередное торжество.

Между прочим, люди тогда особенно не стремились иметь в семье музыканта. По их представлению музыкант был бродягой, который занимался грубой работой, за исключением некоторых музыкантов из французской оперы, которым общество покровительствовало. В самом деле, я сам начал играть на фортепиано после посещения ряда концертов в опере. Обычно там выступал какой-нибудь артист, исполнявший на фортепиано классические произведения - это была прекрасная музыка, которая вызывала во мне глубокое желание научиться так же играть на фортепиано. Единственная проблема заключалась в том, что у этих джентльменов на сцене были длинные волосы, и поскольку в наших кругах фортепиано было известно как инструмент для леди, то это поддерживало мои опасения, что если я буду играть на нем, то меня неправильно поймут.

АЛЬБЕРТ НИКОЛАС. В те времена Сидней Бешэ и я не имели никакого музыкального образования. Мы просто устраивались где-нибудь на тротуаре и начинали экспериментировать, пробуя различные мелодии. Лоренцо Тио, который сделал себе имя с Джоном Робишо, с "Олимпией", с "Таксидо" и с другими бэндами, был тогда моим кумиром. В 13 лет я брал у него уроки - этот человек действительно знал свою музыку и научил меня всем ее основам. Обучать он умел столь же хорошо, как и играть. Потом я брал уроки также у "Биг Ай" Луиса, который был другим моим фаворитом в то время.

В сущности, я был точно таким же, как и все остальные ребята, и хотел знать все об этой новой музыке, называемой джазом. Я был типичным пареньком "второй линии" - это означает, что я следовал за бэндами по улицам, где бы они ни играли, и вы не можете представить, какое волнение я испытывал, когда Лоренцо Тио или Джордж Бэкет разрешали мне нести футляры их инструментов во время парада! Я шел следом за ними, испытывая чувство собственной значительности. Впервые на уличном параде я сам играл с Мануэлем Перезом и его "Онуорд брасс бэндом", и это стало одним из моих самых ярких воспоминаний. Всю свою жизнь я хотел бы принимать участие в таких парадах.

БАНК ДЖОНСОН. Самое главное - то, где я родился. Я появился на свет в старом добром Новом Орлеане много лет тому назад - 27 декабря 1879 года. Родился я в верхнем городе на Лорел-стрит - это между Питерс авеню и Октавия-стрит. Теперь все знают, где был мой дом. В 7 лет я начал брать уроки музыки и это продолжалось примерно год. За это короткое время я настолько преуспел, что профессор Уоллес велел моей матери прийти в нашу школу, ибо он хотел поговорить с ней обо мне. Я передал матери его просьбу, и она отправилась в школу. Там она имела длинный разговор с Уоллесом - он сказал, что может многое для меня сделать, т.к. у меня музыкальная голова, и что из меня может выйти настоящий корнетист, если она купит мне настоящий инструмент, а когда я уже стану достаточно хорошо им владеть, тогда она может купить мне настоящий корнет, на каких играют в "брасс бэндах". Итак, я начал учиться играть на старом корнете, я дул в него день и ночь и освоил до малейших деталей. Когда мать увидела мои успехи, она сказала: "Я видела дешевый новый корнет, и поскольку ты теперь так хорошо играешь, я куплю его для тебя, если ты будешь хорошим мальчиком". О, я был хорошим мальчиком, и моя матушка приобрела для меня новый инструмент.

Мой профессор говорил, что мне надо долго учиться, но что потом я быстро смогу играть что угодно. Парень, я очень усердно занимался и действительно преодолел крутой подъем. В 15 лет я уже хорошо играл, да и теперь еще от других не отстану. Что касается игры по нотам или наизусть, то меня трудно было побить. В любом оркестре, где бы я ни работал, со мной всегда было все в полном порядке, независимо от того, что и как мы играли.

Впервые я начал играть в оркестре Адама Оливьера, там у нас были ноты. Это было еще в 1894 году. Мой друг Тони Джексон тоже начинал играть с оркестром Оливьера. Я оставался с ними почти целый год, пока мне не подвернулся хороший шанс поработать с Кингом (Бадди) Болденом. Он слышал как я играю с бэндом Оливьера и попросил перейти в его состав. Я сделал это потому, что у Болдена было больше работы и самое популярное имя лидера в Новом Орлеане - о его бэнде говорил весь город!

КЛАРЕНС УИЛЬЯМС. Я приехал в Новый Орлеан в 1906 году, когда мне исполнилось 14 дет. Это было уже после того, как я услышал Бадди Болдена, ибо он проезжал через наш родной город Плакемину (шт. Луизиана) во время одной экскурсии. Его игра на трубе настолько восхитила меня, что я сказал себе: "Я еду в Новый Орлеан!". Я никогда раньше не слышал ничего подобного в своей жизни.

В 6 лет меня подобрали люди из отеля "Silver Brothers", и я быстро научился делать все, что надо - готовить еду, смешивать напитки и петь перед гостями в салоне. Там я также пел с небольшим бэндом. Мы называли это "пением серенад". То есть, мы ходили по улицам и играли, а я должен был петь и подставлять шляпу, чтобы собрать деньги. В то время я мог играть только лишь нечто вроде "ум-ца" музыки на фортепьяно.

Когда же я приехал в Новый Орлеан, я начал там чистить ботинки и неплохо зарабатывал - во всяком случае, приобрел дом и немного мебели. Моей первой музыкальной работой было пение и игра на фортепиано в одном заведении, где продавали спагетти. Попал я туда не сразу. До этого я заходил во все места и почти всю ночь играл за так - иногда мне подносили выпить или давали еще чем-нибудь полакомиться в этом роде. В те дни пианисты стекались сюда со всего Юга на скачки, и все наши местные пианисты ходили послушать их, чтобы подхватить какую-нибудь новую идею. Я слушал их ночи напролет, а потом днем шел на работу. Тогда я старался подработать где только можно, поэтому я заходил во все отели, рестораны и кабаре, где работали цветные музыканты, и предлагал им почистить или починить их одежду. Им не хотелось часто бегать к портному, поэтому я делал много денег именно таким образом.