Общее описание документов и сразу же вопросы странный подбор врачей
| Вид материала | Документы |
Содержание"Странная" смерть щербакова 1951 Г. совещание в мгб Арест карпай Новый виток С. игнатьев |
- Метаметафора как творческий прием Ф. Кафки Франц Кафка писатель замечательный, только, 129.5kb.
- "Актуальные вопросы пульмонологии", 33.95kb.
- Агрессия. Формы проявления и коррекции, 32.04kb.
- Общее описание аварии, 147.74kb.
- Странный ребенок, 3209.13kb.
- Планирование организационно-методической работы учителями Зам директора по увр февраль, 70.27kb.
- Проект посвящен вопросам эксплуатации кц-1 кс «Игринская», 23.57kb.
- Авославной культуры» считает необходимым объяснить «странный выбор» темы и нетрадиционный, 169.6kb.
- Календарный план циклов повышения квалификации и переподготовки врачей на базе ао «Национальный, 85.95kb.
- Рабочая учебная программа цикла последипломного обучения врачей вид обучения- общее, 746.92kb.
"За окном весной пахнет, а у нас тут - халявное произведение" (В.С. Черномырдин).
В данной главе я представил анализ так называемого "дела врачей".
Как я уже отмечал, странным совпадением в пользу нашего "провидения" является отсутствие около Сталина хороших специалистов именно во время его смертельной болезни. Видимо, следующим этапом в деятельности нашего "провидения" было удаление от Сталина проверенных врачей, а заодно и особо доверенных его помощников. И это было реализовано с помощью раскручивания так называемого "дела врачей", которое было названо главной провокацией XX века.
Почему не оказалось рядом хороших врачей-специалистов? Почему вдруг были заменены все лечащие врачи, включая Виноградова и Преображенского? Как убрали лечащего врача и вообще всех знающих врачей в Лечсанупре? Анализ "дела врачей" дает ответы на эти вопросы. Чтобы понять, как было осуществлено удаление опытных врачей, которые лечили Сталина, мне пришлось вникать в детали "дела врачей" (показания арестованных по делу врачей мною процитированы по книги Брента и Наумова [87]). Забегая вперед отмечу, что дело врачей вообще очень странное. Как показывают материалы архивов, оно необычно тем, что для него нет никаких оснований.
К "делу врачей" обращались многие историки и публицисты. Так, Г.В. Костырченко провел большую работу по изучению архивных документов МГБ. Первую и до сих пор наиболее тщательную попытку разобраться в "деле врачей" предпринял в 1999 году В. Денисов, детально изучивший хронологию событий тех лет. В 2003 г. вышла книга Брента и Наумова "Последнее дело Сталина" [10, С. 41] (Интересно, что на английском языке книга называется "Последнее преступление Сталина" [87]), основанная на тщательном, хотя, видимо, и неофициальном (в книге нет указания на места хранения архивных документов) изучении архивных материалов, связанных с делом врачей, и в частности протоколов допросов. А сравнительно недавно на "Первом канале" был показан документальный фильм "Дело врачей", где судьба Лидии Тимашук представлена без обычной яростной антисталинской истерии [124]. Подробно и аналитически "дело врачей" проанализировали Мухин в своей книге "Убийство Сталина и Берия". Наконец, мало кто знает, что огромный кусок речи Хрущева на XX съезде должен был бы быть посвящен "делу врачей".
Напомню, что истоки "дела врачей" относятся к двум послевоенным событиям; смертям членов Политбюро Щербакова 10 мая 1945 г. и Жданова 31 августа 1948 г. Оба умерли сравнительно молодыми и при подозрительных обстоятельствах. О смерти Жданова я писал выше. После разбирательств с письмом Тимашук в 1948 г., а котором я рассказал выше, о ней благополучно забыли до 1951 г. после чего вдруг и возникло так называемое "дело врачей".
Отмечу мимоходом, что в 1950-51 гг. в Пролетарском районе г. Москвы арестовали ряд врачей. Среди них были заведующий и ряд ведущих сотрудников райздравотдела, главные врачи больниц и поликлиник и др. Но эти аресты никак не были связаны с делом врачей.
"СТРАННАЯ" СМЕРТЬ ЩЕРБАКОВА
А кто такой Щербаков? А. Щербаков работал секретарем ЦК и начальником Главного политического управления Красной армии. По словам Мухина, "в партийной иерархии после членов Политбюро и секретарей ЦК наиболее важными считались не должности первых секретарей республиканских компартий, а должности первого секретаря Московского горкома. Четыре года до 1938 г. эту должность занимал Хрущев, а затем его вдруг перевели исполняющим обязанности первого секретаря ЦК на Украину, а вместо него назначили очень молодого (37 лет) А. С. Щербакова. Это, видимо, вызвало ненависть Хрущева к Щербакову и впоследствии Никита Сергеевич обильно хаял Александра Сергеевича, уверяя, что тот горький пьяница, характер у него «ядовитый, змеиный» и умер он, дескать, от пьянства. На самом деле пить Щербакову было недосуг, поскольку во время войны Сталин его нагрузил работой, как мало кого грузил. Щербаков руководил не только Москвой, но и Московской областью, был заместителем Сталина в наркомате обороны, политическим комиссаром всей Красной Армии и руководителем органов военной пропаганды, занимая в это время должности начальника Главного политического управления Красной Армии и заместителя наркома обороны. Пьянствовать при такой загрузке да еще и работая рядом со Сталиным было немыслимо. В 1945 году Щербаков было всего лишь 44 года.
Щербаков был очень сильно загружен, много работал. Во время войны Щербаков сказал И. Эренбургу: «Дожить бы до победы и отоспаться…». Не удивительно, что к концу войны Щербаков начал жаловаться на боли в сердце, его положили в больницу. В марте или в апреле 1945 г. он перенес инфаркт, но к началу мая поправлялся в подмосковном санатории «Барвиха». В связи с празднованием Победы над Германией 9 Мая 1945 года Щербаков, естественно, рвался в Москву на торжества по этому случаю. 9 мая лечащие врачи вдруг отменили ему постельный режим и он поехал в Москву смотреть салют. Это было нарушением режима покоя, и в ночь на 10 мая, уже в Москве, на следующий день после Победы у него случился инфаркт и он умер в возрасте 44-х лет. Будто бы бюллетени о состоянии здоровья Щербакова немедленно направлялись Сталину, который самым внимательным образом следил за ходом лечения Щербакова. Ну, видимо, не было у Сталина больше забот, других, чем следить за тем, как ходит на горшок один из секретарей ЦК.
С точки зрения медика всё это выглядит, как дезинформация - если уж он себя так плохо чувствовал, то как он вообще встал. Щербаков, видимо, сам упросил врача разрешить ему ехать в Москву на празднование 9 мая 1945 г. И вообще, как можно винить врача в нарушении режима пациентом, если панциент сам не чувствует ответственности за свою жизнь. Интересно - после вскрытия органы Щербакова хранились в Кремле в формалине в течение 7 лет.
Консультировал лечение Щербакова еврей профессор Этингер. В то время как раз власти пытались существенно снизить процент евреев в о власти и среди высоко квалифицированных специалистов. Консультировал-то Этингер консультировал, но ответственность за лечение несет прежде всего лечащий врач Рыжиков. Рыжиков был не еврей, а русский, но имел отчество Исаевич, что делало его похожим на еврея. Поэтому когда при допросе одного из арестованных в связи с арестом Абакумова (см. ниже) Рюмин спросил одного из евреев офицеров МГБ Маклянского, почему вы не говорите о том что еврейские националисты убили Щербакова, Маклянский был страшно удивлен.
Врач Рыжиков был заместителем заведующего медицинским отделом санатория Барвиха. Именно он был лечащим врачом и лечил Щербакова. Р.И. Рыжиков был арестован 26 февраля 1952 г. Самое интересное, что арестован он был вне связи с делом врачей - во время суда над Рюминым последний заявил, что Рыжиков был арестован не в связи со смертью Щербакова, а в связи с обвинениями, что он будто бы дал яд двум служащим советской армии.
Итак, Щербаков умер от сердечного приступа и нужно иметь слишком большое воображение, чтобы обвинять Этингера или других врачей в этой смерти. Такие случаи не могут быть спрогнозированы особенно в подобных необычных обстоятельствах.
1951 Г. СОВЕЩАНИЕ В МГБ
Почему же "дело врачей" возобновилось в 1951 г.?
Нынешние интерпретаторы истории утверждают, что о Тимашук вспомнили после письма старшего следователя следственной части МГБ СССР по особо важным делам подполковника М.Д.Рюмина, переданного Сталину 2 июля 1951 года Г.М. Маленковым. Самое интересно, что в заявлении Рюмина о письме Тимашук ничего не говорится: в письме вообще нет слов о Жданове, нет и ни одного слова о Тимашук. Более того, если это так, то почему тогда более года вплоть весны до 1952 г. ничего не было предпринято по вызову Тимашук, по допросу Виноградова и Егорова? Поэтому мне это объяснение кажется надуманным.
Правда в письме Рюмина содержалось одно положение: "Среди врачей несомненно существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения" [38, С. 661].
Согласно показаниям Власика, 17 июля 1951 г. будто бы поступило сообщение от агента в Главное управление Охраны, где сообщалось о подозрительном волнении Егорова. Власик утверждает в своих показаниях что 17 июля 1951 г. он дал указание Егорову подготовить материалы по делу Жданова и по письму Тимашук. Для ведения наблюдения были завербованы другие врачи Агент "Львов" - радиолог и "Владимир"- хирург. Они стали давать материалы на своих коллег.
Костырченко предполагает, что летом 1951 г., когда был арестован министр МГБ Абакумов, «Власик, почувствовав опасность, не только изъял у Егорова все документы, связанные с разбирательством жалоб и заявлений Тимашук, пытаясь тем самым утаить их от нового руководства МГБ, но потом доложил Сталину, что никаких оснований подозревать кремлевских медиков не существует». Была проведена проверка материалов офицером Масленниковым и материалы ее были посланы осенью в ЦК, но тогда, в 1951 г., Сталин был на юге.
Арестованный офицер МГБ Масленников свидетельствовал, что во время оперативного совещания Главного управления Охраны, состоявшегося 30 июля 1951 г. вопрос подтверждения обвинений Тимашук против Егорова открыто поднимался. По словам, Масленникова, в то время не ясно было ли доведено ли содержание письма до сведения ЦК (Сталина). Никто не знал, что кто-то ещё знал, никто не знал, что Сталин не знал. В конце совещания Власик сообщил, что заявление Тимашук находится в ЦК. Офицеры хотели знать, видел ли Власик письмо Тимашук и сообщение Юриной. Он им сказал, что видел. Масленников хотел знать, почему нет указаний о дальнейших действиях по проверке сообщения Юриной. Власик ответил уклончиво. Когда участникам совещания сказали, что Абакумов и ЦК знали о заявлениях Тимашук и о сообщении Юриной, они не были уверены, не остались убежденными. Они знали о письме ЦК от 11 июля 1951 г. и это стимулировало интерес к делу Тимашук 30 июля.
Однако вся эта имнформация не отвечает на главный вопрос - что же заставило офицеров действовать по поводу письма Тимашук? Некоторые исследователи утверждают, что причиной назначения комиссии по проверке правильности лечения Жданова были показания Карпай.
АРЕСТ КАРПАЙ
Многие считают, что дело врачей началось с ареста Карпай. Проверяя потенциальные сионистские связи Этингера, сотрудники МГБ вышли на Карпай. Она была удобной находкой для следствия - её сестра и три брата проживали за границей.
14 июня 1951 г. зам. главного военного прокурора генерал-лейтенант юстиции Вавилов санкционировал, а и.о. министра госбезопасности СССР генерал-лейтенант Огольцов утвердил «Постановление на арест» врача Центральной поликлиники Минздрава СССР Карпай Софьи Ефимовны: «…По имеющимся в МГБ СССР данным, Карпай С.Е. длительное время имела отношение к лечению руководителей правительства и к исполнению своих обязанностей относилась преступно-халатно. На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 146 и 158 УПК ПОСТАНОВИЛ: Карпай Софью Ефимовну подвергнуть аресту и обыску. Стюо/у отдела «Т» МГБ СССР майор Чеклин. «Согласен». Начальник отдела «Т» МГБ СССР полковник Хват». Имеется неразборчивая подпись и.о. министра здравоохранения СССР: «Согласен».
48-летняя врач С.Е. Карпай, выпускница медицинского факультета МГУ, была арестована 16 июля 1951 г в вестибюле Центральной поликлиники Минздрава СССР.
Арест Карпай не был связан с делом врачей. По крайней мере нет чёткой связи между ее арестом и тем фактом, что Власик летом 1951 г. будто бы потребовал от Егорова документы о Тимашук. Судя по ее делу, С.Е. Карпай арестовали как еврейскую националистку, «скрытую террористку». Более того, в марте 1953 г. дал Рюмин показания, что Карпай была арестована отделом по борьбе с террором. То есть скорее всего Карпай была арестована по делу ЕАК.
ДОПРОСЫ
Вот первый ночной допрос (23 00-4.50), имеющийся в ее «Деле № 5017». Ведет допрос следователь Чеклин.
Следователь задает вопрос о причине увольнения Карпай из системы Лечсанупра Кремля: Почему уволилась из системы Лечсанупра Кремля?
Ответ: «Действительной причины увольнения я не знаю, однако полагаю, что в этом известную роль сыграло то обстоятельство, что три мои брата и сестра проживают за границей».
Следователь: «Не только это. Говорите о других причинах». Не думайте, что следователь что-то знает. Обычная уловка - вдруг что выплывет.
Ответ: «Других, насколько мне известно, не было».
Вопрос: «Неправда. В качестве кого вы работали в Кремлевской больнице?» ... Карпай рассказала, что привлекалась к медицинскому обслуживанию «особой группы» - членов политбюро...
Вопрос: «Почему вас отстранили от лечения семьи Калинина?»
Ответ: «Я работала в качестве прикрепленного врача Калинина до 1942 г., после чего начальником Лечсанупра Кремля Бусаловым мне было объявлено, что в дальнейшем членов Политбюро будут обслуживать только профессора и академики» ". . . "
Вопрос: «Вы арестованы за проведение вражеской работы против Советской власти. Приступайте к показаниям об этом». (МОЙ КОММЕНТАРИЙ: опять взятие на пушку, обычный понт или взятие на понт...
Ответ: «Вражеской работы против Советской власти я не проводила, показывать мне нечего...
К работе я относилась добросовестно и никаких замечаний не имела. Правда, я должна показать о своих отношениях с врачом Тимашук Л.Ф., которая с первых дней моей работы в электрокардиографическом кабинете относилась ко мне с неприязнью, подавала в отношении меня заявления о том, что я даю неправильный анализ по снимкам ЭКГ. Однако каждый раз при проверке ее заявлений факты не подтверждались. Наиболее характерный случай произошел в 1948 году, когда Тимашук заявила о том, что я дала неправильное заключение по электрокардиограммам Жданова, а лечащие врачи в связи с этим организовали неправильное лечение». Так в деле впервые появилась фамилия Тимашук.
Вопрос: «Откуда вам известно о заявлении Тимашук?».
Ответ «О заявлении Тимашук мне рассказал Виноградов. . . Созданная комиссия подтвердила правильность моих заключений, кроме того, это также было подтверждено при вскрытии тела Жданова».
Следователь спрашивает о составе комиссии.
Ответ: «Насколько мне известно, Виноградов, Зеленин, Этингер, Незлин».
Вопрос: «Кем были приглашены в комиссию Этингер и Незлин?»
Ответ: «Могу предположить, что Этингер мог быть приглашен по рекомендации Виноградова, так как они находились между собой в приятельских отношениях».
Вопрос: «Показывайте, что вам известно о преступной деятельности Этингера?»
Ответ: «Ничего не знаю, прошу поверить мне, что в преступной связи с Этингером я никогда не находилась». <…>
Как видите обычный допрос, каких тысячи. Ничего за душой у следователя нет. Он просто берет Карпай на пушку.
На другом допросе, от 24 июня 1951 года София Ефимовна показала - "К работе я относилась добросовестно и никаких замечаний не имела. Правда, я должна показать о своих отношениях с врачом Тимашук Л.Ф., которая с первых дней моей работы в электрокардиографическом кабинете относилась ко мне с неприязнью, подавала в отношении меня заявления о том, что я даю неправильный анализ по снимкам ЭКГ. Однако каждый раз при проверке ее заявлений факты не подтверждались. Наиболее характерный случай произошел в 1948 году, когда Тимашук заявила о том, что я дала неправильное заключение по электрокардиограммам Жданова, а лечащие врачи в связи с этим организовали неправильное лечение".
Следователь насторожился - "Откуда вам известно о заявлении Тимашук?".
Ответ - "О заявлении Тимашук мне рассказал Виноградов... Созданная комиссия подтвердила правильность моих заключений, кроме того, это также было подтверждено при вскрытии тела Жданова".
Дальше - следователи просто поитересовались составом комиссии. А там, среди участников - "убийца Щербакова" профессор Этингер, которого лично, как старого друга пригласил в состав комиссии Виноградов.
Интенсивные допросы С.Е.Карпай продолжались несколько месяцев. Но бесполезно. С.Е. Карпай сидела в одиночке и вела себя на допросах с исключительным мужеством. Упрямая Карпай не давала показаний о "вредительской работе" профессоров Незлина и Этингера - "Ничего не знаю, прошу поверить мне, что в преступной связи с Этингером я никогда не находилась". На допросах Карпай также решительно отрицала инкриминировавшееся ей "заведомо неправильное диагностирование заболеваний". Она не подписала никаких протоколов, отвергла все обвинения в свой адрес.
Как видим, уже в июне 1951 от Карпай стало известно о письме Тимашук Власику. Однако никто и не почесался и вдруг летом 1952 г. когда Власик уже убран, дело врачей начинает стремительно раскрычиваться.
НОВЫЙ ВИТОК
2 апреля 1952 г. её обвинили в неправильной расшифровке электрокардиограммы Жданова. 2 апреля 1952 г. Игнатьев предлагал в своем рапорте Сталину быстренько осудить Карпай Особым Совещанием. Вот его письмо Сталину.
С.Д. Игнатьев - И.В. Сталину о следствии по "делу" С.Е. Карпай
(Документ N163) от 02.04.1952 года.
Совершенно секретно
Товарищу СТАЛИНУ
Докладываю Вам, что МГБ СССР закончены следствием следующие дела. <...>
4. Следственное дело на КАРПАЙ Софью Ефимовну, бывшего врача Центральной поликлиники Министерства здравоохранения, 1903 года рождения, еврейку, бывшего члена ВКП(б).
Обвиняется в проведении террористической деятельности. С 1930 года поддерживала связь с особо опасным государственным преступником ЭТИНГЕРОМ Я.Г., знала об отдельных его вражеских проявлениях. Проведенной по делу медицинской экспертизой установлено, что КАРПАЙ были неправильно расшифрованы электрокардиограммы А.А. Жданова и у него не был обнаружен инфаркт миокарда, в результате чего режим лечения А.А. Жданова был нарушен. Установлено также, что в 1941 году КАРПАЙ, являясь лечащим врачом М.И. Калинина, выписала ему увеличенную в 10 раз, по сравнению с положенной, дозу стрихнина, которая не была выдана больному лишь благодаря вмешательству работников аптеки.
КАРПАЙ, отрицая наличие в ее действиях террористического умысла, заявляет, что рецепт с увеличенной дозой стрихнина она выписала М.И. Калинину по ошибке, а выводы медицинской экспертизы по электрокардиограмме А.А. Жданова считает неправильными.
Продолжать следствие по делу КАРПАЙ не было возможности из-за ее тяжелого болезненного состояния. Дело КАРПАЙ целесообразно направить на рассмотрение Особого совещания при МГБ СССР и осудить КАРПАЙ на 10 лет тюремного заключения.
Прошу Вас рассмотреть предложения МГБ СССР о мерах наказания арестованных.
С. ИГНАТЬЕВ
Отпечатано 5 экз.
Разослано:
товарищам Маленкову, Берия, секретариату МГБ СССР, секретариату следчасти по особо важным делам.
Исполнитель т. Коняхин.
ЦАФСБ РФ. Архивная коллекция составителя. Копия [83].
Согласно показаниям (в марте 1953 г.) Рюмина, Карпай в начале 1952 г. хотели приговорить к расстрелу использовав особое совещание, но будто бы Игнатьев, сославшись на указания Берия, велел продолжить расследование. Сразу видна ложь, поскольку Берия не имел никакого отношения к МГБ.
18 ноября 1952 г. в своих показаниях Виноградов не упомянул Карпай в связи с делом Щербакова.
Карпай во время допроса и в о время очной ставки с Виноградовым была не согласна с тем, что ее кардиограмма была интерпретирована неверно. Вот, что она говорит во время очной ставки с Виноградовым: "Электрокардиограмма, снятая мною у больного ЖДАНОВА 25 июля 1948 года, указывала на внутрижелудочковую блокаду. На вопрос, есть ли здесь инфаркт, я ответила, что хотя нет типичных признаков свежего инфаркта миокарда, но исключить его нельзя. Клиника, я считаю, тоже не была абсолютно типичной для свежего инфаркта, однако, как я помню, консилиум решил вести больного как инфарктного.
31 июля 1948 года я опять снимала электрокардиограмму у А.А.ЖДАНОВА, на которой были те же признаки, что и на предыдущих.
7 августа 1948 г. я вновь сняла электрокардиограмму у А.А. ЖДАНОВА. Эта электрокардиограмма отличалась от предыдущих, внутрижелудочковая блокада исчезла.
Возник вопрос: есть свежий инфаркт или нет? Я сказала, что признаков свежего инфаркта миокарда нет, что у больного А. А. ЖДАНОВА имеется кардиосклероз, хроническая коронарная недостаточность, а также прогрессирующий, стенозирующий атеросклероз коронарных сосудов и ишемия миокарда.
Кроме того, я сказала, что на основании всей картины можно думать о наличии у больного мелких очагов некроза. Такое заключение мною было дано устно 7 августа 1948 года в Валдае...
Когда сломленный проф. Виноградов посоветовал ей "сознаться в ошибочном заключении" по кардиограмме Жданова", Карпай заявила: "У меня никакой двойственности нет. Я и сейчас говорю, что в первые дни, когда не было динамики электрокардиограмм, отрицать свежий инфаркт миокарда нельзя было, но в то же время типических признаков наличия его не имелось".
Карпай во время допроса была не согласна с тем, что ее кардиограмма была интерпретирована неверно. Вот, что она говорит во время очной ставки с Виноградовым. "Электрокардиограмма, снятая мною у больного ЖДАНОВА 25 июля 1948 года, указывала на внутрижелудочковую блокаду. На вопрос, есть ли здесь инфаркт, я ответила, что хотя нет типичных признаков свежего инфаркта миокарда, но исключить его нельзя. Клиника, я считаю, тоже не была абсолютно типичной для свежего инфаркта, однако, как я помню, консилиум решил вести больного как инфарктного. 31 июля 1948 года я опять снимала электрокардиограмму у А.А.ЖДАНОВА, на которой были те же признаки, что и на предыдущих. 7 августа 1948 г. я вновь сняла электрокардиограмму у А.А. ЖДАНОВА. Эта электрокардиограмма отличалась от предыдущих, внутрижелудочковая блокада исчезла. Возник вопрос: есть свежий инфаркт или нет? Я сказала, что признаков свежего инфаркта миокарда нет, что у больного А. А. ЖДАНОВА имеется кардиосклероз, хроническая коронарная недостаточность, а также прогрессирующий, стенозирующий атеросклероз коронарных сосудов и ишемия миокарда. Кроме того, я сказала, что на основании всей картины можно думать о наличии у больного мелких очагов некроза. Такое заключение мною было дано устно 7 августа 1948 года в Валдае... Когда Виноградов посоветповал ей сознаться, то Карпай заявила: "У меня никакой двойственности нет. Я и сейчас говорю, что в первые дни, когда не было динамики электрокардиограмм, отрицать свежий инфаркт миокарда нельзя было, но в то же время типических признаков наличия его не имелось."