Арбеневой Надежды Николаевны. Основным материалом исследования послужили документы, находящиеся в Государственном Архиве Пермского края. Вличном фонде Надежды Николаевны Арбеневой (Р 1209) находятся автобиография

Вид материала

Биография

Подобный материал:

• Надежды Николаевны «Итоги 2010-2011 уч года и задачи на 2011-2012 уч год», 420.31kb.
• Доклад Александра Александровича Солодкина. Солодкин, 89.6kb.
• Надежды Николаевны Крапивы на коллегии Министерства труда и социального развития Омской, 97.78kb.
• Нины Николаевны Ядне. Повесть «Сердце, отданное детям» рассказ, 116.43kb.
• Положение о Территориальном фонде обязательного медицинского страхования Пермского, 149.64kb.
• Шарьи Аслямовой Елены Николаевны урок, 66.46kb.
• Савинковой Веры Николаевны. (краткая версия) пояснительная записка, 97.9kb.
• Солошенко Анастасии «Дневники Надежды», 6.91kb.
• Об утверждении муниципальной адресной программы «Переселение граждан города Кунгура, 261.9kb.
• Е. А. Гармонизация архитектуры международных отношений в Северной Евразии: сценарные, 329.12kb.

«Мы города великого гонцы…»
(Роль творческой интеллигенции блокадного Ленинграда в культурном развитии нашего города на примере творческой биографии писательницы-переводчицы Н. Н. Арбеневой)

работа ученицы 9 класса МОУ «СОШ № 10» г. Перми Дюпиной Евгении

В год 65-летия Победы на старинном Егошихинском кладбище установлен памятный знак в честь ленинградских блокадников, умер­ших в эвакуации в нашем городе. Памятник, а также реставрация и благоустройство мест захоронений эвакуированных ленинградцев проведены в рамках проекта «Ленинградский квартал. Памяти бло­кадников». Проект стал победителем в XII городском конкурсе со­циально значимых проектов «Город - это мы!».

Памятник появился на территории 11 квартала, возле храма Всех святых. Большой объем работы по благоустройству «Ленинградского квартала» провели волонтеры нашей школы.

Я так же была в числе тех, кто ухаживал за могилами «Ленинградского квартала». Среди тех захоронений, были и захоронения известных деятелей культуры - блокадников: поэта Анатолия Адольфовича д'Актиля, писательницы – переводчицы Надежды Николаевны Арбеневой. Могила последней была в очень запущенном состоянии: облезший памятник, сорняки. Работа по его благоустройству проходила несколько дней. И вот после того, как могила была приведена в порядок, мне стало интересно, а кто же такая Надежда Николаевна Арбенева? Как она оказалась в Молотове? Почему она похоронена здесь, а не на своей родине? И множество других вопросов. Так возникла идея написания этой исследовательской работы.

Цель данной работы: дать оценку роли творческой интеллигенции блокадного Ленинграда в развитии культурной жизни военного Молотова на примере творческой биографии ленинградской переводчицы и писательницы Арбеневой Надежды Николаевны.

Основным материалом исследования послужили документы, находящиеся в Государственном Архиве Пермского края. В личном фонде Надежды Николаевны Арбеневой (Р 1209) находятся автобиография Н.А Арбеневой, служебные характеристики, аттестат об окончании гимназии, личное дело, рецензии Н.А. Арбеневой на спектакли, ее стихи, рассказы для детей, переводы и другие документы. Благодаря архивным документам у меня сформировался обаятельнейший облик русской интеллигентки – подвижницы в самом высоком значении этого слова. Большую помощь в работе оказала книга пермского краеведа и журналиста Гладышева В. Ф. «Нас можно распознать издалека».[4]

В годы Великой Отечественной войны Молотовская (Пермская) область приняла и разместила на своей территории около 320 ООО блокадников. Для эвакуи­рованного населения не хватало жилья. Людей подселяли к местным жите­лям, размещали в наспех построенных бараках и даже землянках!

Не всех блокадников удавалось выходить, спасти. Умирали от голода труженики эвакуированных военных заводов, которых иногда хоронили в общей братской могиле, особенно в зимнее время, когда земля промерзала. Известно также, что далеко не всех пациентов удавалось вылечить в эвакогоспиталях, и местом последнего приюта для ленинградцев также становился старинный городской некрополь между речками Стикс и Егошихой, фактически ставший нашим, местным Пискаревским кладбище. В числе умерших в годы войны ленинградцев были и известные деятели культуры.

Благодаря тому, что фронтовой город Молотов приютил в военные годы творческих, интеллигентных ленинградцев, молотовская культурная жизнь изменилась, стала развиваться. Вокруг блокадников сложилась особая атмосфера духовно-нравственного подъема, сверхмобилизованности, самоотверженности. Даже после реэвакуации они не забывали уральский город, который стал им вторым домом. Для кого-то ненадолго, для кого-то на всю оставшуюся жизнь...

Скромный неприметный памятник на центральной аллее у Всехсвятского храма обычно мало кто замечает. Между тем здесь покоится удивительная женщина, которую пермские писатели назвали «нашей литературной мамой». Это ленинградская, а точнее, пожалуй, петербуржская писательница и переводчица Надежда Николаевна Арбенева, которая была эвакуирована в Молотов (Пермь) в 1942 году.

Арбенёва Надежда Николаевна родилась 13 декабря 1890 года в Москве. Мать работала педагогом, отец инженером. Мама Арбенёвой умерла в 1894 году, поэтому её воспитывал отец. Когда Надя была маленькая, семья Арбенёвых в 1896 году отдыхала на даче в городе Алупка (Крым). Там она познакомилась с писателем К. М. Статоковичем, который читал ей свои «морские рассказы».[11] Эти встречи с писателем производили на неё впечатление. И вот в 6 лет она начала писать стихи, а в 8 лет написала свой первый рассказ «Дикая яблоня». В государственном архиве Пермского края мы обнаружили одно из детских стихотворений Нади, «Бесстрашный пловец», которое она написала в 11 лет. В нём она передаёт свои детские впечатления о море.[14] «Надежда Николаевна в своих воспоминаниях писала: «Примерно в том же возрасте - с семи лет – я начала заниматься иностранными языками. Сначала меня стали учить по-французски; у меня была молодая весёлая учительница-француженка; она показала мне чудесные книжки с картинками и мне ужасно хотелось поскорей узнать, что в них написано! Я старалась изо всех сил запоминать все слова, которые мне говорила моя учительница – и, начав занятия в сентябре, я к новому году уже многое понимала по-французски, выучилась читать и вскоре стала бойко болтать на этом языке. Как интересно было читать то, что написано в толстых книгах с золотым обрезом и узнавать о том, как живут дети в другой стране!»

В 1900 Арбенёва Н. Н. поступила в частную женскую гимназию им. Алелековой в Москве. Училась отлично, кроме основных предметов изучала так же необязательные предметы гимназического курса. В 1909 году окончила эту гимназию с золотой медалью и получила звание домашней наставницы.[2] В воспоминаниях Н. Н. Арбенёва пишет, что она ещё в раннем детстве начала изучать иностранные языки: « Когда я уже прилично знала по-французски, меня стали учить немецкому, потом английскому, и, наконец, итальянскому. Знание языков дало мне возможность читать любые книги, а когда мне довелось побывать за границей – я могла в каждой стране говорить с людьми на их родном языке, что помогло мне знакомиться с их жизнью, нравами и обычаями». Действительно, в период 1907 – 1913 года она несколько раз посещала Германию, Швейцарию, Францию и Северную Италию с общеобразовательной и лечебной целью. Она побывала в Париже и Лондоне, в Венеции и Монте-Карло, Берлине и Праге. В 1913 году окончила курсы иностранных языков (французский, английский, немецкий и итальянский) В зарубежные клиники её отправлял отец. Начинает серьёзно увлекаться переводами и зарубежной литературой. В этом же году Арбенева выходит замуж за профессора Оппенгейм К. Н. Вместе воспитывали пасынка. Своя семья, появившаяся у Надежды Николаевны в 1913 году, конечно, на какое-то время отвлекала её от творчества. Домашние заботы, воспитание пасынка, отнимали немало времени. Видимо, это и послужило, в основном, поводом для размолвок с мужем. В 1920-е годы одна за другой начали выходить книги в переводе Н. Арбенёвой, рассказы Джека Лондона, романы Анатоля Франса. Майн Рида, Теодора Драйзера. В 1925 году выходит первый печатный перевод Арбенёвой – роман А. Франса «Роман актрисы».[1]

В 1927 году Арбенёва разводится с мужем и переезжает в Ленинград, продолжает писать свои произведения. В 1929 году была принята в Секцию переводчиков при Всероссийском союзе писателей. В 1930 году устраивается на службу в Научно-исследовательский институт гидротехники переводчицей, а живёт в квартире тёти. В 1931 году устраивается на дополнительную работу в библиотеку, так же переводчицей. В предвоенные годы у Арбеневой вышли такие книги, как рассказы Мопассана, Диккенса и др. произведений зарубежных писателей, сказок народов Албании, Испании и Франции, стихи поля Кутюрье и др. Много времени и сил отнял у Надежды Николаевны перевод романа Р. Суинглера « Нет выбора». Это чёткое, сформулированное ею название определило – в двух словах – и предпочтения творческой жизни писательницы. Она продолжала писать свои, авторские произведения, но судила личное творчество очень строго. Видимо, вникая в творческую кухню лучших европейских писателей во время перевода, она научилась оценивать и других, и себя прежде всего. Поэтому для Арбеневой нет выбора при решении главного вопроса – что для неё первично, перевод или своё творчество.[9]

Когда началась война, Арбенёва устроилась работать в Ленинградский Кожно-Венерологический Институт на должность делопроизводителя, но уже в 1942 году была уволена по сокращению. В этом же году, в июле была эвакуирована в город Молотов (Пермь). Там её сразу приняли в Молотовский группком писателей казначеем, затем перевели на должность секретаря-плановика в издательство. Высокая культура, эрудиция, обаяние этой женщины привлекали и покоряли всех без исключения. Один из её учеников – пермский писатель Владимир Черненко вспоминал: «Я не припоминаю ее неряшливой или растрепанной. В моей памяти неизменно осталась такой, какой она была всегда - аккуратной и элегантной. Вот она заходит в редакционную комнату издательства. Как всегда, приветливо и с искренней радостью здоровается со всеми. Со всеми сразу и потом со всеми в отдельности. У нее неистребимая общительность, она как бы непроизвольно стремится расшевелить и вас, внести с собою некий заряд бодрости и жизнерадостности». Она всегда была в центре внимания: «Припоминается один новогодний вечер трудной военной поры. Собралась очень небольшая семейная и, в общем-то, молодая компания. Кто-то из нас вдруг предложил: а не сходить ли нам за Надеждой Николаевной. Сегодня, как это точно известно, она в одиночестве. Мигом нашлись желающие слетать за нею. Надежда Николаевна не заставила себя долго упрашивать. Она по-молодому откинулась от книги – раз-два-три, прихорошилась у зеркальца, повернулась на каблучках, сказала: - Я – ваша. Куда там! Вовсе нет, это мы были - ее. В тот новогодний вечер она была сосредоточением всего в нашей квартиришке. Я даже не умею сказать, как это получилось. Это получилось – вот все. И потом, поздней ночью, когда мы все до единого пошли проводить домой Надежду Николаевну, а новогодние снега мягки и снежны, мы шли по широкой, похрустывающей серебряной улице, и каждый из нас старался быть поближе к ней.» - писал Черненко.[17]

В 1947 Арбенева переведена в должность ведущего редактора областного издательства. Одновременно занимается переводческой деятельностью. И эти переводы несли в себе немаловажное значение. В военные годы и в первую послевоенную пору в стране выходило очень немного книг. И уж, конечно, в те времена, когда были разорены не только библиотеки чуть ли не половины России, но даже и школы были без учебников. Переводила с английского. С французского не решалась. Говорила, что некоторые нюансы она передать не может. Английский для нее ближе и проще.[18]

Надежда Николаевна участвует в выпуске серии сборников «Нашим ребятам», ведёт передачу на радио. Несколько детских сказок и рассказов Арбенёвой прозвучали в радиоэфире. Они были посвящены формированию характеров детей, взрослению. В основе сказки «Не хлопай дверью» лежит фантастический сон мальчика Феди. Правда, об этом не догадывается ни читатель, ни герой до конца произведения. Федя в общем-то хороший мальчик, но уж если к кому привяжется дурная привычка, ох как трудно от нее отделаться! Так и с ним. Сколько раз Феде говорили: «Не хлопай дверью!» Не помогло. По-прежнему «сыпалась штукатурка», «предметы дрожали и звенели», «вздрагивали от испуга и сердились» мама с папой. И вот однажды мальчик прищемил нос, а когда вытаскивал, то удлинился тот до самого пола. Обезобразилось лицо и посыпались неприятности. Рассказывая о них, писательница рисует горе мальчика, его боль. Здесь повествование достигает наивысшего напряжения. Федя на все был согласен, лишь бы избавиться от противного носа. Его беду заметила добрая старушка и устроила мальчика в аптеку закрывать входную дверь с единственным условием: хлопнет дверью – нос удлинится, осторожно и тихо закроет – нос уменьшится. Согласился измученный мальчик, но не сразу все получилось, так как бороться со своими недостатками – задача очень трудная. Нужны воля, терпение, сильное желание стать лучше. Всего можно добиться, идя упорно к цели даже маленькими шажками. И юный читатель рад, что Федя одержал победу над собой.[13]

Рассказ «Женя» имеет подзаголовок – ленинградская быль. Перед нами эпизод из жизни детей в блокадном Ленинграде. Арбенева Н.Н., будучи блокадницей, хорошо знает, что пережили взрослые и дети. Детали рассказы передают обстановку замерзающего, голодающего блокадного города: «занесенные снегом безлюдные улицы Ленинграда», «забитые фанерой окна», холодные квартиры, «керосину в примусе было так мало, что едва удалось вскипятить маленькую кружку воды». И мальчик Женя напоил бабушку кипятком с черными сухарями. Сам он не ел ничего, спешил к маме на работу и мечтал: там ждал его в столовой горячий суп, каша, пылающая печка. Но жизнь подбрасывает ему испытания. Командир Красной Армии, который давно не видел свою мать, просит отнести ей записку, чтобы та пришла повидаться: «Будь другом.» Что делать? В душе ребенка идет борьба, а мороз «все сильней и пустой желудок давал себя знать, дразнила мысль о горячем супе», да и мама будет нервничать. Как быть? Писательница, рисуя колебания мальчика, видит главное, то, благодаря чему ленинградцы выстояли: сердечную доброту, человеческое участие, внимание, желание помочь друг другу. Вот почему мысль, что «командир может заподозрить в нем нежелание помочь», прекратила его колебания. Вот почему, увидев мать командира, сгорбленную старушку, такую беспомощную и старенькую, Женя принял героическое решение проводить ее к сыну. Нелегко давалось это: «не раз мелькало в душе его сожаление о пропущенном обеде», «о пылающей печке». Но в блокадном Ленинграде дети взрослели быстро. И сознание исполненного долга придавало ему мужества переносить все усиливающийся голод и пробирающий до костей мороз. Прощаясь, командир пересилил желание поцеловать мальчика, а только пожал ему руку, потому что его поразило «что-то мужское, серьезное и гордое в выражении глаз мальчика». Голодный и замерзший Женя бежал домой. Но душу ему согревали слова защитника города: «Спасибо, товарищ» и детская радость, что он что-то сделал хорошее, и то, что он сможет вечером поделиться с мамой и бабушкой подаренной плиткой настоящего шоколада. Радость детская, но поступки – взрослые. Этот рассказ – памятник юным ленинградцам, силе их характера, их большой душе.[10]

На молотовском радио она выступала с циклом бесед для детей «О культурном поведении в обществе». Важнейшим признаком культурного человека Арбенёва считала - вежливость, уважение личности, окружающих, умение держать себя в обществе. И даже когда она писала рецензии на спектакли Молотовского оперного театра, её в первую очередь беспокоило формирование зрительской культуры, уважение к театру. Она стремится к тому, чтобы театр для всех молодых зрителей стал храмом искусства. В одной из рецензий она писала: «Мне хочется поговорить о зрителе, преимущественно о молодежи. Судя по тому, как в этом году охотно посещаются оперные спектакли и симфонические концерты, можно думать, что наша молодежь, которой были привиты хороший вкус спектаклями Кировского театра, умеет ценить интересные постановки молотовской оперы и серьезную музыку, исполняемую в симфонических концертах. А между тем, наблюдая за поведением молодых слушателей в театре, у меня невольно возникает вопрос: умеют ли они слушать музыку и с должным уважением относится к работе дирижера и исполнителей? С полной ответственностью за свои слова я отвечаю на этот вопрос: нет! Далеко не все умеют».[8,12]

После окончания войны Надежда Арбенёва награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Затем началась реэвакуация, однако Надежда Николаевна настолько «срослась» с проблемами и заботами местных литераторов, что даже не уехала в любимый Ленинград, осталась здесь работать до конца своих дней. Она дала «зелёный свет» целому ряду местных литераторов, поддержав их ценными советами, умной редактурой. Один из её учеников писал так о рабочих встречах с Надеждой Николаевной: «И вот появляется автор, смущенно покашливая и пошаркивая ноги. С хозяйственной домашней неторопливостью пожилой женщины Надежда Николаевна усаживает молодого автора возле своего рабочего стола, высвобождает ему на столе необходимое «жизненно пространство», а сама в это время между делом участливо и совершенно искренне, с женской заинтересованностью расспрашивает его о здоровье, о творческом самочувствии, о домашних и прочих делах… Ну, а потом начинается производственный разговор. Разговор о рукописи, разговор о будущей книге этого самого автора. И вот на столе уже громоздятся толсты словари и справочники, распахнута рукопись, странички покрываются пометками, знаками, закорючками, галочками, что-то сразу же вычеркивается, что-то сразу же добавляется… Но вдруг заминка, какая-то заковыка, и хотя по всему видно, что у Надежды Николаевны есть в запасе подходящее слово, которое можно вставить в рукопись взамен корявого и неподходящего по контексту, она тем не менее говорит автору: - Пожалуйста, достаньте вот тот том Ушакова, а заодно и Ожегова – посмотрим, как они на этот счет рассуждают. Кто желает нам помочь? И вот мы листаем толстые словари, водим пальцем по страницам, ищем, читаем, находим среди десятка других нужное слово, одно-единственное слово. Она говорит: - Вот и хорошо, что мы споткнулись, хорошо, что поискали. А вы заметили, что мы с вами еще дюжину слов интересных попутно раскопали и расшифровали. Ведь это пригодится, не правда ли?»

Её любовь к книгам и жажда чтения поражала окружающих. Все удивлялись – когда она успевала столько читать. Возле Надежды Николаевны всегда находились «детские» авторы. Они любили её за то, что «она просто воспитывала нас собою – тех, конечно, кто хотел это воспитание воспринять. Она была для автора хорошим собеседником, неким стимулятором, который взбадривал автора, заряжал его на дальнейшую работу. А это, поверьте, чуть не главное в писательском деле. Рядом с нею всегда было радостно. Рядом с нею хотелось стать лучше, чем ты есть».

Но и сама она была совершенно по-детски рада, когда вдруг в издательском большом неводе оказывалась вдруг «золотая рыбка». Те, кто работали с ней в редакции не раз слышали, как Арбенёва хвалила того или иного писателя: « Ну, разве это не прелесть!» Так она читала всем и перечитывала «Почемучку» Бориса Ширшова. Так восхищали ее сказки Афанасия Матросова. Так она ходила по издательским комнатам с двумя страничками молодого тогда автора Льва Давыдычева: - Нет, вы только взгляните, как изумительно этот юноша чувствует ритмику детской сказки и особенности детского восприятия». Басни Афанасия Матросова, стихи Бориса Ширшова, первые повести и рассказы Льва Давыдычева пришли к читателю с лёгкой руки Надежды Николаевны. Многие писатели считали её «литературной мамой», были благодарны ей, и даже посвящали стихи, например, Борис Ширшов:

Когда наперекор весне

Лучистой, радостной и бурной

Вдруг облако роняет снег

Из выси солнечнолазурной

Я улыбаюсь. Мне смешны

Зимы напрасные старанья –

Холодным снегом увяданья

Припудрить голову весны.

Вам – пятьдесят, но седина –

Не признак старости унылой,

И, как весенний снег, она

Напрасна, коль в душе весна

У вас клокочет с прежней силой.[15]