М. А. Розов 61 Релятивизм: абстрактная теория или методологическая практика? 64

Вид материала

Документы

Содержание Ф Фотография ИЛОСОФИЯ НАУКИ В РОССИИ: МАРАФОН С БАРЬЕРАМИ А.П. Огурцов Этапы философии науки Второй период Третий период

Подобный материал:

• Концепция социального государства и социально-ориентированной экономики: теория и практика, 66.15kb.
• Теория и практика, 4721.52kb.
• Темы Название разделов и тем Объем учебных часов, 31.72kb.
• Программа дисциплины «Теория и практика финансовой устойчивости банков», 427.47kb.
• Теория и практика, 1865.09kb.
• Тематика курсовых работ «Экономическая теория» Банковская система и особенности, 143.68kb.
• Методические рекомендации по изучению дисциплины «Консалтинг в связях с общественностью», 17.28kb.
• Э. В. Васильев способ жизни в эру водолея теория и практика самопознания и самооздоровления, 3109.65kb.
• Методические рекомендации студенту по изучению дисциплины «теория и практика перевода», 813.69kb.
• Методические рекомендации студенту по изучению дисциплины «теория и практика перевода», 762.28kb.

Панорама

Ф
Фотография
ИЛОСОФИЯ НАУКИ В РОССИИ:

МАРАФОН С БАРЬЕРАМИ

А.П. Огурцов

Предварение


Философия, избегающая скептицизма и нигилизма, всегда притязала на универсальность, на тотализацию частичного жизненного и научного опыта. Не близка ли она в этом идеологии вообще и тотальной идеологии, в частности? Не были ли импульсы ее движения тоталитаристскими по своему существу? И чем отличается стремление к универсальности, присущее философии, от такого же стремления науки, которое также универсализирует свой подход к объекту и выбранный метод исследования?

Вопрос заключается в том, можно ли ограничить дискурсивную практику философии лишь попытками создать унифицированную теоретическую систему, в которых бы угасли не только все импульсы движения, но и вся разноголосица мнений? Не отождествляем ли мы специфический конкретно-исторический образ философии – ее системный образ – с историческим многообразием философских позиций, в том числе и относительно науки? Не прорубаем ли мы в поле философских размышлений о науке лишь одну просеку – унифицированной философии, построенной по образу и подобию аксиоматико-дедуктивных систем? Дискурсивная практика философии не только воспринимала критерии научности, принимаемые научным сообществом, но и артикулировала, формировала и выявляла их пределы. Идея тотализации приводила к деформациям внутри и философии, и науки. И одна из наиболее значимых деформаций исследовательского поиска состояла, прежде всего, в сужении горизонта сознания – и философского, и научного. Сама идея тотализации частичного опыта (каких-то исследовательских методов и оснований математики, физики и даже биологии) представляет собой вариант эпистемологической утопии.

Утопии обычно связывались и связываются с социально-политическими ожиданиями и надеждами. Утопичность многих построений в философии науки долгое время остается в тени, не артикулируется и не рефлексируется. Исходное и весьма перспективное различение метаязыка и объектного языка – языка обоснования и языка исследования, которое позволило провести демаркацию между различными уровнями исследования, их целями и способами размышления, превращается в нечто принципиально иное – в способ локализации того, что не может быть локализовано, в способ размещения на карте научного знания специфического домена философии науки. Этот способ обусловлен специфическими идеалами и нормами научного знания, которые, универсализируясь, оказываются общенаучными идеалами и нормами. Это относится к любым вариантам научных методов – будь то методы логического доказательства (по разному трактуемых в математике), методы построения гипотез и проверки физического знания или же методы эксперимента или полевого наблюдения (например, в биологии). Противостояние различных философских концепций науки во многом объясняется альтернативностью тех методов науки, которые универсализируются в философии науки. Многообразие научных методов и принципов в ней редуцируется лишь к одному из методов или к ряду принципов, которые считаются наиболее значимыми и представительными для всего научного знания. Таким методом долгое время выступал аксиоматико-дедуктивный метод Евклида, который служил идеалом методологии даже для теологического и метафизического знания (например, у Алана Лилльского в 12 в., Э. Вейгеля и Б. Спинозы в 17 в.), и в настоящее время служит такого рода эталоном (например, для Д.фон Неймана при построении квантовой механики), затем гипотетико-дедуктивный метод, развитый Ньютоном в методе принципов механики, принятый Ч. Дарвиным в биологии и ставший методом построения новых исследовательских областей на рубеже 19-20 веков. Можно напомнить полемику между сторонниками эксперимента в биологии (К. Бернар и другие) и сторонниками полевого наблюдения в экологии и этологии (например, К. фон Фриш), которые велись на протяжении многих лет в конце 19 и начале 20 веков.

Сразу же отметим те особенности философии и науки, которые по своей сути представляли собой вызов идее тотализации и идеологии тоталитаризма. Если отождествить дискурсивную практику философской и научной мысли с идеей тотализации, то из дискурсивной практики элиминируются мотивы, свидетельствующие о многообразии оснований научного поиска и научных исследований. Уже в первой половине ХХ века были известны логицизм Г. Фреге и Б. Рассела, интуиционизм Я. Брауэра и А. Гейтинга, формализм Д. Гильберта и Дж.фон Неймана. Во второй половине ХХ века к ним добавились структурализм Н. Бурбаки, номинализм Х. Филда, платонизм К. Геделя, эмпирический реализм П. Мэдди. И это перечисление далеко не полно. Плюрализм даже в такой науке, как математика, всегда претендовавшей и претендующей на однозначность и точность, касается не только математических объектов, но и стандартов доказательства и трактовки математического дискурса. Именно это многообразие было истоком построения различных (нередко альтернативных) философских концепций научного знания и, в частности, философии математики. О какой тотализации может идти речь, когда и реальная практика математики допускает многообразие подходов? Сама идея тотализации, выраженная в форме универсализации какого-то единого подхода (например, структурного, логико-математического и т.п.), противоречит плюрализму оснований математики и тем более плюрализму концепций, артикулирующих это многообразие оснований – концепций философии науки.

Кроме того, идея научности исходила и исходит из неявного или явного допущения непрерывности опыта. Тоталитаризм же основывался на принципиально ином допущении – разрывности, дискретности опыта. С этим связана идея научной революции, которая поддерживалась всеми идеологами тоталитаризма. Наука же осознает принципы, свидетельствующие о непрерывности и теоретических построений, и эмпирического и экспериментального опыта. Математика выдвинула принцип перманентности числовых систем. Физика – принципы соответствия и дополнительности классической и неклассической механик. Иными словами, сама наука в своей методологической рефлексии выявила принципы непрерывности теоретического знания в противовес тем философским концепциям, которые говорили о кризисе науки и о научных революциях. С этим связана еще одна особенность научных исследований.

Ориентация на новое, на свободный поиск – один из «скрытых параметров» творческого мышления. А.Эйнштейн писал о необходимости внутренней свободы для ученого, под которой он понимал «свободу разума, заключающуюся в независимости мышления от ограничений, налагаемых авторитетами и социальными предрассудками, а также от шаблонных рассуждений и привычек вообще»⁶⁰. Но это свобода, вынуждаемая приверженностью определенным принципам, «свобода в рамках принятых оснований», которая не должна перерастать в научный догматизм и фанатизм. Позиция ученых, артикулирующих свою деятельность, состоит в том, чтобы, подчеркивая инновационность научного предприятия, одновременно настаивать на продолжении исследовательских традиций в научном поиске. Можно сказать, что установки ученых амбивалентны – и свободны, и консервативны, и раскрепощены, и «закрепощены» определенными принципами⁶¹. Инновации в контексте определенных традиций, трансформация категориального и методологического аппарата на базе определенной догмы (не догмата!) – такова суть исследовательских усилий.

Жизнь науки протекала и протекает в постоянной критике полученных результатов, выбранных путей исследований и методов исследования. Критицизм науки и соответственно философии науки – важнейшая характеристика любой исследовательской программы – и научной, и метафизической. Критицизм можно назвать ядром любой программы. Он представлен не только в антиномичности теоретической механики Лейбница и Ньютона, оптики Ньютона и Френеля, противостояния А.Эйнштейна квантовой механике Н.Бора, но и в обыденной научной практике: в ощущении незаконченности научного поиска, в выявлении слабых мест в позициях своих оппонентов, в их экспериментах и теоретических конструкциях.


Импульсы философии науки


Считается, что русская философия преимущественно была религиозной и оставила вне своего внимания науку. Это весьма распространенное, но неверное мнение. Можно напомнить такие философские концепции науки первой четверти 20 века, как эволюционистская гносеология К. Жакова, методологические идеи русского экономиста Н. Кондратьева, философскую концепцию ноосферы В.И. Вернадского, философские идеи представителя русского космизма К.Э. Циолковского и А. Чижевского. В начале ХХ века была предложена первая концепция философии техники (П.К. Энгельмейером), работы вычислительных машин (А.Н. Щукарев). Уже в этот период были опубликованы работы по философии социальных наук (С.Л. Франк, Б.А. Кистяковский), по методологии истории (А.С. Лаппо-Данилевский, Н.И. Кареев), методологии физики (Н.А. Умов), математики (Д.Д. Мордухай-Болтовской, С.А. Богомолов, В.Ф. Каган), биологии (А.Г. Гурвич и др.). На основе этих конкретных и обстоятельных методологических исследований развивалась и философия науки: оригинальный подход к методологии науки В.Н. Ивановского (1923), проект теории науки Г.А. Грузинцева (1927), применение количественных и математических методов к истории физики (Т.И. Райнов, 1929), впервые в мировой литературе была выдвинута программа науковедения (И.И. Боричевский, 1925). В этот же период А.А. Богдановым была создана тектология - наука о принципах и организации систем, где методология оказывается частным случаем науки об организации (1913 - 1917).

Развитие философии науки в России само послужило одним из импульсов развития науки. Философия науки создавала позитивный образ науки в общественном сознании. Это способствовало вовлечению новых исследователей в науку, возникновению новых идеалов научного образования в школах и университетах, стало основой для создания новых исследовательских организаций и академических институтов. Так, В.И. Вернадский стал основателем целого ряда научных организаций – от комиссии по изучению естественных производительных сил России до Института Радиохимии и комиссии по истории науки.

Процессы, которые происходили в философии науки в 20 веке, оказали громадное влияние на всю философию - на логику, на онтологию, на методологию. Вот несколько примеров. Критика понятия причинности, развернутая вместе с квантовой механикой, привела к статистическому пониманию причинности. Анализ систем и структур, связанный с развитием в биологии исследований систем организма, а затем и биологических популяций оказали большое влияние на создание методологии системных исследований. Развитие математики в 20 веке, в частности, построение теории множеств, привело к формированию ряда исследовательских программ обоснования математики (логицизм, интуиционизм, конструктивизм). Применение аксиоматико-дедуктивного метода в различных науках - от квантовой механики до обоснования теории вероятностей и построения эконометрии (Е.Е. Слуцкий) ⁶² привело к осмыслению философской значимости этого метода. Наряду с аксиоматико-дедуктивным методом в науке 20 века широко использовались индуктивные и статистические методы. Они и были предметом специальных философско- методологических исследований (И.Е. Орлов)⁶³.

Отметим трудности, с которыми сталкивается современная философия науки, в том числе и в России. Они связаны, во-первых, с существованием в науке и тем самым в философии науки многих уровней (психологических, социально-психологических, социолого-институциональных, социокультурных аспектов функционирования и развития науки, деятельности ученых). Естественно, что каждый из этих аспектов может стать и становится доминантным в той или иной философской концепции науки. Во-вторых, это различные цели философии науки, которые по-разному определяют подход к изучению науки и категориальный аппарат. Так, цель современной антропологии науки – дать анализ статуса ученого в малой исследовательской группе и межличностных отношениях внутри группы. Основные философские концепции науки имеют своей целью исследовать структуру знания, по-разному понимаемого. Помимо этого, речь идет о мультипарадигмальности самой науки, о сосуществовании в ней нескольких теорий и научно-исследовательских программ, взятых в качестве образца для решения тех или иных задач. Здесь же и мультипарадигмальность философии науки, сосуществование в ней нескольких метафизических исследовательских программ, по-разному анализирующих науку (от позитивизма до феноменологии, от конвенциализма до марксизма).

Каждая философская концепция в 20 веке строила свою концепцию науки, создавала свой образ науки – ее структуры, целей, оснований, методов. Эти образы науки, которые создаются различными интеллектуалами – от философов до ученых той или иной специальности, становятся источником внутренних установок сознания, их предпочтений и притязаний. Они во многом определяют усилия мысли самих ученых.


Барьеры философии науки


Существенный сдвиг в науке 20 века – трансформацияпонятий и методов физики. Она оказалась существенной для всей науки. Методологические принципы физики имели универсальное значение. Поэтому изменения в физическом знании оказали позитивное влияние и на другие научные дисциплины – на химию, биологию и др. Была подорвана вера в кумулятивизм науки и значимость кумулятивистских концепций истории науки, которые основывались на идее непрерывного и постепенного движения научного знания. Кумулятивистский подход представлен в историко-научных исследованиях П. Дюэма. Наука столкнулась с разрывами в своем движении, с разрушением своего фундамента и своего прежнего аппарата, с длительным периодом хаоса. Не зря возникли настроения скепсиса и субъективистской интерпретации новейших открытий в физике – открытия электрона, построения теории относительности, открытия кванта. Как осмыслить этот сдвиг в научном знании? Какой язык адекватен для анализа перехода от классической науки к неклассической? Таким языком стал социально-политический. Переход науки, в частности, физики, от классической к неклассической и был осмыслен в терминах научной революции. Уже в 1909 г. В.И. Ленин говорит о революции, происходящей в физике. Он связывал ее с переходом физики от изучения отдельных объектов к исследованию процессов. Этот переход приводит к смене всего понятийного и методологического аппарата физики, с переходом к электромагнитной теории материи, с осознанием превращений и делимости атомов. Политизация языка метанаучного описания имеет своим истоком идеи В.И. Ленина, многие из которых противоречили движению науки. Так, его интерпретация математизации физики, в которой он видел исток "физического идеализма", не позволяла понять "непостижимую эффективность" математики, ее эвристическую роль в науке 20 века.

Социально-политический язык в оценке значимости культурных достижений стал модным. Метафора "революции" использовалась применительно к достижениям искусства, литературы, науки. Возникает "революционная ментальность", которая исходит из идеи полного обновления мира, разрушения всей культуры прошлого и создания принципиально новой культуры. Это характерно для манифестов футуристов (Ф.Т. Маринетти, 1909), дадаистов (Х. Балль, 1916), экспрессионистов (М. Мартерштейн). Революционаристский дух очевиден в названиях журналов того времени - "Буря" («Sturm», 1910), "Революция" («Revolution», 1913) и др. Предчувствие эпохальных переломов, эсхатологические настроения, экзальтированные упования на будущее, нигилистическое разрушение всей прежней культуры и болезненное ожидание грядущих перемен, - все это выражение революционных страстей, пробудившихся на стыке двух веков. Их выразил Р. Роллан в своих "Воспоминаниях": «Небо было пустым, бог умер, и умер, не оставив наследника... Наступила ночь..., над Европой реют черные крылья разрушения: война и Революция"⁶⁴. Метафора "научной революции" стала решающей при оценке философами изменений, происходивших в науке. В 1919 г. Э. Крик - позднее идеолог национал-социализма – выпускает книгу " Revolution der Wissenschaft" (Leipzig, 1919). Э. Трельч издает статью под тем же названием⁶⁵. Широко распространены рассуждения о кризисе науки и вообще европейской культуры и цивилизации. Приведем названия нескольких работ: "Закат Европы" О.Шпенглера, "Кризис искусства" Н.А. Бердяева, "Дегуманизация искусства" Х. Ортега-и-Гассета, "Упадок и возрождение культуры" А. Швейцера, "Кризис европейских наук" Э. Гуссерля, " Кризис нашего времени" П.А. Сорокина и др. Все эти работы написаны в разные годы, но все они пронизаны чувством распада европейской культуры и цивилизации. В 1916 г. русский философ Л.М. Лопатин писал: "Современный мир переживает огромную историческую катастрофу – настолько ужасную, настолько кровавую, насколько чреватую самыми неожиданными перспективами, что перед ней немеет мысль и кружится голова... Крушатся старые идеалы, блекнут прежние надежды и настойчивые ожидания... А главное – непоправимо и глубоко колеблется самая наша вера в современную культуру..."⁶⁶. Подобные свидетельства можно найти и у Е.Н. Трубецкого, и у Н.А. Бердяева и других мыслителей России и Европы.

Итак, метанаучный дискурс, философский дискурс относительно науки оказался политизированным, проникнут политическими метафорами. Тем "жизненным миром", в который была вплетена наука, был мир политики. И это характерно не только для России, но и, например, для Германии. Так, Г. Динглер – создатель оригинальной операционалистской философии науки, в 1930 г. издал книгу "Крах науки и примат философии"⁶⁷. В ней он отвергает достижения современной ему физики, в частности, теории относительности Эйнштейна. Аналогичное отношение к достижениям физики 20 века было характерно и для ряда философов России начала 20 века, например, для защитников "альтернативной физики" в СССР (А.К. Тимирязев, Н.П. Кастерин и др.)⁶⁸. Если А.К. Тимирязев печатает статью под названием "Экспериментальное опровержение теории относительности" (ПЗМ, 1925, № 7-9), то С.И. Вавилов издает книгу "Экспериментальные основания теории относительности" (М.Л., 1928). Уже из этого факта видно, насколько велико было противоборство различных установок относительно теории относительности Эйнштейна. Это противоборство сохранялось вплоть до середины 50-х годов. Правда, критики теории относительности оказались маргиналами от науки и, в конечном счете, благодаря работам С.И. Вавилова, С.Ю. Семковского, В.А. Фока, И.В. Кузнецова, А.Ф. Иоффе и др., утвердилось понимание значения теории относительности для всей современной физики.

Конечно, и в России были мыслители, которые не использовали социально-политические метафоры - "кризиса", "научной революции" и т.д. Одним из них был В.И. Вернадский. Он предпочитал говорить о взрыве научного творчества, который он отделял от революций. По его словам, «революции - в главной мере взрывы разрушений, причем разрушается не только то, что по существу отжило, но и гибнет и в значительной мере живое и здоровое. В результате революции создается новое, но тяжелые последствия содроганий чувствуются в течение долгих поколений. Революционные явления наблюдаются и в научной области, но они являются в нее извне, когда под влиянием религиозных или политических явлений в ее область вторгаются новые построения и уничтожаются старые. Революции в науке, таким образом, есть разрушительный процесс. Творческий взрыв совершенно иной...»⁶⁹. Вернадский предпочитал говорить о взрывах научного творчества, потому что искал способы измерения такого рода изменений научного знания - изменений темпов роста науки, числа выдающихся ученых в том или ином периоде, плотность выдающихся ученых в том или ином периоде, интенсивность научного обмена, периодичность в изменениях научного знания и др.

Исследование истории науки как естественного процесса - задача, поставленная В.И. Вернадским перед Комиссией по истории науки, им же и созданной в 1923 г. Естественноисторический подход к науке постепенно утвердился и в научном сообществе. Он позволил сформировать первую программу новой науки - науковедения, которая была предложена И.А. Боричевским в 1925 г. По его замыслу, науковедение должно решить два класса задач – понять внутреннюю природу науки вместе с исследованием социального назначения науки. Науковедение объединяет общую теорию научного познания с социологией науки.

В 20-е годы разворачиваются интенсивные исследования научного сообщества с помощью статистических методов. Химик П.И. Вальден анализирует место русской химической науки в мировой науке, обращаясь к анализу статистики членов Российского химического общества и к числу статей, опубликованных в журнале этого общества перед революцией (П.И. Вальден, 1918); Ю.А. Филипченко и его сотрудники дали статистический анализ состава Российской Академии наук с 1846 по 1924 гг. с помощью методов генетики (Ю.А. Филипченко, 1925); с конца 20-х годов развертываются статистические исследования научных кадров (М.Я. Лапиров-Скобло, И.С. Тайцлин и др.).

Одной из наиболее интересных публикаций по истории науки в этот период была статья Т.И. Райнова "Волнообразные флуктуации творческой продуктивности в развитии западноевропейской физики 18 и 19 столетий"⁷⁰. Он измеряет научную продуктивность массивом научных открытий. Темпы роста научной продуктивности представляют собой волнообразные флуктуации вокруг круто поднимающейся линии (экспоненты) роста общего числа открытий. Итак, естественноисторический подход к развитию науки дал свои плоды, привел к формированию эмпирического и теоретического подходов к науке, к выявлению определенных показателей науки и к построению математических моделей роста науки в отличие от того метанаучного дискурса, который все более и более растворялся в дискурсе политико-идеологическом.

В советский период и наука, и философия науки находились под прессом идеологии. Внедрение марксистско-ленинской идеологии в науку нашло свое выражение в проведении целого ряда идеологических кампаний: против механицизма (1928-29), против генетики (1948), против квантовой химии (1949), против кибернетики (1950). Готовилось и совещание по физике, которое под флагом борьбы с "физическим идеализмом" отвергло бы квантовую механику и теорию относительности. Но участие выдающихся физиков в советском ядерном проекте вынудило ЦК КПСС отказаться от этой идеологической кампании. Помимо идеологических кампаний тоталитарная власть в СССР использовала партийные и идеологические проработки в прессе и в различных дискуссиях, увольнения с работы, т.н. «суды чести». Она не остановилась перед ликвидацией целого ряда академических институтов, кафедр и отделов в НИИ. Так, перед войной был ликвидирован Физико-технический Институт в Харькове и его сотрудники были репрессированы. Судьба целого ряда генетических институтов, созданных Н.И. Вавиловым, после 1948 г. была столь же печальна⁷¹. Еще предстоит создать «Белую книгу» утрат отечественной науки и философии.


Ресурсы философии науки


Русская философия науки, как и философия науки во всем мире, встретила 20 век с ограниченным арсеналом средств. В составе научного знания были выделены прежде всего понятия и методы. Наука понималась как система понятий и методов, прежде всего эмпирических – от опыта до эксперимента, доказательство отождествлялось с его трактовкой Аристотелем и Декартом. (Добротное описание классической методологии дано Ф. Зеленогорским⁷².)

Из социальных форм организации науки анализировались научные школы, возникшие в университетах и широко распространившиеся в европейских университетах, в том числе и российских, во второй половине 19 века. Школы как способ социальной организации научного сообщества возникли в гуманитарном знании (философские школы античности, философские и логические школы при университетах в средние века, давшие имя интеллектуальному течению – схоластике, правовые, исторические и литературоведческие школы в университетах нового времени). Уже затем они стали формой подготовки научных кадров в естествознании. Известно, что первая естественнонаучная школа по агрохимии была создана Ю. Либихом в 1825 г. в университете Гиссена. В лаборатории готовили научные кадры. Лидер научной школы был одновременно учителем для своих учеников, выполняя две функции преподавателя и исследователя. Исследовательская программа одновременно была и учебной программой, задававшей цели образования и определявшей содержание и методы обучения. Под углом зрения противоборства различных национальных школ в науке описал развитие науки А.А. Еленкин⁷³.

Этапы философии науки

Первой формой осознания нового стиля научного мышления и неклассической науки и соответственно первой формой философии науки было противопоставление двух мировоззрений - прежнего механицистского и нового, по-разному определяемого в разных науках - энергетического в физике, виталистского в биологии. Научное мировоззрение и было той аналитической единицей, с помощью которой осуществлялось философское исследование науки. Конечно, обращение к научному мировоззрению как адекватной форме осмысления науки созвучно обращению к анализу мировоззрения, которое уже утвердилось в философии, начиная с В. Дильтея и Г. Гомперца. Мировоззрение для Дильтея – это жизненное отношение человека к миру в целостности его проявлений, а именно в предметном постижении, полагании цели и установлении ценности. В России учение Дильтея было воспринято прежде всего как возрождение религиозно-метафизического мировоззрения⁷⁴.

Вместе с тем были и попытки представить мировоззрение в его научной, или сциентистской, интерпретации, выделить в составе мировоззрения его научно-методологическую компоненту и рациональное содержание. Работа другого немецкого мыслителя – Г. Гомперца «Учение о мировоззрении» интерпретировала мировоззрение на сциентистский лад, как «связь мыслей (понятий, суждений, доказательств и т.д.), относящихся к фактам так, что они представляются нам, как их отображение»⁷⁵ и была широко известна в России.

Научное мировоззрение как единица исследования науки – весьма сложна, неопределенна и расплывчата, а потому – неоперациональна. Более того, научное мировоззрение сохраняет узы с политическим дискурсом. Язык метафизического дискурса полон политических метафор. Он сохранил свои тесные связи с метафизикой, включая в себя различные компоненты научного знания - от своеобразия предмета исследования до метафизических предпосылок. Уже поэтому эта единица не была релевантна логико-методологическому анализу науки. Научное знание при таком подходе не анализировалось само по себе. Оно включало когнитивные феномены науки в более широкую систему мировоззрения. Научное мировоззрение по своей конфигурации и составу было весьма причудливым, объединяя и метод, и метафизические компоненты, и экстраполяцию данных опыта и эксперимента из одной области реальности в другую, и религиозные предпосылки и многое другое. Объединить в одно целое столь разнородные элементы вообще вряд ли возможно. Это, по-моему, и не позволило данной единице анализа науки стать инструментом изучения научного знания, обладающим достаточной эвристичностью.

Одним из первых стал анализировать историю науки под этим углом зрения В.И. Вернадский. В 1902 г. он публикует статью «О научном мировоззрении»⁷⁶. В ней он помещает в центр историографической программы исследование не истории отдельных научных дисциплин, теорий, экспериментов, а развитие естествознания под углом зрения научного мировоззрения. Что же понимает под научным мировоззрением Вернадский? «Именем научного мировоззрения мы называем представление о явлениях, доступных научному изучению, которое дается наукой; под этим именем мы подразумеваем определенное отношение к окружающему нас миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного изучения и находит объяснение, не противоречащее основным принципам научного искания. Отдельные частные явления соединяются вместе, как части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселенной, космоса»⁷⁷. Научное мировоззрение – это рациональное отношение человека к окружающему его миру – природному и социальному. В состав научного мировоззрения помимо важнейших научных открытий входит и метод научной работы. Кроме того, в его состав входят и элементы философского и религиозного мировоззрения. Тем самым научное мировоззрение оказывается синкретическим феноменом, объединяющим разнородные элементы духовно-интеллектуальной жизни человечества. Смена научного мировоззрения объясняется Вернадским сменой форм объединения философии и науки, изменением доминирующего на том или ином этапе науки метода научной работы.

В 1911 году Б.С. Бычковский выпускает первый том книги «Современная философия», который имеет подзаголовок «Проблемы материи и энергии». В этой книге он анализирует различные формы физического мировоззрения – механическое и энергетическое мировоззрения. Ядром механицизма для него являются два понятия – масса и движение. Он выявляет внутренние противоречия и ограниченности механицизма, который столкнулся в термодинамике с принципом деградации энергии и с необоснованной экстраполяцией механических моделей. В качестве антитезы механицизму в физике возникло энергетическое мировоззрение (В. Оствальд и др). А.А. Любищев в рукописи «Механизм и витализм как рабочие гипотезы» (1917), опубликованной лишь в 1998 г., сопоставляет их не столько как рабочие гипотезы, сколько как два типа научных мировоззрения. Размышляя над замечаниями, которые сделал русский биолог В.Н. Беклемишев по этой рукописи, А.А. Любищев подчеркнул, что необходимо в дальнейшем «строже разграничить три точки зрения на витализм: 1) витализм как миросозерцание; 2) витализм, как рабочая гипотеза; 3) витализм, как историческое явление»⁷⁸. Механицизм выступает как равноправное мировоззрение наряду с витализмом. Кризис в науке связан с борьбой мировоззрений, с заменой механицизма, как доминирующего мировоззрения, витализмом. «Если мы постараемся найти общее в характере кризисов научной мысли в физике, геологии и биологии, то легко видеть, что здесь дело сводится к борьбе двух основных мировоззрений: одного, стремящегося признать лишь наиболее бедные содержанием и наиболее простые законы, другое же, желающее охватить все многообразие явлений во всей полноте, и наиболее простые и единые законы выводить как частные случаи законов, богатых содержанием»⁷⁹. Обращая внимание на различные свидетельства кризиса механицизма, Любищев отмечает, что механицизм отрицает трудности, возникающие перед ним и замалчивает возражения и контраргументы, выдвигаемые биологами. Он не скрывает трудностей и витализма как мировоззрения. Прежде всего слабость витализма заключается в отсутствии веры в возможность синтеза живых существ, которую отстаивает механицизм. Однако в отличие от механицизма витализм признает закономерности в системе и развитии организмов. Анализ противоборства двух мировоззрений в биологии - механицизма и витализма позволил Любищеву выдвинуть предположения о будущем развитии биологии. Они, несомненно, спорны, но интересны. Любищев считает, что биология пойдет «по пути создания естественной системы вне зависимости от генетических соотношений и лишь потом, на основе этой системы, будет конструироваться новая филогения»⁸⁰. Иными словами, биологическая систематика должна принять в качестве основания вместо дивергенции организмов параллельное и конвергентное развитие, или полифилетичность. Рассматривая дарвинизм как один из вариантов механицизма, Любищев выдвигает ряд новых аксиом биологии в противовес аксиомам дарвинизма: вместо творческого влияния отбора – мутационное происхождение изменений, вместо случайного видообразования – его закономерность, не приспособление к среде, а выбор наиболее благоприятной среды. Он отмечает возможность того, что альтернативность двух мировоззрений в биологии уменьшится и "будут существовать одновременно две почти одинаковые школы – идейные наследники витализма и механизма"⁸¹, двух биологических направлений, одно из которых будет подчеркивать автономную закономерность биологических объектов – организмов и популяций, а другое – отрицать такую автономность и пытаться редуцировать жизнь к физико-химическим закономерностям, осознаваемых по аналогии с моделями и законами механического движения.

Механика в XX веке все еще сохраняла свое значение как основа и регулятивный принцип не только физического, но и химического и биологического мировоззрения⁸².

Научное мировоззрение – таков первый объект, построенный философией науки в России. Этот объект гетерогенен. Он включает в себя и философию, и знание о космосе, и оценки, и ценности, и компоненты собственно научного знания – его методы, результаты, теоретический и эмпирический уровень знания и др. Ориентируя на построение целостного взгляда на мир, выдвижение на первый план этой формы скорее метафизического, чем научного, знания могло вести лишь к синкретическим образованиям, поскольку не был найден способ гомогенизации столь разнородных компонентов человеческого опыта. Необходимо было избавиться от гетерогенности этой аналитической единицы, найти такие единицы, которые были бы гомогенны, вынести за скобки язык политических метафор и рассмотреть научный дискурс в рамках одной – когнитивной – системы отсчета, в одном когнитивном измерении и не вовлекать его в контексты, далекие от научного знания, – в контексты культуры, философии, религии и пр. Такой новой единицей анализа науки и стала теория как система понятий.

Второй период в развитии философии науки в России связан с обсуждением статуса и способа существования понятий теории. Единицей философского анализа научного знания было теоретическое понятие и его значение. Развитие научно-теоретического знания отождествлялось с развитием значения понятия, с его уточнением, обоснованием, расширением и изменениями. Собственно понятийный аппарат научной дисциплины редуцировался к словарю терминов, а семантика теоретического знания – к семантике терминов словаря той или иной научной дисциплины.

Все три направления философии науки первой четверти XX века – эмпиризм в его различных вариантах, конвенционализм и феноменология замыкались на проблеме значения понятий теории. Все тонкие различения, которые были здесь проведены, концентрировались на проблеме значения. Значение было понято не только как основа преемственности знания и социальной коммуникации между различными представителями знания, в том числе и между представителями разных поколений, но и как фундаментальная характеристика теоретического знания. В европейской философии этот период, очевидно, начался с работ Г. Фреге (в самом конце 19 века) и завершился "Логико-философским трактатом" Л. Витгенштейна, который позднее уже поставил акцент на употреблении языка, на прагматике значений, функционирующих в языковых выражениях. Свидетельством кризиса философии науки, положившей в основание трактовку значения теоретических понятий, может служить вышедшая в 1923 г. книга Ч.К. Огдена и И.А. Ричардса "Значение значения". Они выделили 16 трактовок значения, показали их неоднозначность и несовместимость⁸³. Историко-семантический подход к научным понятиям, изучение становления значений научных понятий и соответственно теорий, понятых как системы понятий, сохранялся на протяжении всего 20 столетия, но не в качестве основного вектора философии науки, а как одно из направлений в исследовании научного знания, преимущественно в истории науки. В качестве примера можно вспомнить книгу Б.М. Кедрова о понятии элемента⁸⁴, книгу М. Джеммера об истории понятия массы⁸⁵. Здесь исследуются изменения в значении научных понятий, смена научных понятий вместе с новыми научными открытиями и с новыми научными теориями. В отечественной философии науки подход к логике науки с позиций исследования понятий теории наиболее четко представлен в статье А.И. Уемова⁸⁶.

Третий период в развитии философии науки 20 века связан с отказом от анализа значения научного понятия, или термина, и переход к осмыслению значения предложения, а затем и значения в рамках целостной теории. Иными словами, здесь осуществляется пропозициональный подход к теории, которая уже трактуется как система предложений разного уровня. Формирование этого подхода связано с проблемами философского обоснования математики. В философии математики возникли три различных направления - интуиционизм, конструктивизм и логицизм. Одним из первых отечественных математиков, который проявил интерес к теоретико-логической проблематике науки был Г.А. Грузинцев (1880-1929). В 1927 г. он опубликовал на русском языке работу «Очерки по теории науки»⁸⁷. Это была часть большой работы, которая в целом не сохранилась. В первом очерке «Проблема структуры науки» Грузинцев характеризует ведущую тенденцию современной научной мысли, которая заключается в смене прежних регулятивных принципов (класса, свойства, понятия) новыми, а именно системности, отношения и символа. Во втором очерке он вводит понятие научной деятельности и подчеркивает, что «всякая научная работа сводится к постановке и решению научных проблем и к приданию их решениям приемлемой (обоснованной) формы». В этой связи он проводит различие между проблемами обоснования и исследования. «Науку делает наукой, во-первых, применение методов обоснования, в котором проявляется тенденция к ее систематическому обоснованию, и, во-вторых, пользование методами исследования, в котором проявляется тенденция науки к планомерному развитию». Поэтому Грузинцев вводит понятие познавательной системы как способа решения проблемы обоснования. Наука представляет собой познавательную систему в действии. Она может быть зафиксирована в учебниках той или иной научной дисциплины. Изучение различных типов познавательных систем является предметом теории науки, или науки о науке. Теория науки мыслится им как решение проблем обоснования научного знания. «Задачи обоснования науки возникают после научного исследования при критике его с точки зрения тех требований, которые мы предъявляем к знанию вообще и к научному знанию в частности. Не давая сами по себе (по крайней мере непосредственно) новых результатов, работа в этом направлении придает уже полученным результатам ту прочность и обоснованность, которая позволяет нам включить их в научную систему». Он вычленяет ряд принципов обоснования – полноты, экономии и логического упрощения, которые одновременно являются и принципами логически упорядоченного изложения результатов научного исследования. Не изолированные факты и суждения делают науку наукой, не просто научное исследование и полученные результаты составляют содержание науки того или иного периода, а организация и фактов, и полученных результатов в системное и обоснованное целое, когнитивная организация, подчиняющаяся определенным логико-методологическим нормам и образующая культурно-исторический способ или стиль мысли. Подход, предложенный Г.А. Грузинцевым, далеко выходил за рамки существовавшего в то время пропозиционального подхода к научной теории и задавал совершенно иные перспективы для философии науки. Однако исследование Г.А. Грузинцева не было понято ни математиками, ни философами науки.

В этот период в работах представителей Венского кружка декларируется программа логического эмпиризма. С нею были связаны лингвистический поворот в философии, разработка проблем синтаксиса и затем семантики логического языка науки, пропозициональный подход к структуре теории. Последний находит выражение в понимании теории как системы предложений, в синтаксическом и семантическом анализе теоретических предложений, в осознании того, что значение слова можно понять только в контексте значения предложения, а затем в контексте значения целостной теории. В этом смысл принципа Дюэма-Куайна. Надо сказать, что пропозициональный подход в философии науки нередко отождествляется с синтаксическим подходом Р. Карнапа. На самом деле он значительно шире и позволил осмыслить структуру сложившейся теории и дисциплинарно организованного научного знания.

В конечном итоге он привел в 60-е годы 20 века к "стандартной концепции науки". Особенности стандартной концепции науки, согласно Ф. Саппе, состоят в следующем:

- язык теории строится на основе исчисления предикатов первого порядка с равенством;

- этот язык включает в себя логические символы, логические постоянные, словарь наблюдений, теоретический словарь;

- словарь наблюдений описывает наблюдаемые объекты и их свойства;

- существуют теоретические постулаты, в которых не используются термины языка наблюдений;

- выделяются правила соответствия между терминами теоретического словаря и терминами языка наблюдения, которые позволяют перевести теоретические термины в термины языка наблюдений, показывают познавательную значимость теоретических терминов, выявляют возможные экспериментальные процедуры, верифицирующие теорию⁸⁸.

Споры развернулись относительно правил соответствия. Их жесткая формулировка сменилась на ослабленную. Их редукция сменилась осознанием важности интерпретативных систем (Р. Карнап) для правил соответствия, пониманием того, что в науке отсутствует строгое разделение языка наблюдений и языка теории (Патнем, Ачинстейн), выявлением важной роли моделей в построении теорий (Нагель, Хессе), отказом от абсолютизации аксиоматической формы организации теории (Суппес и др.). Важно отметить, что концепции, альтернативные стандартной концепции науки, возникли уже в период ее расцвета. Можно напомнить слова Р.Дж. Коллингвуда о том, что "свод знания состоит не из " предложений", " высказываний", " суждений" или других актов утвердительного мышления и того, что ими утверждается... Знание состоит из всего этого, вместе взятого, и вопросов, на которые оно дает ответы, Логика же, обращающая внимание только на ответы и пренебрегающая вопросами, - ложная логика"⁸⁹. Он попытался заменить пропозициональную трактовку теории выдвижением на первый план логики вопроса и ответа⁹⁰.

В начале 60-х годов в России начинаются исследования в области логики науки и развертываются различные исследовательские программы. Можно упомянуть целый ряд книг, изданных в эти годы⁹¹. Из программных работ того времени отмечу статью А.А.Зиновьева⁹². Он фиксирует допущения логики науки, а среди них то, что она отвлекается от социальных, психологических и прочих связей, внутри которых происходит получение, сохранение и использование знаний. Вторая особенность логики науки - анализ знания как системы предложений. "Знания фиксируются прежде всего в предложениях того или иного языка. На этой основе наука развивает дополнительные средства – формулу, схемы, графики, таблицы и другие конструкции знаков, включаемые в язык науки. В логике науки все эти средства сводятся к форме предложений. Суть этой абстракции состоит в том, что всякой языковой конструкции, фиксирующей знание, ставятся в соответствие некоторое множество предложений, адекватное ей с точки зрения содержащейся в ней информации". Третья особенность логики науки состоит в том, что "сами предложения сводятся к стандартизированной форме – к форме высказываний (суждений). Суть этой абстракции состоит в том, что в предложениях выделяются термины (субъекты и предикаты) и структурно-логические знаки"⁹³. В.А. Смирнов (1931-1996) предложил иной подход к проблемам логики науки. Он уделил основное внимание проблемам построения научных теорий (прежде всего генетическому методу и его отличию от аксиоматико-дедуктивного метода), способам введения абстрактных объектов и терминов в состав теорий, сравнению теорий с разными категориальными структурами, логико-семантическому подходу к теории⁹⁴. Эти два отечественных логика были представителями двух различных течений в рамках логики науки, один из которых делает акцент на логико-синтаксических, а другой – на логико-семантических аспектах научного знания.

Альтернативный подход к научному знанию развернулся с начала 70-х годов. Были подвергнуты критике разделение языка наблюдений и языка теории, процедуры редукции теории к языку наблюдений и другие принципы "стандартной концепции науки". В противовес им были выдвинуты иные принципы - инструментальный подход к теории, роль концептуальных систем в обосновании теории и в выявлении фактов (С. Тулмин), обремененность языка наблюдений теоретическим языком, критика абсолютизации конечных результатов теоретической деятельности и выдвижение на первый план моделей открытия (Н. Р. Хэнсон). Наиболее известной концепцией, альтернативной стандартной концепции науки, был "критический рационализм" К. Поппера, который подчеркнул роль принципа фальсификации для демаркации между научным знанием и метафизикой, подверг критике фундаментализм прежней философии науки, подчеркнул роль гипотез и правдоподобного знания в науке и вообще поставил перед философией науки новый круг проблем, связанных с ростом научного знания, интерпретируемым с позиций эволюционизма и ситуационной логики. Именно с критического рационализма К. Поппера начинается новый период в философии науки, который связан с поворотом к критическому анализу ситуаций в истории науки, с осознанием вплетенности науки в социокультурные ситуации, с выдвижением на первый план события науки как исследования, как способа постановки и решения проблем. В этот же период в отечественной философии науки был предложен подход, выводящий трактовку науки за узкие пределы сугубо когнитивного подхода – подход к науке как деятельности, регулируемой идеалами и нормами.

В начале 70-х годов В.С. Степиным была выдвинута программа исследования оснований научного знания, прежде всего на материале физического знания. В составе оснований научного знания были выявлены научная картина мира (то, что раньше называлось «научным мировоззрением» наконец-то получило концептуальную разработку) и система идеалов и норм научной деятельности. В этой системе были выделены идеалы и нормы 1) объяснения и описания, 2) доказательности и обоснованности знания, 3) построения и организации знаний⁹⁵. С этой позиции В.С. Степин проанализировал развитие классической и неклассической науки (развитие электродинамики от Фарадея до Максвелла и формирование квантовой механической программы в физике), выдвинул гипотезу о переходе науки к постнеклассическому этапу со своими фундаментальными принципами и картиной мира. Эта исследовательская программа нашла свою реализацию в исследовании регулятивной роли методологических принципов в процессе формирования теории (Чудинов, Илларионов и др.). Осознание многообразия идеалов и норм научного исследования привело к постановке проблемы выбора теорий и той роли, которую играют методологические принципы в этом выборе (Е.А. Мамчур и др.). Возникла и начала обсуждаться проблема взаимодействия когнитивных идеалов и норм научного исследования и социокультурных ценностей.

В настоящее время сосуществуют, по крайней мере, две стратегии в философии науки – логико-эпистемологическая (пропозициональная, стандартная, восполняемая семантикой языка) и социокультурная, коррелирующая анализ конкретно-исторических методов и теорий науки с ценностями и идеалами культуры. Эти две стратегии конструируют свои образы науки, осуществляют анализ науки специфическими средствами, тематизируя различные сегменты научного знания. Задача философии науки в будущем не отказываться от достижений логико-эпистемологического подхода к науке ради социокультурной тематизации научного исследования, а найти пути их сближения, если не соединения.