Академия наук СССР галилео галилей избранные труды в двух томах

Вид материала

Документы

Содержание День первый 199 Вещание оракула Божественное зна День первый 201 Диалог о двух главнейших системах мира Определения охваты­вают потенциально все свойства опреде­ляемых вещей. Переходы, которые человеческое рассуж­дение осуществля­ет во времени, бо­жественный разум осуществляет мгно­венно. День первый 203 Конец первого Ъпя 206 Диалог о двух главнейших системах мира День второй 1т А »чт™™ зоркой трубы заим

Подобный материал:

• Галилео галилей (Galilei), 238.2kb.
• Галилей галилео галилей галилео, 23.36kb.
• Жизнь и деятельность Галилео Галилея, 159.16kb.
• Галилео Галилей (1564-1642), 46.37kb.
• Отечества избранные психологические труды в 70-ти томах, 4620.69kb.
• Бенедикт спиноза избранные произведения в двух томах том, 8400.08kb.
• А. Н. Леонтьев Избранные психологические произведения, 6448.08kb.
• Вычислительного Центра Академии наук СССР (вц ан ссср) положило начало истории нашего, 230.29kb.
• А. Н. Леонтьев Избранные психологические произведения, 6931kb.
• Основание Петербургской академии наук, 49.85kb.

Д^иозные ГОрНЫб ЦСПИ. Что ПЯТНа ЭТИ ЯВЛЯЮТСЯ ПОВврХНОСТЬЮ

плоской, в, этом нас убеждает граница, отделяющая освещенную часть от темной: при пересечении пятен она образует ровную черту, в светлых же частях представляется очень извилистой и зубчатой. Но я не знаю, может ли эта ровность поверхности сама по себе считаться достаточной для того, чтобы она казалась тем­ной, и думаю, что скорее нет. Независимо от всего этого я считаю У^НУ чрезвычайно отличной от Земли, так как если я даже и пред-ставляю себе, что это не пустые и не мертвые страны, то все же не утверждаю на этом основании, что там существуют движения ^{и жизнь}> ^{и ет}Д^е меньше, что там рождаются растения, животные и другие вещи, подобные нашим; а если все это даже там и есть, то оно совершенно отлично от нашего и далеко превосходит всякое наше воображение. Думать так меня побуждает прежде всего то, ^{что я} считаю материю лунного тела не состоящей из земли и воды, а этого одного достаточно, чтобы исключить рождения и изменения, подобные нашим; но если даже и предположить, что там есть земля и вода, то все же ни в коем случае там не рождались бы растения и животные, и это — по двум главным основаниям. Во-первых, для наших рождений настолько необходимы изме-няющиеся положения Солнца, что без них ничего подобного

J гГ г-»

не было бы. Но поведение Солнца по отношению к оемле весьма _{отлично от} поведения его по отношению к Луне. Что касается суточного освещения, то у нас на большей части Земли каждые двадцать четыре часа бывает частью день и частью ночь; на Луне же это явление проходит в один месяц, что же касается годичного понижения и повышения, в результате которого Солнце приносит нам различные времена года и неравенство дней и ночей, то на

-гг г*

Дуне они заканчиваются также в один месяц; и если Солнце у нас повышается и понижается так, что от максимальной до минималь­ной высоты оно проходит разницу примерно в сорок семь граду­сов, т. е. столько, сколько составляет расстояние от одного тро-_пика д₀ другого, то на Луне эта разница составляет только де-

j » j i — v

СЯТЬ градусов ИЛИ НОМНОГИМ боЛЬШС, Т. 6. СТОЛЬКО, СКОЛЬКО ООра-

тт

зуют максимальные широты Дракона по ту и по другую сторону эклиптики. Примите теперь во внимание, каково было бы действие Солнца в пределах жаркой зоны, если бы оно непрерывно в те­чение пятнадцати дней поражало ее своими лучами; вам нетрудно понять, что все деревья, травы и животные погибли бы; и если на Луне все же происходят рождения, то травы, деревья и живот­ные должны быть совершенно отличны от существующих у нас.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 199

Во-вторых, я считаю твердо установленным, что на Луне не бы- Й^{е не бывает}

вает дождей, так как если бы там в какой-нибудь части собирались

облака, как вокруг Земли, то они должны были бы заслонять

что-либо из видимого нами посредством телескопа на Луне;

словом, какая-нибудь частичка изменилась бы с виду; такого

явления я никогда не замечал, несмотря на долгие и прилежные

наблюдения; наоборот, я всегда видел однообразную чистейшую

ясность.

С а г p e д о. На это можно было бы возразить, что или там бывают сильнейшие росы, или что дожди идут там во время ночей, т. е. когда Солнце не освещает Луну.

Сальвиати. Если бы в силу других совпадений у нас были указания, что на Луне происходят рождения, подобные нашим, и отсутствовало бы только содействие дождей, то мы могли бы найти то или другое средство для замены их, как это происходит в Египте с разливами Нила. Но раз из многих усло­вий, необходимых для произведения подобных явлений, мы не встречаем ни одного, которое совпадало бы с нашими, то не при­ходится стараться ввести одно-единственное, могущее быть допу­щенным, и то не в силу достоверного наблюдения, а просто в силу отсутствия возражений. Кроме того, если бы меня спросили, что именно диктуют мне первое впечатление и чистое естественное рассуждение о возникающих там вещах, похожи ли они на наши или же отличны от них, то я всегда отвечу, что они совершенно отличны и для нас совершенно невообразимы, и это, как мне ка­жется, соответствует богатству природы и всемогуществу созда­теля и правителя.

С а г p e д о. Крайней дерзостью всегда казалось мне стремле­ние сделать человеческую способность разумения мерой того, что природа может и умеет сотворить, тогда как, наоборот, нет ни одного явления в природе, как бы мало оно ни было, к полному

ЛОЗНаНИЮ КОТОРОГО МОГЛИ бы ПРИЙТИ Самые ГЛубоКОМЫСЛеННЫе Никогда ничего не

г\ поняв в совершенст~

УМЫ. dTa СТОЛЬ ВЗДОрНаЯ Претензия ПОЫИМаТЬ ВСе МОЖеТ ИМеТЬ ее, некоторые дума,-

основание только в том, что никогда и ничто не было понято; ™™' ^{что понШ1ают} ведь если бы кто-нибудь попробовал один-единственный раз по­нять в совершенстве что-нибудь одно и познал бы на самом деле, что такое полное знание, то он узнал бы, что в бесчисленных других выводах он ничего не понимает ⁴⁴.

Сальвиати. Рассуждение ваше чрезвычайно убедительно; в подтверждение его у нас есть опыт тех, которые понимают или не понимали чего-нибудь: чем более они мудры, тем скорее они сознают и тем искреннее признают, что знают мало; и самый

200

мудрый человек Греции, признанный оракулами, открыто говорил, что он знает только то, что ничего не знает.

G и мп лично. Приходится, значит, сказать, что или ора­кул, или сам Сократ был лжецом, так как первый считает его самим мудрым, а второй говорит, что признается в своем пол­ном незнании.

Сальвиати. Отсюда не вытекает ни то, ни другое, так как Вещание оракула _og_a изречения могут быть истинными. Оракул признает Сократа

правильно, когда он „^А •* ^{r J L L}

признаёт Сократа МуДрбИШИМ ПО СраВНСНИЮ С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ, МУДРОСТЬ КОТОрЫХ

мудрейшим. ограничена; Сократ признается, что ничего не знает по отношению

к абсолютной мудрости, которая бесконечна, а так как в беско­нечности такую же часть составляют «много», как «мало» и как «ничто» (чтобы прийти, например, к бесконечному числу, безраз­лично — складывать ли тысячи, или десятки, или нули), то по­тому Сократ прекрасно знал, что его ограниченная мудрость — ничто перед бесконечной мудростью, которой у него не было. Но так как среди людей все же встречается некоторое знание и оно не равномерно распределено на всех, то Сократ мог обладать боль­шей его частью, чем другие, и тем самым оправдывается изрече­ние оракула.

С а г p e д о. Мне кажется, я прекрасно понимаю это положе­ние. У людей, синьор Симпличио, есть власть действовать, но она не в одинаковой степени причастна всем; и, несомненно, мо­гущество императора гораздо больше могущества частного лица; но и то, и другое — ничто по сравнению с всемогуществом бо-жиим. Среди людей одни понимают земледелие лучше, чем многие другие; но что общего между умением посадить виноградный че­ренок в яму и умением заставить его пустить корни, извлекать питание, из последнего выделить части — одну, пригодную для образования листьев, другую — для формирования побегов, третью — для гроздьев и еще другие для сока или кожицы, — т. е. со всем тем, что творит мудрейшая природа? А это лишь один пример из бесконечного числа творений, которые производит природа. На нем одном уже познается бесконечная мудрость,

Божественное зна- _{и можно} сделать вывод,⁴ что божественное знание бесконечное число

ние бесконечное чис- " "'

ло раз бесконечно. раз беСКОНбЧНО.

Сальвиати. А вот и другой пример. Не говорим ли мы, что умение открыть в куске мрамора прекраснейшую статую воз-возвъоаегашй гений _Несло гений Буонаротти над заурядными способностями других людей? А это творение — всего только подражание одной позе и расположению внешних и поверхностных частей тела неподвиж­ного человека; может ли это идти в сравнение с человеком,

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 201

созданным природой, составленным из стольких внешних и внут­ренних частей, из такого множества мускулов, сухожилий, жил, костей, служащих для множества разнообразнейших движений? А что скажем мы о чувствах, о способностях души и, наконец, о разумении? Не можем ли мы с полным основанием сказать, что изваяние статуи бесконечно уступает образованию живого чело­века и даже образованию самого жалкого червя?

Сагредо. И чем, по-вашему, отличается голубь Ар хита от природного голубя? ⁴⁵

Симпличио. Или я не принадлежу к числу понимающих людей, или в этом вашем рассуждении имеется явное противоре­чие. Из всех способностей, приписываемых человеку, созданному природой, вы ставите выше всего присущий ему дар познания, а немного раньше вы говорили вместе с Сократом, что его позна­ние было ничтожно; следовательно, нужно сказать, что даже при­рода не уразумела способа создать разум, способный к познанию.

Сальвиати. Вы очень остроумно возражаете; для ответа на ваше замечание приходится прибегнуть к философскому раз­личению И Сказать, ЧТО ВОПРОС О ПОЗНаНИИ МОЖНО ПОСТаВИТЬ ДВОЯ- Человек многое разу-

,, „ меет интенсивно,

КО: СО СТОрОНЫ ИНТенСИВНОИ И СО СТОрОНЫ ЭКСТеНСИВНОИ; ЭКСТеН- по мало разумеет

сивно, т. е. по отношению ко множеству познаваемых объектов, ^{анстенсивио}-а это множество бесконечно, познание человека — как бы ничто, хотя он и познает тысячи истин, так как тысяча по сравнению с бесконечностью — как бы нуль; но если взять познание интен­сивно, то, поскольку термин «интенсивное» означает совершенное познание какой-либо истины, то я утверждаю, что человеческий разум познает некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа; таковы чистые математические науки, геометрия и арифметика; хотя божественный разум знает в них бесконечно больше истин, ибо он объемлет их все, но в тех немногих, которые постиг челове­ческий разум, я думаю, его познание по объективной достоверно­сти равно божественному, ибо оно приходит к пониманию их необходимости, а высшей степени достоверности не существует. Симпличио. По-моему, это сказано очень решительно и смело.

Сальвиати. Это — общие положения, далекие от всякой тени дерзости или смелости; они не наносят никакого ущерба величию божественной мудрости, как совершенно не умаляет его всемогущества утверждение, что бог не может сделать создан­ное несозданным. Но я подозреваю, синьор Симпличио, что вы боитесь моих слов потому, что поняли их не совсем правильно.

202

ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА


Способ познания бо­га отличен от спо­соба познания у лю­дей.

Человек идет к по­знанию путем рас­суждения.

Определения охваты­вают потенциально все свойства опреде­ляемых вещей.

Бесконечное число свойств, может быть, составляет одно-единственное свойство

Переходы, которые человеческое рассуж­дение осуществля­ет во времени, бо­жественный разум осуществляет мгно­венно.

Поэтому для лучшего разъяснения моей мысли я скажу следую­щее. Истина, познание которой нам дают математические доказа­тельства, та же самая, какую знает и божественная мудрость; но я охотно соглашаюсь с вами, что способ божественного позна­ния бесконечно многих истин, лишь малое число которых мы знаем, в высшей степени превосходит наш; наш способ заклю­чается в рассуждениях и переходах от заключения к заключению, тогда как его способ — простая интуиция; если мы, например, для приобретения знания некоторых из бесконечно многих свойств круга начинаем с одного из самых простых и, взяв его за опре­деление, переходим путем рассуждения к другому свойству, от него — к третьему, а потом — к четвертому и так далее, то бо­жественный разум простым восприятием сущности круга охваты­вает без длящегося во времени рассуждения всю бесконечность его свойств; в действительности они уже заключаются потенциаль­но в определениях всех вещей, и в конце концов, так как их бес­конечно много, может быть, они составляют одно-единственное свойство в своей сущности и в божественном познании. Но это и для человеческого разума не совсем неведомо, хотя окутано глубоким и густым мраком: он отчасти рассеивается и проясняет­ся, если мы становимся хозяевами каких-нибудь твердо доказан­ных заключений и настолько овладеваем ими, что можем быстро продвигаться €|>вди них; словом, разве в конце концов то обстоя­тельства Щрреугольнике квадрат, противоположный прямому углу, fbajB&g jpf-м другим квадратам, построенным на сторонах, не то »Се -е&мое, что равенство параллелограммов на общем осно-вании между двумя параллельными? И не то же ли самое в конце концов, что и равенство тех двух поверхностей, которые при совмещении не выступают, а заключаются в пределах одной и той же границы? Итак, те переходы, которые наш разум осуще­ствляет во времени и, двигаясь шаг за шагом, божественный разум пробегает, подобно свету, в одно мгновение; а это то же самое

лк

что сказать: все эти переходы всегда имеются у него в наличии . Поэтому я делаю вывод: познание наше и по способу, и по коли­честву познаваемых вещей бесконечно превзойдено божествен­ным познанием; но на этом основании я не принижаю человече­ский разум настолько, чтобы считать его абсолютным нулем; наоборот, когда я принимаю во внимание, как много и каких удивительных вещей было познано, исследовано и создано людьми, я совершенно ясно сознаю и понимаю, что разум человека есть творение бога и притом одно из самых превос­ходных ⁴⁷.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 203

Сагредо. Я много раз наедине с собой размышлял по по­воду только что сказанного вами, а именно, о том, как велика должна быть острота гения человеческого. Когда я пробегаю mho-гочисленные и удивительнейшие изобретения и открытия, сделан-ные людьми как в искусствах, так и в литературе, а потом поду­маю о моих собственных способностях, недостаточных не только для того, чтобы открыть здесь что-нибудь новое, но даже усвоить уже найденное, то я теряюсь от восхищения и предаюсь отчая­нию, считая себя почти несчастным. Глядя на какую-нибудь пре­восходнейшую статую, я говорю сам себе: «Когда научишься ты совлекать покров с куска мрамора и раскрывать в нем прекрас­ную, совершенную фигуру? Когда научишься ты смешивать и распределять на полотне или на стене различные краски и изобра­жать все видимые предметы, как Микеланджело, как Рафаэль, как Тициан? Если я вижу, что люди нашли распределение музы­кальных интервалов, что они установили правила и наставления для пользования ими ради чудесного услаждения слуха, то как могу я перестать восхищаться? Что скажу я о многих и столь различных инструментах? Каким удивлением преисполняет чтение превосходнейших поэтов, если внимательно присматриваться к найденным ими образам и их истолкованию? Что скажем мы об архитектуре? О мореходном искусстве? Но разве не выше всех изумительных изобретений возвышенность ума того, кто нашел

СПОСоб Сообщать СВОИ Самые СОКрОВенНЫе МЫСЛИ любому другому ^дРУ^зих иаобретениЛ.

лицу, хотя бы и весьма далекому от нас по месту и времени, го­ворить с теми, кто находится в Индии, говорить с теми, кто еще не родился и родится только через тысячу и десять тысяч лет? И с такой легкостью, путем различных комбинаций всего двадцати значков на бумаге! Пусть это будет венцом всех достойных удив­ления человеческих изобретений и заключением наших рассуж­дений за сегодняшний день. Уже миновали самые жаркие часы, и синьору Сальвиати, я думаю, приятно будет насладиться про­хладой наших мест в лодке; а завтра я буду здесь ожидать вас обоих для продолжения начатой беседы.

Конец первого Ъпя

Сальвиати. Во время вчерашней беседы у нас было так много разнообразных отклонений от прямого пути наших основных рассуждений, что без вашей помощи я, пожалуй, не сумею вернуться на их след для того, чтобы идти далее.

Сагредо. Я не удивляюсь, что вы, стараясь запомнить и удержать в голове как все то, что уже было сказано, так и то, что остается еще сказать, находитесь теперь в затруднении. Но я, будучи простым слушателем, удержал в памяти лишь услы­шанное и потому, вероятно, смогу, припомнив все это в самой общей форме, восстановить основную нить рассуждения.

Итак, если память мне не изменяет, главная тема вчерашних рассуждений заключалась в исследовании двух мнений и того, какое из них более вероятно и обосновано: то ли, которое считает субстанцию небесных тел невозникающей, неуничтожаемой, не­изменной, непреходящей, словом, свободной от всякой перемены, за исключением перемены места, а потому признает существова­ние пятой сущности, весьма отличной от наших стихий, образую­щих земные тела, возникающие, уничтожаемые, изменчивые и т. д., или другое, которое отрицает такое различие частей вселенной и считает, что Земля наделена тем же самым совершенством, как и другие тела, входящие в состав вселенной, т. е. является подвиж­ным и блуждающим шаром, подобным Луне, Юпитеру, Венере и

день второй 205

другим планетам. Напоследок приводилось много частных па­раллелей между Землей и Луной, именно Луной, а не другой пла­нетой, может быть, потому, что по причине меньшей удаленности мы имеем о ней больше сведений, почерпнутых из чувственного опыта. Так как в конце концов мы пришли к заключению, что это второе мнение вероятнее первого, то, мне кажется, дальней­ший наш путь должен заключаться в исследовании того, должно ли считать Землю неподвижной, как до сих пор думает большин­ство, или же подвижной, как думали некоторые античные фи­лософы и как полагают некоторые современные; и если Земля подвижна, то каким может быть ее движение.

Сальвиати. Теперь я понимаю и узнаю направление нашего пути. Но прежде, чем идти дальше, я должен вам кое-что заметить по поводу ваших последних слов, будто мы пришли к тому выводу, что мнение, считающее Землю одаренной теми же самыми свойствами, что и небесные тела, более вероятно, чем про­тивоположное. Я не делал такого вывода, как не собирался под­держивать ни то, ни другое из этих противоположных мнений; моим намерением было привести те доводы и возражения, дока­зательства и опровержения, которые до сих пор выставлялись с обеих сторон другими, а также иные соображения, которые по длительном размышлении на эту тему пришли мне в голову; решение же я предоставляю другим.

С а г p e д о. Меня увлекло мое собственное чувство. Думая, что с другими должно происходить то же самое, что и со мной, я сделал общий вывод, тогда как должен был сделать частный. Действительно, я допустил ошибку, тем большую, что не знаю взглядов присутствующего здесь синьора Симплячио.

Симпличио. Признаюсь вам, что всю эту ночь я переду­мывал вчерашние рассуждения и, действительно, нахожу в них много прекрасного, нового и смелого. При всем том я чувствую себя гораздо больше связанным авторитетом многих великих писателей, в частности... Вы качаете головой, синьор Сагредо, и улыбаетесь, как если бы я сказал нечто ужасное.

Сагредо. Я только улыбаюсь, но поверьте мне, я почти лопаюсь, стараясь удержаться от хохота, так как вы заставили меня вспомнить один замечательный случай, происшедший при мне несколько лет тому назад. Там же были и некоторые из моих благородных друзей, которых я мог бы даже назвать вам.

Сальвиати. Хорошо бы вам рассказать этот случай, а то, может быть, синьор Симпличио не перестанет думать, что вы смеетесь над ним.

206 ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА

С а г p e д о. Пусть будет так. Как-то был я в доме одного весьма уважаемого в Венеции врача, куда иногда собирались — одни, чтобы поучиться, а другие из любопытства — посмотреть на рассечение трупа, производимое рукою этого не только уче­ного, но искусного и опытного анатома. Как раз в тот день ему ол^вет случилось заняться изысканием происхождения и зарождения связи с изысканием нервов, по каковому вопросу существует известное разногласие начала нервов. между врачами-галенистами и врачами-перипатетиками ². Ана­том показал, как нервы выходят из мозга, проходят в виде мощ­ного ствола через затылок, затем тянутся вдоль позвоночника, разветвляются по всему телу и в виде только одной тончайшей нити достигают сердца. Тут он обернулся к одному дворянину, которого знал как философа-перипатетика и в присутствии ко­торого он с исключительной тщательностью раскрыл и показал все это, и спросил его, удовлетворен ли он теперь и убедился ли, начало нервов по _что нервы идут от мозга, а не от сердца. И этот философ, задумав-

Аристотелю и по v nj ' ?, ^J

мнению врачей. шись на некоторое время, ответил: «Бы мне показали все это так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обрат-V ного,— а там прямо сказано, что нервы зарождаются в сердце,— то необходимо было бы признать это истиной».

G и м п л и ч и о. Прошу вас заметить, синьоры, что спор о происхождении нервов далеко еще не закончен и не решен, как, может быть, кое-кто себе представляет.

С а г p e д о. Он никогда и не придет к концу, поскольку будут существовать подобного рода оппоненты; но то, что вы говорите, ничуть не уменьшает необычайности ответа перипатетика: про­тив столь убедительного чувственного опыта он приводит не другие опыты или соображения Аристотеля, а только лишь авто­ритет и чистое Ipse dixit.

Симпличио. Аристотель приобрел такой огромный авто­ритет только благодаря силе доказательств и глубине своих рас­суждений; однако необходимо понимать его, и не только понимать, что требуется для _{но и} обладать такой большой осведомленностью в его книгах,

того, чтобы быть '

хорошим философом чтобы составить совершеннейшее представление о них так, чтобы Упеля.°^{бие Аристо}~ всегда иметь в памяти все, что было им сказано. Ведь Аристотель писал не для толпы и не считал себя обязанным нанизывать свои силлогизмы обычным стройным методом; таким образом, не со­блюдая строго порядка, он иногда помещает доказательство какого-либо положения в такие тексты, которые как будто гово­рят о другом. Потому-то и необходимо иметь представление обо всем в целом и уметь сопоставить данное место с другим, чрез­вычайно далеким; и, несомненно, обладающий такой практикой



ДЕНЬ ВТОРОЙ

сумеет почерпнуть из его книг основания для всякого знания, так как в них есть все.

С а г p e д о. Однако, дорогой синьор Симпличио, если отрыв­ки, разбросанные то тут, то там, не наскучивают вам и если вы думаете выжать сок путем соединений и сопоставлений разных частиц, то уверяю вас, что то же самое, что вы и другие храбрые философы делаете с текстами Аристотеля, я сделаю со стихами Виргилия и Овидия и, составляя из них центоны, объясню ими все поступки людей и тайны природы. Но зачем мне говорить о Виргилии или Овидии? У меня есть книжечка, гораздо более софиииз любой кни-краткая, чем книги Аристотеля и Овидия; в ней содержатся все науки, и после очень недолгого изучения о ней можно составить совершеннейшее представление: это алфавит; и, несомненно, всякий, умеющий располагать и соединять ту или другую глас­ную с той или другой согласной, почерпнет из нее самые истин­ные ответы на все сомнения и извлечет из нее знания всех наук и всех искусств. Именно так поступает живописец; различными простыми красками, отдельно имеющимися на палитре, путем на­ложения немного той, немного другой, немного третьей краски он изображает людей, деревья, здания, птиц, рыб, словом, изобра­жает все видимые предметы, хотя на палитре нет ни глаз, ни перьев ни чешуи, ни листьев, ни камней. Наоборот, в самих красках, коими можно было бы представить все вещи, в действительности не должно быть ни одной из подлежащих изображению вещей и ни одной части их; если бы в красках были, например, перья, то они могли бы послужить только для изображения птиц или плю­мажей на шляпах.

Сальвиати. Еще живут и здравствуют некоторые дворя­не, которые присутствовали при том, как один доктор, лектор знаменитого учебного заведения, сказал, прослушав описание не виденного им еще телескопа, что изобретение это заимствовано Изобретение под-

1т А »чт™™ зоркой трубы заим-

у Аристотеля; доктор велел принести текст, нашел определенное ствовано у место, где приводятся основания, почему со дна очень глубокого ^телн-колодца можно видеть днем звезды на небе, и сказал окружаю­щим: «Вот вам колодец, который обозначает трубу, вот вам гу­стые пары, откуда заимствовано изобретение стекол, и вот вам, наконец, усиление зрения при прохождении лучей через про­зрачную, более плотную и темную среду».

С а г p e д о. Это положение об охвате всего знания весьма похоже на другое, согласно которому мраморная глыба содержит в себе прекраснейшую статую и даже тысячи прекраснейших статуй; задача заключается только в том, чтобы суметь ее

208

обнаружить. Однако это подобно пророчествам Иоахима или же от­ветам языческих оракулов, которые становятся понятными только после того, как случится предсказанное.

Сальвиати. А почему не упоминаете вы о предсказаниях астрологов, которые так хорошо читают по гороскопу и даже по расположению небесных светил то, что уже произошло?

С а г p e д о. Таким путем алхимики под влиянием меланхоли­ческих соков находят, что все самые возвышенные умы писали Алхимики видят в только о том, как делать золото, но чтобы не открывать этого тол-

вымыслах поэтов „ ^г

указания па секрет