Антология философской мысли

Вид материала

Документы

Содержание Причины кризиса и актуальность вопроса О духовности Этапы пути духовного обновления. Бог есть Дух и Любовь О свободе О совести Два чувства дивно близки нам О национализме Песня. Ребенку необходимо слышать русскую пеню еще в колыбели. Она несет ему первый вздох Жития святых и героев История учит «духовному преемству и сыновней верности Список литературы

Подобный материал:

• Антология мировой философии: Антич­ность, 10550.63kb.
• Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв. Антология, 6335.43kb.
• Д. С. Юровских Научный Е. В. Юровских Шадринский государственный педагогический институт,, 99.16kb.
• Лекция 2 Основные темы древнерусской мысли, 547.51kb.
• Тема: Философская лирика Ф. И. Тютчева. «О, смертной мысли водомёт». Цели, 99.64kb.
• Л е. Гринин теория, методология и философия истории: очерки развития исторической мысли, 402.48kb.
• Название работы, 108.54kb.
• План Образец Все распечатывается с двух сторон на каждом листе Курс Философии и Философии, 932.86kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени, 332.45kb.
• Юридический архив, 388.52kb.

Причины кризиса и актуальность вопроса

поиска путей духовного обновления

______________________________________________________________________


Все, что произошло в мире в двадцатом веке и продолжает совершаться и ныне, свидетельствует о том, что христианское человечество переживает глубокий религиозный кризис. Широкие слои людей утратили живую веру, и отошли от христианской церкви. Но, отойдя от неё, многие не остались к ней безразличны: они усвоили себе настроение отчужденности, осуждения и вражды. У одних эта вражда – холодная и пассивная; у других эта вражда – волевая и организованная, но сравнительно корректная; у третьих – это фанатическая ненависть, принимающая форму гонений. По мнению Ильина, различие между этими группами не глубокое и не принципиальное: все они образуют фронт взаимного молчаливого понимания, сочувствия и даже – тайной или явной – поддержки⁹.

Таким образом, в пределах христианского человечества, оставляя в стороне иные религии, образовался широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и противохристианскую культуру. Это явление не новое. Анализируя этот процесс, Ильин приходит к выводу, что XX век, вслед за XIX, только проявляет уже назревшие процессы и как бы подводит итоги. Процесс обособления культуры от веры, религии и церкви начался давно и совершается уже в течении нескольких столетий: давно уже медленно нарастала и крепла в Европе и Америке светская культура, «секуляризованная», процесс этой секуляризации ведет свое начало еще от эпохи Возрождения (XIII-XV века).

В первые полтора тысячелетия после Рождества Христова многое, и притом основное обстояло совсем иначе. Иное было отношение людей к явлениям жизни, люди были доверчивее и цельнее, скромны и духовно робки. Религия воспринималась как центр духовной жизни, как её главный, единственный источник. Хранительницей же этой религии была для них христианская церковь.

Европейская культура XIX века есть по существу уже светская, секуляризованная культура: светская наука, светское искусство, светски осмысливаемое хозяйство, светское восприятие мира и объяснение мироздания. «Культура нашего времени, отделившись от христианства, ушла в безрелигиозную безбожную пустоту. Человечество не только перестает вынашивать, растить и беречь церковно-христианский опыт, но не вынашивает и никакого другого религиозного опыта. Оно охотно отходит от христианства, но не идет нм к чему иному. …Человек нового европейского «уклада души» все более отчуждается от вечных истин христианства, разучается созерцать их, привыкает «обходиться без них», религиозно мертвеет, 3мственно и нравственно вырождается и идет навстречу невиданному еще в истории человечества культурному кризису¹⁰.

Причины усугубляющегося кризиса Ильным видятся в том, что человечество идет:

1. за материалистическою наукой, которую ведет позитивное естествознание, «преуспевающее» именно благодаря тому, что отбросила «гипотезу» Бога и порвала со всякой религией. Техника влечет человека; техника, которая не интересуется высшей целью, которая вечно «открывает» и «совершенствует», но сама работает в полнейшей духовной беспринципности.
   
2. За светской безрелигиозной государственностью, в то время как, высшая цель эта состоит в том, чтобы готовить людей к «прекрасной жизни» (Аристотель), к жизни «по-Божьему» (Блаженный Августин).Безбожное государство ведет народы так, как слепой ведет слепых: в яму (Мтф. 15, 14).
   
3. За приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами, которые властвуют над ним и над которыми оно само не властно потому, что утратило в душе своей живого Бога;
   
4. за безрелигиозным искусством, которое становится праздным развлечением и нервирующим «зрелищем». Современное искусство, «светски» освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идет навстречу потребностям безбожной массы: мода рождает «модернизм», скука и пресыщенность – нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рев радио вытесняет личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает «третье измерение» - художественности, священности, предметности; двумерная душа создает двумерное пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвою.
   

Есть ли здесь творческий исход? И как найти его? Возможно ли возрождение культуры? И как приблизить его начало?

Вопрос поиска путей духовного обновления актуален для тех, кто еще не «имеет», но хочет «иметь», хочет – глубоко и искренно. Обрести этот путь важно для сомневающихся – не ироническим, разъедающим и, в сущности говоря, уже отрицающим сомнением, но вопрошающим творческим сомнением, идущим из глубины сердца. Таким сомнением в свое время сомневались Сократ, Блаженный Августин и Декарт; и сомнение их нашло себе творческое преображение и привело их к очевидности.

Наше время ни в чем так не нуждается, как в духовной очевидности. След, ведущий к духовному обновлению и возрождению, найти необходимо и возможно. Каким способом? Способ видится один, единственный, который дан человеку: углублением в себя. Не в свою личную, чисто субъективную жизнь, пронизанную разлагающей рефлексией. Но в свое сверхличное, духовное состояние. Пусть это пространство сверхличного пока еще не велико и оно подобно искре, но и в ней уже есть Искра Вечности, божественного пламени…

Сомнение в его хрестоматийном понимании являет собой разрушительное начало¹¹ и тем уже несет смерть и тление. Но сомнение, испытываемое остро и мучительно, подлинно – оно есть воля к истине, рожденная любовью и жаждой уверенности. Это понятно тому, кто так сомневается в Боге и правде, ведь он уже любит Бога и правду и, при помощи этой любви найдет их. Такое сомнение - духовно, но уже есть живой дух, пребывающий в человеке.

Таким образом, поиск путей духовного обновления актуален для людей, которым свойственно такое сомнение. Ни жить, ни творить «за других» нельзя. Жить и творить должен каждый сам. И это удастся ему тем лучше, чем глубже он укоренится в своем собственном, выстраданном и вымоленном духовном опыте, который неизбежно найдет свое выражение во внешних поступках, так как настоящий и зрелый духовный опыт всегда выражается и заканчивается в целостных и творческих делах.

То необходимое, путеводное, без чего нельзя начинать надо довести в себе до очевидности, до полной и окончательной, неугасающей уверенности – это те основы духовности, без которых нельзя начинать настоящую борьбу за Родину. Это первые вопросы бытия, которые имеют значение хоругвей. Мало прочесть о них, прочтя нужно решить их про себя.

Современный мир переживает глубокий кризис – религиозный, духовный и национальный. Из него необходимо найти выход. Этот выход надо каждому из нас найти, прежде всего, в самом себе, творчески создать его, убедиться в его верности. И только потом указать его другим. Надо самому начинать жить по-новому. Обновленные люди, преодолевающие соблазн, найдут друг друга. Найдя же, они начнут ткать новую ткань духовного бытия. Это единственный путь. Иного нет. Наша задача понять этот путь и утвердить его верность. Пусть дорогу осилит идущий!

О духовности

______________________________________________________________________


Что бы мог сказать слепорожденный о красках дивной картины или прелестного цветка? Ничего… И вот кто-нибудь сделал бы от сюда заключение, что этой картины вовсе нет и, что она есть только лишь наша галлюцинация… Кто поверит глухонемому, если он объявит, что никакой музыки нет, что все это выдумки?.. Так и человек, лишенный духовного слуха и зрения, не имеет право говорить о духовных предметах «Человек с заглохшем сердцем или мертвым чувствилищем не знает ничего о любви; как же он может воспринять Божию любовь? Смеет ли он отрицать ее и кощунственно смеяться я над ней? Человек, не живущий нравственным измерением дел и ничего не знающий о силе и блаженстве Совестного акта, не будет иметь ни малейшего представления о добре и зле, о грехе и милосердии, о благости Божией и об искуплении… Как объяснить ему, что такое молитва? Как поверит он, что молитва принята и услышана? Как он может удостовериться, что истинная вера возникает совсем не из страха и что ей дано преодолеть всякий страх? Как объяснить ему. Незнающему ни духа, ни свободы, что вера в Бога освобождает душу и что проповедуемое им безбожие несет людям худшее в истории рабство – порабощение страстям, материи и безбожным тиранам?..»¹²

Действительно, истинная вера имеет дело с великими и предивными реальностями, пробуждающими лучшие творческие силы человека. Общаясь с этими реальностями, верующие люди освобождаются от слишком человеческих страхов и не уступают им даже тогда, когда начинается борьба за священные начала жизни и когда надо решиться на исповеднический и мученический подвиг. В этот момент страх преодолевается силой духа, и человек уходит из жизни победителем.

Эти великие и пресветлые реальности совсем не обретаются в чем-то недосягаемом. Бог живет не только «по ту сторону» нашего чувственного мира. Он присутствует и здесь, «по сю сторону». Он дает людям свой свет и изливает Свою силу. «Он дарует им Себя в откровении, и мы способны и призваны воспринимать Его живоносное дыхание и Его волю повсюду и во всем. Всюду, где природа или человеческая культура обнаруживает нечто прекрасное, истинное или совершенное – всюду есть веяние Духа Божия: и в таинственной чудности кристалла, и в органическом расцвете природы, и в любви, и в героическом деянии, и в художественном искусстве, и в научном глубокомыслии, и в совестном акте, и в живой справедливости, и в правовой свободе, и во вдохновенной государственности, и в созидающем труде, и в простой человеческой доброте, струящейся из человеческого ока… И там, где мы сходимся во имя Его и молимся Ему, - там Он среди нас…»¹³

Когда же перед верующим человеком ставят вопрос, почему же невидно Его телесным глазом, то ответ прост: потому, что Он не есть плод галлюцинаций, Он не воспринимается телесно, чувственно, но «духом, духовным опытом и духовным оком; и напрасно думать, наивно и скудно воображать, будто реально только то, что доступно нашим «пяти чувствам».¹⁴

Своевременно возникает вопрос: что же есть дух? Тот дух, для которого человек становится жилищем и с помощью которого он приобретает опыт? «Дух есть сила личного самоутверждения в человеке… в смысле верного восприятия своей личной самосути, в ее предстоянии Богу и в ее достоинстве. Человек не осознавший своего предстояния и своего достоинства, не нашел своего духа. Ввиду этого можно было бы сказать, что дух есть живое чувство ответственности. Нашедший его в себе и утвердившийся в нем ведет духовную жизнь». Такой человек «… несет в себе живую волю к совершенству. Поэтому дух можно было бы определить как волю к совершенству, а так же к совершенствованию – в самом себе, в своих деяниях и во внешнем мире»¹⁵. « …Мы определим дух как потребность священного; … если мы опишем его как дар молитвы, как силу поющего сердца и как жилище совести; если мы обозначим его как местонахождение художественного искусства; как источник правосознания, истинного патриотизма и национализма, как главную основу здоровой государственности и великой культуры… В действительности дух есть все это сразу».¹⁶


Этапы пути духовного обновления.

Верный путь.

______________________________________________________________________


Вся история христианства, по мнению Ильина, есть не что иное, как единый и великий поиск христианской культуры. Начиная от первых апостольских времен, от сошествия Святого Духа на апостолов (Деян.2), от первого исцеления, совершенного ап. Петром (Деян. 3) и от первых христианских общин (Деян. 4, 5) – и кончая папской энцикликой «Кегит поуагит» и трудами Всероссийского Православного поместного Собора (1971-1918). Известно, что этот поиск выдвигал и крайние учения: одни, готовые отвергнуть во имя Христа земную культуру и сам мир, в пределах которого она созидается; другие, готовые принять все земное и мирское, вплоть до утраты Христова Духа. Верный путь - это путь созидания христианской культуры, который всегда стремилась найти христианская церковь, выбирая некий средний, жизненно мудрый путь, верно ведущий от Христа к миру, - «укореняясь во Христе и творчески пропитывая Его лучами ткань человеческой жизни. На этом-то пути ныне необходимо утвердиться всякому, кто помышляет о созидании христианской культуры»¹⁷.

Ильин утверждает, что кто продумает, а главное прочувствует указанные им основы и источники христианской культуры, тот увидит, какой великий и величавый духовный простор открыт современному человеку. Проблема христианской культуры доселе не разрешена и разрешать ее будут грядущие века, из поколения в поколения. «В духовные врата, открытые христианством, всякий …призван войти, и сохраняет свою волю и свободу – вступать в них или не вступать»¹⁸. За последние два века европейское культурное человечество поколебалось на пороге этих врат, отвернулось от их и попыталось идти своими нехристианскими и нерелигиозными путями. Плоды этого поворота мы пожинаем во всех областях культуры.

Мы не знаем, отвернется ли современное человечество от путей вырождения и, если отвернется, то – когда и как… Но когда отвернется от них, то оно увидит перед собой необычайный величавый простор для созидания именно христианской культуры. Ильину видится великая перспектива создания христианской науки, христианского искусства, христианского воспитания, христианского правосознания, христианского труда и христианской частной собственности, - «не отвергая доселе созданное, но творчески преображая его из свободной глубины преображенного духа. Светская культура не погибнет в этом, но преобразится в направлении духовности, в свободном созерцании, в духе любви, в духе органической, искренней формы, в воле к объективному совершенству.

Предчувствием этого уже наполняются лучшие сердца наших дней. Этим предчувствием мы ныне утешаемся; в нем почерпаем надежду на то, что «не до конца» прогневался на нас Господь.»¹⁹ В этом свете видится философу будущее нашего великого отечества, нашей страдающей России.

В своей работе «Путь духовного обновления» Иван Ильин подходит вплотную к решению вопроса преодоления религиозного, духовного и национального кризиса. Рассмотрим её основные позиции.

О вере

______________________________________________________________________


Если бы удалось однажды пронизать все человеческие сердца без исключения таинственным лучом света так, чтобы у всех проявилась главная ценность жизни, составляющая предмет веры, то очень возможно, что все мы просто ужаснулись бы… Потому что, вероятно, оказалось бы, что большинство людей верит в нечто такое, что не только не обещает им блага, ни спасения, но что прямо ведет их к погибели. Люди очень часто не догадываются, что человеку нужно строить свою веру, а не позволять ей расти наподобие полевой травы. Из-за этого заблуждения человек часто прилепляется своим сердцем, волею и делами к такому жизненному содержанию, служить которому и идти на жертвы ради которых поистине нет никакого смысла… В этом ключ к современному духовному кризису.

Философ рассуждает о неком духовном законе, владеющем человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается действие этого закона. Душа вживается в предмет своей веры, а самый предмет, в который она верит, проникает в душу до самой её глубины. «Возникает некое подлинное и живое тождество: душа и предмет вступают в особое единение, образуют некое живое единство …Так обстоит всегда. Если человек верит только в чувственные наслаждения, принимая их за главнейшее в жизни, их любя, им служа и предаваясь, то он сам превращается постепенно в чувственное существо, в искателя земных удовольствий. В наслаждающееся животное; и это будет выражаться в его лице и в его походке, смотреть из его глаз и управлять его поступками».²⁰

Однако тот же самый духовный закон обнаруживается и на благих путях, но с тем различием. Что человек будет не «верить», а «веровать», и это придает его вере особую силу и глубину. Верят - все люди. Веруют же – далеко не все: ибо верование предполагает в человеке способность «прилепиться душою (сердцем и волею, и делами) к тому, что действительно заслуживает веры, что дается людям в духовном опыте, что открывает им некий «путь ко спасению». В карты, в гадания, в астрологические гороскопы – верят; но в Бога и во все Божественное – веруют»²¹. Так возникает ясное различие: «верящие» люди чаще всего не имеют общего предмета веры, и потому их вера разъединяет их, не создавая религии и церкви; «верующие» наоборот имеют единый и общий им всем духовный Предмет, они вступают в творческое единение с Ним, объединяясь, образуют религию и церковь.

Между тем, не все заслуживает веры. Здесь обнаруживается самый главный критерий веры – это смерть. «Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть, - утверждает Ильин, - ибо смерть есть истинный и высший критерий всех жизненных содержаний. …Смерть ставит перед нами вопрос о самом главном – об основах нашего земного существования, о личной жизни в её целом. … Ибо то, что не стоит смерти, то не стоит ни жизни, ни веры!..»²² Так во всех случаях и на всех путях жизни человек живет и умирает или, влача земные оковы своей веры, или несомый ее духовными крыльями…

Одним из предрассудков нашего времени в отношении к вере – есть доказательность, достоверность «знания», недоказанность и необоснованность «веры». Однако настоящий ученый прекрасно понимает, что «научная» картина мироздания все время меняется, все осложняясь, уходя в детали и никогда не дает ни полной ясности, ни единства. Достаточно вспомнить, как изменилась картина мира после того, как астрономическая система Птоломея была вытеснена системой Коперника. Настоящий ученый знает, доколе простирается его знание, и потому духовно скромен, его истинная ученость не уводит его от Бога, а ведет к Нему.

Совсем иное дело полуобразовааность. Такой человек не умеет исследовать и познавать; он умеет только «понимать» то, что просто плоско, и помнить. Такой человек живет заученными формулами, от которых в голове становится все плоско и очень просто. Кажется, что и читает он только для того, чтобы не думать самостоятельно. Ф.М. Достоевский имел это ввиду, когда писал: «Полунаука самый страшный бич человечества… Полунаука – это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, перед которым всё преклонилось… с суеверием, до сих пор немыслимым»…²³ Ильиным утверждается, что если полуобразованные люди склонны переоценивать науку и ее силы, то сущность истинной веры и религии остается для них совсем непонятной. В подтверждение своей мысли он приводит ряд изречений великих ученых разных времен. Вот суждение одного из них, великого славянина Коперника: «Созерцая мысленно великолепный порядок мироздания, управляемый с Божественной премудростью, кто не почувствовал бы, что постоянное созерцание его и , так сказать, интимное общение с ним возводят человека к Высшему и к восхищению перед всезиждущим Строителем Вселенной, в котором пребывает высшее блаженство и который есть венец всякого добра».

Источником же подобной чистой веры может служить только собственный духовный опыт, который заметно отличается от опыта чувственного, источником которого служат внешние ощущения. Ильиным утверждается, что только духовный опыт – опыт, открывающий человеку доступ к любви, совести и чувству долга, к праву, правосознанию и государственности, к искусству и художественной красоте, к очевидности и науки, к молитве и религии, - только он может указать человеку. Что есть подлинно главное и ценнейшее в его жизни; «дать ему нечто такое, чем стоит жить, за что стоит нести жертвы, бороться и умереть; открыть ему истинный и единственный Предмет религиозной веры».²⁴ Надо, чтобы он сам увиде духовными очами то, во что он будет отныне веровать.

О любви

______________________________________________________________________

Самым глубоким и могучим источником духовного опыта и религиозной веры является любовь. Все попытки определить любовь в логическом порядке были бы, наверное, тщетны: того, кто не испытал этого чувства, нельзя научить любить и как бы то ни было просветить в этом отношении. Впрочем, в нашей жизни действует принцип подобия, поэтому духовный опыт подобен любому другому опыту. Всякое доказательство ведет рано или поздно к предмету, который надо воспринять, увидеть, пережить. «Последняя ступень доказательства звучит так: а всё потому, что сам предмет таков; вот он – переживи, восприми, испытай и признай!» и потом: «если не хочешь или не можешь, то отойди, умолкни и не мешай другим!» Именно так: неспособный к предметному опыту должен уйти из исследовательской лаборатории и прекратить всякие споры, и притом вследствие своей умственной и духовной неспособности. В философии дело обстоит совершенно так же, как в математики, или физике, или в юриспруденции…»²⁵ Предмет любви – будь то человек, или коллекция картин, или музыка - становится живым центром души, важнейшим в жизни. Оказывается, что любовь дает человеку, по слову Платона, сразу – душевное богатство и душевную бедность. Богатство – потому, что нашел человек сокровище своей жизни, бедность – потому, что у человека возникает чувство, что он никогда не овладеет своим сокровищем до конца. Вот почему любовь есть радость, которая не покидает человека даже в страдании.

Любовь есть доброта, потому что дает человеку счастье и вызывает у счастливого потребность осчастливить все вокруг себя и насладиться этим чужим счастьем. Ильин разделяет любовь на любовь инстинкта и любовь духа. Определяет их как не враждебные и не противоположные, но сочетающиеся сравнительно редко. Отчасти потому, что многие люди вообще не знают духовной любви; отчасти потому, что обе эти любви вступают в противоречие друг с другом; отчасти потому, что более сильная из них не дает развиться другой и окрепнуть и просто подчиняет себе слабейшую. Различие их в том, что любовь инстинкта ищет того, что данному человеку субъективно нравится. Духовная же любовь тяготеет к качеству, достоинству, совершенству. Она не восхваляет то, что нравится, но ищет подлинно хорошего, и «это подлинно хорошее вызывает у человека чувство любви: это – доброта и благородство души, художественное произведение искусства, человек с глубоким и чистым сердцем, справедливость, мудрость, величие и значимость природы, словом божественное совершенство во всех проявлениях, вещах, людях, состояниях, поступках… Духовная любовь есть некий голод души по Божественному, в каком бы обличии оно не проявилось… Можно сказать, что духовная любовь есть не что иное, как вкус к совершенству или - верный духовный орган для восприятия Божественного совершенства как в небесах, так и не земле.»²⁶ Духовная любовь совсем не исключает инстинктивную, а только прожигает её Божиим лучом, очищает, освящает, облагораживает. Инстинкт, примирившийся с духом, не перестает быть инстинктом и не отрекается от чувственной, плотской любви; он утрачивает только тягу к самодовольству, силу буйного соблазна и присущую ему духовную бессмысленность. Сила инстинкта и сила духа сочетаются, чтобы не разлучаться; и тогда чувственная любовь становится верным знаком духовной близости и духовной любви.

Если вера построена на духовной любви, то она откроет человеку, что Бог есть Дух и Любовь, что всюду, где он коснется духа и любви в других вещах и людях, - он коснется как бы ризы Божьей, почувствует в себе самом веяние духа и трепет любви, убедится, что главное и священное в нем самом то, что составляет подлинную сущность его личности, - не только подобно Божиему естеству, но что он сам есть искра этого пламени; воззовет и будет услышанным, почувствует себя прощенным и исцеленным – вступит в личное общение с личным Богом. «Только духом можно познать Дух как высшее естество и существо всех вещей и людей. Только через живую, огненную любовь можно познать, что Бог есть Любовь. Только тот, кто чувствует себя «сыном» в духе и любви, может воззвать к Отцу. И тот, кто раз испытает и постигнет это и после прочтет и прочувствует Евангелие, тот увидит во Христе подлинного, единородного Сына Божия и примет Его духом, любовию и верою».²⁷

Путь к вере и к Богу именуется духовной любовью. И первое, что она может дать, есть свобода.

О свободе

_________________________________________________________________________________


Исследуя вопрос о вере, Ильин признается в том, что пытался показать, что, веруя в Бога, человек создает свой реальный жизненный центр и строит исходя из него свою душу, так приобретая духовный характер. На этом пути человек обретает священную и главную цель своей жизни, которая именуется делом Божиим на земле, то есть «делом религиозно осмысленной духовной культуры». Вера определяется здесь как некий жизненный опыт, некое миросозерцание и система действий; она вовлекает в себя и волю, и мысль, и слово, и дело – всё сразу, сего человека целиком, но возможно это только тогда. Когда человек свободен. Философ выявляет три типа свободы:

1. внешнюю свободу;
   
2. внутреннюю свободу;
   
3. политическую свободу.
   

Под внешней свободой подразумевается, прежде всего, свобода человеческой личности. Но не свобода делать все, что захочется, но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с запретами насильно; иными словами – свобода от недуховного и противодуховного давления, от принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования. Без этой свободы человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства. Смысл жизни определяется в том, чтобы любить, творить и молиться. Таким образом внешняя свобода выражается:

• в свободе верования, исповедания и любви.
  

Веровать и молиться можно только самому, по доброй воле, искренно, из глубины, а не по приказу.

• в свободе духовной любви и убеждений.
  

Любить можно только искренне, по доброй воле. Нельзя любить Бога, родину и людей по приказу и перестать любить в силу запрета. Любовь «не загорается по велению и не угасает по предписанию; она невынудима».

• в свободе духовного творчества.
  

Творить можно только по вдохновенью. Как предписать закону вдохновенью? Как подавить ищущий выход мысленный поток разума?

Не признающий этой внешней свободы как основы жизни приравнивается к человеку-животному, умаляющему человеческое достоинство.

Если внешняя свобода устраняет насилие из вне, то внутренняя свобода направлена к собственному существу. Тело человека несвободно. Оно находится в пространстве и во времени, среди множества других тел и вещей. Не свободна и душа человека. Прежде всего она связана таинственным образом с телом и обусловлена его здоровой жизнью, связана законами времени, наследственности и т. д. Но духу человека доступна свобода, ибо дух есть сила самоопределения к лучшему. Процесс этот определяется извлечением себя « из потока обыденной пошлости – противопоставление ее себе и себя ей, усиление себя до победы над ней. Таков отрицательный этап самоосвобождения. За ним следует положительный этап: он состоит в добровольном и любовном заполнении себя лучшими, избранными и любимыми жизненными содержаниями…»²⁸ Найти в себе силу для такой борьбы – значит заложить основу своего духовного характера. Свободен духовно самостоятельный человек; человек же, освобожденный только внешне, может злоупотреблять своей свободой, что в конечном итоге приведет его во внутреннюю несвободу, в ужасающее внутреннее рабство. Отсюда и утверждение о необходимости религиозного воспитания детей в духе любви и веры. Такое воспитание пробуждает их к истинной, внутренней свободе, делает их самостоятельными и свободными людьми, закладывает в них как бы первый камень их будущего духовного характера. «Нужно совершенное отсутствие духовного опыта, совершенная слепота в этой области для того, чтобы вместе с современными безбожниками изображать религиозное воспитание детей как систематическое превращение их в «идиотов» или как преднамеренное воспитание их к «рабству». К слепоте ведет ребенка не тот, кто отверзает ему духовное око, но тот, кто стремится как бы выколоть ему это око. Словом, верное отношение духа и свободы состоит не только в том, что дух (то есть духовный опыт, любовь и вера) нуждается во внешней свободе и требует ее, но еще и в том, что дух освобождает человека внутренне, сообщая ему внутреннюю силу, самостоятельность, характер и крылья для духовно осмысленного и победоносного полета через жизнь и смерть.»²⁹

Если внешняя свобода дается человеку для того, чтобы он внутренне воспитал и освободил себя, то политическая свобода предполагает, что человек уже воспитал и освободил самого себя, и потому она дается ему для того, чтобы он мог воспитывать других к свободе. Логичным будет вопрос о том, кто именно созрел для политической свободы, и кто нет. Основным правилом, по мнению Ильина, следующее: «политическая свобода по силам только тому, кто завершил или кто находится в процессе внутренней борьбы за него (освобождение, - прим. мое), понимая его драгоценность, обязательность и ответственность. Человек и народ, чуждые этому сознанию и не вовлеченные в этот внутренний процесс, извратят свою политическую свободу, а может быть, погубят и себя вместе с нею.»³⁰ Критерием же её целесообразности является сам процесс внутреннего самоосвобождения, а именно: если от пользования политической свободой внутреннее самовоспитание людей крепнет, люди научаются блюсти взаимную духовную свободу, а уровень нравов и духовной культуры повышается, то «политическая свобода дана своевременно» и может быть закреплена». Если же пользование данной свободой обнаруживает падение нравов и духовной культуры, если проявляется «избирательная, парламентская и газетная продажность, если внутреннее самовоспитание людей уступает свое место разнузданию… и люди начинают попирать личную свободу, то политическая свобода оказывается данному народу в данную эпоху не по силам и должна быть временно отменена или урезана.»³¹

Свобода утверждается философом как нечто для духа и ради духа, нечто в духе зреющее и от духа исходящее. Вне духа и против духа она теряет свой смысл и свое священное значение. Без свободы – гаснет дух; без духа – вырождается и гибнет свобода.

О совести

______________________________________________________________________

Изумительным, таинственным душевным состоянием называет Ильин совесть. Совесть осуществляет внутреннюю свободу во всей полноте: человек сам становится духовно свободным и начинает постигать эту свободу уже не с чужих слов, но собственным опытом. «Человек, переживший совестный акт, завоевывает себе доступ в сферу. Где долг не тягостен, где дисциплина слагается сам собою, где инстинкт примиряется с духом, где живут любовь и религиозная вера».³² У Ильина совесть – это знаковое понятие, один из чудеснейших даров Божиих, полученных нами от Него. Это сама Божия сила, раскрывающаяся в нас в качестве своей глубочайшей сущности. То , на что указывает нам совесть, есть нравственно-совершенное; не «самое приятное», не «самое целесообразное», но нравственно-лучшее. Совершенное подобно тому как сказано в Евангелии: будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф. 5,48). Очень подробно Иван Ильин рассматривает собственно совесть и совестный акт. Однако, остановимся на основных положениях этого исследования для того, чтобы уяснить этимологию христианского понятия «совести». Приведем ряд тезисов о совести:

• Совесть есть живая и цельная воля к совершенному , поэтому там, где отмирает эта воля, качественность становится безразличной для человека и начинает уходить из жизни, все начинает делаться «недобросовестно»;
  
• Совесть есть первый и глубочайший источник чувства ответственности, поэтому там, где это чувство угасает, воцаряется всеобщее безразличие к результату труда и творчества;
  
• Совесть есть основной акт внутреннего самоосвобождения, поэтому там, где акт исчезает из жизни, внешняя свобода теряет свой смысл, а политическая свобода начинает извращаться, человек теряет доступ к свободной лояльности³³;
  
• Совесть есть живой и могущественный источник справедливости; поэтому там, где её лучи уходят из жизни человек теряет как бы душевный орган для справедливости и вкус к ней;
  
• Совесть является главною силою, побуждающею человека к предметному поведению, где личное своекорыстие сталкивается с интересом дела, службы, предмета, поэтому там, где совесть вытравливается из жизни, ослабевает чувство долга, расшатывается дисциплина, гаснет чувство верности, исчезает из жизни начало служения;
  

Как же может возродиться искра христианской совести? Неужели только в окончательно сгустившихся сумерках безбожия и распада?… «Мы не должны считаться с этой перспективой как с неизбежной; напротив, надо сделать все, чтобы предотвратить трагическое крушение нашей духовной культуры. И чем скорее и глубже человечество постигнет природу переживаемого им духовного кризиса, чем яснее оно поймет, что без совести на земле невозможна ни культура. Ни жизнь, тем больше бед и страданий будет предотвращено…»³⁴

Но что же представляет собой акт совести? Замечая нравственное строение и своеобразие совестного акта, Ильин счел необходимым выявить ряд характерных особенностей:

1. совестный акт осуществляется не в порядке рассудочного суждения, доказательства, вывода и т.п., нельзя определить совестный акт как суждение ума (indicium intellectus), как «практическое предписание разума», так как задача интеллекта состоит в том, чтобы предоставить таинственно-разумному содержанию совести вступить в душу в неумственных формах подобно опыту молитвы;
   
2. совестный акт есть состояние вдохновенное и целостное; вопрошающий должен обращаться к своей совести с вопросами своей личной жизни и деятельности, не для знания, а для делания, чтобы совершить нравственно лучшее;
   
3. совестный акт состаивается в душе и проявляется в ней в виде могучего позыва к определенному нравственному поступку, как аффект молчаливой духовной любви, как разряд воли к нравственному совершенству, как порыв к действию, достойному Бога и возводящему к Нему через уподобление Ему.
   
4. совестный акт создает в человеке как бы алтарь его жизни.³⁵
   

Дело не в том, чтобы все стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли когда – это неправдоподобное блаженство. «Дело в том, - заключает философ, - чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение, ели оно придет когда-нибудь, погубит жизнь человека и его культуру на земле»³⁶.

О семье

______________________________________________________________________

Рассуждая о значении семьи, Ильин определяет её как школу душевного здоровья, уравновешенного как характера, творческой предприимчивости. Семья есть первый, естественный и в то же время священный союз. Человек призван строить этот союз на любви, на вере и на свободе, научиться в нем первым совестным движениям сердца и подняться к «дальнейшим формам человеческого духовного единения – родине и государству».

Окружающий нас мир людей таит в себе многое множество личных неудач, трагических судеб, о которых знают только духовники, врачи и прозорливые художники; и все эти явления сводятся в последнем счете к тому, что родители этих людей сумели их только родить и дать им жизнь, но открыть им путь к любви, к внутренней свободе, вере и совести, то есть к тому, что составляет источник «духовного характера и истинного счастья», не сумели; «родители по плоти сумели дать своим детям, кроме плотского существования, только одни душевные раны*, иногда даже сами не замечая того, как они возникали у детей и въедались в душу, но не сумели дать им духовного опыта, этого целительного источника для всех страданий души…»³⁷ Ильин усматривает связь между небрежностью, беспомощностью, безответственностью родителей и тенденциями крепнущего в обществе безбожия, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать. В такие эпохи, как правило, священный семейный союз не берегут, его не строят, он не находит себе признания в человеческих сердцах. Именно так возникает «пропасть» между родителями и детьми, когда отец и мать перестают понимать своих детей, а дети начинают жаловать на абсолютную отчужденность, поселившуюся в семье. Но не смотря на такое положение дел, выросшие дети завязывают новые семейные отношения, в которых»пропасть» непонимания увеличивается от поколения к поколению. Часто по этой причине семьи распадаются. По словам Ильина, явление это есть ничто иное, как оскудение человеческой духовности, и распад семьи происходит вследствие переживаемого человеком духовного кризиса. Очевидным становится факт, что семья должна быть исходной ячейкой духовности, где человек впервые учится быть личным духом (осознавать себя как личность, дабы признать Христа, как Личность, - прим. моё), чтобы духовные силы и умения, полученные у семьи, человек переносил на общественную и государственную жизнь. Поэтому формула брака звучит не так: «я желаю» или «мне хочется», а скорее так: «в любви и через любовь я создаю новую, лучшую и более свободную человеческую жизнь»… «я хочу создать свой собственный духовный очаг и в этом найти свое счастье»…³⁸

Что является залогом духовно здоровой семьи? Как зажечь пламя здорового семейного очага, дающее человеческому сердцу «накаленный уголь духовности», который будет греть его, и светить ему в течении всей его дальнейшей жизни? Отметим ряд положений, выделенных Ильиным, надежно защищающих семью от пошлой атмосферы бездуховности и безбожного прозябания:

1. Так, семья имеет призвание дать ребенку самое главное и существенное в его жизни. Блаженный Августин сказал однажды, что «человеческая душа – христианка от природы». Это особо верно в применении к семье. Ибо в браке и в семье человек учится от природы – любить, из любви и от любви страдать, терпеть, жертвовать, забывать о себе и служить тем. Кто ему близок.
   
2. Семья призвана воспринимать, поддерживать и передавать из поколения в поколение некую духовно0религиозную, национальную и отечественную традицию. Из этой семейной традиции и благодаря ей возникла индоевропейская и христианская культура – культура священного очага семьи с её благоговейным почитанием предков и с её идеей священной межи, огораживающей родовые могилы.
   
3. В семье ребенок учится верному восприятию авторитета. В лице естественного авторитета отца и матери он впервые встречается с идеею ранга и учится воспринимать высший ранг другого лица преклоняясь, но не унижаясь, и учится мириться с присущим ему самому низшим рангом, не впадая в озлобление.
   
4. Семья является школой здорового чувства частной собственности. Здоровая семья всегда была и всегда будет органическим единством – по крови, по духу и по имуществу. И это единое имущество является живым знаком кровного и духовного единства, так как это имущество в том виде, как оно есть, возникло именно из этого единения и на пути труда, дисциплины и жертв.
   

Так формируется основная задача воспитания: «воспитать ребенка значит заложить в нем основы духовного характера и довести его до способности самовоспитания».

Однажды Кант высказался о воспитании просто, но верно: «Воспитание есть величайшая и труднейшая проблема, которая может быть поставлена человеку». Эта проблема, действительно, раз навсегда поставлена огромному числу людей. Разрешение этой проблему, от которой зависит будущее, начинается в лоне с6мьи, и заменить семью в этом деле ничто не может: только в семье природа дарует необходимую для воспитания любовь, и притом с такою щедростью, как нигде более.

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано до века

По воле Бога самого

Самостоянье человека,-

Залог величия его.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Без них наш тесный мир – пустыня,

Душа – алтарь без божества.


(А.С. Пушкин)

О Родине

______________________________________________________________________

Как прекрасен человек принимающий веру, свободу, совесть и семью, так прекрасен будет он, любящий свою драгоценную родину. В связи с последними тенденциями к глобализации, становится недвусмысленным вопрос о гражданстве, о национальности, о родине. Теперь становится модным быть «гражданином мира», разговаривающим на «универсальном языке» и стирающим в себе волевым движением любые проявления национального в себе. Однако в противовес этим соблазнительным учениям необходимо поставить основной вопрос: можно ли обосновать и осмыслить начало родины духовно, перед лицом Божиим, перед лицом христианства»?

Очевидно, что условия пребывания человека, языка, обычая, вкусов и душевного склада действуют на людей различающе, дифференцированно, и человечеству приходится просто принимать эти условия жизни и приспосабливаться к ним. Идея сделать всех людей одинаковыми во всех отношениях является болезненной, потому как обезличивает человека, лишает его самобытности, а человеческий мир душевного (личностного) разнообразия. Духовно осмысленная любовь к родине есть ни что иное, как «творческий акт духовного самоопределения, верный перед лицом Божиим и потому благодатный», так как заставить любить человека какую-либо страну как свою родину или быть националистом чужой ему нации – невозможно. Эта любовь есть дело внутренней свободы человека. Даже более того, Ильиным утверждается обретение родины путем духовного самоопределения. Как это понимать? Принадлежность к нации или собственно кровное родство само по себе не решает вопроса о родине, но кровь как воплотительница и носительница духовной традиции является определяющей. «Обретение родины» происходит «инстинктивно укоренным духом и любовью: духовной любовью, или, точнее и полнее,- любовью к национальному духу»³⁹. Так, для истинного патриотизма характерна не простая привержинность к внешним формальным сторонам (признакам) быта, но любовь к духу, скрывающемуся в нем и проявляющемуся через него, но к духу, который создал эти формы, выработал, выстрадал и наложил на них свою печать. Любить свою родину значит любить нечто , что на самом деле заслуживает любви; так любящий ее – прав в своей любви, а служащий ей – прав в своем служении; духовная жизнь народа и создание условий для её развития есть ничто иное как живое Богу служение (богослужение, которое должны чтить и охранять и все другие народы); и в этой любви в этом служении находит человек свое жизненное самоопределение и свое счастье. Ильиным отмечается отсутствие единого пути к родине для всех людей. Он объясняет это так: «один идет из глубины инстинкта, от той священной купины* духовной, которая горит и не сгорает в его бессознательном; другой идет от сознательно-духовных созерцаний… Один начинает от голоса «крови» и кончает религиозной верой; другой начинает с изучения и заканчивает подвигом…»⁴⁰ Но все духовные пути, как бы они не были различны, ведут к ней. Только человек духовно мертвый не будет иметь родины. Душа «религизно-пустынная и государственно-безразличная», бесплодная в познании, мертвая в творчестве добра, бессильная в созерцании красоты – не имеет духовного опыта и все, что есть дух и от духа остается для неё пустым словом; такая душа не найдет родины, а патриотизм её останется личным пристрастием, от которого легко можно отречься.

Иметь родину значит любить её, соединить свою жизнь и судьбу с судьбой своего народа в его достижениях и в его падении, в часы опасности и в эпохи благоденствия. Ильиным утверждается дуалистичность духовный природы народного единства: «Каждому народу дается от природы и от Духа Божия. Каждый народ призван принять и природу, и Дух, и Духом одухотворять и себя, и природу. Это одухотворение у каждого народа совершается своеобразно и должно протекать самостоятельно. Национальная духовная культура есть как бы гимн, всенародно пропетый Богу в истории, или духовная симфония, исторически прозвучавшая Творцу всяческих. …Родина есть нечто от Духа Божия: национально воспринятый. Взращенный и в земные дела вработанный дар Духа Святого». ⁴¹

О национализме

______________________________________________________________________

Духовное осмысление национализма возможно только в связи с духовным пониманием родины: ибо национализм есть любовь к духу своего народа, к его духовному своеобразию. Понимание идеи родной нации выявляет, что человек, лишенный ее обречен на духовное сиротство или безродность. Обретение ее есть акт жизненного самоопределения: иметь родную нацию есть счастье, а утратить ее есть великое горе; тоска по ней естественна, а отчаяние в лоне своего народа противоестественно. Человек обретший родную нацию, блюдет на всех путях достоинство своего народа, гордится его сознанием, его величием и его успехами. «Есть закон человеческой природы и культуры,- утверждает Ильин,- в силу которого все великое может быть сказанно человеком или народом только по-своему, и все гениальное родиться именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни⁴², ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли»⁴³. Безусловно национальное обезличивание есть великая беда и опасность в жизни человека и народа. С ним необходимо бороться настойчиво и вдохновенно. Вести же эту борьбу необходимо с детства. Отойти от национального обезличивания наших детей⁴⁴возможно и нужно. Надо сделать так, чтобы все прекрасное, впервые пробуждающее дух ребенка было национальным, у нас в России – национально русским. Иван Ильин указывает на необходимость обогащать детей национальными сокровищами и раскрывает их содержание:

1. Прежде всего это язык, который вмещает в себе таинственным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа.
   
2. Песня. Ребенку необходимо слышать русскую пеню еще в колыбели. Она несет ему первый вздох и первый духовный стон, помогает бессознательно усваивать русский строй чувств, и особенно духовных чувствований, приучает его свободно и самостоятельно участвовать в общественном (хоровом) единении.⁴⁵
   
3. Молитва. Молитва есть сосредоточенная и страстная обращенность души к Богу. Каждый народ совершает это обращение по-своему, даже в пределах единого исповедания. «Живое многогласие и многохваление Господа, идущее от мира, требует, чтобы каждый народ молился самобытно; и эту самобытную молитву надо вдохнуть ребенку с первых лет жизни. …Неправославный может быть верным патриотом и доблестным русским гражданином, но человек, враждебный Православию, не найдет доступа к священным тайникам русского духа и русского миропонимания, он останется чужеродным в стране, своего рода внутренним «неприятелем»⁴⁶.
   
4. Сказка. Сказка будит и пленяет мечту, она дает ребенку первое чувтсво героического, учит его мужеству и верности, учит созерцать человеческую судьбу, сложность мира, отличие «правды и кривды», заселяет душу национальным мифом, тем хором образов, в которых народ созерцает себя и свою судьбу.
   
5. Жития святых и героев. Образы святости пробудят совесть ребенка, чувство соучастия в святых делах. Образы героизма пробудят в нем волю к доблести, великодушие, его правосознание, жажду подвига и служения, а русскость героя – даст ему непоколебимую веру в духовные силы своего народа. «Преклонение перед святым и героем возвышает душу; оно дает ей сразу – и смирение, и чувство собственного достоинства, и чувство ранга; оно указывает ей - и здание, и верный путь. Итак, национальный герой ведет свой народ даже из-за гроба».⁴⁷
   
6. Поэзия. Стихи таят в себе благодатно-магическую силу: они подчиняют душу, пленяют её гармонией и ритмом, заставляют её прислушиваться к сокровенной жизни, как вещей, так и людей, учат душу духовному восторгу. Так происходит постижение национального искусства – от архитектуры до живописи и орнамента, от пляски до театра, от музыки до скульптуры. Русский поэт одновременно - национальный пророк и национальный музыкант. Поэтому русский человек, полюбивший русский стих, никогда не денационализируется.
   
7. История учит «духовному преемству и сыновней верности». При этом национальное самочувствие ребенка должно быть ограждено от двух опасностей: от националистического самомнения и от всеосмеивающего самоунижения. Нет нужды скрывать от ребенка слабые стороны национального характера, но в то же время необходимо ему указать все источники национальной силы и славы. «Необходимо пробудить в ребенке уверенность, что история русского народа есть живая сокровищница, источник живого научения, мудрости и силы. … Мы должны освоить волею наше прошлое и волею замыслить наше будущее».⁴⁸
   
8. Армия есть сосредоточенная волевая сила моего государства, оплот моей родины, воплощенная храбрость моего народа, организация чести, самоотверженности и служения – вот чувство, которое необходимо передать ребенку. Сердце человека принадлежит той стране и той нации, чью армию он считает своею. «Без армии, стоящей духовно и профессионально на надлежащей высоте, - родина останется без обороны, государство распадется и нация сойдет с лица земли. Преподавать ребенку иное понимание значит содействовать этому распаду и исчезновению»⁴⁹.
   
9. Территория. Русский ребенок должен увидеть воображением пространственный простор своей страны, как национально-государственное наследие России. Он должен понять, что народ живет не для земли и ради неё, но что он живет на земле и от земли, и что территория необходима ему. Как воздух и солнце. Национальная территория это не есть территория «от столба до столба», но «исторически данное и взятое духовное пастбище⁵⁰ народа, его творческое задание, его живое обетование, жилище его грядущих поколений».⁵¹
   
10. Хозяйство. Ребенок должен с раннего детства почувствовать творческую радость и силу труда, его необходимость, его почетность, его смысл. Он должен понять, что труд – это источник здоровья и свободы, осмыслить Россию как бесконечное и едва початое трудовое поприще. Тогда в нем пробудится живой интерес к русскому национальному хозяйству, воля к русскому национальному богатству как источнику духовной независимости и духовного расцвета русского народа.
    

Истинный патриот любит дух своего народа, гордится им, видит в нем источник величия и славы и его личный дух следует путям его народа. В этом смысле каждый народ есть по духу своему некая «прекрасная самосиянность», которая сияет всем людям, которая заслуживает и любви, и радости, и почтения. Каждое истинное духовное достижение есть достояние общечеловеческое, которое способно объединить и чувства, и мысли, и сердца всех людей. Так возникает осознание всечеловеческого братства, но братства не интернационального, а сверхнационального, ибо истинный патриотизм, открывая человеку его духовное око, тем самым бесконечно расширяет его духовный горизонт, где вершиной, с которой он может объять общечеловеческое братство, братство всех людей пред лицом Божиим, есть его родина как организм национальной духовной культуры.

Заключение

_________________________________________________________________________________


Таков, утверждаемый русским философом Иваном Ильиным путь преодоления религиозного, духовного и национального кризиса, путь духовного обновления. Таковы первые, фундаментальные вопросы человеческого бытия, древние, как мир, и в то же время требующие от нас новой очевидности, нового постижения и нового осуществления. Это необходимые формы духовной жизни. Они представляют собой некое органическое единство, цельное и нерасторжимое; и ни одна из этих форм не может быть по произволу отвергнута или отдана в жертву мировому соблазну. Родившись в эпоху соблазна, соблазнами окруженные и одурманиваемые, мы должны противопоставить этим временным соблазнам – вечные вопросы духовного бытия, необходимые человеку в его земной жизни. Эти вечные основы слагают единую духовную атмосферу, единый путь, который необходимо почувствовать и усвоить; чтобы на вопрос «во что же нам верить?» мы могли бы ответить живою верою: в Бога, в любовь, в свободу, в совесть, в семью, в родину и духовные силы нашего народа, начиная с Бога и возвращаясь к Нему, утверждая, что и любовь, и свобода, и совесть, и семья, и родина, и нация суть лишь пути, ведущие к Его постижению и к Его осуществлению в земной жизни человека.


Список литературы: