Г. К. Честертон По-настояшему боишься только того, чего не понимаешь
Вид материала | Документы |
- Михаил Бакунин наука и народ, 304.43kb.
- Тема «Построение диаграмм в среде табличного процессора Excel», 11.37kb.
- Е. И. Добринская Образование взрослых в культурологическом измерении, 147.03kb.
- Деятельность это присущая только человеку форма взаимодействия с окружающим миром., 57.46kb.
- Закон Дуальности, 155.99kb.
- Книга десятая, 5264.74kb.
- Как готовится к зачету? Как проводить зачет?, 315.43kb.
- Что такое тренажёры?, 198.5kb.
- Экологическая сказка «Уроки Айболита», 58.15kb.
- Г. К. Честертон Графы (терминология), 302.13kb.
(СТИХИЙНОЕ ФОРМИРОВАНИЕ МИФА) г
Вы вот думаете, что доктор должен лечить. А больной считает, что раз доктор пришел и осмотрел больного, то лечение уже началось. Я, по крайней мере, всегда так думаю. Уже один факт прихода врача есть начало лечения. Раз доктор, — значит, баста! Лечение началось.
А. Ф. Лосев
Всякая профессия есть заговор против непосвященных.
Бернарл Шоу
Индивидуальные суггестивные тексты интересуют нас как зафиксированные в массовом или групповом сознании синхронные вербальные социальные эксперименты, которые привели к определенным изменениям установок.
Данные тексты производятся как в обыденной жизни в виде диалогической продукции партнеров, в которой проявляется соперничество собеседников «за право быть лидером в конкретном акте общения при реализации своих целевых установок» (Романов А. А., 1992 г., с. 55), так и в условиях специально организованной коммуникации гетеровоздействия.
Проблема лидерства в диалоге подробно рассмотрена А. А. Романовым (1988; 1992 и др.). Диалогическое общение (диалог) трактуется как «взаимодействие партнеров, которое осуществляется с помощью речевых произведений — реплик или репликовых шагов, построенных из знаков естественного языка» (1992 г., с. 55-56). «Лидер в диалоге — это партнер по диалогическому взаимодействию типового образца, который владеет стратегической инициативой ведения беседы и обладает правом — на базе коммуникативно-социальных конвенций реализации фреймового сценария — принимать ответственные решения в пределах типового функционально-семантического представления (ФСП), значимые для развития диалогического обмена репликами и для реализации глобальной цели в типовом сценарии» (там же, с. 60).
Если в диалоге роль лидера хотя и является константой, но щ -ждается в постоянном удерживании, то в случае суггестивного воздействия (диалога с бессознательным), такого соперничества не требуется, особенно в случае воздействия лица, которому приписываются априорно эффективные действия.
Отсюда и преимущественное внимание к разным уровням языка в процессе анализа воздействующих текстов. В диалоге это определенные языковые средства лексико- и синтактико-семантического плана, а в случае анализа суггестивных текстов, в меньшей степени зависящих от сиюминутного коммуникативного контекста, в большей— от социально-психологического, мы вновь обратимся к анализу наименее осознаваемых уровней языка, для измерения которых используем те же формализованные методы, что и в случае описания универсальных суггестивных текстов.
Индивидуальные суггестивные тексты— это интуитивная или осознанная попытка человека создать и внедрить свой миф (суггестивную роль).
Каким же образом моделируется, порождается суггестивная роль?
Ш. А. Надирашвили (1978), А. А. Леонтьев (1979), И. Н. Горелов (1980), А. Минделл (1993) и др. уделяли большое внимание роли коммуникатора в процессе воздействия.
Так, Ш. А. Надирашвили отмечает «эксперименты доказали, что если слушатели считают коммуникатора лицом с большим престижем, то его воздействие на них отличается большей интенсивностью. Это свойство коммуникатора исследователи обычно обозначают такими терминами, как «престиж», «убедительность коммуникатора», «ожидание», «установка» и пр. Реально данное свойство коммуникатор может иметь или не иметь, важно лишь установить, приписывается ли оно коммуникатору в данный момент. Создается весьма любопытное психологическое положение — пропагандист приобретает большую силу воздействия благодаря тому, что сами слушатели приписывают ему такого рода свойство. На основе экспериментальных данных в социальной психологии было бесспорно доказано, что информация, идущая от источника с высоким престижем, характеризуется большей силой воздействия (1978, с. 71-72).
Н. И. Жинкин утверждает, что «из всех сенсорных воздействий для человека самым чувствительным, богатым и тонким является звук и его прием слухом, а самым устойчивым и объективным —свет и соответственно зрение. Это объясняется, вероятно, тем, что в первом случае учитывается время, а во втором — пространство, слитная информация о которых безусловно необходима для реальной ориентации в действительности» (1982, с. 120). И. Н. Горелов дополняет эту мысль, отмечая «весьма важное... различие, существующее между процессами восприятия речи только на слух и при наличии визуально воспринимаемого говорящего. В последнем случае слушающий, как правило, старается еще быть и «смотрящим». Он «считывает» дополнительную информацию с лица говорящего.
А. Р. Лурия сообщает об экспериментах Г. В Гершуни, результаты которых «открывают для научного познания круг "подсознательных явлений". Речь идет о фиксации нашими зрительными и слуховыми рецепторами таких микроизменений объекта, которые не попадают в поле ясного сознания. Их учет производится позднее и подсознательно, в результате чего фиксируемые изменения субъективно оцениваются как "интуитивно познанные"» (1980, с. 87-88).
Именно с целью учета сенсорных воздействий для более детального рассмотрения были избраны 6 текстов популярного психотерапевта А М. Кашпировского (9094 слов), передававшиеся по каналам Центрального телевидения. Есть ли в этих текстах закономерности, которые могли бы прояснить их «феномен»? Ранее мы уже отмечали, что некоторые авторы (Дубров, Пушкин) отрицают роль слова в сеансах Кашпировского; неоднократно говорил об этом и сам Анатолий Михайлович. Попытаемся разобраться в этом явлении на уровне бесстрастных цифр: проанализируем данные обсчета параметров указанных текстов.
Сравнение фоносемантических признаков текстов Кашпировского со средними результатами обсчета формул гипноза как универсальных суггестивных текстов позволяет заметить:
1) «безликий» основной признак гипнотических формул — «тихий» в авторских текстах имеет отрицательную оценку;
2) признак «медлительный» является сквозным для всех приведенных текстов;
3) следующим по частотности является признак «сильный», характерный для половины текстов Кашпировского;
4) остальной «разброс» признаков обусловлен различными пресуппозициями выступлений психотерапевта и разными типами задач Если первые три текста смоделированы в жесткой фоносеман-тической системе (ср.: наличие признаков «устрашающий», «зловещий», «угрюмый»), то после известий о негативных результатах и острой критики тактика изменилась — последующие три текста построены в мягком, проповедническом стиле (признаки «прекрасный», «возвышенный»), а суггестивная роль передается на уровне мифа (роль страдающего за грехи рода человеческого Иисуса Христа — все та же модификация роли Божества).
Количественный состав «звукобукв» подтверждает коммуникативную направленность психотерапевтических сеансов, так как среди «звукобукв», превышающих нормальную частотность, поровну представлены группы «хороших» (Н, Л', О, Б, Я, И), «плохих» (С, X, Ж, Щ, Ы) и «нейтральных» (В, Г, 3, М, Т, У) звукобукв.
Среди гласных по-прежнему устойчиво выделяется «голубой» И.
Средние индексы лексических единиц в текстах сеансов
психотерапевтического воздействия А. М. Кашпировского
в сравнении, с формулами гипноза
Показатели | Формулы гипноза | Кашпировский |
С | 39.90 | 531.37 |
I, | 1.47 | 2.90 |
1е | 10.99 | 4.30 |
Р | 44.55 | 78.40 |
Is | 3.22 | 2.60 |
lex, | 14.10 | 7.00 |
If | 1.73 | 4.90 |
ср длина слова в слогах | 2.31 | 2 50 |
Таблица 19
Лексические показатели подтверждают общие закономерности, отмеченные нами при сравнении групп универсальных и индивидуальных суггестивных текстов. В текстах А. М. Кашпировского наблюдаются повышенные, по сравнению с формулами гипноза, индексы предсказуемости, итерации, индекс длины интервала повторяющихся слов, что указывает на спонтанность этих текстов, асимметричность в использовании слов и большую зависимость от содержания.
Эти данные противоречат наблюдениям лингвистов, изучавших отдельные приемы, применяемые в конкретных текстах А. М. Кашпировского, так как единичные примеры удачного использования тех или иных художественных приемов можно найти в любом тексте психотерапевтического воздействия.
Так, О. А. Коломийцева, проанализировавшая 27 текстов лечебных сеансов А. М. Кашпировского с 1989 по 1991 год, отмечает несомненное лексическое своеобразие указанных текстов, выраженное использованием следующих приемов:
1) Синонимы и функции перечисления. Внешне это напоминает явление «поиска нужного слова», например: «У нас не лечение, а коррекция, выправление, воспоминание» (20.01.91). Пациент воспринимает не отдельное значение, а некий синтетический образ. Интересно отметить, что в приведенном примере не все слова являются языковыми, т. е. постоянными синонимами. Существительное «воспоминание» используется как синоним к слову «лечение» только в данном конкретном случае.
2) Антонимы Анализ языкового материала показывает, что чем меньше сходства между значениями сравниваемых слов, тем легче происходит размывание их границ, например: «моя задача —не усиливать, а ослаблять, не подстегивать, а сдерживать» (19.10.91).
3) Одно и то же слово в разных сочетаниях: «Я думаю, что вы уверены в том, что уверен в этом и я» (Ноябрь, 1989, TV сеанс).
4) Метафоры. Их формирование также предполагает соединение несоединимого и возникновение некоего целостного образа, например' «Что с блеском не может длиться вечно —это молчание» (7.06.89). «Наш сегодняшний сеанс напоминает мне натянутую тетиву лука. Остается только выстрелить» (20.01.91).
5) Прием каламбура (игры слов). Употребление в одном контексте однокоренных слов разрушает их границы, например: «И ничто не нарушилось. Нарушилось только нарушение, которое было» (20.02 91). «У очень многих из вас пройдет слишком многое» (19.01.91). «Не старайтесь быть очень старательными» (20.01.91).
6) Расширение границ слова посредством его использования в разных значениях, с различными определениями, в качестве центра повествования, например' «Вам предстоит несколько минут побыть в одиночестве. Вы скажете: я ведь так одинок. Это не то одиночество, это другое. Это — высшее одиночество. У вашего ребенка, хоть он и маленький, есть свое, большое одиночество» (20.01.91) (см.: Коломийцева О. А., 1991, с 137-138).
По грамматическим параметрам тексты Кашпировского «тяготеют» к универсальным формулам гипноза, различается лишь количество местоимений и союзов (у Кашпировского их в среднем больше — 20 36% и 9.97% соответственно) и глаголов (их меньше — 18.98%).
Наличие большого количества числительных указывает на родство текстов Кашпировского с текстами классического гипноза. Это противоречит несколько поспешным выводам о том, что «А. М. Кашпировскин в своем воздействии, существенно отличающемся от классического гипноза, свел приемы прямого внушения до минимума» (там же, с. 130).
Таким образом, анализ уже на самом общем, формальном уровне, позволяет различать особенные и универсальные качества индивидуальных суггестивных текстов, а соотнося эти формальные показатели со смысловыми особенностями того или иного текста, можно разгадать, по крайней мере, часть его тайн и спрогнозировать его судьбу Грамматический состав текстов психотерапевтических сеансов А. Кашпировского в сравнении с формулами гипноза (в %%)
Части речи | Формулы гипноза | А. Кашпировский |
существительные | 18.65 | 17.64 |
прилагательные | 6 52 | 6.28 |
числительные | 3.31 | 2.52 |
местоимения | 15.75 | 20 36 |
глаголы | 25.49 | 18.98 |
наречия | 13.97 | 9.36 |
предлоги | 6.53 | 8.75 |
союзы | 5.69 | 9.97 |
частицы | 4.09 | 5.53 |
вводные, модальные слова | — | 0.59 |
междометия | — | 0.02 |
Таблица 20
Так, амбивалентность фоносемантики прямо выводит нас на амбивалентные особенности смысла, грамматики и пр. «Я не вызываю гипнотических трансов, никогда к ним не стремлюсь и вы не услышите из моих уст установки, что надо отключиться, надо расслабиться и чтоб с Вами что-то должно быть. Это вы не услышали. Не услышите это и потом»,— это высказывание А. М. Кашпировского, как, впрочем, и вся «словесная ткань» его сеансов, по сути, и есть способ вызвать сильнейший транс.
Что такое «фане»? Согласно 15-му изданию «Словаря иностранных слов» — это «1) внезапно наступающее кратковременное расстройство сознания, во время которого больные совершают немотивированные поступки, стремительно бегут, бессвязно говорят; отмечается гл. обр. при эпилепсии; 2) состояние отрешенности, экстаза, "ясновидения" идр» (1988, с. 502). Согласно взглядам М. Эриксона, В. Сейтер и др. американских психотерапевтов, транс — состояние лечебное (повышенной открытости, доверия, творчества), и вызвать его можно любым неожиданным вопросом или поступком.
В данном же случае перед нами полностью амбивалентные, раздваивающие сознание, ставящие его в логические тупики, исполненные в стиле «плетения словес» тексты. К тому же, эти тексты предельно универсальны в смысле учета любой мифологии, любого типа реагирования (включая так называемых «сопротивленцев»). Стоит только сосредоточиться на таком тексте и., транс неизбежен. Чего стоит, например, одно лишь следующее высказывание: «Плывите по течению в своих мыслях, чувствах... Я должен сказать, что это нелегкая задача — плыть по течению, подчиниться самому себе, но вспомним древнее: "Не так, как я хочу, но как я". И простите мое творчество, потому что это изречение звучало по-другому: "Не так, как я хочу, но как ты". Это когда я к вам, но когда вы сами к себе, то вправе сказать: "Не так как я хочу, но как я"» и т. д., и т. п А на фоне «паутины» этих слов, конечно, трогательно звучат фразы типа: «Верьте мне, который выпил очень горькую чашу, прежде чем решился на то, чтобы войти в ваш дом, на то, чтобы рискнуть взять на себя вас, вашу какую-то судьбу, поверьте мне». Светлый образ страдающего человека, принимающего на себя чужие грехи и боли, вынужденного говорить: «Я мог бы не говорить, мог бы молчать и много раз даю себе зарок в таких ситуациях — помолчать. Но я чувствую ваше живое влечение к тому, чтобы что-то услышать».. И еще маленький штрих — самое частотное слово в этом тексте — союз «и» (70 раз), излюбленная связка в методике нейролингвистического программирования. Так что, с точки зрения современной лингвистики (в отличие от точки зрения современного естествознания, выраженной в уже цитированной книге Дуброва и Пушкина) никакого «чуда» и даже, к сожалению, тайны, в феномене Кашпировского нет. Налицо хорошее знание психологии и использование (возможно интуитивное) универсальных суггестивных приемов. Что до ошибок и логических противоречий — для огромной группы МС, потрясенного феноменом Кашпировского, это необходимый фактор. По свидетельству проф Б. А. Грушина с точки зрения МС бессмыслицы и противоречия все время выигрывают по сравнению с логикой. Не ясна только первопричина такой обусловленности: амбивалентность приводит к повышенной внушаемости населения или наоборот?
По мнению О. А. Коломийцевой, «психотерапевтический метод А. М. Кашпировского представляет собой уникальный, до последнего времени неизвестный способ возбуждения сферы бессознательного в психике индивида. Воздействие на бессознательное, сопровождаемое переключением сознания, отвлечением внимания пациента от своих заболеваний, по-видимому, возбуждает процессы саморегуляции в организме больного, что ведет к обратному развитию соматических и психосоматических патологических состояний и активизации негентропийных тенденций в организме» (1991, с. 124). Попытка постичь специфический языковой код Кашпировского привела к выделению ряда средств и приемов отвлечения сознания и введения в сферу восприятия адресата единиц кода бессознательного. К таким средствам и приемам О. А. Коломийцева относит:
1) Парадоксы, которые можно определить как языковые единицы, содержащие противоречия в своей смысловой структуре, включающие два противоположных сообщения, например: «Лечение тогда, когда нет лечения» (20.01.91). «Все условия хорошие, даже плохие» (20.01 91). «Лучший способ ко мне попасть — это не попадать. И вот тогда вы попадете». (17.10.91). Обычное восприятие таких сообщений с точки зрения истинности-ложности невозможно, поэтому парадоксы не анализируются больным, а выступают в его понимании как единое, не членимое целое, формируя некий синтетический образ.
1а) Парадоксы семантические. Содержат противоречия непосредственно в своей семантической структуре как нечто постоянное, инвариант, например: «Мой метод — в отсутствии метода» (17.10 91);
16) Парадоксы прагматические, когда информация, передаваемая высказыванием, вступает в противоречие с истинным положением дел, с самой ситуацией: «Здесь никого нет, только Вы» (20.01.91).
2) Тавтологические высказывания: «Пускай с вами делается то, что делается» (18.01.91). «Ваши руки — это ваши руки» (20.01.91). «Все закончится тогда, когда закончится» (18.01.91).
3) Высказывания констатирующего типа с глаголами в настоящем, прошедшем или будущем времени, например: «У некоторых имеются приятные приливы тепла, происходит экскурсия крови, давление нормализуется» (7.06.89). «У многих уже начали шевелиться руки. У многих из вас уже прошла боль» (7.06.89).
4) Предложения с глаголами в форме повелительного наклонения, например: «Не боритесь с такими мыслями, которые являются нелечебного характера» (7.06.89).
5) Предложения, включающие перформативные глаголы, т. е. глаголы, которые являются наименованием определенных речевых действий. А. М. Кашпировский использует в таких случаях глаголы с суггестивным значением: «внушаю», «даю установку», «программирую», например: «Внушаю: закрываются глаза, закрылись» (Январь, 1989, ТВ сеанс). .,
6) Замена придаточного предложения обобщающим наименованием, например: «Не хочу говорить лишних слов, не хочу обещать золотые горы, эти слова скажете вы, об этом вы напишите, сообщите» (Ноябрь, 1989, ТВ сеанс).
7) Употребление восклицательных предложений, например: «Чего стоит только слово, один только намек на то, что сейчас тысячи людей расстались с болью!» (Ноябрь, 1989, ТВ сеанс).
8) Сочетание сложноподчиненного предложения с высказыванием, имеющим противоположное значение (сложный парадокс), например: «Все ждут от меня, что я начну уговаривать вас лечиться, что буду пояснять, что у вас проходит головная боль, у вас проходит опухоль. Я это никогда не говорю» (7.06.89).
9) Высказывания с глаголами в форме сослагательного наклонения, например: «Если бы мы все увидели, сколько сотен людей в эту же секунду освободились от своего недуга, мы все бы плакали» (Ноябрь, 1989, ТВ сеанс).
10) Риторические вопросы, которые не требуют ответа. «Правда есть, вы ощутили лень, слабость и дальше вы будете это испытывать» (Январь, 1989, ТВ сеанс).
11) Высказывания с имплицитной казуативностью. Речь идет о структурах, состоящих из двух частей. В первой части дается описание некоторого реального факта или состояния адресата. Во второй содержится информация о том состоянии, которое должно быть результатом воздействия. Сочетание в одном предложении реального и желаемого уничтожает различия между ними в восприятии пациента, что усиливает суггестивность высказывания, например. «Считаю, по ходу счета ваше состояние несколько углубится, получит новые краски, а многие испытают красочные ощущения, у некоторых перед глазами уже не мои глаза, а море, облака» (12.03.89).