Geum.ru

Любовь Рафаиловна Кабо Жил на свете учитель Содержание Вступление «Ласточки чуют завтрашнюю погоду » «Для меня эта книга

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3
«Протокол собрания заведующих детдомами подотдела ПЗН от 13 марта 1922 года. Слушали:

3. Заявление В. Н. Сороки-Росинского.

Постановили:

Всех воспитанников детдомов для морально-дефективных, кои нуждаются в дальнейшем образовании, направлять в школу имени Достоевского».

Когда пошла разворачиваться вширь культурная революция, захватывая при этом все новые рубежи, когда потянула за собой неизбежную в таких случаях унификацию, неизбежное «выравнивание педагогического фронтам, — в те трудные для пе­дагогики 1924—1925 годы Сороке-Росинскому было очень не­просто.

Вместо ребят, чаще всего, действительно, талантливых и яр­ких, которых бережно отбирал заведующий Шкидой, вместо тех самых «морально-дефективных, которым нужно было продол­жить образование», пошел так называемый самотек. Многим из этих ребят десять часов учебы в день были непосильны, да и цели были другие.

Виктор Николаевич думал в свое время, что метод его универсален, он не был универсальным. Для того чтобы убедиться, что универсальных методов нет вообще, тоже требуется нелег­кий опыт. Кое-кто из позднейших воспитанников вспоминает Викниксора той, позднейшей поры: «Он сидел в учительской, не раздеваясь, не опустив даже поднятого воротника пальто. Перебирал старые характеристики, просматривал их и клал об­ратно. Шкидцы как-то удивились, словно в первый раз разгля­дели его: поразила усталая желтизна на щеках и висках, трону­тые сединой волосы...».

Продолжался все тот же нормальный путь педагогики. Это для отдельного учителя трудно: убедиться в конкретной неудаче, искать методов новых и новых, а для науки в целом — нор­мально, в общем-то. Да и для отдельного учителя нормально, хоть и непросто: что-то находишь, потом откладываешь в сто­рону, потом, при надобности, опять вспоминаешь.

Ошибка Викниксора времен «позднейшей Шкиды» в том и состояла, что он попробовал применить отлично сработавшие однажды методы на совсем ином контингенте.


Живущим и здравствующим


Мы все о теории пока говорим — о ее движении, о непрерывном ее обогащении. О том, что ни одно слово думающего учителя не пропало бы при этом даром. Чтоб оно не было кано­низировано, это слово, и чтоб оно не было забыто, мы об опы­те учительском говорим. Но есть и еще одна сторона вопроса: непосредственное воздействие человеческой личности.

Все мы так или иначе учились в школе, и каждый из нас, бывших учеников, запомнил из школьных лет не столько учи­тельское слово, сколько весь неповторимый облик учителя, его одержимость своим делом, его уважение или, увы, неуважение к нам, вспышки святого учительского гнева или, наоборот, ошеломляющие минуты простой человеческой близости. Каковы бы ни были наши учителя, одно осталось для нас несомненным: крупная личность — и в нас уважала и воспитывала личность, безликость сеяла вокруг себя унылость и серость.

Как история литературы не существует вне конкретных имен, так и педагогика — это прежде всего люди, в ней растворенные. Педагогика не сводится к одним только теоретическим постулатам.

Был, например, Антон Семенович Макаренко. Бывшие его воспитанники вспоминают о нем: прежде всего — очень человеч­ный. Талантливый — безгранично. Нетерпимый в одном, сомневающийся — в другом. Взыскательный—прежде всего по отношению к себе. По-чеховски скромный. С великолепнейшим, победительным юмором, непрерывно омывающим каждое его слово, — так волна окатывает прибрежные скалы. Что в прославленной его теории, в общепризнанных успехах его зависело от интеллектуальных выкладок, что — от личности, от непосредственного его обаяния, от способности внушать безоговорочное уважение и любовь.

Были на свете еще учителя. Был, например, Сорока-Росинский. С несколько наивной многоречивостью своей, над которой посмеивались ученики. Очень серьезный, даже слишком серьезный,— когда дело касалось высокой науки. Легко и убежденно включавшийся в игру, увлеченно двигающий ее дальше. По глубинному складу своему — не притертый к жизни, легко ранимый.

Была, к примеру, жена его, Элла Андреевна Люминарская,— она тоже выведена в «Республике Шкид» под именем Эланлюм. Это прежде всего о ней писал Сорока-Росинский:

«Есть учителя с необыкновенной степенью душевного, материн­ского проникновения в мир учащихся...». Женственная — и му­жественная. Мягкая — и упорная. Органически веселая и не­изменно ровная, с отчетливо источаемым ароматом свежести и силы; рядом с такими людьми жизнь кажется устроенной и легче. Думающая — в любых условиях — прежде всего о своих учениках.

Были и другие...

«Педагог воздействует на воспитанников,— вновь цитирую я Сороку-Росинского,— не только тем, что он ему преподает, чему учит и что говорит — педагог воспитывает прежде всего непосредственно всей своей личностью, всем своим духовным обли­ком...».

Студенту, воспитателю, учителю нужно дышать самым воз­духом живой педагогики, слышать живые голоса. Делить сом­нения. Соглашаться с одними авторами, не соглашаться с дру­гими. Самому в своей работе пробовать все, что покажется не­сомненным или спорным. Только согласие и несогласие, только личное отношение ко всему взрастит его собственную лич­ность. Только педагогическая культура. Что делать! Если он личность, индивидуальность, талант, у него в конечном счете получится все, если безликий, бескультурный человек — не по­могут ему и наилучшие теоретические подпорки. Жизнь сложна и практика педагогическая сложна, и располагает в ней учитель только тем, что имеет. Только тем, что органически вошло в него, развило, обогатило его личность.

В педагогике накоплено многое — теми, кто талантливее и ярче. Учитель должен всем этим располагать. Все это нужно ему не «безусловно» и «навсегда», а каждому конкретно, в за­висимости от конкретной его задачи. «Может, пригодится то­варищам»,— писали те, кто талантливее и ярче. Склонимся ниже мы, живущие и здравствующие, прислушаемся к едва ше­лестящим, едва различимым голосам — может нам, и в самом деле, кое-что пригодится. Может воздействуют на нас, как и на учеников наших не только сказанные слова, но едва ли не прежде всего неповторимые, яркие личности наших предшест­венников.

Не канонизировать. Не забывать. Вот и все, именно к этому сводится размышление наше о Сороке-Росинском. Пусть учи­тель — каждый — думает, спорит, ищет во всем том богатстве, которое мы накопили. Жизнь учителя не должна уходить бес­следно. От писателя остаются книги, от художника — картины. От каждого яркого, думающего учителя должен непременно остаться его неповторимый опыт.

Бесконечно далека босоногая Шкида от современных, сверкающих новехоньким оборудованием школ. И близка — духом поиска. Громадной потребностью своей в учителях определенно­го типа,— в учителях-пионерах, в учителях-первооткрывателях, думающих, ищущих, ничего не берущих на веру.

Вглядимся: что происходит в школе сегодняшнего дня? Новая и новая притирка программ к бесконечно меняющимся и все возрастающим требованиям современной науки. Семилет­ние ребятишки садятся за алгебру, и ученые-педагоги ломают копья в спорах о том, что это — распахнутые врата в Храм Упоительнейших Возможностей или в какой-то степени насилие над младенческими мозгами. Поиск, поиск, поиск. Опять поиск! Черный хлеб педагогики есть повсюду, доотвала, срочно требуются изделия тщательной педагогической выпечки.

Школы программированного обучения и школы с естествен­ным, школы с гуманитарным уклоном. Школы английского или, предположим, французского языка. За фасадами математиче­ских, то есть уже специализированных, школ спорят между со­бой академики, стремясь в каждой из подопечных школ выра­ботать свой, индивидуальный почерк. Тяга к разнообразию? Безусловно. Тяга к индивидуализации, к специфичности того или иного пути, к ранней специализации, возможно бо­лее ранней! Педагогика перестала расширять плацдарм, она пошла вглубь, такова неоспоримая тенденция сегодняшнего дня. Школе нужны незаурядные таланты. Нужны люди безукориз­ненной педагогической культуры, энтузиасты, умеющие ходить по педагогической целине.

Вот поэтому и начали мы рассказ о Викторе Николаевиче Сороке-Росинском. Одном из многих. Чтобы кто-то другой на­писал, в свою очередь, о ком-то другом. Потому что нужно писать об ушедших, нужно. Вспомнить прошлое советской пе­дагогики, совместными усилиями его восстановить: нам есть чем гордиться.

«Может, пригодится товарищам»,— скромно писал в 1959 году, затевая последнюю свою работу, Сорока-Росинский. «Может, пригодится товарищам»! У В. Н. Сороки-Росинского всегда был вкус к теоретизированию, к осмыслению, обоб­щению опыта. Еще совсем молодым, в 1910 году, он пишет пер­вую свою работу «Нат Пинкертон и детская литература» — целое исследование о том, что и почему читают дети. Разве для сегодняшнего дня подобное исследование не интересно? Очень много пишет в послереволюционные годы, изучает типы труд­ных учеников, типы педагогических коллективов. О том, как важно воспитание не только ученического, но и педагогического коллектива, о том, какие профессиональные болезни разъедают его подчас. Мы слышим спокойную, умудренную речь много пе­редумавшего человека. «Все говорят, что требуется индивидуаль­ный подход к ученику,— пишет он в последней своей работе— в «Школе имени Достоевского», — индивидуальный подход к учителю требуется тоже». Перечисляет основные, на его взгляд, типы учителей: «теоретисты», «утилитаристы», «реалисты», «артисты» — в характеристиках этих много теплоты, юмора, бездна наблюдательности. «Каждый педагог должен определить, какой он «породы», чтоб узнать сильные и слабые свои стороны и все особенности этого педагогического орудия — своей лич­ности...».

Сколько их, предшествовавших нам, находивших и ошибав­шихся, на чем-то остановившихся и до самой смерти искавших! Не имевших ни одного выходного дня. Сидевших вот так, как Сорока-Росинский однажды, забыв опустить поднятый ворот­ник пальто, в одиноком раздумье о том, что, собственно, де­лать дальше, — только мучительным раздумьем этим и разви­валась школа.

Ищущему человеку впору все. Ищущему человеку важно знать, как до него искали. Ищущий человек смотрит и вперёд, и под ноги себе, и по сторонам, и даже назад озирается, именно потому, что ищет. Ему нужно все, он все пробует на зубок, взвешивает заново, заново сортирует. Ему важно все понять, переосмыслить, идти дальше. Ему необходимо в поиске своем дышать самым воздухом живой педагогики.


*Л. Р. К а б о Жил на свете учитель.-М.: Знание, 1970.- С.3-30.