Антология средневековой мысли
| Вид материала | Документы |
- Антология мировой философии: Античность, 10550.63kb.
- Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв. Антология, 6335.43kb.
- Антология мировой философии в четырех томах том, 13429.06kb.
- Тема Введение. Типологические черты и особенности, 71.77kb.
- Книги о жизни и творчестве Антона Павловича Чехова, 811.09kb.
- Тема Геополитика: понятие, методы, функции, 124.92kb.
- Антология философской мысли, 444.05kb.
- Антология мировой детской литературы., 509.42kb.
- Предмет и метод психологии антология, 6444.54kb.
- Программа дисциплины Институты власти в средневековой Руси Автор д и. н. Столярова, 325.9kb.
И если когда-то кто-либо из них пытался как-то истолковывать те знамения, то они все сводили к заботе и почитанию твари. Что же мне, к примеру, за польза от изображения Нептуна, которого не нужно считать богом, но им обозначается вселенское море или даже все прочие воды, которые прорываются наружу родниками? Как описывается каким-то их поэтом, если я хорошо помню:
Отче Нептун, с тобой, грозно в море открытом шумящим,
Время седое рядом звучно проходит, в вечном движенье великий
Стремится к тебе океан, и длинноволосые реки блуждают...
Сладкоречие взметывает эти сладкие рожки меж нежно звучащих каменьев; но это пища свиней, а не людей. Кто знает евангелие, знает, о чем я говорю97. Что мне, следовательно, за польза, что изображение Нептуна соотносится с таким обозначением, если я, к примеру, не почитаю ни того, ни другого98. Ведь для меня как какая-то статуя, так и вселенское море не есть Бог. Я согласен, однако, что более обречены те, кто почитает за богов человеческие произведения, чем те, кто почитает произведения Бога, но нам заповедано любить и почитать единого Бога (Втор. 6, 5), который сотворил все то, изображения чего почитают те [язычники], или за как бы самих богов, или за как бы знаки и образы богов. Итак, если следование с пользой установленному знаку вместо самой вещи, для обозначения которой он и установлен, есть плотское рабство, то не гораздо ли большее — принимать знаки бесполезных вещей за самые вещи? Если ты соотнесешь эти [знаки] с тем, что ими обозначается, и душу отдашь за почитание их, ты тем не менее не был бы лишен рабского телесного бремени и одеяния.
Глава VIII. Одно дело — иудеи, свободные от подчиненности знамениям, другое — язычники
12. Вот почему христианская свобода освободила как тех, кто раболепствовал перед полезными знамениями, так и близких им [людей], вдохновленных этими знамениями, возвысившихся до тех вещей, знаками которых они являются (из них составились церкви святых израильтян). У тех же, кого она нашла под [гнетом] бесполезных знамений, она не только разрушила и устранила рабское услужение таким знамениям, но даже и сами знаки, чтобы от развращенности множеством ложных богов, что в Писании часто называется в собственном смысле блудодеянием, они обратились к культу единого Бога и служили бы не знакам, хотя бы и полезным, но скорее упражняли бы душу в их духовном разумении.
Глава IX. Кто страдает от рабства у знаков, кто нет. Крещение. Евхаристия
13. Ибо раболепствует перед знаком тот, кто служит или чтит какую-нибудь значащую вещь, не зная, что она означает; тот же, кто служит или чтит свыше установленный полезный знак, понимая силу его значения, тот чтит это не потому, что оно кажущееся и преходящее, но скорее из-за Того, с Кем все подобное нужно соотносить. Такой человек духовен и свободен даже во время рабства, а потому не следует открывать эти знаки плотским душам, игу которого им нужно покориться. Такими духовными [людьми] были патриархи, пророки, и все те в народе израильском, через коих Святой Дух доставил нам помощь и утешение Писания. В настоящее же время Господь после воскресения Своего явил яснейшее доказательство нашей свободы, и мы не утомлены яжким воздействием тех знаков, которые мы уже понимаем. Но Сам Господь (и апостольское учение) передал вместо многого немногое: то, что исполнить легче легкого, [обладающее] и наивеличественным смыслом и наичистейшим почитанием, как, например, таинство крещения и прославление плоти и крови Господа. Каждый напитанный ими, когда воспринимает эти [таинства], знает, с чем они соотносятся, чтобы почитать их не из плотского раболепия, а скорее на основании духовной свободы. Но как следовать букве и принимать знаки за означаемые ими вещи относится к плотской немощи, так и пагубно интерпретировать знаки — является ошибкой опасно колеблющегося. Тот же, кто не понимает, что именно означает знак и однако же понимает, что знак есть, тот сам не опутан рабством. Но лучше покориться непонятным, но полезным знакам, чем, негодно интерпретируя их, подставлять протянутую шею в путах заблуждения под ярмо рабства.
Глава X. Как распознать, фигурально ли выражение? Общее правило.
<...>
14. К тому замечанию, благодаря которому мы должны остерегаться следовать фигуральной, то есть переносной, речи (locutio) как собственной, нужно прибавить и то, чтобы мы не желали принимать собственную [речь] за иносказательную. Следовательно, прежде всего нужно показать способ, с помощью которого можно обнаружить, собственная ли речь или фигуральная. И способ этот, бесспорно, таков: все, что, к примеру, в Божественной речи не может соответствовать моральной добродетели или истине веры, это ты признаешь фигуральным. Моральная же добродетель способствует любви к Богу и ближнему, а истина веры — познанию Бога и ближнего. А надежда принадлежит собственной совести (conscientia) каждого: каким образом она чувствует, достигает ли она любви к Богу и ближнему и их познания. Обо всем этом было сказано в первой книге.
<...>
Глава XII. Правило о словно бы постыдных выражениях и деяниях во время суда над несведущими людьми, приписываемых Богу или святым мужам. О деяниях судят по обстоятельствам
18. Все, что несведущим кажется словно бы постыдным, — только ли сказанное или уже содеянное, от Лица ли Бога или от лица людей, святость которых дорога нам, — все это фигурально, их тайный смысл нужно обстоятельно разбирать, услаждаясь этим ради любви. Кто пользуется преходящими вещами более умеренно, чем позволяют нравы тех, с кем он живет, тот или воздержан, или суеверен; но кто пользуется ими так, что преступает границы обыкновения добрых [людей], среди которых он вращается, тот или сам нечто означает, или бесчестен. Ибо во всем этом виновно не употребление вещей, но похоть употребляющего. Никоим образом ни один благоразумный человек не станет думать, что ноги Господа были помазаны женщиной драгоценным миром (Ин. 12,3), как это в обычае людей, жаждущих роскоши и беспутных, чьих пиршеств мы гнушаемся. Ведь благоприятный запах означает добрую славу, которую каждый может заслужить делами доброй жизни, пока следует по стопам Христа; он как бы умащает Его ноги драгоценным миром. Таким образом, то, что для других лиц большею частью позорно, то в Лице Божественном или пророческом является знаком какого-то великого дела. Одно дело связь с блудницею у людей с распущенными нравами, другое — в прорицании пророка Осии (Ос. 1, 2). И если позорно обнажаются тела на пиршествах пьяный и похотливых [людей], то из-за этого не позорно быть обнаженным в банях.
19. Итак, поэтому нужно внимательно следить, что подобает месту, времени и лицам, чтобы нам не осудить чего-нибудь случайно как преступление. Ведь может статься, что мудрый может употреблять обильнейшую пищу не имея порока гурманства или прожорливости, а безрассудный будет пламенем пылать от жутчайшего чревоугодия при самой скромной пище. И каждый здравомыслящий захочет по примеру Господа питаться скорее рыбою (Лк. 24, 43), чем чечевицей, по примеру Исава, внука Авраама (Быт. 25, 34), или ячменем, по обыкновению рабочего скота. Ведь большая часть зверей, поскольку они питаются скромной пищей, по этой причине не воздержаннее нас. В самом деле, во всех такого рода вещах, которыми мы пользуемся не по природе этих вещей, но по [некоей] причине, [побуждающей к их] использованию и по способу поиска их, нужно или одобрить то, что мы делаем, или отвергнуть это.
20. Ветхозаветные праведники представляли и предвещали небесное царство как земное. Обычай, по которому из-за необходимости иметь достаточное потомство одному мужу позволялось иметь многих жен вместе, считался невинным (2 Цар. 5, 13); и по той же причине почиталось бесчестным одной жене иметь многих мужей; ибо жена от сего не делается плодовитее, но скорее представляет постыдное позорище, публично добывая деньги, или детей. Что бы ни делали святые в те времена при таких нравах, хотя бы то, что ныне сделать нельзя, разве что по вожделению, Писание не осуждает. И что бы в нем ни повествовалось такого, это нужно интерпретировать не только исторически или в собственном смысле, но принять и фигурально и пророчески в целях любви или к Богу, или к ближнему, или к тому и другому вместе. Ибо, например, у древних римлян почиталось бесчестьем носить длинные с широкими рукавами туники, а ныне, когда они одеты в туники, благородным людям позорно их не носить; так, нужно отметить, что при прочем использовании вещей следовало бы находиться на расстоянии от похоти, которая не только сама с легкостью злоупотребляет обычаем тех, среди кого она обитает, но часто выходя за его пределы, обнаруживает постыднейшим проявлением мерзость свою, которая скрывалась среди твердынь установленных обычаев.
<…>
Глава XVI. Правила относительно дидактических речей
<...>
24. Если дидактическая речь есть запрет разврата или злодеяния, либо призыв к пользе или благодеянию, то она не фигуральна. Если же кажется, что она призывает к распущенности или злодеянию и запрещает приносить пользу или благодеяние, то она фигуральна. «Если вы не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, — говорится в Писании, — то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53). По видимости здесь предписывается разврат или преступление, следовательно, это — фигура [речи], и она наставляет, что ее нужно связать со Страстями Господними и что прекрасно и полезно хранить в памяти то, что Плоть Его распята и изранена за нас. Писание говорит: «Если голоден враг твой, накорми его [хлебом; и] если он жаждет, напой его водою» (Прит. 25, 21; Рим. 12, 20). Нет никакого сомнения, что здесь предписывается благодеяние, но то, что за этим следует: «Ибо, делая сие, ты собираешь горящие угли на голову его» (Ин. 25, 22), — внушает, как ты можешь подумать, бесчестный поступок из недоброжелательства. Итак, не сомневайся, что это сказано фигурально; и, хотя сказанное можно интерпретировать двояко — одним способом: для причинения вреда, другим — для возвышения, но любовь призывает тебя, скорее, [воспринять это] в смысле благодеяния, чтобы под «горящими угольями» ты понимал жгучие стоны раскаяния, исцеляющие гордыню его, и скорбящие, что он стал врагом человека, помогающего ему в бедности. Так же когда говорит Господь: «Любящий душу свою, погубит ее» (Ин. 12, 25), не нужно думать, что Он запрещает то благо, с помощью которого каждый должен сохранять свою душу. Но [слова] «погубит душу» сказаны фигурально; это значит, он разрушает и отказывается от своего блага, которое нынче имеет, поступая зло и превратно, отчего склоняется к временным вещам, поскольку не ищет вечного. Написано: «Дай милосердному, и не принимай грешника» (Сир. 12, 4). Вторая часть этого выражения запрещает, как кажется, благодеяние, ибо говорится: «Не принимай грешника». Следовательно, пойми это фигурально, поставив вместо [слова] «грешник» [слово] «грех», так что [получится]: «Не принимай его греха».
Глава XVII. Одно дело предписывать всем вместе, другое — каждому в отдельности
25. Но часто случается, что всякий, кто находится на более высокой ступени духовной жизни или считает, что там находится, полагает: фигурально говорится то, что предписывается находящимся на более низких ступенях. Так, например, если кто-то, любя холостяцкую жизнь, оскопил себя ради царства небесного (Мф. 19, 12), то он может утверждать, что все предвиденное святыми книгами о жене, которую нужно любить и которой нужно руководить, не стоит понимать в собственном смысле, но иносказательно; и если кто решил оставить свою незамужнюю [дочь] девственницей, то обычно он интерпретирует выражение «выдай дочь, и совершишь великое дело» (Сир. 7, 27) как фигуральное. Следовательно, все это и должно учитывать при наблюдении за тем, как нужно понимать Священное Писание, чтобы мы знали: одно предписывается всем сообща, другое — каждому лицу какого бы то ни было рода, чтобы это относилось не только ко всеобщему состоянию здоровья, но стало бы лекарством для каждого человека в его собственной немощи. Ибо в своем роде нужно исцелять то, что нельзя перенести в лучший род.
<...>
Глава XXIV. Прежде всего нужно обдумывать стиль речи
34. Итак, более всего необходимо разузнать, собственная или фигуральная та речь, которую пытаемся понять. Ведь узнав, что она фигуральна, при помощи правил, применяемых к вещам, о чем я обстоятельно говорил в первой книге, ее легко перетолковывать всеми способами, покуда не дойдем до истинного смысла, особенно когда придет навык, подкрепляемый опытом благочестивой любви. И мы обнаружим, собственная ли речь или фигуральная, если учтем то, о чем сказано выше.
Глава XXV. Одно и то же слово не означает везде одного и того же
Когда это прояснится, то слова, которыми связывается [речь], обнаружат себя как производные или от подобных вещей, или от [вещей], соприкасающихся друг с другом по некоему сходству.
35. Но поскольку вещи подобны вещам многими способами, то мы не должны думать, будто предписано, например, что некая вещь в некоем месте означала бы, по подобию, то, что она, как мы могли бы подумать, означала всегда. В самом деле, Господь употребил [слово] «закваска» как «позор», когда говорил: «Берегитесь закваски фарисейской» (Мф. 16,11), и как «похвала», когда говорил: Царство небесное «подобно закваске, которую женщина взявши положила три меры муки, доколе не вскисло все» (Лк. 13, 21).
36. Итак, осмотрительное наблюдение за таким разнообразием [значений] осуществляется двумя способами. Ибо всякая вещь может иметь и то и другое [значение] так, что они будут означать или противоположное, или только различное99. [Значения] противоположны, когда одна и та же вещь по сходству утверждается то как благая, то как злая, как, например, то, что мы выше сказали о закваске. Точно так же лев означает и Христа, когда говорится: «Лев от колена Иудина победил» (Откр. 5, 5), и дьявола, когда написано: «Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Петр. 5, 8). Подобным образом змей понимается как благое: «Будьте мудры, как змии» (Мф. 10, 16), — и как злое: «Змей хитростью своею прельстил Еву» (2 Кор. 11, 3). Хлеб как добро: «Я — хлеб живой, сшедший с небес» (Ин. 6, 51), — и как зло: «Утаенный хлеб приятен» (Прит. 9, 17). Так же и многое другое. И нет никакого сомнения в [правильности] тех значений, о которых я упомянул, так как в качестве примера должно упоминаться только то, что ясно. Но есть и то, что остается открытым, в каком отношении его нужно понимать. Например: «Чаша в руке Господа, вино кипит в ней, полное смешения» (Пс. 74, 9). Ведь неясно, означает ли чаша гнев Божий, но не простирающийся до наивысшей кары, то есть до остатка, или же благодать Писания, перешедшего от иудеев к язычникам, так как отклонил Он ее от одного и [наклонил] к другому, хотя у иудеев остается служение, понимаемое ими плотски: ибо «дрожжи ее не выжаты» (Пс. 74, 9)100.
А когда одна и та же вещь полагается не с противоположными, но с различными значениями, примером чему является вода, означающая и народ, как мы читаем в Апокалипсисе (Откр. 17, 15), и Святого Духа, откуда следующее: «Из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7,38), и если «вода» означает что-то еще и еще, то эти значения надо постигать в зависимости от мест, в которых оно употребляется.
37. Так же и другие вещи, не каждая сама по себе, но каждая в связи с другими, имеют не только два, но подчас много разных значений на основании места положения, как показывает [ранее] установленное.
Глава XXVI. Неясное нужно объяснять с помощью ясных фрагментов
Но там, что где-то нечто утверждается более ясно, [чем в других местах], нужно учить способу, с помощью которого можно понять это в запутанных фрагментах. Ведь нельзя лучше понять, что именно сказано Богу [в словах]: «Возьми щит и латы и восстань на помощь мне» (Пс. 34, 2), кроме как на основании той части текста, где можно прочесть: «Господи, благоволением, как щитом, венчаешь его» (Пс. 5, 13). Однако же не во всяком месте, где мы читаем, что щит употребляется в качестве прикрытия, мы подразумеваем под этим словом добрую волю Бога. Ведь сказано: и «Возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого» (Еф. 6, 16). И, опять же, мы поэтому не должны на основании духовного оружия такого рода приписывать щиту только [значение] веры, так как в другом месте говорится также о броне веры: мы, говорит, «облекшись в броню веры и любви» (1 Фес. 5, 8).
Глава XXVII. Ничто не запрещает по-разному понимать одно и то же место
38. Когда на основании одних и тех же слов Писания можно выразить не один, а два или много [смыслов], к тому же если неизвестно, что хотел выразить тот, кто писал, нет ничего опасного в том, если чему-либо, что соответствует истине, можно обучить с помощью других отрывков из Писания. Это важно для того, однако, чтобы при таком испытании [человек], вникающий в Божественные речения (eliloquia), сумел бы добраться до намерения Творца, ради Которого Святой Дух трудился над этим Писанием; он может либо добиться этого, либо извлечь другую мысль из этих слов, которая не противится правильной вере, имея подтверждение в каком-либо другом месте Божественных речений. Создатель, разумеется, среди тех слов, которые мы жаждем понять, видел и этот смысл. И уж во всяком случае Дух Божий, Который делал это ради Него, без сомнения, предвидел, что на этот смысл наткнется читатель или слушатель. Более того, Он предвидел, что именно такая мысль придет в голову, поскольку и она сама опиралась на истину. В самом деле, можно ли было свыше предвидеть что-либо шире и пространнее, чем то, что одни и те же слова можно понять многими способами, позволяющими неопровержимо подтверждать другие, не менее божественные [слова]?
Глава XXVIII. Сомнительное место надежнее объясняется помощью других фрагментов Писания, чем с помощью разума
39. Там, где обнаруживался такой — неясный — смысл (sensus), который нельзя было раскрыть определенными свидетельствами Священного Писания, оставалось объяснять его, обратившись к разуму, даже если Тот, Чьи слова мы пытались понять, возможно, не предполагал такого смысла. Но эта привычка опасна; гораздо благоразумнее держаться Священного Писания, если мы хотим Его тенистость прощупать с помощью переносных слов. Следствием этого станет либо отсутствие противоречия, либо, если такое случится, возможность ограничиться подтверждениями, взятыми из того же самого Писания, где они были изысканы и употреблены.
Глава XXIX. Знание тропов необходимо
40. Образованные же люди должны знать, что наши авторы101 пользовались всеми способами речевых выражений, которые грамматики называют греческим названием тропов102, и [пользуются ими] разнообразнее и обстоятельнее, чем могут подумать или чему могут поверить те, кто не знает тех [наших авторов] и узнали об этом от других103. Те, кто, однако, знал, что такое тропы, опознают их в Священном Писании и часто используют их для Его постижения. Но не подобает здесь рассказывать об этом невеждам, чтобы не показалось, будто я учу искусству грамматики. Я советую изучать сию науку совершенно в другом месте, а впрочем, я уже советовал это выше, во второй книге, когда подробно рассуждал о необходимости знания языков. В самом деле, буквы, от которых получила название сама грамматика (ибо греки называют буквы γράμματα), есть знаки прежде всего звуков для артикулирования голоса, которым мы говорим с теми, к кому относится [речь]. В Божественных книгах можно найти не только примеры тропов, как и во всем, но даже и названия некоторых из них, например, аллегория, загадка, притча. Хотя почти все те тропы, которые, как говорят, изучаются свободными искусствами, встречаются и в речах тех, кто не слушал никаких учителей грамматики, и содержатся в той речи, какой пользуется простонародье. Ведь кто не говорит: «Ты так процветаешь»? — а ведь это троп, называющийся метафорою. Кто не называет садком (piscina) пруд, где нет рыбы и который не для рыб создан, но от рыб получил название? А это опять троп, называющийся катахрезой104.
41. Рассказывать таким образом обо всех прочих [тропах] долго, ибо простонародный язык доходит до таких [оборотов], которые вызывают большее удивление тем, что означают противное тому, о чем идет разговор, как, например, тропы, называющиеся иронией и антифрасисом. Но ирония самим произношением показывает, что именно она хочет выразить. Так, например, происходит, когда мы говорим человеку, делающему что-нибудь худое: «Хорошо же ты поступаешь!» А антифрасис, чтобы обозначить противоположное, образуется без помощи интонации произносящего, но или имеет свои особые слова, этимология которых производится от противного — так, например, называется «роща» (lucus), хотя она вовсе не светит (luceat)]105, или приучило говорить нечто таким образом, что хотя говориться не от противного, [но при этом указывается на отсутствие вещи, которая означается]. Например, когда мы пытаемся взять что-то там, где этого нет, то обычно на это отвечают: «Там этого полно». Или с помощью добавочных слов у нас выходит так, что смысл того, что мы говорим, переиначивается. Если мы, например, говорим: «Берегись его, ибо он человек добрый!» И разве не может так сказать необразованный человек, вовсе не знающий, что это такое или что это называется тропами? Познание их необходимо при разрешении двусмысленностей, встречающихся в Писании. Так что когда смысл, вытекающий из слов в собственном значении (если допустить это), абсурден, то нужно разузнать, не высказан ли он через тот или другой троп, которого мы не понимаем. И таким образом обнаружено многое из того, что прежде было неизвестным.